Важнейшей составной частью законодательной техники являются такие проблемы, как правила и принципы логического построения нормативно – правовых актов, стиль закона и используемый при его создании язык. Именно с них следует начинать изучение техники формулирования в статьях законодательных актов правовых предписаний. Логика, стиль и язык закона – теоретическая основа этого процесса. Эти элементы законодательной техники обеспечивает смысловое единство между нормой права и ее выражением в тексте нормативных правовых актов.
Создание системы законодательства и каждого конкретного нормативно – правового акта предполагает применение строго определенных приемов для воплощения норм права в тексте законов. Речь идет о точном отражении в текстовой форме объективной необходимости, познанной и осмысленной участниками законотворческого процесса. А это невозможно без четко разработанной логической системы, научно обоснованного стиля и особого, во – многом отличного от общепринятого, языка закона.
Значение этих элементов законодательной техники трудно переоценить. Именно они обеспечивают связь между нормой права, которую законодатель вознамерился воплотить в законодательстве, и статьей нормативно – правового акта. Смысловой разрыв между мыслью, идеей и пожеланиями законодателя и результатом его деятельности – текстом закона – ведет к высшей степени негативным последствиям – к недостижению целей законотворчества, к неурегулированности общественных отношений или их неправильному, неправовому регулированию (вопреки общественному интересу).
«Нарушение логики закона, неточность его понятий, формулировок, неопределенность использованных терминов порождают многочисленные запросы, влекут изменения и дополнения, различные толкования и разъяснения, вызывают непроизводительную трату времени, сил и энергии, одновременно являясь питательной почвой для бюрократической волокиты, позволяют извращать смысл закона и неправильно его применять»[63]. Логика, стиль и язык закона – элементы законодательной техники, функциональным назначением которых является обеспечение правильного понимания нормативно – правовых предписаний, содержащихся в законодательстве, правильное восприятие субъектами правоотношений требований нормы права, выраженной в законе, точность выражения в тексте нормативных правовых актов целей законодателей. Способность и готовность законодателя грамотно, логически последовательно излагать текст нормативно – правового акта, строго выдержанный и юридически правильный стиль их оформления – обязательное требование культуры законотворчества.
9.1. Требования к логике закона
Логика закона – система необходимых смысловых связей между составными частями нормативно – правового акта, характеризующие его как единое смысловое образование, направленное на регулирование поведения людей с определённой целью. Это система связей, обеспечивающая смысловое единство нормативного правового акта, его единую смысловую направленность, его целостность, обусловленную функциональным назначением. Можно выделить несколько основных тесно между собой взаимосвязанных требований к логике закона или подзаконного акта.
I. Главным требованием к логике закона является его регулятивная направленность, его смысловое подчинение единой цели – урегулированию определенного комплекса общественных отношений. Системообразующим началом закона является его регулятивный характер, главная цель, объединяющая закон воедино. Именно регулирование некоего фрагмента общественных отношений должно быть главной логической направленностью любого нормативно – правового акта и определять его содержание.
Регулятивный характер нормативного правового акта выражается в том, что его текст содержит нормативные предписания совершения участниками правоотношений неких действий или бездействия в определенной ситуации. Закон или подзаконный акт предписывает участникам правоотношений определенный вариант поведения, которого они обязаны придерживаться в определенных этим актом случаях. То есть, главным логическим смыслом создаваемого в результате законотворчества акта является придание деятельности субъектов правового регулирования определенного характера, совершение ими строго определенных этим актом действий или воздержание от неких действий. Акт должен быть посвящен выражению строго определенной модели поведения, которой все адресаты обязаны придерживаться безусловно. Регулятивный характер не допускает возможности толкования предписаний, необходимости самостоятельных выводов об их сути.
Нормативность предписаний законов и подзаконных актов предполагает их адресованность либо всем участникам правоотношений, либо определенной их категории, но не конкретным лицам. Кроме того, предписания законодательного акта должны носить длящийся характер, предусматривать необходимость совершения предписываемых действий (бездействий) всякий раз при наступлении условий, предусмотренных гипотезой выраженной в акте нормы – либо в течение определенного времени (срочные, временные акты), либо бессрочно (бессрочные акты, встречающиеся много чаще). Предписания разового характера, предусматривающие совершение конкретных действий (серии конкретных действий) не являются нормативными и не должны выражаться в тексте нормативного правового акта
Нарушение этого требования, к сожалению, нередки в отечественной (да и не только в отечественной) системе законотворчества. Наиболее часто такие нарушения встречаются в форме изложения текста закона в чрезмерно возвышенной, торжественной, форме, за которой теряется регулятивное предписание. Нередко, желая подчеркнуть значимость нормативно – правового акта, его особую роль в системе правового регулирования, законодатель выражает его в столь высокопарных выражениях и формулировках, что он приобретает декларативный характер и не может рассматриваться как полноценный регулятор общественных отношений. Декларативные положения представляют собой констатацию определяющего необходимость правового регулирования факта и фактически не служат для выражения предписания. Они представляют собой бессмысленные с регулятивной точки зрения пожелания и заключения авторов. Декларативные положения могут, например, выражать цели законодателя, определять регулируемую сферу общественных отношений, констатировать необходимость именно законодательной их регламентации. Закон приобретает слишком общий, неопределенный, помпезный характер, для полноценного регулирования общественных отношений он уже не пригоден. Он (по крайней мере, в какой – то своей части) оказывается направлен на обоснование собственной значимости, собственной важности для жизни общества. Такой акт, фактически, служит для выражения благих намерений законодателя, абстрактных, не имеющих регулятивного значения принципов из которых он исходит, осуществляя правовое регулирование, но не для их воплощения в жизнь, не для регулирования общественных отношений. Примеров подобных нарушений логических правил составления законов существует множество. К сожалению, стремление законодателя к торжественности и декларативности издаваемых ими законов, губительной для их регулятивных возможностей, не изжито и до сих пор (хотя нельзя не признать определенного повышения уровня их профессионализма, выразившегося, в том числе, и в большем уважении к логическим правилам изложения нормативно – правовых актов).
Декларативность как общая характеристика допустима только для одного нормативно – правового акта – Конституции страны. Служа основой, ядром системы права, Основной закон устанавливает общие принципы законодательства, поэтому большая часть конституционных статей имеют декларативный характер. Для разъяснения смысла этих статей, для создания правового механизма их реализации, для придания им реальной регулятивной силы издаются конституционные законы. Однако, трудно себе представить закон, разъясняемый другим законом.
Декларативность статей закона не просто исключает из механизма правового регулирования определенные фрагменты закона. Ломается единая структура всего закона, регулирование общественных отношений становится отрывочным, бессистемным, фрагментарным. Регулятивное воздействие такого акта осложняется и затрудняется, его нормативная ценность падает.
