История и культура –включенность истории культуры локальных сообществ в социальную историю человечества в целом. 6 страница

Так или иначе, но при любой трактовке цивилизация выступает как сугубо культурная общность. Использование категории «цивилизации» представляется наиболее операциональным при проведении компаративных и кросскультурных исследований различных региональных исторических обществ как культурно-исторических типов.

ХОЗЯЙСТВЕННО-КУЛЬТУРНЫЕ ТИПЫ. Многообразие природно-климатических зон на Земле порождает столь же много так называемых «экологических ниш» существования человеческих сообществ. Особенности природных условий и климата в каждой из них в существенной мере диктуют людям возможные, допустимые и наиболее эффективные способы выживания на данном ландшафте, формы жизнеобеспечения, конструкции орудий труда и охоты, строительства жилищ, покроя одежды и т.п. К сожалению, мы плохо знаем историю микроклиматических изменений на Земле, которые бы очень много нам объяснили в социальной истории людей. Совершенно очевидно, что все эти, казалось бы, сугубо бытовые особенности образа жизни неизбежно определяют и общую социальную организацию сообществ, тип взаимоотношений между его членами, их мировоззрение, мифологию, надежды и фобии, художественные образы мировосприятия и т.п., т.е. по существу общий тип культуры (по крайней мере, обыденной, сельскохозяйственной).

Ясно и то, что сообщества, оказавшиеся соседями, живущими в одинаковых природно-климатических условиях, вырабатывают более или менее общие приемы адаптации на ландшафте и регулярно обмениваются наиболее эффективными способами этой деятельности. Но порой и народы, которые живут на разных концах Земли, но в столь схожих природных условиях, что однотипные элементы культур у них складываются совершенно независимо друг от друга. Мы можем рассматривать культуры этих народов (по каждой экологической зоне отдельно) как более или менее однотипные, по крайней мере, по основным характеристикам их систем жизнеобеспечения. Подобные ситуации природно-детерминированного культурного сходства в этнографии получили название хозяйственно-культурных типов.

Нет сомнений в том, что у народов, живущих в соседстве и постоянно обменивающихся некоторыми приемами более эффективного выживания, уровень культурной близости существенно выше, хотя в принципе можно выделить общие типологические черты в культурах всех горских народов, таежных охотников, арктических оленеводов, кочевников степей, кочевников пустыни и т.п.

Надо заметить, что подобная природно-детерминированная культурная близость характерна: а) для народов, уровень развития которых можно определить как позднепервобытный или как раннюю стадию аграрного (именно на этих стадиях культура более всего зависит от природно-климатических условий проживания); б) народов, живущих в более или менее экстремальных природных условиях (в арктической зоне, на высокогорье, в степях и полупустынях, в джунглях); в) у народов, живущих сравнительно изолированно от более развитых соседей или поддерживающих с ними отношения невмешательства в жизнь друг друга. Случается и так, что часть народов, объединяемых в тот или иной хозяйственно-культурный тип, являются еще и родственниками на генно-популяционном уровне (как, например, большинство финно-угорских народов, включая собственно финнов, эстонцев и венгров). Хотя давно уже установлено, что в вопросе хозяйственно-культурного сходства такое родство не имеет принципиального значения. Достаточно сравнить между собой две пары народов: таймырских ненцев и алеутов Аляски, совершенно не родственных между собой, но очень близких по хозяйственно-культурной типологии, с одной стороны, и горных киргизов и таежных якутов, культурно очень далеких друг от друга, но генетически являющихся близкими родственниками – потомками восточной ветви древних тюрок, с другой.

Так или иначе, но хозяйственно-культурный тип – это особый тип межкультурного сходства и единства социальной типологии, имеющий природно-географическую детерминацию.

