Двойственная структура российской экономики

Вопреки широко распространенным заявлениям, историческое развитие советской и российской экономики является одним из величайших успехов, достигнутых в двадцатом столетии. СССР оказался одной из двух стран мира, стремительно прорвавшихся в группу развитых в промышленном отношении: вторая страна – Япония, которая в значительной степени сократила разрыв в уровне ВВП на душу населения, наверстав государства, ранее прошедшие этап индустриального развития.

В 1913 г. ВВП на душу населения страны, ставшей впоследствии СССР, составлял примерно 25% величины ВВП на душу населения будущих стран ОЭСР. К 1970 г. ее ВВП на душу населения уже составлял примерно 50% ВВП на душу населения этих стран. За этот же период средний доход ВВП Латинской Америки, который в 1913 г. находился на уровне, сравнимом с доходом будущего СССР, увеличился всего лишь с 25% до 28% в сравнении с доходом стран ОЭСР. Доход ВВП на душу населения стран Азии (за исключением Японии) увеличился с 12 до 18% по отношению к доходу стран ОЭСР за тот же период.

Среди крупнейших стран мира только Япония (за послевоенный период) превысила уровень дохода ВВП на душу населения СССР, хотя Китай, будучи на крайне низком уровне развития, также недавно вступил на путь весьма ускоренного экономического развития. Учитывая, что Японии в послевоенный период не пришлось нести тяжкое бремя военных расходов, что позволило ей ежегодно направлять дополнительные 3-4% ВВП и более на капиталовложения, развитие советской экономики следует считать по меньшей мере равноценным развитию экономики Японии.

Это позволило бывшему СССР ликвидировать крайнюю нищету, обеспечить создание служб социального страхования, создать одну из самых всеобъемлющих систем социального обеспечения в мире, достичь одного из высоких уровней образования и здравоохранения, создать мощнейший военный потенциал, сравнимый с потенциалом Соединенных Штатов и значительно превышающий потенциал тех стран, которые в военном плане побеждали или угрожали России в прошлом, например Японии (в 1905 г.) или Германии (в 1914 – 1918 гг.).

Помимо создания оборонной промышленности советская технология доказала свои способности проявить себя на самом высоком международном уровне в таких областях, как авиация, электроника и прикладная физика. И все это – несмотря на блокаду в технологической области со стороны западных стран, от чего Япония, кстати, не страдала. В этих условиях развитие СССР является одним из крупнейших экономических достижений в мировой истории, что позволило России создать мощнейший индустриальный, культурный и научный потенциал, способный защитить российскую нацию. Единственной основой развития страны должна явиться защита ее достижений и укрепление ее независимости, отпор всяческим посягательствам на ее подчинение иностранному господству и ее разделу.

Вопреки этому экономическая политика «шоковой терапии», начатая с 1992 г. и воплощенная в либерализации цен, не только не сможет сохранить экономические достижения России, но не сможет справиться ни с какой из серьезнейших деформаций экономики, которые образовались, несмотря на упомянутые успехи. Напротив, либерализация, денационализация и дерегулирование только усилят тяжесть проблем российской экономики, обрекая ее на упадок, а россиян – на обнищание, и поставят под угрозу целостность и выживание России.

Причина тут в том, что ни российские «реформаторы», ни эксперты МВФ, на которых они полагаются, не учитывают фундаментальный характер экономики России – ту своеобразную «двойственную экономику», которую она собой представляет. Стоит увидеть этот двойственный характер экономики, как затем основные экономические законы уже покажут не только принципиальную схему экономической реформы, которую следует проводить, но и станет видно, почему нынешняя политика грозит катастрофой.

Поэтому следует рассмотреть фундаментальный характер российской экономики.

Специфический характер российской экономики, который придает ей «двойственность», проявляется в том, что она состоит из двух фундаментально различных компонентов: 1) почти чисто монополизированной экономики, и 2) конкурентной экономики, которую можно теоретически считать работающей в соответствии с законами традиционной конкуренции. Своеобразный характер динамики, наблюдаемый внутри экономики, происходит из взаимодействия этих двух компонентов. Ошибки и несостоятельность политики либерализации идут от нежелания проанализировать эту двойственную экономику и от попытки применить метод анализа, построенный на совершенно иной структуре западной экономики.