Эффективным и действенным средством преобразования жизни, регулирования общественных отношений служит лишь тот нормативно – правовой акт, который точно и конкретно определяет правомочия и обязанности субъектов правоотношений, их правовой статус, четко формулирует меры по обеспечению выполнения предписаний (правовые санкции, способы поощрения, стимулирования, организационные меры). Лозунговый стиль превращает закон в пустую декларацию, никого ни к чему в действительности не обязывающую, дает широкие возможности для его произвольного толкования и применения. Декларативность превращает нормативно – правовой акт в чисто пропагандистский документ, мало пригодный для регулятивного воздействия на общественные отношения.
Однако, необходимо отметить, что в ходе законотворчества невозможно полностью и безоговорочно отказаться от декларативных положений, определяющих предмет правового регулирования нормативного правового акта, цели и пожелания законодателя, причины необходимости принятия нормативного правового акта. Отдельные декларированные положения нужны. Они служат как бы связкой выраженных в законе правил поведения, определяя их социальное назначение и место в общей системе законодательства. Декларативные положения могут использоваться для определения предмета правового регулирования, осуществляемого определённым законом, для формулирования причин, обуславливающих необходимость принятия этого закона, а так же для выражения общих целей, из которых исходили авторы этого закона, которые могут рассматриваться как база, основания принципов правового регулирования, определяющих содержание и последующее толкование сформулированных законодательных положений. Это может быть необходимо, например, для случаев, когда следует более точно осуществить толкование акта, выбрав необходимые для этого официально закреплённые общеправовые или отраслевые принципы правового регулирования, или, например, более точно установить смысл, значение содержащихся в нем предписаний. Принципы правового регулирования отраслей и институтов права требуют для точного понимания декларативных норм (хотя сами таковыми не являются, о них подробнее будет сказано ниже). Только в таком качестве и только в строго определенных актах (являющихся основополагающими, ключевыми для отрасли или института права) допустимо использование общих декларативных положений, не несущих непосредственно регулятивной нагрузки. Такие положения в тексте закона не следует помещать среди нормативных предписаний, целесообразнее выделить для них отдельную структурную составляющую – преамбулу. Правила составления преамбул будут подробно изложены ниже. Но, самое главное, декларативные предписания должны быть чётко отделены в тексте закона от нормативных предписаний.
Кроме того, иногда (главным образом, в подзаконных нормативно – правовых актах) первый принцип логики закона может нарушаться в форме включения в текст акта, наряду с нормативными предписаниями, индивидуальных властных распоряжений, предписывающих конкретный акт поведения (разового характера) строго определенным участникам правоотношений. Таким образом, авторы (как правило, не очень юридически грамотные чиновники) пытаются одновременно с изданием и формальным закреплением нормативно – правовых предписаний создать и механизм для их реализации. Последствия подобных нарушений так же выражаются в нарушении системности нормативно – правовых актов, в принятии регулирования ими общественных отношений бессистемного характера и, как результат, в снижении их регулятивной эффективности.
Впрочем, и здесь невозможно полностью избежать включения подобных положений в текст законодательства. Очень часто возникают ситуации, когда целесообразнее некоторые элементы механизма реализации того или иного нормативно – правового акта включить непосредственно в его текст (например, положений о назначении ответственных за исполнение или о создании коллегиальных органов, предназначенных для исполнения акта). Однако, для соблюдения требований к логике закона, для обеспечения его регулятивного характера такие положения так же должны быть выделены в отдельную структурную единицу и не смешиваться с нормативными правовыми предписаниями. Например, возможно выделение правоприменительных индивидуально – властных положений в особую выделяющуюся из общей смысловой системы акта статью (обычно именуемую «Переходные положения»). Или другой пример: в России сложилась практика, когда в издаваемых Правительством Постановлениях нормативные предписания содержатся в Правилах – особой структурной составляющей, утверждаемой постановлением, остальная же часть акта состоит из индивидуальных властных предписаний. Как мы видим, и в этом случае, если без индивидуальных положений обойтись невозможно, они не должны смешиваться с нормативными предписаниями, дабы не ломать единой логики закона.
Таким образом, логической основой закона в первую очередь выступает его регулятивная направленность, нормативные предписания как основа, смысловой фундамент. Присутствие нерегулятивных положений нежелательно, а если, всё же, без них нельзя обойтись (что случается крайне редко), они должны быть строго отделены в тексте нормативного правового акта от регулятивных предписаний и играть вспомогательную роль. Это положение определяет второе требование к логике закона.
II. В качестве второго требования к логике закона можно выделить его логическое единство.
Любой нормативно – правовой акт и, в первую очередь, закон должен представлять собой единый и монолитный механизм, имеющий вполне определённые цели и общую функциональную направленность на регулирование строго определенного комплекса социальных отношений и на придание им определенной направленности. Эта определенность предмета правового регулирования является лучшей гарантией логического единства, внутренней системности нормативно – правового акта (а особенно это важно для законов), так - как обуславливает единый и целостный характер его функционального назначения. Все статьи закона, все его составные части подчинены единой цели – упорядочению строго определенного элемента общественных отношений. Этим обеспечивается не только логическая системность и логическое единство конкретного закона или подзаконного акта. Обеспечивается единство и системность всей системы законодательства, в которой каждый из ее элементов, каждый нормативно – правовой акт занимает свое определенное предметом правового регулирования положение, у каждого из них свое строго определенное функциональное назначение, четко выделенный предмет правового регулирования.
Логическое единство предполагает, прежде всего, единство предмета правового регулирования. Нормативно – правовой акт должен быть направлен на регулирование строго определенных общественных отношений, его создание должно иметь строго определенную единую цель – придать определенному комплексу общественных отношений некое состояние, соответствующее представлениям участников законотворческого процесса о объективной социальной необходимости, его действие должно основываться на строго определённой отраслевой правовой методологии.
Логическое единство закона или подзаконного акта означает, что он регулирует общественные отношения в какой - то одной строго определенной сфере и принадлежит к определенному нормативно - правовому образованию (отрасли, подотрасли, институту). Грубейшим нарушением и правил создания акта и принципов формирования системы законодательства будет создание законодательного акта, одновременно относящегося к двум или более отраслям права. Регулятивные возможности такого акта будут сильно ограничены, а системность законодательства от его принятия сильно пострадает. Причина этого – невозможность использования в таком акте единой методологии правового регулирования, которая у каждой отрасли индивидуальна. Для предписаний такого межотраслевого законодательного акта (если пренебречь правилами логики закона и создать его) невозможно будет сформулировать единых принципов, определяющих содержание предписаний (они у каждой отрасли свои), а так же создать иные общие положения. В результате, положения такого нормативного правового акта будут казуальны, бессистемны, запутаны. Смешение в одном законе элементов юридических норм, входящих в различные отрасли права – грубейшая техническая ошибка законодателей. Особенно трагичны её последствия будут, если в одном законодательном акте параллельно содержатся нормы, принадлежащие к материальным и процессуальным отраслям – их отличия в методике регламентации общественных отношений отличаются наибольшим радикализмом.