КУЛЬТУРНО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ОБЩНОСТИ. Культурное сходство народов, входящих в такие образования, обусловлено их этническим родством, происхождением от общего предка, из культуры которого его потомкам переходят многие черты, а так же и лингвистические основы национальных языков. Причем степень культурной близости в большой степени зависит от того, сколь давно произошло разделение народов-братьев. Например, культурное сходство восточнославянских народов – великороссов, украинцев, белорусов и карпатских русинов, разделение которых произошло в XIV-XVI вв., – значительно большее, чем сходство восточных, южных и западных славян, разделившихся в VI-VIII вв. и сейчас представляющих собой уже самостоятельные культурно-этнографические группы. Примерно таким же уровнем сходства/различия обладают и культуры сохранившихся кельтских народов – шотландцев, ирландцев и валлийцев, – территориально и этнически разделенных тоже в первые века нашей эры и которых уже трудно рассматривать как единую культурно-этнографическую группу. А вот французские бретонцы, тоже генетически являющиеся кельтами, уже совершенно утратили черты прежней кельтской культуры. Еще сложнее была история тюркских народов, разделившихся в конце I тысячеления до н.э. на несколько культурно-этнографических групп – восточно-тюркскую (уйгуры и киргизы), сельджукскую (туркмены, азербайджанцы и турки), кипчакскую (волжские и крымские татары, башкиры, узбеки, кара-калпаки, балкарцы, ногайцы, гагаузы, а также сошедшие с исторической сцены хазары, половцы, печенеги и др.) и несколько народов, не входящих ни в одну из этих групп (казахи, алтайцы, якуты). В рамках каждой из перечисленных групп культуры, входящих в них народов, очень близки; на более далеком «этническом расстоянии» некоторые элементы сходства обнаруживаются (особенно в языке). Но при желании можно обнаружить отдельные элементы сходства между культурами любых народов, живущих в одном регионе (скажем, между всеми европейцами), но это еще не основание для объединения их в культурно-этнографическую общность.

Таким образом, можно заключить, что культурно-этнографические общности составляют близкородственные народы, разделение которых произошло по историческим меркам сравнительно недавно (на более тысячи лет назад).

КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОБЩНОСТИ.В мире существуют десятки национальных религий и три так называемые мировые религии, имеющие распространение между многими народами: буддизм, христианство и ислам. В свою очередь каждая из этих мировых религий, распадается на несколько течений. Например, христианство – на католицизм, православие, протестантизм, монофизитство и несколько совсем мелких направлений; ислам – на суннитов, шиитов, вахаббитов, исмаилитов, алавитов и множество мелких течений; буддизм – на течения махаяны, представленное в основном ламаизмом и чань (или дзен) буддизмом, и хинаяны, распространенной в основном на Цейлоне и в Индокитае. Конечно, принадлежность народов к какой-то из названных мировых религий обусловливает много элементов общности в их культурах (общие «священные тексты», которые детерминируют единство мировоззрения, общие нормы социального поведения, многие общие ценностные и нравственные принципы). Но это все – наиболее общие установки культуры. Гораздо большей культурной близостью обладают народы, принадлежащие к одному из течений в рамках какой-либо мировой религии.

Разумеется, степень культурной близости в каждом конкретном случае определяется историческими обстоятельствами. Например, в христианстве наибольшей культурной близостью обладают народы католической Европы, что обусловлено их полуторатысячелетним близким соседством и тесными контактами. Католики Америки (особенно Латинской) в культурном отношении уже заметно отличаются от европейских. Еще больше отличаются католики-азиаты: филиппинцы, корейцы (исповедующие католицизм). Та же картина и в православии. Культурно очень близки восточнославянские и южнославянские народы – русские, украинцы, белорусы, сербы, черногорцы, болгары. А вот греки и грузины – такие же православные – культурно заметно отличаются от православных славян. Почти никакого сходства не обнаруживается между национальными культурами монофизитов – армян, египетских коптов и эфиопов – в силу практического отсутствия контактов между этими народами.

Напротив, народы, принадлежащие к течениям буддизма, обнаруживают заметную культурную общность (впрочем, и ламаистов в культурном отношении стоит разделить на горных – тибетцев и непальцев – и степных – монголов, бурятов и калмыков). Много общего в культурах народов, исповедывающих хинаяну (Шри Ланка и Индокитай), чань-буддизм (часть японцев и китайцев).

Еще большей культурной общностью отличаются исламские народы. В политическом смысле их рассматривают и как единую цивилизацию, уровень религиозной солидарности которой существенно превышает подобную солидарность христиан и буддистов. Мусульман, очевидно, следует группировать не по течениям ислама, а по этническим корням: арабо-мусульмане (египтяне и жители Ближнего Востока), берберо-мусульмане (от Ливии до Мавритании), тюрко-мусульмане (все тюркские народы Поволжья, Средней Азии, Кавказа и Закавказья, а так же собственно турки), кавказские мусульмане (аборигенные северокавказские народы, кроме осетин-христиан), ирано-мусульмане (иранцы, афганцы и таджики), индо-мусульмане (пакистанцы, бенгальцы и мусульмане-индусы), дальневосточные мусульмане (индонезийцы, бутанцы, часть филиппинцев), мусульмане Тропической Африки и др. Особую группу составляют мусульмане-эмигранты, постоянно живущие в странах Западной Европы и в США. Их культура представляет из себя некоторое смешение европейских гражданских норм и мусульманских традиций, исполняемых в приватной жизни. То же можно сказать и о российских татарах.

