ЯПЭ ТЕПЛЪЭГЪУЭ. Комната в доме музыканта

 

Комната в доме музыканта. Вечерние сумерки.

Музыкантым и унэм щыщ пэш. Пшапэ зэхэуэгъуэ.

 

Луиза, уронив голову на руки, неподвижно сидит в самом темном углу комнаты. Долгое и глубокое молчание. Входит Миллер; в руках у него фонарь; с тревожным видом начинает он водить фонарем по всей комнате, затем, так и не разглядев Луизы, кладет шляпу на стол, а фонарь ставит на пол.

Луиза и 1эм и щхьэр телъу пл1энэпэм дэсщ, зимыгъэхъейуэ. К1ыхьу щымщ. Миллер къыщ1охьэ; и 1эмк1э фонарь и1ыгъщ; къэгузэвауэ фонарым нэху иригъэдзурэ пэшым зыщеплъыхь, ауэ Луиза имылъагъуу шляпэр ст1олым тырелъхьэри, фонарыр щ1ым ирегъувэх.

 

Миллер. И здесь ее нет. И здесь тоже... Я обегал все закоулки, побывал у всех знакомых, расспрашивал возле всех городских ворот, - никто не знает, где мое дитя. (После некоторого молчания.) Потерпи, бедный, несчастный отец! Подожди до утра. Утром, может статься, мою единственную дочь прибьет к берегу... Господи! Господи! Пусть даже я ее боготворил больше, чем должно, наказание слишком сурово... Слишком сурово, отец небесный! Я не ропщу, отец небесный, но наказание слишком сурово. (В глубоком унынии опускается на стул.)

Миллер. Мыбдежми щы1экъым! Мыбдежи….Дурэш псори къэсплъыхьащ, псоми ди ц1ыхугъэхэм деж сыщы1ащ, къалэ къыдыхьэп1э псоми сыщыщ1эупщ1ащ- зыми ящ1эркъым си сабийр зыдэщы1эр.(т1эк1урэ щыма нэужь) Зэхуэгъэшэч, адэ тхьэмыщк1э нэсыпыншэ! Пэплъэ пщэдджыжьым. Пщэдджыжь си пхъу закъуэр ныджэм къытыридзэжынк1эри хъунщ…. Тхьэшхуэ! Тхьэшхуэ! Сынэхъуеиншэу слъэгъуами, хьэлъэ1уэщ тезырыр… егъэлеяуэ хьэлъэщ, Уэгум и тепщэ. (къытехьэлъэу шэнтым йот1ысэх.)

 

Луиза. (из своего угла). Так, так, бедный старик! Привыкай заранее к утрате.

Луиза. Аращ, аращ, л1ыжь тхьэмыщк1э, зыхуэгъэхьэзыр хэщ1ыныгъэм.

 

Миллер. (вскакивает). Это ты, дитя мое? Ты? Почему же ты одна, впотьмах?

Миллер. (къыщолъэтри) Уэра ар, си сабий закъуэ? Уэра? Сыт мы к1ыф1ым уи закъуэу ущ1ыщ1эсыр?

 

Луиза. Нет, я не одна. Когда вокруг меня становится совсем темно, ко мне приходит мой самый дорогой гость.

Луиза. Хьэуэ, сэ си закъуэкъым. Сэ си хъуреягъэр к1ыф1 щыхъум деж, сэ си деж нэхъ хьэщ1э лъап1э дыдэр къысхуок1уэ.

 

Миллер. Бог с тобой! Только червь нечистой совести бодрствует вместе с совами. Света боятся грехи и злые духи.

Миллер. Тобэ жы1э. напэншэм и хьэп1ац1эращ жьындухэм жэщым дыщ1ыгъур. Нэхум щышынэхэр гуэныхьымрэ, тет 1ийхэмрэщ.

 

Луиза. Да еще вечность, отец, беседующая с человеческой душой без посредников.