Нежелательно (хотя, к сожалению, в современных условиях не исключается) так же создание нормативно – правового акта, регулирующего одновременно общественные отношения, принадлежащие к предмету регулирования нескольких разных институтов права. Создание подобных законов иногда бывает неизбежным (межинституциональное законодательство), но оно допустимо только в смежных правовых отраслях и институтах, и злоупотребление такими актами может отрицательно сказаться на единстве механизма правового регулирования этого акта, вызвать путаницу в его методах.
Логическое единство нормативного правового акта является своего рода продолжением такой характеристики права вообще, как системность. Будучи составной частью, элементом единой системы права, нормативно – правовой акт может выступать в качестве эффективного инструмента нормативно – правового воздействия только как самостоятельный и логически целостный, неделимый механизм. К сожалению, нарушение этого принципа в отечественном законодательстве так же встречается достаточно часто.
III В качестве третьего требования к логике закона можно выделить его логическую системность и смысловую завершенность, что выступает как продолжение его логического единства. Системность нормативно - правового воздействия, являющаяся залогом ее эффективности, предполагает структурно и смыслово законченный характер воздействия каждого конкретного нормативного правового акта. Каждый закон и подзаконный акт должен представлять собой функционально самостоятельную законченную систему, определяющую поведение индивидов и их групп. Системность его воздействия означает наличие определенной внутренней структуры, имеющей целью упорядочить, уложить в определенные логические этапы процесс правового регулирования и тем самым оптимизировать его регулятивную эффективность.
Акт законодательства должен содержать нормативно – правовое предписание целиком, либо содержать ссылки на другие акты, связанные с ним по смыслу и содержащие определенные элементы выражаемого предписания. Смысл нормы права должен быть понятен, исходя только из акта (или комплекса связанных между собой актов).
Логическая системность и законченность закона предполагает в обязательном порядке связное и системное изложение в законодательстве всех трех элементов нормы права: гипотезы, диспозиции и санкции. Законченное отражение в законодательстве всех этих трех составляющих являются необходимым условием действенности нормативно – правовых предписаний, посвященных выражению и формальному закреплению нормы права. При этом вовсе не обязательно выражение всех трех элементов в одном нормативно – правовом акте, но в законодательстве вообще они должны найти отражение. Норма права, нашедшая отражение в конкретном нормативно – правовом акте должна быть изложена полностью, в противном случае, ни один из законов или подзаконных актов, являющихся ее источниками, полноценно действовать не будет. Примеров тому можно привести множество[64]. Такие законы просто не могут рассматриваться как полноценные регуляторы общественных отношений, даже если субъекты правового регулирования захотят подчинить содержащимся в них требованиям свое поведение, они просто не всегда смогут это сделать. Незаконченное, структурно – логически ущербное нормативно – правовое предписание воздействует на поведение людей однобоко, некомплексно, фрагментарно, а потому – с недостаточной эффективностью, а иногда и просто неисполнимо.
IV. В качестве следующего требования к логике закона можно выделить логическую последовательность изложения нормативно – правовых предписаний. Регулятивные возможности нормативно – правового акта во – многом зависят от того, в каком порядке изложены его положения, как они между собой связаны. Логически правильно, в определенной последовательности изложенные, связанные между собой по смыслу требования позволяют более полно и точно понять их, оказывают более эффективное психологическое воздействие. Этот принцип предполагает гармоничное согласование всех правовых требований, выражаемых в нормативно – правовом акте, выражение их в определенной последовательности и во взаимосвязи между собой. Закон или подзаконный акт представляет собой единую по смыслу конструкцию, не требующую дополнений. Статьи и их пункты, главы, разделы и другие составные части нормативно – правового акта должны вытекать друг из друга, каждая структурная составляющая закона или подзаконного акта должна быть органически связана с другими, проистекать из них и дополнять их. «Иначе говоря, закон должен представлять собой целостную систему, каждый элемент которой дополняет, конкретизирует или развивает предыдущий и одновременно служит основой для развертывания положений последующих элементов»[65].
Логическая связанность положений закона предполагает смысловую последовательность, упорядоченность и единство его предписаний. Деструктурирование этой системы, нарушение единства и стройности предписаний могут вызвать проблемы с осознанием и усвоением субъектами правовых предписаний их истинной сути. В связи с этим, не следует нагружать статьи закона большим количеством упоминаний об исключениях из предписаний. Исключения ломают логическую связь между смысловыми составляющими акта, поэтому их использование нежелательно (хотя и неизбежно). Главный нормативный смысл закона должен содержаться в его основных положениях, упоминания об исключениях допустимы только при условии, что они носят единичный характер, основное должно превалировать над исключениями, если можно так выразиться, подавлять их по смыслу.
Это требование к логике закона определяет последовательность изложения предписаний, зависящую от смысла предписаний и являющуюся проявлением общих правил и законов логики. Практика законотворчества позволяет сформулировать следующие рекомендации по внутреннему направлению развития смысла правовых предписаний: от общего – к специальному, от простого – к сложному, от важного – к второстепенному, от более простого – к более сложному, от более важного – к второстепенному, от общего правила – к исключению (если таковые есть, что, впрочем, нежелательно).
Логическая последовательность изложения норм права в тексте нормативных правовых актов позволяет сложиться в сознании субъектов правового регулирования единой комплексной модели поведения, которая следует именно из закона (подзаконного акта), познать и освоить цели этого акта, и в точности исполнять содержащиеся в нем предписания. Это очень важно, так – как правовые предписания, выражаемые в законодательстве весьма сложны, обладают многозвенной структурой. Как правило, эти предписания, предполагая необходимость целой системы связанных между собой и взаимообусловленных действий (бездействий) различных лиц в зависимости от целого комплекса условий и факторов. И очень большой проблемой является правильное и точное осознание субъектами правоотношений всей этой совокупностью требований. Соблюдение рассматриваемого требования к логике закона заметно облегчает эту задачу.
Логические требования к построению нормативно – правового акта во – многом определяют его структуру, очерёдность изложения в нем требований, являющихся проявлением требований нормы права. Логика закона определяет порядок изложения нормативно – правовых предписаний, а так же иные характеристики нормативных правовых актов.
9.2. Требования к стилю закона.