Монополизированный сектор экономики. Если рассматривать вначале монополизированный сектор экономики, то масштабы его в таких регионах, как Россия, Восточная Европа или Китай, становятся понятными.

В «Исследовании советской экономики», подготовленном МВФ, говорится: «Конкуренция между предприятиями, как правило, подавлялась; считалось, что таким образом расточались запланированные ресурсы и что тем самым нарушались принципы масштабной экономики». В России 87% из 5 885 видов продукции машиностроительной индустрии выпускается одним производителем. Примерно 30-40% бывшего советского промышленного выпуска составляют товары, произведенные одним производителем, например, группа одиночных предприятий выпускает 100% швейных машин, трамвайных рельсов, гидравлических турбин, цветной фотобумаги, морозильников, коксующего оборудования, 97% троллейбусов, 96% прокатной нержавеющей стали, 95% дизельных локомотивов и паровых турбин, 93% бетономешалок и 90% автоматических стиральных машин. МВФ отмечает: «советские предприятия гораздо крупнее предприятий в странах ОЭСР... существует 46 000 предприятий, где в среднем на одном предприятии занято 830 рабочих. На двадцати тысячах предприятий работает менее 200 человек, а на предприятиях, где заняты более 200, работает в среднем 1250 человек. Хотя крупные предприятия – это норма для восточноевропейских стран, распределение по величине советских предприятий совершенно отлично от того, которое существует на Западе. Например, заводы во Франции, Германии и Японии с числом занятых до 100 человек дают 50-60% занятости в частном секторе. В этих странах на предприятиях с числом занятых свыше 1 000 работает всего 20-23% от общего количества занятых».

В бывшем СССР реальная степень монополизма больше, чем приведенные данные, так как «даже если существует более чем один производитель, монополизм может скрываться на местном уровне, за счет низкой обеспеченности коммуникациями, транспортом и административными каналами распределения».

Короче говоря, Россия и западноевропейские страны были монополизированы до исключительной степени не только в смысле собственности, которая в данном случае второстепенна, но в физической организации производства. «Монополизированный сектор» составляет первую часть двойственной экономики. МВФ тем не менее не сделал необходимых выводов из его существования и – его же соотношения с другой частью экономики.

Немонополизированная экономика. Бок о бок с монополизированной экономикой в России также существует исключительно недоразвитая, но тем не менее потенциально экстенсивная немонополизированная экономика, которую намерены развивать и нужно развивать в России, но которая сегодня сокрушается проводимой экономической политикой. Эта экономика сосредоточена в наиболее слабых сферах – в сельском хозяйстве и в сфере услуг. В передовых промышленных странах эти сферы характеризуются в основном самостоятельной занятостью и мелкомасштабным производством. К тому же легкая промышленность чаще всего образует мелкие производственные единицы.

Быстро отвечая на нужды потребления, эта схема мелкомасштабного производства помогает экономике в западных странах быть гибкой. Наиболее передовые промышленные страны, особенно Япония, у которой имеется самая передовая обрабатывающая технология, строят свою экономику на двух принципах.

Первый. Исключительно высокий уровень капиталовложений в важнейшие промышленные единицы – доля ВВП, вкладываемая в основные фонды в Японии, составляет около 30% по сравнению с 25% в Западной Германии и 18% в США. Эти вложения с очень высокими первоначальными затратами на компьютерный контроль и другую технологию придают огромную гибкость производству, предоставляя возможность заменять стандартную длинную производственную цепь серийным выпуском, который изменяет базовую модель на более частные спецификации.

Второй принцип. Большое количество мелких предприятий снабжают компонентами крупные заводы конечной сборки. Эта последняя структура вообще отсутствует в России, где предложение компонентов монополизировано.

В сфере услуг передовых промышленных стран самостоятельная занятость и мелкомасштабные предприятия также очень распространены. Такие предприятия, необходимые как для того, чтобы удовлетворять запросы потребителей, так и для обновления промышленного производства, существовали в Советском Союзе до 1929 г. В последующем с ними было покончено. Независимо от политической позиции по этому вопросу несомненно, что именно этот аспект политики индустриализации, начатый в 1929 г., был катастрофичен.