Луиза. Ит1анэ уахътыншэри, си адэ, псэм дэлэлыншэу епсалъэр.

 

Миллер. Дитя мое! Дитя мое! Что ты говоришь?

Миллер. Си бын закъуэ! Си хъыджэбз! Сыт мы жып1эхэр?

 

Луиза. (выходит из своего угла). Я выдержала суровое испытание. Господь дал мне силу. Ныне испытание это пришло к концу. Нас, женщин, принято считать нежными и слабыми созданиями. Не верь этому, отец. Мы вздрагиваем при виде паука, но страшное чудище - тление - мы с улыбкой принимаем в свои объятия. Запомни это, отец. Твоя Луиза весела.

Луиза. (И пл1энэпэм къыдок1ыри) Сэ хьэзабышхуэ сшэчащ. Тхьэм къаруушхуэ къызитащ. Иджы хьэзабыр сухащ. Дэ ц1ыхубзхэр дабж, гъэф1ауэ, къэрууншэу. Уи ф1эщ умыщ1 ар, си адэ. Дэ бэдж тлъагъум дыкъощтэ, ауэ нэхъ шынагъуэ дыдэ ажалым дыгуф1эу 1эпл1э худощ1. Зэгъащ1э ар си адэ. Уи Луиза мэгуф1эр.

 

Миллер. Знаешь, дочь моя, я бы предпочел, чтобы ты выла! Так бы мне было спокойнее.

Миллер. Пщ1эрэ, си пхъу, уэ укъыгъуу щытам си гур нэхъ зэгъэнут.

 

Луиза. Уж я его перехитрю, отец! Уж я проведу этого тирана! Злоба не так лукава и отважна, как любовь, - человек со зловещей звездой на груди этого не знал... О, они хитроумны до тех пор, пока им приходится иметь дело только с головой, а стоит им столкнуться с сердцем - и злодеи мгновенно глупеют!.. Он надеялся, что присяга укрепит его обман. Присяга связывает живых, отец, а смерть расплавляет и железные цепи таинств. Фердинанд поймет, что Луиза ему верна. Пожалуйста, отец, передай эту записку! Будь так добр!

Луиза. Сэ себзаджэк1ынщ абы, си адэ. Сэ къэзгъэпц1энщ а гущ1эгъуншэр. Губжьыр апхуэдэу бзаджэкъым ик1и лъэщкъым лъагъуныгъэм хуэдэу, -ар ищ1акъым а зи бгъэгу вагъуэ гущ1эгъуншэр хэлъа ц1ыхум…. О, ахэр щыл1ыхъужьыр щхьэ закъуэм щырихьэл1ам дежщ, ауэ гум зэрынэсу бзаджащ1эхэр акъылыншэ мэхъу! Абы и гугъащ тхьэ 1уам и пц1ыр щ1ихъумэну. Тхьэ 1уар зы1ыгъыр псохэращ, си адэ, ауэ л1эныгъэм егъэтк1у щэхур зыхъумэ гъущ1 церпыри. Фердинанд къыгуры1уэнщ Луизэ зэригъэпэжар. Кхъы1э, си адэ, мы тхыгъэр абы схуетыж! Псапэ къэпхьынщ!

 

Миллер. Кому, дочь моя?

Миллер. Хэт, си хъыджэбз?

 

Луиза. Странный вопрос! Всей бесконечности и моему сердцу не вместить одной-единственной мысли о нем. Кому же мне еще писать?

Луиза. Упщ1э гъэщ1эгъуэнщ! К1эухыншэми сигуми ихуэнкъым абы папщ1э си зы гупсысэр. Хэт сэ нэгъуэщ1 зыхуэстхыныр?

 

Миллер. (с беспокойством). Знаешь что, Луиза? Я распечатаю письмо.

Миллер. (гузэвауэ) Пщ1эрэ, Луиза, сэ мы письмор зытесчынщ.