Основополагающие требования к логике закона определяют такую важнейшую его характеристику как стиль.
Стиль закона можно определить как систему правил, приёмов способов и принципов изложения текста закона, совокупность характерных черт формулирования словами его смысла. Стиль закона позволяет сформулировать его требования оптимально емко, четко и лаконично, что является залогом правильности их воздействия на сознание субъектов правового регулирования, адекватного восприятия сути предписания и эффективности действия. Стиль закона делает текстуальное выражение предписаний нормативного правового акта регулятором поведения членов общества, он является той особенностью, которая отличает закон как выражение правового предписания от литературных произведений и прочих текстов. Эти функции и определяют следующие основные к нему требования:
1. В качестве первого требования к стилю закона можно выделить его директивность и официальность. Формулировки нормативно – правового акта должны носить волевой, властно – обязывающий характер. «Субъекты права обязаны вести себя в строгом соответствии с указаниями закона, в строго установленных рамках предписанного им долженствования. Это – не художественный стиль, с помощью которого создаются образы или описываются те или иные факты, события, явления или процессы, чувства или переживания героев… Это – стиль строгих предписаний, требований, приказов выполнять законом установленные правила»[66]. При создании нормативно – правового акта недопустимо изложение его положений в виде объяснений или убеждений, объясняющих причины необходимости соблюдения предписаний.
Стиль закона предполагает жесткий приказной характер текста, предполагающий независимость исполнения предписаний от воли индивида, от согласия или несогласия с этим предписанием. Нормативные правовые акты не должны аргументировать сами себя, не должны содержать доказательств и убеждений необходимости соблюдения содержащихся в нем предписаний. Такая аргументация весьма опасна, так – как может дать моральное основание к невыполнению акта (например, если такая аргументация покажется адресату предписаний неубедительной). Кроме того, текст нормативного правового акта должен быть официальным, использовать стандартные исчерпывающие формулировки
2. В качестве второго необходимого условия к стилю закона, можно выделить логическую полноту и законченность текста. Нормативно – правовое предписание должно быть по смыслу целостно выражено и не оставлять возможности для дополнения акта путем, если можно так выразиться, домысливания невыраженных положений нормы права, осуществляемого в форме расширительного толкования, основанного на аналогии. В законе должны найти место все без исключения атрибуты законченных фраз, положений и правил, субъект правоотношений не должен нуждаться в разъяснении смысла выраженной в законодательстве правовой нормы.
Логическая целостность текста означает подробное изложение нормативно – правовых предписаний, таким образом, чтобы их смысл был доступен целиком, без необходимости «додумывать» его. Например, недопустимо использование выражений типа «и т. д.», «и т. п.» без точного критерия, позволяющего сделать вывод о том, что законодатель имеет ввиду, что попадает в этот перечень. Текст нормативного правового акта должен представлять собой единый смысловой комплекс, из которого субъект правоотношений имел бы возможность получить исчерпывающую информацию о предписываемом ему варианте поведения, о всех признаках и характеристиках этого варианта.
3. Из этого принципа следует следующее условие к стилю закона: точность и определенность юридической формы, которая предполагает наибольшую конкретизацию значения содержащихся в законе формулировок и выражений. Текст нормативного правового акта должен быть исчерпывающе понятен, смысл его не должен быть «растворен» среди неясных фраз, способных иметь несколько значений. Стиль нормативных правовых актов должен исключать возможность их различного толкования (по крайней мере, с использованием лингвистического метода). Эффективное правовое регулирование посредством законов возможно, если для усвоения их смысла необходимо применять лингвистическое и формально – юридическое толкование, необходимость использования других методов свидетельствует о несовершенстве стиля изложения текста закона.
Указанный принцип имеет целью достижение наибольшего соответствия между идеей законодателя и нормативной формулировкой, обеспечение точного и полного соответствия между смыслом нормы права и её текстуальным выражением. «Это требование, непосредственно проистекающее из специфика права как регулятора общественных отношений, имеет особое значение для юридической деятельности. Закон содержит обязательный эталон поведения, модель будущих поступков человека. В нем недопустимы недомолвки и двусмысленности. Неточность словесного воплощения нормы, расплывчатость и отсутствие единообразных понятий и терминов может привести к неправильному пониманию и применению закона, к возможности отхода от его буквального смысла, а это может оказать прямое влияние на судьбы людей, производственную деятельность предприятий и коммерческих фирм, интересы государства и общества в целом»[67], - отмечает известный российский правовед, видный специалист в области законодательной техники Ю. А. Тихомиров.
Однако, некоторые исследователи[68] напротив полагают, что нет необходимости подробно регламентировать каждый правозначимый акт поведения участников правоотношений, достаточно ограничиться формулированием общих принципов правого регулирования в соответствующей области. Сторонники такой позиции полагают, что в ходе законотворчества текст закона следует ограничить формулировкой только общих принципиальных положений, предоставив правоприменительным органам (и, в первую очередь, судам) возможность их толкования в приложении к конкретным случаям – по примеру англо – саксонской правовой системы. Высказывается мнение, что детальный закон, подробно устанавливающий права и обязанности, не может урегулировать весь сложный комплекс общественных отношений с исчерпывающей полнотой, что позитивизм (под которым понимается «…детальное регулирование в законе всевозможных единичных случаев»[69]) в сочетании с невозможностью широкого и свободного толкования нормативно – правовых актов ведет к перегруженности законотворческих органов работой, к бессистемности, казуальности и ущербности правового регулирования, а так же создает угрозу диктатуры и всевластия государства.
Несмотря на кажущуюся убедительность аргументации подобных положений, с ними нельзя согласиться. Именно общий и декларативный стиль нормативно – правового акта влечет за собой снижение его эффективности, так – как в результате в жертву полноте правового регулирования приносится ясность законодательства. Возникает не просто возможность, а необходимость толкования нормативно – правовых предписаний, что увеличивает роль правоприменительной практики и снижает значение самого правового регулирования. Возможность свободного толкования общих нормативно – правовых актов влечет свободу субъектов правового регулирования в определении варианта поведения, они просто получают правомочие самостоятельно решать, исходя из каждого конкретного случая, как понимать требования закона, как строить свое поведение. Это создает широчайшие возможности для произвола, особенно для органов исполнительной власти. Неопределенность, общий характер требований нормативно – правового акта есть питательная база для беззакония, всесилия власти и бесправия граждан[70].
Что же касается невозможности с помощью подробных и детальных положений и формулировок полно и всесторонне урегулировать общественные отношения, то профессионализм законотворцев, владение ими известными современной науке приемами и способами воплощения нормы права в статьях нормативно – правовых актов, соблюдение правил законодательной техники эту проблему разрешает, что подтверждается практикой законотворческой работы в России и за рубежом. Опасения сторонников краткого, если так можно выразиться, общего и принципиального стиля закона представляются совершенно напрасными.