Невозможно создать эффективные сектора услуг, розничной торговли, производства деталей (компонентов) без массированного развития мелкомасштабного производства. Как бы то ни было, но опыт Китая показывает, что там, где применяется правильная политика, удается добиться исключительно быстрых результатов. По сравнению с успехами экономической реформы в Китае по созданию слоя новых мелких предпринимателей, политика российского правительства полностью провалилась. В газете «Файнэншл Таймс» (16 июля 1992 г.) отмечается, что 50% кооперативов, созданных в России, уже обанкротились. Короче говоря, социалистическое правительство в Китае достигло гораздо больших успехов в развитии частного предпринимательства, чем правительство России, – подобный результат, как мы увидим, неслучаен, он отражает неизбежные последствия различного рода политических направлений, избранных каждым из этих двух правительств.

Неудачи российского правительства в развитии мелкого частного предпринимательства становятся более зримыми, если сравнивать с размахом того, к чему следует стремиться. В 1989 г. подсчитано, что в Советском Союзе было только 300 тыс. самостоятельно занятых легальным образом – около 0,2% всей рабочей силы. Еще 3,5% было занято в кооперативном секторе – итого в целом 3,7%. Сравните со средней величиной 10% самостоятельно занятых в передовых индустриальных странах, и выше – в странах с большим сельскохозяйственным населением.

При работающем населении России, составляющем примерно 75 миллионов человек, должно быть как минимум 7,5 млн. самостоятельно занятых. Если допустить, что доля самостоятельно занятых и работающих в кооперативах в России та же, что и в бывшем СССР, то это означает, что цель России должна состоять в создании как минимум 5 млн. мелких предприятий, на которых работало бы 1-2 человека. Поскольку в России все еще довольно значительный аграрный сектор, в котором, неважно какое решение будет принято в отношении коллективных фермерских хозяйств, число частных фермеров будет увеличиваться, это означает, что 5 миллионов – всего только минимальное число.

Чтобы раскрыть неудачу российского правительства в монополизированной и немонополизированной сфере, мы должны рассмотреть теперь их развитие и взаимодействие, в частности законы приложения «шоковой терапии» к этой двойственной монополизированной-немонополизированной экономике.

Эффект от применения политики «шоковой терапии» в двойственной монополизированной-немонополизированной экономике можно вкратце в двух простых законах. Первый: в монополизированной экономике цены негибкие относительно направления вниз. Второй закон: в условиях полной либерализации цен монопольные цены будут иметь тенденцию расти быстрее, чем немонополизированные цены. Когда эти законы вступают в действие, экономические процессы начинают стремительно раскручиваться, тогда неизбежный катастрофический провал «шоковой либерализации» становится очевидным.

Монетарная модель кризиса. Суть кризиса в монетарной модели можно вывести из элементарного равенства в количественной теории денег: M × V = P × T (количество денег × скорость обращения = уровень цен × количество сделок).

Итак, если цены негибкие в сторону понижения из-за монополизации, то сжатие предложения денежной массы (М), если только не происходит изменения скорости обращения, должно поглощаться сокращением количества сделок (выпуска продукции).

И в самом деле, стремительное сжатие предложенной наличной денежной массы произошло вследствие проведения «шоковой терапии» в Восточной Европе – это один из ее фундаментальных принципов.

Такое сильное сокращение денежной массы в условиях направленных вверх цен, негибких из-за монополизации, могло вызвать только сильное сокращение производства. Следовательно, даже монетаристский анализ показывает, что основная часть изменений, вызванных сокращением денежной массы, при либерализации цен будет поглощена спадом производства.

Короче говоря, в двойственной экономике неизбежно возникнут две в высшей степени разные тенденции:

1. Выпуск продукции в монополизированном секторе начнет сокращаться.

2. Исключительно быстро будут подниматься не только абсолютные цены в монополизированном секторе, создавая инфляцию, но и скорость их роста будет выше относительно цен в немонополизированном секторе.

В добавление к прямому воздействию на спрос текущие процессы сокращения вызываются отношениями между монополизированными и немонополизированными секторами экономики, в особенности между промышленным сектором, заработной платой и сельским хозяйством.