 

Луиза. Как хочешь, отец. Только ты в нем ничего не поймешь. Там буквы лежат окоченелыми трупами и оживают лишь для очей любви.

Луиза. Узэрегуак1уэщ, си адэ. Ауэ уэ зыри къыбгуры1уэнукъым. Абы хьэрфхэр хьэдэ лъэмыжу щылъщи, лъагъуныгъэр зыщ1эт нэхэм дежщ псэ къащыхыхьэжыр.

 

Миллер. (читает). "Тебя ввели в обман, Фердинанд! Беспримерная подлость расторгла союз наших сердец, страшная клятва заградила мне уста, и к тому же еще твой отец всюду расставил своих соглядатаев. Если же у тебя достанет мужества, мой возлюбленный, я знаю третье место, где не связывает никакая присяга и куда не проникнуть ни одному из его соглядатаев. (Прерывает чтение и внимательно смотрит ей в глаза.)

Миллер. (къоджэ) «Уэ укъагъэпц1ащ, Фердинанд. Щапхъэ зимы1э нэпэншагъэм ди псит1ыр зэк1эричащ, шынагъэк1э тхьэ сагъэ1уам си бзэр и1ыгъщ, абы ищ1ы1ужк1э уи адэм дэнэ дежи игъуващ бзэгузехьэхэр. Ауэ уи л1ыгъэр хурикъум, сипсэ, сэ сощ1э щ1ып1э ещанэр зыдэщы1эр, тхьэ1уам ущимы1ыгъи, бзэгузехьэхэр зыдынэмысыныри.(еджэныр зыпегъэури и нэгум щ1оплъэ)

 

Луиза. Что ты на меня так смотришь, отец? Прочти до копна.

Луиза. Сыт апхуэдэу укъыщ1ызэплъыр, си адэ? Къеджэ ик1эм нэс.

 

Миллер. "Но ты должен быть мужественным, и ты пройдешь темный путь, который никто тебе не озарит, кроме твоей Луизы и господа бога. Ты должен быть весь любовь - и только любовь, должен оставить все свои надежды, все кипение страстей, - ты должен взять с собою только свое сердце. Если согласен, пускайся в путь, как скоро колокол кармелитского монастыря пробьет двенадцать. Если же убоишься, вычеркни слово "сильный", определявшее твой пол, ибо тебя пристыдила девушка". (Кладет записку, долго смотрит прямо перед собой скорбным, неподвижным взглядом и наконец поворачивается к Луизе; тихим, сдавленным голосом.) Что это за третье место, дочь моя?

Миллер. Ауэ уэ л1ыгъэ пхэлъын хуейщ, ит1анэ гъуэгуанэ к1ыф1ым зэпыпчыфынщ, зыми уи Луизэрэ, ди Тхьэмрэ ф1эк1 къамыгъэнэхур. Уэ зэрыщыту улъагъуныгъэу- лъагъуныгъэ ущытын хуейщ, уи гугъэхэри, уи гурыщ1эхэри къызэбнэк1ыу, у игу закъуэм ф1эк1 къыздумыщтэу. Уаразыуэ щытмэ кармелитым и чылисэм и уэзджынэм сыхьэт пщык1ут1ыр къызэреуэу къы1ухьэ. Ушынауэ щытмэ «лъэщ» узэрыц1ыхухъур къэзыгъэлъагъуэ псалъэр итхъык1, сыт щхьэк1э жып1эмэ хъыджэбзым уигъэшынащи.» (письмор егъэт1ылъри зыкъомрэ йоплъых игур хэщ1ыу иужьк1э Луизэ зыкъыхуегъазэ; макъ щэху къузак1э) Сыт а ещанэ щ1ып1э жыхуэп1эр, си хъыджэбз?

 

Луиза. Ты разве не знаешь? Правда, не знаешь, отец? Странно! Я его обозначила точно. Фердинанд непременно найдет.