Таким образом, вопрос о конфессиональных группах как транслокальных культурных общностях пока еще остается открытым в науке, не имеющим универсальных оснований для систематизации, впрочем, как и вопрос о цивилизациях.

ПРОСТРАНСТВО КУЛЬТУРНОЕ – понятие, в котором следует различать два основных его смысла. Географическое или физическое пространство распространенности той ли иной локальной культуры, с одной стороны, и его функциональное членение на те или иные культурные зоны (жилую, хозяйственную, сакральную, погребальную и др.), с другой. Помимо того можно выделить и инфернальное потустороннее пространство, которое вне зависимости от своей физической реальности всегда реально в культуре.

Близким к пространству культурному является понятие культурного ареала, обычно используемое для выделения в пространстве распространения той или иной культуры, более локальной зоны распространения каких либо черт, форм, диалектов и т.п. Отдельной темой являются вопросы о границах размежевания разных культурных пространств и зоны их стыка, в пределах которых часто имеет место смешение элементов разных локальных культур.

В эпоху первобытности физическим культурным пространством была территория жизнедеятельности того или иного рода – «пространство обитания», которое делилось на собственно жилое пространство (стоянка) и пространство кормления (охоты и собирательства). Где-то выделялось еще и сакральное пространство (обычно пещера и площадка перед ней, где хранились предметы почитания и совершались магические обряды). Такая пещера могла располагаться поблизости от стоянки (но никогда не в ее пределах) или в отдалении от нее; именно в этих пещерах и выполнялись наскальные рисунки, хранились сакральные реликвии и в них (или на ритуальных площадках перед ними) совершались коллективные ритуальные обряды. Видимо, эти пещеры олицетворяли собой в первобытной культуре и потустороннее пространство – зону обитания духов и предков. Вместе с тем четкого разделения на сакральную и профанную зоны не отмечается; ритуальная утварь или магические предметы (статуэтки) изготовлялись на территории стоянки и, видимо, часть ритуалов совершалась там же. Жилище по определению имело сакральный статус и олицетворяло собой мир – модель вселенной. Захоронения осуществлялись, как правило, на территории стоянки, а нередко и в самих жилых постройках. Современные исследования народов, сохранившихся на первобытном уровне развития, подтверждают, что и сама стоянка имела двойной статус профанного и сакрального пространства одновременно.

В эпоху аграрных цивилизаций в этой схеме произошли некоторые изменения. Границы распространения той или иной локальной культуры, с одной стороны, стали в основном совпадать с государственными границами моноэтнических государств или с этническими границами территории расселения отдельных народов, с другой стороны, появление мировых религий создало обширные зоны их распространения среди многих народов. Начали формироваться первые образования цивилизационного характера, в которые входили народы с многими общими элементами культуры. Развитие межнациональных торговых, военных и культурных контактов привело к появлению анклавов чужих культур (иностранных слобод) в крупных городах. Вообще города стали местом концентрации светской культуры, как монастыри – религиозной культуры. На эпоху эллинизма приходятся первые попытки смешения культурных форм разных народов, а на стык Средневековья и Нового времени (Ренессанс) – первые попытки синтезации культурных форм разных эпох. Жилище постепенно начало утрачивать свой сакральный статус (при сохранении очень высокого символического статуса). Появились и светские общественные и административные сооружения, иногда являвшиеся местом жительства властвующих особ. Сакральное пространство стало воплощаться в культовых постройках и прилегающих к ним территориях; сакральный статус получили и кладбища, под которые стали выделять специальные площади. Культовые объекты стали местом сосредоточения искусства, грамотных людей, местом создания и хранения интеллектуальных и художественных произведений. Особыми сакральными пространствами стали места массового религиозного паломничества. Потустороннее пространство иногда олицетворялось какими-то земными территориями (греческий Элизиум, иудейский Эдем, тибетская Шамбала), но затем начало определенно манифестироваться как «мир небесный» (Рай, Небесный Иерусалим) и «мир подземный» (Ад).