4. Непременным требованием к стилю закона является максимальная экономичность, оптимальная емкость, компактность законодательных формулировок. Нормативно – правовой акт должен быть короток, лаконичен, иметь строгий и деловитый вид. Чрезмерно обширный и громоздкий текст, наличие многочисленных излишних деталей вовсе не является необходимым условием для полноты правового регулирования, эффективности действия нормативно – правового акта, но затрудняет ориентирование в законодательстве, создавая значительные проблемы с осознанием смысла правовых предписаний.
Очевидно, что требование экономичности текста законодательства касается не выражения идей законодателя, сути предписаний норм права, не их смысла, а их словесного выражения, не содержания, а формы права. Краткость в правотворчестве – это не его общий и неконкретный характер, а оптимальная экономичность изложения мысли законодателя, лаконизм при сохранении полноты его содержания[71]. Таким образом, это требование к стилю закона ни в коем случае не противоречит предыдущему, а напротив, дополняет его, является его продолжением.
Неоправданная громоздкость законодательных формулировок, «многосложность» его текста, наличие сложных по смыслу текстовых конструкций сильно затрудняет использование законодательства, оттеняя и скрывая смысл норм права. Поэтому неэкономичность и пространность стиля нормативно – правового акта не могут быть оправданы ни традициями правовой системы[72], ни стремлением (обычно неумелым) к полноте правового регулирования, ни другими факторами. В тексте актов законодательства следует по возможности избегать сложноподчиненных предложений с несколькими придаточными предложениями, причастными и деепричастными оборотами. Целесообразно больше употреблять простые глаголы, а не заменяющие их отглагольные существительные (использовать – использование, применять – применение и др.)[73].
Не следует использовать пояснительных предложений, выражающих уже изложенные предписания (элементы предписаний, системы предписаний) другими словами, в иных выражениях без изменения смысла.
5. В качестве еще одного требования к стилю закона можно выделить его спокойствие и бесстрастность. При выражении предписаний законодателю следует остерегаться экспрессивных и образных средств языка.Нормативно – правовой акт должен быть изложен ровно, спокойно, без эмоций, сдержанно. «В законе нужен ровный, спокойный тон изложения, не окрашенный субъективным переживанием, не зависящий от характера трактуемого предмета, без пышной торжественности, нервной взволнованности, романтической приподнятости или бытовой заземленности»[74]. Недопустимы пышность, торжественность, риторика, пафос, экспрессия. Исключается использование слов в их переносном значении (троп) направленных на усиление мысли образных преувеличений (гипербол), образных сравнений (метафор), аллегорий. В тексте законодательства, например, используется термин «государство», но недопустимы его эмоциональные синонимы: «держава», «отчизна», «отечество» и др. Законодатель может оперировать термином «преступник», но должен избегать слов: «злодей», «злоумышленник» и других подобных выражений. Термин «смерть» не должен заменяться словами: «гибель», «кончина», «конец» и т. п. Естественно, исключается использование нарочито грубых выражений и, конечно, ругательств и проклятий.
Такой принцип стиля нормативно – правового акта «…создает впечатление о его бесцветности, серости, однообразности, формализованости, но это впечатление ошибочно, ибо яркость, выразительность, красота и изящество стиля закона – в логичности и последовательности, экономичности и рациональности, мотивированностии формальной определенности, в однозначности, точности и четкости изложения смысла правовых предписаний»[75].
6. Унифицированность и стереотипность – это требование к стилю нормативного правового акта служит гарантией правильного понимания и толкования его смысла. Стиль изложения текста у каждого человека индивидуален, даже точное соблюдение вышеизложенных принципов не означает неизбежного устранения индивидуальности стиля конкретных законодателей. Это может создать определенные трудности при толковании законодательства, запутать субъектов правового регулирования. Поэтому унифицированность и стереотипность должны быть присущи способам изложения текста актов законодательства. То есть, во – первых, монолитным по форме и способу изложения словами смысла предписаний должен быть сам нормативный правовой акт, стиль его изложения не должен изменяться. Во – вторых, для обеспечения смысловой связи, для облегчения ориентирования в массиве законодательства, а так же для единства и точности толкования нормативных правовых актов, единый стиль должен быть характерен всем нормативным правовым актам (по крайней мере, регламентирующих определенную общую сферу общественных отношений). Соблюдение этого принципа освобождает субъектов правового регулирования от необходимости усваивать различные манеры вербального изложения смысла правовых предписаний.
7. Культура стиля закона Закон, являющийся общеобязательным образцом, эталоном поведения должен служить примером культуры речи.
Культура стиля закона означает правильное составление текстовых конструкций в соответствии с правилами русского языка. Соблюдение при написании нормативно – правовых актов правил грамматики, синтаксиса, пунктуации и, самое главное, стилистики имеют огромное значение для регулятивной эффективности законодательства. Зачастую от них просто зависит смысл закона. И если грамматические ошибки могут быть исправлены путем обычного технического редактирования (хотя иногда и с этим могут возникнуть сложности), то исправить, например, пунктуационные ошибки бывает уже труднее, ибо часто пунктуация определяет смысл текста (вспомним классический пример «Казнить нельзя помиловать» - запятая определяет значение предписания). Стилистические ошибки еще опаснее, ибо могут полностью исказить истинное значение предписания. Например, в ч. 2 ст. 10 действующего УК РФ допущен любопытный промах, ставящий участников правоотношений перед необходимостью самим догадываться, что хотел сказать законодатель: «Если новый уголовный закон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то это наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом». Неясно, каким образом преступник может отбывать деяние. Подобные промахи и недочеты могли бы быть поводом для смеха, если бы не негативные, а зачастую и трагические их последствия. Исправить же их обычные корректоры уже не имеют права. А подобные стилистические нарушения, к сожалению, нередки. В законодательстве (а особенно часто – в подзаконных нормативно – правовых актах) очень часто используются анекдотические фразы, вроде «выращивание командных кадров», «привлечение к налогу» и т. д. Борьба с такими нарушениями предполагает повышение общего культурного уровня участников законодательного процесса, создание специальной системы контроля и целый комплекс иных мер.
Культура стиля закона обеспечивает не только регулятивную эффективность отдельных нормативных правовых актов, но и авторитет законодательства вообще, уважительное отношение к содержащимся в нём предписаниям – как со стороны простых граждан, так и со стороны государственных служащих.
9.3 Требования к языку закона.
Требования к логике и стилю закона напрямую влияют на язык законотворчества.
