По мнению других, проблема состоит в определении того, что именно необходимо искать и осмысливать. В этом отношении, если не иметь в виду другие аспекты, основной поток исследований МО, безусловно, сосредоточен на «государственном центризме». Процитируем программное часто упоминающееся заявление, опубликованное четверть века назад: «...содержательное ядро международных отношений — взаимодействие правительств суверенных государств» (Platig, 1969, р. 16). Такое положение сохраняется и по сей день.
Если у МО как научной дисциплины и есть исследовательская программа,тоона именно такова.
Этот взгляд можно оспорить на основе такого аргумента: взаимодействие национальных государств и правительств не столь важно, «реальные группы или единицы» в политике составляют социальные слои или транснациональные коалиции (Vasquef, 1983, р. 214), поэтому изучать, почему государства или правительства действуют или взаимодействуют так или иначе — напрасная трата времени. Или, выражаясь менее резко, государства и правительства в своей деятельности все более ограничены взаимозависимостью и институтами, война оказывается все менее действенным средством, а заботы о национальной безопасности становятся анахронизмом — короче, колонны, поддерживающие храм Вестфальской системы, все более «ветшают» (Maghroori, Ramberg, 1982, р. 16—17;Zacher, 1992). Проблема «государственного центризма» в такой трактовке сводится к вопросу: ведет ли такое развитие событий к уменьшению возможностей объяснять и понимать интересующие нас проблемы (мир и безопасность, политическая экономия), если сосредоточивать внимание на действиях и взаимодействиях только государств и правительств.
Эта проблема не эмпирического свойства. Три направления исследования смогут пролить свет на справедливость предположений, что действия и взаимодействия государств и правительств теряют значимость. Первое — изучение того, в какой мере международные события можно объяснить и понять без учета деятельности национальных государств и правительств. Второе — анализ степени воздействия растущей взаимозависимости и развития международных институтов на возможности влияния, независимость и самостоятельность национальных государств. Интеграция в Западной Европе, как это парадоксально утверждалось, явилась предпосылкой укрепления государственной власти, а не причиной ее упадка (Milward, 1992). Третье — исследование того, в какой степени независимость, влиятельность и самостоятельность собственного государства перестают на практике рассматриваться в качестве высшего приоритета политики.
Ответы на поставленные вопросы могут различаться в зависимости от области исследования, в особенности в сферах международного мира и безопасности и международных экономических отношений: отсутствие четкого водораздела между проблемными сферами (Vasquez, 1983, р. 214) в прошлом заводило в тупик споры о значении государства.
Из трех указанных направлений исследования особенно важно третье, поскольку в теории МО решающая роль отводится национальной независимости. Не всегда авторы объясняют, почему они считают систему государств неизменной. X. Моргентау, однако, — исключение. Мировое правительство, по его утверждению, невозможно в силу природы человеческих отношений: «Подавляющее большинство по-прежнему считает, что благополучие собственной страны превыше всего остального, включая интересы мирового государства... Народы мира не готовы... сбросить с пьедестала нацию и возвести на ее место политическую организацию или человечество. Они готовы и способны жертвовать собой и умереть, чтобы их национальное правительство смогло сохранять свои позиции» (Morgenthau, 1985, р. 535).
В соответствии с таким ходом мысли «государственный центризм» в исследовании — просто отражение того факта, что национальная независимость рассматривается народами (а не только правительствами) как фундаментальная потребность или ценность — идея, оформленная и подкрепляемая поли-
тическим развитием на протяжении веков и провозглашенная в качестве права в официальных международных декларациях XX столетия. Меняются ли установки в ином направлении — вот, возможно, самый существенный вопрос дискуссий о «государственном центризме».