Эпоха индустриальной цивилизации значительно увеличила номенклатуру специализированных культурных пространств. Отделение искусства, книгоиздательства и образования от религии привели к образованию особых культурных пространств – художественных: мастерских, театров, выставок, концертных залов, музеев, позднее киностудий и кинотеатров, радио- и телестудий; книжных: книгоиздательств, книжных магазинов, библиотек; образовательных: школ, разнопрофильных высших учебных заведений, учреждений дошкольного воспитания. Появились новые области культурной деятельности и соответствующие культурные пространства: система охраны культурного наследия и охраняемые объекты и территории, а так же музеи нехудожественного профиля и общедоступные архивы; это же пространство и стало зоной активного туристического посещения; система организованного досуга и соответствующие учреждения: клубы, дома культуры и т.п. Помимо того формирование системы национальных государств привело к тому, что государственные границы стали более точно соответствовать зонам расселения тех или иных этносов и пределам распространения их локальных культур. Одновременно, благодаря интенсификации международных культурных контактов, развитию массового образования, печатных и электронных СМИ, существенно расширилось пространство знания разных народов друг о друге и о культурах всего мира. С ХIX-XX вв. литература и искусство всех народов превратились в международное культурное достояние, расширив зону своего распространения практически до общечеловеческой.

Постиндустриальная эпоха унаследовала достижения индустриальной, технически усовершенствовав и интенсифицировав прежде всего процессы международного распространения знаний о культуре и мультикультурации – создания культурных явлений на базе смешения культурных форм разных народов и эпох.

Помимо того в иносказательном смысле под пространством культурным может иметься в виду и круг людей, среди которых распространена та или иная локальная культура или субкультура. Пространство культурное, понимаемое в этом смысле, может быть дифференцировано на: пространство (круг людей) распространения той или иной социальной культуры, этнической, политической, религиозной и иной культуры.

В данной статье намеренно не рассматривалось пространство культурных смыслов, относящееся уже к области культурной герменевтики.

СОЦИАЛЬНАЯ ТИПОЛОГИЯ КУЛЬТУРЫ. Само понятие «типология» (или «классификация») каких-либо явлений отражает стремление исследователя упорядочить свои представления об изучаемых объектах, систематизировав их по какому-то единому основанию, признаку. В принципе подобных оснований для типологизации может быть несчетное множество (любой объект обладает сотнями характеристик), и ученый выбирает для себя тот признак, изучение которого в наибольшей мере раскрывает интересующие его черты и свойства объектов. Главным и обязательным методическим условием любой систематизации (типологизации, классификации) должно быть очевидное единство избранного основания, как необходимое условие для рассмотрения данной группы объектов в качестве суммы, подлежащей систематизации, а также выстраивания этих объектов в какой-то ряд или иерархию. При этом, как правило, подобный ряд или иерархия выстраиваются в связи с увеличением или убыванием числа каких-либо сущностных признаков, хотя могут иметь место классификации, связанные с разницей не количественных показателей, а каких-то других признаков; например, на основании разных принципов и типов организационного построения объектов, единых по своему субстратному составу. Такие типы классификаций часто применяются при изучении человеческих обществ, единых в том, что все они являются устойчивыми группами людей, но консолидированными по разным причинам и по-разному организованными.

Классический пример ненаучной типологизации – разбивка человечества на десятки цивилизаций, почти каждая из которых имеет собственные основания для локализации. Тем не менее, в общественном сознании эта классификация прижилась при том, что мусульманская и византийская цивилизации выделяются по религиозному признаку, латиноамериканская и цивилизация Черной Африки – по региональному, римская и российская – по политическому, а западноевропейская и китайская – по сумме религиозных, политических и культурных признаков.

Как уже говорилось, в качестве основного принципа для типологизации культур мы используем черты преобладающего типа социальной солидарности, сложившегося в данном обществе, реализация которого порождает (с учетом привходящих природно-исторических, социально-экономических, религиозных и иных условий) соответствующие формы социальной организации и регуляции, нормы, нравы и обычаи, оценочные критерии, отношение к человеческой личности и т.п. Путь и характер культурной системы зависят от того, какое основание (группа оснований) социальной солидарности (причин для совместного проживания и жизнедеятельности) преобладает у данного коллектива людей.

Нами избрано именно это основание для типологизации, не потому что оно в каком-то отношении превосходит все другие, а в связи с тем, что оно в наибольшей степени соответствует той концепции культуры, которая является стержневой для данной книги.