Само понятие языка закона далеко не однозначно, различными исследователями оно понимается по – разному. В целях исследования методики законотворчества, это понятие должно быть чётко отделено от логики и, особенно, стиля закона (с которым его путают чаще всего). Язык законотворчества может быть определен как система терминов, используемых при формулировании текстов нормативных правовых актов.
Язык законодательства несколько отличается от общепринятого обиходного языка. Мало он похож и на классический литературный язык. Несмотря на то, что в правовой науке постоянно отмечалось и отмечается, что законы надлежит писать обычным, доступным для понимания простых людей языком, в ходе создания системы законодательства используется совершенно специфичная система терминов, обуславливающая особый характер языка закона. Разумеется, принципиальных различий между обычным языком и языком, используемым законодателем быть не может. Закон должен писаться на правильном литературном языке с соблюдением всех правил грамматики. Однако, обиходный и даже литературный язык в силу своей многозначности и образности далеко не всегда подходит для полноценного формального выражения нормативно – правовых предписаний. Главная причина этого – возможность нескольких значений у одного и того же слова и словосочетания, а так же индивидуальность его воздействия. Кроме того, нельзя забывать о том, что литературный язык постоянно развивается, смысловое значение слов и терминов в нем постоянно изменяется. Все это влечет недостаточную определенность положений, выраженных литературным или обиходным языком, необходимость сужения и закрепления значения слов, используемых для формулирования текста нормативных правовых актов. Законодательный же текст нуждается в четкости, определенности и унифицированности своего воздействия.
Целью профессионализации законотворческого языка является обеспечение сочетания полноты и, в то же время, четкости и ясности правового регулирования. Эта цель достигается путем, как уже было сказано, использованием участниками законотворческой деятельности в ходе подготовки нормативно – правового акта системы специальных терминов, которые призваны обеспечить точное и полное выражение положений нормы права в тексте нормативно – правового акта в форме, доступной для осознания участниками правоотношений.
Можно выделить три основных группы специальных терминов, используемых в ходе законотворческой деятельности:
- специальные юридические термины, не употребляемые в обычном языке и неизвестные подавляющему большинству людей. Это термины, используемые для обозначения специфических юридических понятий, например «франчайзинг» (он же «договор коммерческой концессии») – это слово совершенно ни о чем не говорит человеку, не знакомому с действующим гражданским законодательством. Как правило, это термины иностранного происхождения, обозначаемые ими юридические понятия и институты были сравнительно недавно заимствованы из иностранных правовых систем, аналогов их в отечественном механизме правового регулирования до такого заимствования не было.
- термины, известные в обиходном языке, но имеющие совершенно иное, отличное от юридического значение (а как правило – несколько значений). В качестве примера можно привести понятие «хулиганство» имеющее очень широкое значение в повседневном языке, на котором мы общаемся и совершенно другое – в законе (в сфере уголовного и административного права);
- специальные неюридические термины, употребляемые в неюридических сферах профессиональной деятельности (технике, экономике, финансах и др.), используемые в тексте закона и так же не понятные большинству людей (например, «маржа» или «ставка рефинансирования» - финансовые термины, часто встречающиеся в гражданском и финансовом законодательстве).
Относительно необходимости использования в ходе разработки законодательства специальной терминологической системы исследователями в области законодательной техники велись и ведутся горячие споры. Многие правоведы (особенно часто – представители германской школы законодательной техники) полагают, что при создании системы законодательства для точности и полноты правового регулирования надлежит использовать специальный формализованный язык, который не может и не должен быть понятен людям, не обладающим специальной юридической подготовкой. Такая необходимость объясняется сторонниками этой точки зрения спецификой смысла правовых предписаний, которые не могут быть выражены с необходимой точностью и полнотой разговорным или литературным языком. В западной (особенно в германской) правовой литературе получила широкое распространение так называемая «теория стиля права», предполагающая абстрактность и отвлеченность языка современного законодательства и невозможность обеспечения при создании законодательства его простоты, популярности и понятности. Один из основоположников германской школы законодательной техники Ганс Доле отмечает, что «иногда думается, что законодатель махнул на это рукой и склонился на сторону тех, кто придерживается мнения, что кодексы составляются не для профана, а для судьи; их значение состоит в том, чтобы… быть понятными судье, профану же они могут быть непонятными»[76]. Сторонники профессионализации законодательного языка признают, что непонятность нормативно – правового акта является большой проблемой для механизма правового регулирования, но считают трудности, связанные с ясностью и доступностью языка закона непреодолимыми. Германские ученые (такие как В. Гедеман, Г. Доле, О. Гирке, Г. Киндерман) полагают, что без специальной терминологии, полностью заменяющей в тексте закона обычный литературный язык, невозможно сочетать краткость и ясность нормативно – правовых актов с их точностью и полнотой. По их мнению в случае использования законотворцами непрофессионального языка, закон либо утрачивает внутреннее богатство и стройность содержания, разбухая от статей, загромождая память и плодя неизбежные противоречия между своими положениями, либо теряет возможность подробно предусмотреть все возможные случаи попадающих под его действие общественных отношений и полно и законченно урегулировать их.
Есть и прямо противоположная точка зрения. Некоторые исследователи полагают, что использование в тексте законов узкоюридических понятий, непонятных простым людям, вредно и нежелательно, что «закон должен быть написан на литературном наиточнее выраженном языке данного племени»[77]. Подобной позиции придерживались многие отечественные исследователи: П. И. Стучка, А. Я, Вышинский и др., которые предполагали, что специальных узкопрофессиональных понятий и формулировок в тексте нормативно – правового акта следует избегать.
Как всегда бывает при столкновении двух прямо противоположных мнений, истина лежит где - то посередине. С одной стороны, безусловно законодательство должно быть понятным для субъектов правового регулирования, к которым адресованы требования норм права. Поведение участников правоотношений не может быть предметом полноценного воздействия неясного закона, смысл которого люди не в состоянии уяснить без посторонней помощи. Поэтому специальной терминологией при составлении закона не следует злоупотреблять. Недопустимо использовать профессиональные понятия, формулировки и выражения в тех случаях, когда в обыденном языке существует полноценный аналог, позволяющий точно и однозначно выразить идею законодательства. Язык законотворчества должен быть максимально приближен к обычному литературному языку. Но с другой стороны, полностью избежать при создании системы законодательства использования специальных узкоюридических терминов невозможно, если законодатель хочет создать действенные и эффективные нормативно – правовые акты. И причин тому существует несколько.
