Нынешние заимствования неореалистов и неолибералов из теории игр начались отчасти с попыток К. Уолтса преобразовать «традиционный реализм» в «неореализм» или «структурную» теорию (Waltz, 1979). Традиционный реализм был одновременно простой теорией принятия решений и протоструктурной теорией объяснения результатов функционирования международной системы (Morgenthau, 1967; Carr, 1946). В плане принятия решений он предложил недвусмысленный, пусть упрощенный, анализ расчета последствий внешней политики. Стратегия государства была в основном направлена на максимально возможное удовлетворение государственных интересов и подкреплялась тремя «гоббсовскими» мотивами: достижением и обеспечением безопасности государства, удовлетворением экономических требований политически значимых слоев населения, повышением престижа государства на международной арене. Первоочередная необходимость обеспечения безопасности лучше всего удовлетворяется за счет максимального увеличения мощи государства. Традиционный реализм принял характер протоструктурной теории в двух смыслах. Во-первых, отсутствие центральной власти в мире, вытекающее из отсутствия подобного Левиафану мирового правительства, виделось определяющим структурным фактором, приводившим к предпочтению основного принципа realpolitik — «безопасность прежде всего» — в решении вопросов защиты и максимально возможного удовлетворения интересов собственных стран. Во-вторых, характер и результаты взаимодействия различных государств определялись всей совокупностью национальных интересов: дружба и сотрудничество виделись, главным образом, результатом сходства соответствующих национальных интересов, вражда и противостояние — следствием их различия.
Центральная мысль Уолтса состояла в том, что анализ международной политики, ограниченный только свойствами национально-государственных политических единиц или их взаимодействием, является по сути «редукционистским» и поэтому неадекватным (Waltz, 1979, р. 18—37). Необходим, напротив, тщательный анализ структуры международной системы, ее влияния как на поведение государств, так и на результаты межгосударственных взаимодействий. Несмотря на предпринимаемую им критику тезиса Гобсона—Ленина, Уолтс пытался развивать именно то, к чему всегда стремился марксистский анализ, — структурное объяснение поведения государств.
Уолтс развивал понятие структурного объяснения двумя путями. Во-первых, в изложении теории баланса сил Уолтс пытался дать структурное объяснение проводимой государствами стратегии доминирующего союза во избежание перевеса сил у какой-либо страны (Waltz, 1979, р. 126). Как и в традиционном реализме, решающее значение он придавал идее, согласно которой младшему партнеру (партнерам) по победоносной коалиции в условиях анархии на международной арене безопасность не гарантируется. Во-вторых, Уолтс развивал структурное объяснение результатов функционирования международной системы. Определяя структуру как совокупность сдерживающих факторов, приводящих к расхождению между намерением и результатом, Уолтс провел убедительную аналогию между теорией баланса сил и теорией идеальной конкуренции (Waltz, 1979, р. 89—93, 119—122). В условиях идеальной
конкуренции, когда нет препятствий для выхода на рынок и обеспечивается полнота необходимой информации, для стремящихся к максимизации прибыли предприятий наделе все заканчивается ее минимизацией, т.е. получением обычной прибыли, ибо при большей норме прибыли на рынок выходит большее число фирм. Уолтс утверждал, что структура оказывает подобное влияние на международную политическую систему, в которой баланс сил (результат) формируется «случайно», как следствие независимого стремления каждого государства реализовать собственные интересы (намерения).
Конечно, то, что результаты могут быть нежелательными и непреднамеренными, было известно в теории игр начиная с 50-х годов. Действительно, «дилемма узника» долгое время считалась новой возможной формулировкой, ключевой для политического реализма гоббсовской проблемы безопасности (Axelrod, 1970; Snyder, 1971). Поэтому вполне естественно, что принцип «непреднамеренного и нежелательного результата» должен был быть взят на вооружение новым поколением неореалистов, стремящихся расширить его применительно к другим типам игр и к играм повторяющимся. У субъектов международных взаимодействий была отличная возможность избрать путь сотрудничества, но структура мира, в котором они находились, в результате приводила к отказу от сотрудничества. Точно так же естественно, что неолиберальные оппоненты неореализма увлеклись сходным занятием, хотя имели целью показать, что структурные ограничения сотрудничества, подразумевавшиеся таким типом игр, были значительно слабее, чем предполагали неореалисты. По сути дела усилия Уолтса по преобразованию реализма в научную, структурную теорию вели напрямую к теоретикам международных отношений, делавшим значительно больший акцент на теории игр. Логика была проста. Теория международных отношений должна стремиться обрести статус структурной теории; модели теории игр описывали структуру ситуации, в которой происходит принятие государством решений: очевидно, что эти две теории следует соединить, чтобы получить новый, более совершенный научный аппарат. За решение этой задачи энергично и чрезвычайно умело взялись как неореалисты, так и неолибералы.