Луиза. Умыщ1эура? Пэж дыдэу пщ1эркъэ, си адэ? Гъэщ1эгъуэнщ. Сэ ар гуры1уэгъуэ дыдэу къэзгъэлъэгъуащ. Сощ1э Фердинанд къыхуэгъуэтынущ.

 

Миллер. Гм!.. Не понимаю.

Миллер. Гм… Къызгуры1уэркъым.

 

Луиза. Сейчас я еще не могу подыскать для него ласкового названия. Не пугайся, отец, если я назову его именем, неприятном для слуха. Это место... О, зачем имена не придумывала любовь! Самое лучшее она дала бы ему. Третье место, мой милый папенька... только дайте мне договорить до конца... третье место - могила.</p>

Луиза. Сэ иджыпстук1э абы иджыри ц1э дахэ къыхуэзгупсысыфыркъым. Умышынэ, си адэ, сэ абы зэхэпхыну узыхуэмеймк1э седжэм. А щ1ып1эр… О, сыт ц1эхэр лъагъуныгъэм къыщ1имыгупсысар! Нэхъыф1 дыдэр абы иритынт. Ещанэ щ1ып1эр, си псэм хуэдэу си адэ… ик1эм нэс жызывгъы1э….ещанэ щ1ып1эр мащэращ

 

Миллер. (шатаясь, идет к креслу). Господи!

Миллер. (зеуалэу шэнтжьейм мак1уэ) Тхьэшхуэ!

 

Луиза. (подходит к нему и поддерживает его под руку). Не бойтесь, отец! Наводит страх только самое слово. Отбросьте его. и глазам вашим откроется брачное ложе, - утро расстилает над ним свой золотой покров, весна украшает его разноцветными гирляндами. Одни лишь великие грешники могут обзывать смерть скелетом, - это прелестный, очаровательный розовощекий мальчик, вроде того, каким изображают бога любви, только он не такой коварный, - нет, это тихий ангел: он помогает истомленной страннице-душе перейти через ров времени, отмыкает ей волшебные чертоги вечной красоты, приветливо кивает ей головою и - исчезает.

Луиза. (бгъэдохьэрии 1эблэр и1ыгъыурэ) Умышынэ, си адэ. Абы шынагъуэр езы псалъэращ. Ар дэвгъэхуи фэ къэфлъагъунщ ф1ыуэ зэрылъагъухэм я гъуэлъып1эр,- пщэдджыжьым ар дыщэпск1э елэ, гъатхэм щхъуэк1эплъык1эу егъэщ1эращ1э. Гуэныхьщ1ак1уэхэращ л1эныгъэм къупщхьэк1э еджэр, ар щ1алэ нэк1у тхъуэплъ дахэ ц1ык1ущ, лъагъуныгъэм и тхьэр къызэрагъэлъагъуэм хуэдэу, ауэ ар апхуэдэу гущ1эгъуншэкъым- Хьэуэ ар мелы1ыч 1эсэщ; ар до1эпыкъу псэ езэшам зэманым и къуэ дэт1ык1ам щхьэпырык1ыну, къыхузэ1уех к1эух зимы1э унап1э дахэри и щхьэр гуапэу къыхуещ1ыжри мэк1уэдыж.

 

Миллер. О чем ты толкуешь, дочь моя? Ты хочешь наложить на себя руки?

Миллер. Сыт уэ узытепсэлъыхьыр, си хъыджэбз? Уэ зыбук1ыжынура?

 

Луиза. Это не то, отец. Уйти из мира, где я была гонимой, перенестись туда, куда меня так неодолимо влечет, - разве это грех?

Луиза. Ар апхуэдэукъым, си адэ. Мы дуней сыщамыгъэпсом сытек1ыу, апхудизу сыдэзыхьэх щ1ып1эм сык1уэнур гуэныхь т1э?