Сокращение зарплаты. В противоположность растущим прибылям, благодаря либерализации цен в условиях монополии, доля зарплаты, которая не является монополизированной, потерпела крушение. При том, что программа «шоковой терапии» заявила о введении свободных цен, в действительности это не так. Наиболее распространенная в экономике цена – цена рабочей силы – не была освобождена, наоборот, она подверглась сильнейшим ограничениям.

Безработица. Рост безработицы ведет к дополнительному сильному давлению на зарплату и спрос в сторону понижения, не говоря уже о ее социально вредных последствиях. Ключевой аспект предложений МВФ состоит в том, чтобы покончить с правом на труд: «Переход к рыночной экономике в СССР потребует значительной работы по приспособлению и социальных жертв. В прошлом ключевым инструментом социальной защиты в СССР была официальная гарантия права на труд, записанная в Конституции... подобная гарантия невозможна при рыночной экономике...». Неудивительно, что последние предложения по реформам ради рыночной экономики включают в себя задачу уничтожения гарантированной занятости.

Депрессия в сельском хозяйстве. Спад также охватил второй, кроме предложения рабочей силы, немонополизированный сектор экономики – сельское хозяйство. Политика сокращения зарплат и, соответственно, внутреннего рынка одинаково бьет по потребителю и производителю сельхозпродукции.

Второй элемент кризиса в сельском хозяйстве вызван его взаимоотношениями с промышленным сектором. В результате после первоначального резкого подъема сельскохозяйственные цены начинают «падать» (отставать) по отношению к ценам на промышленную продукцию.

В России происходит подобный процесс. В 1991 г. цены на сельскохозяйственную продукцию выросли примерно на 200-300%. При этом цена вложений в сельхозсектор (трактора, удобрения и проч.) выросли на 600 – 800%.

Эта тенденция в ценах – исключительно серьезное явление. Одной из основных заявленных целей либерализации цен является увеличение снабжения пищевыми продуктами, поскольку сельскохозяйственным ценам позволено подниматься относительно других цен. Но сельскохозяйственные цены в относительном выражении на самом деле падают после либерализации в двойственной экономике, где сельское хозяйство находится в монополизированном секторе. Нечего и говорить, что это еще более усугубляет ситуацию с предложением продовольствия. По этой причине во всех странах Восточной Европы либерализация цен сопровождалась глубоким кризисом в секторе сельского хозяйства.

Это явление также позволяет увидеть вопрос о субсидировании сельского хозяйства в новом свете. Во всех экономически зрелых странах индустриальный сектор более развит, чем сельскохозяйственный. В таких условиях индустриальные цены склонны расти быстрее сельскохозяйственных. Поэтому сельскохозяйственные субсидии – это, по сути, перераспределение дохода из монополизированного индустриального сектора в немонополизированный сельскохозяйственный сектор. Без такого субсидирования монополизированный сектор неизбежно сокрушит немонополизированный сектор – именно это произошло бы на Западе, если бы сельское хозяйство не субсидировалось, и также произойдет в России, если не будет субсидий.

Различие между моделями Китая и МВФ. Успех Китая строился на совершенно другом типе экономической политики. Там не делали попыток приватизировать существующий государственный индустриальный сектор или же либерализовать цены во всех отраслях экономики.

Именно способность использовать государственный сектор для контроля относительно уровня цен в экономике между монополизированным и немонополизированным секторами является сердцевиной китайской реформы. Тот факт, что это включает в себя, в аграрной стране, прежде всего соотношение между промышленным (монополизированным) и сельскохозяйственным (немонополизированным) секторами – просто иллюстрация общего принципа.

Вот такой неадминистративный механизм необходим и в России. Основной механизм состоит в том, что относительные цены должны быть подняты в немонополизированных секторах. Но население следует защитить от последствий роста цен в немонополизированных секторах. Критический вопрос, как и в Китае, – это как найти средства для начальных ресурсов на субсидирование потребления или на увеличение зарплат, чтобы «включить процесс». Ясно одно: на основе политики приватизации госсектора и либерализации цен их не найти вообще. Стало быть, вопрос о выборе Россией подходящей макроэкономической политики остается ключевым и требует своего разрешения.

Журнал «Экономист», 1993 г.

По поводу приобретения книги "Асимметричная экономика" в мягком переплете Курбана Ахметова обращайтесь по телефону: +7 727 3004430 (Сейфуллина, 404/67, оф.3)