Под типом социальной солидарности мы понимаем прежде всего исторически складывающийся (и разумеется, эволюционирующий) набор принципов и методов упорядочивания мира – как в практической деятельности по социальному мироустройству (в преобладающих направлениях трудовой деятельности, характере взаимоотношений с соседними народами, выстраивании и регулировании социальных отношений и функций внутри собственного сообщества и т.п.), так и в области идеальных представлений о мире (общем характере мировоззрения, религии, политической и иной идеологии, представлений о самих себе и о соседях, целях существования, ценностных ориентациях, основных интересах и потребностях и пр.). В исторической практике эти два аспекта упорядочивания мира являются взаимопорождающими. Социальная солидарность находит свое оформление в идеологии, а идеология манифестирует именно данный тип социальной солидарности (трудно представить себе общество с военно-террористическим внутренним режимом, построенное на идеологии полного умиротворения и бесконечной толерантности к соседям). Реализация стихийно сложившегося типа социальной солидарности ведет к становлению характерных форм социальной организации и методов регуляции – построения и поддержания социального порядка (что в марксизме называлось «социальными отношениями» и трактовалось с позиций экономического детерминизма), наиболее адекватных этому типу солидарности. Существование общества на избранных основах в течение нескольких десятилетий (и тем более веков) ведет к накоплению, рефлексии и селекции социального опыта коллективного и личностного существования именно при этом порядке, к аккумуляции этого опыта в формирующейся специфичной системе ценностей, воплощению ее элементов во множестве «культурных текстов» и, наконец, – главное – в социальном воспроизводстве этого порядка, т.е. проявлении социальной солидарности этого типа в следующих поколениях сограждан, формировании в них необходимых этому порядку параметров социальной адекватности и культурной компетентности (см.), что достигается посредством социализации и инкультурации молодежи.

Тоталитарные общества, которые литературная антиутопия назвала «идеальными» (в смысле идеального соответствия описанной выше схеме), стремятся к максимально точному воспроизводству этого порядка преимущественно с помощью насильственных средств. В обществах традиционалистского типа действие этих закономерностей проявляется в более мягких формах, а функцию силового принуждения берет на себя традиция. Социальная солидарность, построенная на либерально-демократических принципах, реализуется еще более конвенциональным образом: необходимая лояльность граждан к существующему порядку в большей мере обменивается на множественные социальные блага, нежели «выбивается кнутом». Однако роль и значение социальной солидарности как организующего начала коллективной жизни остается неизменной.

Это основание для типологизации культур (субкультур) представляется сравнительно универсальным, хотя помимо непосредственного и более или менее выраженного воплощения принципов социальной солидарности в исторических национальных и этно-политических культурах, существует и множество социальных субкультурных явлений (систем), где принципы этой схемы реализованы сравнительно опосредствованно.

Представляется очень серьезным вопрос, насколько социальные объединения животных – прайды, стаи, стада, популяции могут быть соотнесены с социальными объединениями людей? В животной среде существуют временные брачные объединения (в частности прайды), но преимущественно виды объединений носят социально-трофический (пищевой) характер. В каком-то смысле стаи и стада могут быть обозначены как «животные социумы», а региональный популяции – как «животные этносы». Животные объединяются ради размножения, совместного добывания пищи и в некоторой степени – ради коллективной обороны. В конечном счете, люди объединяются ради тех же целей, но формы их объединений формы практического и информационного взаимодействия – во много раз сложнее.

КРОВНОРОДСТВЕННЫЙ ТИП КУЛЬТУРЫ. Этот культурный тип рассматривается первым, ибо является наиболее древним. К формам кровнородственного типа могут быть отнесены: семья, основанная на брачном союзе (являющаяся также и социальной, и культурной единицей), клан (социальное объединение некоторого числа семей, находящихся в том или ной степени кровного родства) и род (объединение скорее всего мифически родственное, но в котором мифологема о происхождении от единого «великого предка» играет главную сплачивающую роль). Это первый тип групповой солидарности, зафиксированный специалистами еще у предков человека – гоминид времен антропогенеза и доминировавшая как основной тип организации человеческих коллективов фактически до неолитической эпохи и перехода к территориально-соседскому типу интеграции. Его называют первобытной общиной.

Суть этой культурной системы по-животному проста: степень солидарности, обязательства и формы поведения одного человека по отношению к другому зависит от близости их кровного родства. Если современный человек держит в памяти, как правило, 2-3 уровня родства (как «по горизонтали», так и в глубину истории), то в первобытной древности были разработаны системы, включающие в себя по нескольку десятков уровней родственной близости и соответствующих обязательств по отношению к родственнику (описаны К.Леви-Стросом, А.Леруа-Гураном, Ю.А.Арутюновым, Е.Н.Басиловым и др.).