 

Миллер. Самоубийство - самый тяжкий грех, дитя мое, единственный незамолимый грех, - в нем смерть и злодейство подают друг другу руку.

Миллер. Зыбук1ыжыным нэхъ гуэныхь хьэлъэ щы1экъым, си сабий, абы ажалымрэ щ1апхъэджагъэмрэ я1эхэр щызэроубыд.

 

Луиза. (в оцепенении). Ужасно!.. Но ведь это не так скоро произойдет. Я брошусь в реку, отец, и, погружаясь на дно, буду молить бога простить меня.

Луиза. (къэгузэвауэ) 1ий дыдэ!... ауэ ар щ1эх къэхъунукъым. Сэ псым зыхэздзэжынурэ, сыщ1илъэфэху Тхьэм селъэ1унущ къысхуигъэгъуну

 

Миллер. Это все равно как если ты сознаешься в воровстве, а между тем награбленное будет у тебя схоронено в надежном месте. Ах, дочка, дочка! Смотри, не смейся над богом, - сейчас он тебе особенно нужен. О, ты и так уже слишком далеко от него ушла! Ты совсем перестала молиться, вот он, милосердный, и отступился от тебя!

Миллер. ар къэбдыгъуар быдэу бгъэпщк1урэ зыбумысыжым ещхьуращ. Ах, сипхъу, сипхъу! Хуэсакъ, Тхьэм ущымыдыхьэшх. Уэ абы иджыпсту нэхъ ухуэныкъуэщ. О, уэ абы арыншами убгъэдэк1уэтащ! Уэ Тхьэ елъэ1уныр щыбгъэтыжащ, мис абы щхьэк1э уибгынащ!

 

Луиза. Значит, любовь - преступление, отец?

Луиза. Нт1э лъагъуныгъэр хабзэншагъэу ара, си адэ?

 

Миллер. Люби господа, и любовь никогда не доведет тебя до преступления... Ты меня совсем пригнула к земле, моя единственная, совсем, совсем, - может, мне уже и не встать... Нет, нет, не буду больше, я тебя только расстраиваю... Дочка! У меня тут давеча нечаянно вырвалось... Я был уверен, что я один. Ты все слышала, да и к чему мне сейчас от тебя таиться? Ты была моим кумиром. Послушай, Луиза, если ты еще хоть чуточку любишь своего отца... Ведь ты же была для меня всем!.. Ты не одной себе принадлежишь. С тобой я тоже все теряю. Гляди, волосы-то у меня седеют. Ко мне незаметно подкралось то время, когда нам, отцам, становится нужен капитал, который мы некогда поместили в сердца наших детей... Неужто ты меня обманешь, Луиза? Неужто ты скроешься с последним достоянием твоего отца?

Миллер. Тхьэр ф1ыуэ лъагъуи, лъагъуныгъэм делагъэ уигъэщ1энкъым. Сэ щ1ым сытебгуащ, си хъыджэбз закъуэ, абхуэдизк1э сытебгуащи сыкъэтэджыжыфыну си ф1эщ хъуркъым…. Хьэуэ, хьэуэ, хьэуэ, зыри жыс1экъым аф1эк1а, сэ нэхъри уи жагъуэ сщ1ыуэ аращ. Сипхъу! Сэ ныщхьэбэ зэрымыщ1эк1э къызжьдэхуащ нэхъуеиншэу услъэгъуау… Сэ си закъуэу сигугъат. Уэ псори зэхэпхащ, сыт сэ иджыпсту зыщ1эслъэфыжк1э? Сэ узитхьэ пэлъытэу ущытащ. Къэда1уэт, Луиза, уэ иджыри т1эк1унит1э нэхъ мыхъуми уи адэр ф1ыуэ плъагъужмэ… сэ си дежк1э уэ мы дуней псоуэ ущытащ! Уэ уи щхьэ закъуэракъым узэгупсысыныр. Уэ суригъусэу сэри псори сф1ок1уэд. Еплъыт си щхьэр мэтхъу. Сэ хуэмурэ къыск1эщ1эпщхьащ ныбжьыр, адэхэр мылъку быным и гущ1эм хилъхьам щыхуэныкъуэм… Сыкъэбгъэпц1эфыну,Луиза?