Во – первых, такие термины дают возможность добиться краткости и четкости закона, а это очень важно для его осознания. Представим себе на минуту, что в законодательстве вместо юридического термина «вменяемость» (используемого в очень многих отраслях права) повсеместно начинает использоваться его определение: «способность лица отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими». В результате текст законодательства значительно увеличится в объеме, смысл же предписаний будет теряться за этим многословием, усвоить суть правового веления станет намного труднее. А ведь есть гораздо более емкие юридические термины. Раскрытие смысла некоторых из них требует целых статей. Использование вместо таких терминов (которые в тексте закона будут встречаться неоднократно) развернутых определений (а точность и полнота правового регулирования требует такой развернутости) просто невозможно, ибо превратит закон в череду постоянно повторяющихся многосложных формулировок, в результате чего понять его смысл станет невозможным.
Во – вторых, юридические термины, имеющие строго определенное значение, могут выразить идею, устремление законодателя максимально точно, исключив двусмысленность и возможность искажений. Как правило, каждый юридический термин имеет только одно строго определенной значение и представляет собой правовое понятие, единственный смысл которого формально определен и закреплен. Фактически, очень многие юридические термины представляют собой настоящие правовые институты, имеющие определяющее значение в целых отраслях общественной жизни. В специальном языке закона вырабатываются оптимальные способы передачи комплекса правовой информации, взаимодополняя и определяя друг друга, специальные термины и понятия составляют систему смыслового воздействия на участников правоотношений, позволяющую достичь единообразного понимания текста нормативно – правовых актов.
Известная профессионализация законодательного языка необходима для сочетания в тексте закона точности, ясности и полноты предписаний, исключающих возможность его произвольного толкования и искажения в процессе правоприменительной практики.
Использование участниками законотворческой деятельности специальной юридической системы терминов подчинено строго определенным объективно существующим требованиям к языку законодательства.
1. Как уже было сказано, первым требованием к языку закона является его ясность, понятность, предполагающаядоступность смысла терминов законодательства, лежащих в основе правовых предписаний, для сознания людей. Закон или подзаконный акт должен быть доступен населению, что достигается, прежде всего, простотой словарного запаса, используемого законодателем. В тексте закона следует использовать максимально простые слова, термины и фразы, широко употребляемые в обычном обиходе и понятные большинству участников правоотношений. Как уже отмечалось, к минимуму должно быть сведено применение при составлении законодательства узкоюридических и других специальных терминов, неизвестных не обладающим специальной подготовкой людям.
Использование специальных терминов (как юридических, так и из иных сфер общественной жизни) так же осуществляется в соответствии со специальными правилами.
Ясность законодательного языка предполагает четкую и законченную определенность всех использованных в нем профессиональных (притом, не только юридических) терминов. Внесение в текст нормативно – правового акта дефиниций, официальных легальных определений используемых в нем понятий, неизвестных в обычном языке, используемом широким кругом людей или имеющих в законе иное значение, нежели в общепринятом языке является тем инструментом, который позволяет обеспечить всеобщую ясность, популярность законодательства, в котором для обеспечения его полноты и краткости используется специальная терминология. Специальные нормы – дефиниции позволяют, кроме того, обеспечить единообразное понимание специальных терминов, исключая возможность произвольного их толкования и искажения изначального смысла.
Такие официальные легальные определения могут включаться в текст закона двумя основными способами. В малых по объему нормативно – правовых актах, в которых используется небольшое количество нуждающихся в определении понятий, из норм – дефиниций может быть составлена особая вводная структурная часть (статья или глава). В значительных по объему актах (например, в кодексах), содержащих большое число терминов, это невозможно. Такая вводная статья была бы слишком большой по объему, а кроме того, необходимость постоянного обращения к ней сильно отвлекала бы внимание и сильно затрудняло субъектам нормативно – правовых предписаний осознание их смысла. Поэтому для таких законов больше подходит определение термина по тексту закона. При первом употреблении термина сначала дается его полное легальное определение и в скобках дается указание, что далее для обозначения этого понятия используется определенный термин.
При создании текста закона не следует так же злоупотреблять иностранными словами. В том случае, если иностранное слово имеет русский аналог, его использование в тексте закона нецелесообразно. «Вряд ли оправдано слишком частое употребление в законе таких слов, как «экстерриториальность», «мораторий», «рентабельность», легко заменяемых русскими словами»[78]. Только если иностранное слово имеет международное употребление, используется повсеместно или не имеет русского аналога, использование его в тексте закона оправдано. Так же не следует использовать в тексте закона местных слов и выражений, неизвестных на остальной территории страны
2. Следующим требованием к тексту закона, непосредственно следующим из необходимости ясности правовых требований, является терминологическое его однообразие. Этот принцип предполагает использование при формировании законодательства единой терминологии, юридических конструкций и формулировок, унифицированного языка. Одному термину должно соответствовать одно определение, и наоборот, одно определение должно обозначаться только одним термином. Недопустимо, чтобы под одним термином в различных случаях (в зависимости от обстоятельств) понимались разные понятия, нельзя так же, чтобы для обозначения одного и того же понятие в различных случаях использовались различные термины.
Унифицированность, стандартизированность законодательных формулировок – необходимое условие правильного и единообразного их понимания. Использование при разработке закона специальной терминологии предполагает однозначность используемых терминов, их одинаковый смысл во всех нормативно – правовых актах. В противном случае отсутствовала бы возможность единообразного понимания и толкования законодательства. При определении смысла нормативно – правовых предписаний возникла бы путаница, ошибки и неправильное усвоение смысла норм права стали бы неизбежными. «Различие терминологии – как справедливо отмечал К. Маркс, - является далеко не безразличным, ибо оно решает тысячи человеческих судеб»[79].
Именно поэтому нормы – дефиниции должны быть основаны на научной базе, при их создании надлежит руководствоваться едиными и унифицированными (насколько это возможно) постулатами и достижениями правовой науки в соответствующей области. Научная разработка юридических терминов является важнейшей формой концептуального обоснования всего правового регулирования посредством законодательства.
В связи с этим, нельзя согласиться с мнением некоторых исследователей о том, что терминология различных отраслей права может отличаться[80]. Такие отличия десистематизируют законодательство, препятствуют складыванию в сознании адресата правового регулирования единой модели поведения, создают губительные по последствиям внутриправовые барьеры, не дают отраслям права полноценно взаимодействовать между собой. Термин, однажды использованный в нормативном правовом акте, становится единым для всего законодательства.
Единство законодательной терминологии предполагает её устойчивость. Изменение терминологической системы не создаёт больших проблем, только если она производится в форме дополнения, включения в её состав новых, ранее не известных и не применявшихся понятий. Замена же термина, введение нового вместо старого, а так же корректировка содержания определения в высшей степени нежелательны. Она может быть оправдана только если новый термин более правилен, более правильно выражает соответствующее юридическое понятие. Основанием для такого изменения законодательства (как правило, весьма болезненного) может выступить стремление к достижению соответствия мировой законодательной практике, научным выводам или же терминам, используемым в иных отраслях права. В этом случае, можно сказать, что такая замена термина представляет собой исправление ошибки, допущенной ранее законодателями, что в трудностях с усвоением нового термина адресатами законодательных предписаний, приведением в соответствие с новыми формулировками иных нормативных правовых актов повинны допустившие эту ошибку. Впрочем, страх перед такими трудностями не должен останавливать законодателей в стремлении исправить, усовершенствовать действующее законодательство[81].