В основании этого типа социальной солидарности лежала мифологема о происхождении всех членов рода от единого предка. Этот предок, был далеко не всегда антропоморфен, его роль могло играть какое-либо животное (которое поэтому было священным и неприкосновенным, а труп такого животного рассматривался как тело сородича, которое хоронили по человеческим обрядам, принятым в данном роде) или вообще неодушевленное явление (река, скала, солнце, луна и т.п.). Такой предок одновременно играл и роль тотема – верховного божества, создавшего весь мир и данный человеческий коллектив в частности (другие коллективы ту эпоху, обычно, даже не считались за людей, а рассматривались как обычные животные – добыча охотников).

Самым существенным для процесса познания окружающего мира и выстраивания его картины было то, что в полном соответствии с подобной генетической направленностью восприятия собственного коллектива и весь мир познавался не методом изучения его свойств, а посредством образно-мифологической реконструкции его происхождения. Недаром, по мнению специалистов, древнейшими мифами являются космогонические, в которых рассказывается о происхождении мира.

Социальные нормы так же были сконцентрированы преимущественно на регуляции процессов биологического воспроизводства. Если поначалу в коллективах царил промискуитет и эндогамия (запрет на брачные связи с чужаками), то со временем выяснилась опасность близкородственных связей и первобытные роды перешли на систему дуально-фратриальных брачных союзов, в соответствии с которыми два рода вступали в союз, в рамках которого брачные связи запрещались внутри собственного рода, а допускались только с представителями другого рода. Это было первым шагом к переходу на племенную систему организации.

Искусство этой эпохи полностью соответствовало картине мира. Широкой общественности хорошо известна верхнепалеолитичесая наскальная живопись пещер Ласко, Альтамира и др., где с поразительной реалистичностью были изображены некоторые виды животных (в основном – охотничьи объекты). Но статистически эти произведения составляют незначительную часть первобытной изобразительной деятельности. Абсюлютный численный приоритет в это время имели графические изображения женских гениталий (впрочем, довольно условные), в скульптуре – лепные и резные изображения обнаженных женщин, часто безголовые и безрукие, но зато с подчеркнуто выявленными детородными органами. Но это не значит, что искусство началось с порнографии. Предполагается, что эти статуэтки играли роль магических амулетов, т.е. были предметами культа плодородия.

Показателен факт, что первобытная эпоха практически не оставила нам очевидных изображений фаллоса. Этот факт имеет множество объяснений, но главное то, что в условиях промискуитета было невозможным персональное установление отцовства, так что ребенок всегда разделял судьбу матери и принадлежал к ее роду. Собственно в этом и заключался знаменитый матриархат.

Таким образом, если религия эпохи ранней первобытности была сконцентрирована на происхождении собственного рода, то бытовая магия (наиболее полно отражавшая насущные социальные проблемы) – на продлении рода (что при необычайно высокой детской смертности в то время, действительно, было самой большой проблемой существования родовых коллективов).

ЭТНИЧЕСКИЙ ТИП КУЛЬТУРЫ. Известно, что все человечество не представляет собой единого социального и культурного организма. По совокупности различных географических, демографических, расовых, исторических, социальных, лингвистических и иных причин человечество еще в процессе антропогенеза изначально формировалось как мозаика автономных социальных коллективов, численность которых, как правило, регулировалась ресурсными возможностями «территории кормления». Длительный (многовековой, а, порой, и многотысячелетний) опыт коллективного сожительства людей в подобных группах выработал у них комплексы оригинальных форм межличностного взаимодействия (нравов и обычаев), средств коммуницирования и информационного обмена (разговорных языков, а позднее и систем письменности), форм организационного устроения (родов, племен, этносов, государств, сословий), особенностей в разделении социальных функций и технологий достижения требуемых результатов (профессиональной специализации и характеристик изготовляемой продукции), специфических картин мира и вариантов мировоззрения (мифологии, религии, рационалистических рефлексий, образных мироощущений и их художественных воплощений и т.п.). Все это в совокупности привело к устойчивой дифференциации человечества на автономные этнические коллективы и формированию в каждом из них своей специфической культурной конфигурации тех или иных языков, обычаев, нравов, традиций и т.п.