 

 

Луиза. (глубоко тронута; целуя ему руку). Нет, отец! Я оставлю мир великой твоею должницей, но в жизни вечной я верну тебе долг с излишком.

Луиза. (игур хэщ1ыу: и адэм и1эм ба хуищ1ыу) Хьэуэ, си адэ! Сэ мы дунейр уи щ1ыхуэшхуэ стелъу къэзбгынэнщ, ауэ ахърэтым гъэбэгъуауэ щостыжынщ.

 

Миллер. Смотри, дитя мое, не обещай заранее! (Проникновенно и торжественно.) Кто знает, свидимся ли мы еще там?.. Вот ты и побледнела! Моя Луиза сама понимает, что мне на том свете ее не догнать: ведь я не стремлюсь попасть туда спозаранку.

Миллер. Хуэсакъ, си пхъу, уеп1эщ1эк1ыу къомыгъэгугъэ.(игум хыхьэу, гушхуэу) Хэт ищ1эрэ дызэримыхьэл1эжынк1и хъунщ? Мис арати уифэр пык1ащ. Си Луиза езбы къыгуро1уэж сэ абы ахърэтым сызэрыщылъэщ1эмыхьэжынур, сыт щхьэк1э жып1эмэ сэ сыхуэп1ащ1эркъыми.

 

Луиза в ужасе бросается к нему в объятия, он крепко прижимает ее к груди.

Луиза гужьеяуэ абы зыредзыри 1эпл1э хуещ1, езбый зырекъузыл1эр.

 

Миллер. (Умоляюще.) О дочь моя, дочь моя! Падшая, быть может, уже погибшая дочь! Выслушай завет своего отца! Мне за тобой не уследить. Я у тебя нож отберу ты вязальную иглу схватишь. Я от тебя яд спрячу - ты на низке бисера удавишься. Луиза, Луиза! Я могу только предостеречь тебя. Неужто тебя не пугает, что несбыточная твоя мечта рассеется, едва лишь ты очутишься на страшном мосту, что перекинут от Времени к Вечности? Неужто ты дерзнешь, представ перед престолом всевышнего, солгать: "Я здесь ради тебя, мой создатель!" - и в это время грешными очами искать земную свою утеху? А вдруг этот бренный кумир души твоей, теперь такой же ничтожный червь, как и ты, ползая у ног твоего судии, изобличит в этот решительный миг бессовестную твою ложь и предоставит тебе, обманутой во всех своих ожиданиях, одной молить творца о милосердии, которое этот злосчастный и себе-то едва ли вымолит, - что тогда? (Громче и настойчивее.) Что тогда, горе ты мое? (Еще крепче прижимает ее к своей груди, смотрит на нее сосредоточенным, пронизывающим взглядом, затем внезапно отстраняется.) Больше мне тебе сказать нечего... (Воздев правую руку.) Царю мой и боже мой! Я за эту душу более пред тобой не отвечаю. (Луизе.) Делай что хочешь. Принеси своему красавцу жертву, которой возрадуется искушающий тебя бес и из-за которой от тебя отступится твой ангел-хранитель. Иди! Возьми на себя все свои грехи, возьми и этот, последний и самый страшный, и если бремя покажется тебе легким, то положи еще сверху мое проклятие... Вот нож... Пронзи свое сердце и... (плача навзрыд, бросается к выходу) и сердце своего отца!