3. Следующим требованием к законодательному языку выступает его точность и определенность. Максимальная ясность и четкость правовых предписаний, оптимальное по точности соответствие текста закона мыслям, идеям и целям законодателя так же является задачей спецификации языка закона. «Едва ли будет преувеличением сказать, что точность законодательного текста отнюдь не менее, а скорее более важна чем даже в сфере точных наук»[82].
В тексте закона каждая фраза, каждое словосочетание, каждое предложение должны быть выражены с абсолютной определенностью, исключающей возможность различного понимания. Закон должен четко, строго и жестко определять границы правовых дозволений, предписаний и запретов, не допуская возможности различного их восприятия.
Недопустимо использовать в тексте закона неопределенных словосочетаний, допускающих различное толкование смысла закона. Например, отрицательно скажутся на точности восприятия правовых предписаний слова типа: «следует», «целесообразно», «другие», «подобные», «аналогичные» (в случае если далее не содержится оснований для однозначного их понимания, не ясно, чем следует руководствоваться при их понимании). Следует так же избегать использования таких слов, как «как сказано», «то же самое», «вышесказанное», «как бы то ни было», «где бы то ни было» и других не вполне определенных, допускающих возможность расширительного толкования указаний на уже сформулированные в тексте нормативного правового акта положения.
При упоминании в тексте нормативного правового акта государственного органа не следует использовать в качестве термина его полное официальное наименование, так – как оно может в будущем измениться, и акт утратит свою точность, будет нуждаться в изменениях. Целесообразнее в тексте закона (или подзаконного акта) использовать широкие определения органов, основанные на указании его компетенции (например: не «Федеральная налоговая служба», а «налоговые органы», не «Федеральная таможенная служба», а «федеральная служба, уполномоченная в области таможенного дела»).
Используемые в основном тексте нормативного правового акта цифры следует оформлять в буквенном выражении. При оформлении же таблиц, приложений, при обозначении номеров статей и пунктов используется цифровое написание. Цифрами следует так же обозначать дни и годы в датах, а месяцы – в буквенном выражении (например, 1 января 2006 года). Веса, расстояние, длину, объем, температуру и другие естественные показатели в основном тексте закона следует давать в буквенном написании, а в приложения, таблицах и схемах – в цифровом выражении. Дробные числа целесообразно писать буквами.
Физические лица как субъекты правоотношений в тексте нормативных правовых актов должны обозначаться существительными мужского рода (пенсионер, студент, налогоплательщик, должник и т. д.). Это необходимо для унификации языковых средств выражения смысла предписания. Только в том случае, когда правовое предписание касается исключительно особ женского пола (например, «находящаяся в состоянии беременности», «кормящая мать», «потерпевшая» в делах об изнасиловании), возможно использование женского рода. Использование для обозначения субъектов предписания среднего рода не допускается.
4. В качестве следующего требования к языку закона можно выделить его краткость. Использование в тексте нормативно – правового акта языковых средств должно быть максимально лаконичным и экономичным. Не следует излагать содержание закона слишком длинными фразами и предложениями – за сложными текстовыми конструкциями теряется их смысл. Используемые термины должны быть, по возможности, короткими, односложными, использование в качестве термина словосочетания (особенно, длинного, состоящего более чем из двух слов) нежелательно. Большое внимание законодатель должен уделять борьбе со словами – «паразитами», не несущими смысловой нагрузки в использовании которых нет необходимости. Такие употребляемые в законах слова, как «поднять», «повысить», «активизировать», «укрепить», а так же целые словосочетания типа «крупные достижения», «высокая эффективность», «тесное взаимодействие», «широкий охват» лишены конкретной информационной и нормативной нагрузки и только засоряют текст актов законодательства.
Однако, краткость языка закона не должна негативно сказываться на его полноте. Сочетание полноты правового регулирования и краткости, четкости и, потому, понятности закона может быть достигнуто в результате изучения и использования основных законов и правил законодательной техники.
5) Важнейшим требованием к языку закона, являющимся проявлением аналогичного требования к его стилю, является культура.
Культура языка закона предполагает использование в нем только терминов, официально признаваемых. Недопустимо использование в текст законов жаргонизмов, слов и словосочетаний, основанных на сленге – неважно на каком: профессиональном, территориальном или другом. Настоящей трагедией, на мой взгляд, является, например, использование в уголовном законодательстве терминов, заимствованных из уголовного (!) жаргона, например «отмывание денежных средств» (статья 174 Уголовного кодекса российской Федерации). Использование этого уголовного жаргонизма встречается даже в названии закона (Федеральный закон от 07.08.2001 №115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных незаконным путем, и финансированию терроризма).
Не следует допускать использование в тексте закона устаревших или нарочито – общенародных слов и словосочетаний, например «коробейники» «торговля вразнос», «торговля вразвоз с лотков». Недопустимо использование в законодательстве невразумительных жаргонизированных сокращений, таких, как «бомж», «жилплощадь», «капстроительство», «госорган» и т.д. Подобные нарушения свидетельствуют о низком культурном уровне участников законодательной деятельности, негативно влияют на авторитет законодательства в народе, на правосознание и заметно снижают регулятивные возможности законодательства.
Официальное признание термина, дающее возможность его использования в тексте законодательства, предполагает его частое, вошедшее в привычку использование в официальных государственных структурах и в научных кругах. Весьма полезным в этом плане является научная проработка и обоснование нового термина. При заимствовании из иностранной правовой системы ранее не известного в России юридического института, как уже отмечалось, возможно и заимствование нового термина. Однако, в любом случае, такой термин должен отвечать требованиям культуры. Бескультурье политиков, использующих недопустимые в лексиконе нормального культурного человека выражения вульгарности, жаргонизмы, снижение общего культурного уровня определённых социальных слоёв не должны служить основанием для бескультурья языка закона.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
1. Что представляет собой логика закона? Какие основные правила логики закона существуют?
2. Что представляет собой стиль закона? Какие основные правила стилистики актов законодательства можно выделить?
3. Что такое язык закона? Какие требования к языку закона предъявляются?
4. Как соотносятся язык закона и обыденный язык? Язык закона и литературный язык? Чем обусловлена необходимость специфики языка закона?
5. Какие виды специальных терминов используются в законодательстве?
