В нашем храме отец Даниил проходил диаконскую практику. Настоятелем у нас тогда был отец Василий Бабурин, член епархиального совета, хороший службист, строгий батюшка. К нему на практику присылали многих клириков, но до сих пор прихожане ни о ком так тепло не вспоминают, как об отце Данииле Сысоеве. Хотя отец Даниил понимал, что служит здесь временно, он воспринимал храм как родной дом, и все люди, которые сюда приходили, были для него родными. Он всех встречал с открытым сердцем, с огромной щедростью стремился поделиться своими знаниями, ничего не таил в себе, не ленился. Он сразу же досконально изучил историю храма и с огромной радостью отвечал на вопросы, всем рассказывал о святынях, храмовых иконах.
Я познакомился с отцом Даниилом сначала заочно — по его статьям. Одна из первых его работ, которую я прочитал, была посвящена крещению с погружением, и эта работа очень помогла мне в приходской жизни, потому что была очень убедительной. Дело в том, что в советское время взрослых крестили мало, и чаще всего обливанием. В 90-е годы предложение крестить взрослых людей погружением у сослужащих священников вызвало вопрос: «Зачем?» И я не раз показывал эту статью отца Даниила, в которой приводились очень четкие аргументы со ссылками на святых отцов Церкви, на традицию.
После этого я старался регулярно читать публикации отца Даниила. Не со всеми его взглядами и идеями я был согласен, некоторые из них казались мне слишком категоричными. Отец Даниил был очень прямым, искренним и горячим человеком, и его богословское творчество выражало его душу. В своих трудах он всегда искал прямого ответа на вопросы, в них было горение, стремление всем свидетельствовать об Истине.
Когда отца Даниила назначили служить в храм Апостола Фомы, я очень обрадовался, что у меня появился такой сосед. Этот храм расположился в деревянном домике, и скоро там стала складываться прекрасная община, проповедническая. Мне очень нравилось бывать в храме Апостола фомы. Может быть, там было меньше радения о внешнем, о какой-то симметрии — маленький деревянный храм рос постепенно, возникали разные пристроечки, зато на стенах — горячие обращения к прихожанам, разные объявления: такого-то числа «будет молебен», «состоится беседа» и тому подобное. Все было очень открыто, живо, в этом чувствовался апостольский дух.
По своей живости и душевной щедрости отец Даниил всегда предлагал нашему приходу совместные дела. Если батюшке удавалось что-то сделать для своего храма, даже решить какие-либо бытовые, технические вопросы, он сразу же стремился этим поделиться, звонил мне: «Отец Константин, у меня вот что получилось! Нужно так-то поступить, туда-то позвонить. Давай я тебе дам телефоны!» Помочь было для него радостью, и, благодаря ему, мы всегда были соработниками.
Не могу сказать, что мы стали близкими друзьями, но всегда общались со взаимной любовью и взаимным уважением. В разговорах со мной отец Даниил был чрезвычайно доверчив. Он открывал свои сокровенные переживания, абсолютно доверяя собеседнику и надеясь на его порядочность. У него была детская душа, в нем не было никакой двойственности. Он разговаривал как христианин с христианином.
Отец Даниил никогда не только не боялся, он именно спешил в любой аудитории свидетельствовать о Христе. Он, безусловно, был интеллектуалом, обладал красноречием, и его апостольский проповеднический дар был в большей степени связан с любовью к Слову Божию и любовью к людям. Он замечательно умел найти подход к человеку, казалось бы, даже не ища этого подхода. Отец Даниил был лучезарным человеком и, не скупясь, делился этим светом. В нем была столь необходимая простота, а люди видели, что он говорит от сердца, с любовью, и поэтому их сердца тоже зажигались. Отец Даниил спешил осветить тьму незнания, неведения, извращенного понимания сущности Церкви, проповедуя истину христианства.
Для меня отец Даниил — образ христианина апостольских времен, для которого главная радость — служить Литургию, нести Слово Божие. Смерть отца Даниила стала венцом его служения. Он пострадал как христианин, который проповедовал и крестил, доносил Слово Божие до сердец людей. Всегда поминаю отца Даниила и надеюсь, что батюшка тоже молится о своих близких, о своей общине, обо всех нас.