Миллер. (еубзэу) О, си хъыджэбз, си хъыджэбз! Унэхъуа, уеблэмэ л1а си хъыджэбз! Къеда1уэ уи адэм и уэсятым! Сэ уэ усхухъумэнукъым. Сэ уэ сэр къып1эщ1эсхыми, лъэпэд мастэр къэпщтэнущ. Щхъухьыр пф1эзгъэпщк1уми щыгъэк1э зыптхьэлэжынущ. Уэ ущышынэркъэ а уи гуращэ къомыр бзэхыжынк1э а гъащ1эмрэ к1эухыншэ зэманымрэ зэпызыщ1э лъэмыжым ущынэсам деж. Пхузэф1эк1ыну Тхьэм и пащхьэм «Уэращ сыкъыщ1эк1уар» жып1эу пц1ы щыбупсыну, абы щыгъуэм нэк1э дунейм ущигурыф1ыгъуар къэплъыхъуэу? А уи псэм и щ1асэ, уэр хуэдэу иджыпсту хьэпщхупщ мыхьэнэншэр, Тхьэм и пащхьэм къыщипщэпщыхьу, абдежым уи пц1ыр къыщыщ1игъэщым щэ, гугъэ нэпц1хэм дахьэхыу, уи закъуэ Тхьэм и гущ1эгъум ущ1элъэ1уу укъигъанэм, сыт щхьэк1э жып1эмэ, езбы зэй къыхуэгъунукъыми, сыт пщ1эжыныр? (нэхъ ину, хикъузэу) Сыт ит1анэ, си гузэвэгъуэ! (нэхъ быдэжу зырекъузыл1эри, хэгупсысыхьау, гущ1эм иплъэм хуэдэу, йоплъ, зэуэ 1уок1уэтыри) Сэ нэхъыбэ бжес1эфынукъым….(и 1э ижьыр дрехьейри) Си Тхьэу, Си пщым! Сэ мы псэ уэхътыншэмк1э аф1эк1а гуэныхь си1эжкъым. (Луизэ жыри1эу) Узыхуейр щ1э. Хуэщ1 уи щ1алэм уи псэр тыгъэ, гъэгуф1э шеит1аныр, уи мелы1ыч-хъумак1уэм и щ1ыб зыхуегъэгъазэ! К1уэ! Гуэныхь псори къыздэщтэ, ар уф1эпсынщ1эу щытмэ псом нэхърэ нэхъ хьэлъэж си 1изятыр телъхьэж... мыр сэщ… Хэ1уж уигуми….(макък1э зэщыджэу щ1ож) уи адэм ейми.

 

Луиза. (срывается с места и бежит за ним). Папенька! Постой! Постой! О, нежность бывает еще жесточе и самовластней тиранства! Что мне делать? Я больше не могу! Как мне быть?

Луиза. (къыщолъэтри к1элъыщ1ож) Папэ! Къэувы1э! къэувы1э! О, гу щабагъэр нэхъ гущ1эгъуншэщ, ик1и ажалым нэхърэ нэхъ лъэщщ. Сыт сщ1эныр? Сэ адэк1э схуэхьыжыркъым! Сыт си 1эмал?

 

Миллер. Если поцелуи твоего возлюбленного жгут сильнее, чем слезы отца, - что ж, тогда умри!

Миллер. Уи щ1алэм и бахэр адэм и нэпсым нэхърэ щынэхъ гуащ1эк1э зыук1ыж!

 

Луиза. (после мучительной внутренней борьбы, довольно твердо). Отец! Вот тебе моя рука! Я хочу... Боже мой! Боже мой! Что я делаю? Чего я хочу?.. Клянусь тебе, отец... Горе мне, горе! Я кругом виновата... Будь по-твоему, отец!.. Свидетель бог, вот так... вот так я уничтожу последнюю память о Фердинанде! (Разрывает письмо.)</p>

Луиза. (и к1уэц1ык1ыщ1эр къырисык1ыурэ) Си адэ! Убыд си 1эр! Сэ сыхуейщ… Си Тхьэ! Си Тхьэ! Сыт сэ сщ1эр? Сыт сызыхуейр? Тхьэ пхузо1уэ, си адэ….Си гзэвэгъуэ, гузэвэгъуэ! Сэ псомк1и сыкъуаншэщ… Узэрыхуейуэ ирехъу, си адэ! Тхьэр си щыхьэту, мыпхуэдэурэ…. Мыпхуэдэурэ Фердинанд и фэеплъхэр згъэк1уэдынщ! (письмор зыф1етхъ)

 

Миллер. (не помня себя от радости, обнимает ее). Узнаю мою дочь! Смотри! Ты отреклась от возлюбленного, но зато осчастливила отца. (Смеется сквозь слезы и прижимает ее к себе.) Дитя мое! Дитя мое! Нет, я никогда не был достоин тебя! И за что это мне, такому дурному человеку, господь послал такого ангела!.. Луиза, утешение мое!.. Господи! Я в сердечных делах не знаток, но как больно вырывать из сердца любовь - это-то уж я понимаю!..</p>

Миллер. (зимыщ1эжу гуф1эурэ 1эпл1э хуещ1) Къызоц1ыхуж иджы си пхъур! Еплъ! Уэ уи щ1алэр хыф1эбдзами, уи адэр нэсыпыф1э пщ1ащ. (гъуэгыурэ зырикъузыл1эурэ). Си сабий! Си сабий! Хьэуэ, сэ уэ зэй сыпхуэфащакъым! Сэрхуэдэ делэм сыту п1эрэ уэ пхуэдэ мелы1ычыр къыщ1ыритар Тхьэшхуэм? Луиза, си гурыф1ыгъуэ! Тхьэшхуэ! сэ гурыщ1эхэм хэсщ1ык1ышхуэ щы1экъым, ауэ ф1ыуэ плъагъур гум ибгъэхуну зэрыхьэлъэр къызгуро1уэ!

 

Луиза. Но только прочь из этого края, отец! Прочь из этого города, где подруги надо мной смеются и где опорочено мое доброе имя! Прочь, прочь от тех мест, где все мне напоминает об утраченном блаженстве! Дальше, дальше, как можно дальше!..

Луиза. Ауэ мы щ1ып1эм дигъэк1, си адэ! Дыдэгъэк1 мы къалэ си ныбжьэгъухэр къыщысщыдыхьэшхым, ц1энапей сыщыхъуам, псоми си гурыф1ыгъуэ сф1эк1уэдар сигу къыщагъэк1ыж щ1ып1эм! Жыжьэу, жыжьэу, 1эмал зэри1эк1э нэхъ жыжьэу!...

 

Миллер. Куда хочешь, дитя мое! По милости божией хлеб всюду растет, и господь пошлет мне охотников послушать мою игру. Да, да, пропадай все пропадом, а мы уедем! Я переложу на музыку сказание о твоем злосчастье, я спою песнь о дочери, из любви к отцу разбившей свое сердце, с этой балладой мы будем ходить от двери к двери, и нам не горько будет принимать подаянье от тех, у кого она вызовет слезы.</p>

Миллер. Дэнэ ухуейми, си сабий закъуэ! Тхьэм и ф1ыщ1эк1э гъавэр дэнэ дежи къыщок1, сэри къызэдэ1уэну хуей Тхьэшхуэм къыдитынщ. Зэпыту ук1уэ псори, дэ дыдэк1ынщ! Сэ уэ къыппек1уэк1ам макъамэ щ1эслъхьэнщ, сэ уэрэд хуэзусынщ хъыджэбз адэ лъагъуныгъэр къыхихыу, и нэсыпым елъэпауэжам. Ар къитшыу зыбжэм дыкъы1ук1ым адрейм ды1ухьэм зи нэм нэпс къек1уэм къыдит щ1акхъуэ 1ыхьэм дытеук1ытыхьынкъым.