Недостающее звено

 

Почти каждую неделю приходят жуткие новости. Триста юношей утонули, когда ржавая посудина, перевозившая их из Албании, затонула у берегов Италии. В Эль-Пасо, шт. Техас, был найден автоприцеп с телами 41 мужчины и жен­щины и одного ребенка. Корабль, направлявшийся в порт Дувр, Англия, перевозил груз помидоров и тела 58 задох­нувшихся мужчин и женщин из Китая. И это только круп­номасштабные происшествия. Каждый день, пытаясь пере­сечь пешком пустыню Сахару — чтобы попасть в испанс­кий анклав Сеута в Северной Африке, а затем переправить­ся в континентальную Европу, — или замерзая в отсеках шасси самолетов, умирают жители Африки или жители Косово. Пытаясь пересечь канал под Ла-Маншем на крышах или под вагонами скоростных поездов Eurostar, они пада­ют на рельсы.

Если только мы не думаем, что эти безымянные лю­ди — предметы одноразового потребления, то ежедневные несчастные случаи должны навести нас на мысль, что происходит что-то ужасное, и мы должны понять, что имен­но. Конечно, многие потенциальные иммигранты из раз­вивающихся стран в развитые считают, что цель — попы­таться обойти барьеры, препятствующие их законному пе­редвижению, стоит того высокого риска смерти, которому они подвергаются. Что доводит их до этого, и каковы последствия существующей структуры иммиграционного контроля?

В последние годы 20 века число людей, пересекающих государственные границы, значительно возросло, что уско­рило медленную тенденцию, наблюдавшуюся после Второй мировой войны. Основной поток идет из развивающихся стран в развитые, другими словами, люди уезжают из Азии, Латинской Америки и Африки в США, Западную Европу. Но не всегда. Наблюдается и значительное перемещение лю­дей между странами одной категории.

Сложно сравнивать данные по разным странам, по­скольку их собирали разными методами. Однако с учетом этих погрешностей, количество иностранцев, въезжающих легально, скажем во Францию, выросло с 44 тыс. человек в 1988 г. до 220 тыс. в 1997 г., а в Великобритании эти циф­ры увеличились с 220 тыс. в 1988 г. до 330 тыс. в 1998 г. Поток иммигрантов в США сохранялся большим на про­тяжении всех 1990-х годов — в 1991 г. он достиг своего пика (1,8 млн. чел.), но затем не опускался ниже 800 тыс. человек в год.

В 1900-е годы иммигрантов было гораздо меньше, хотя их доля от общего числа населения составляла 15%, по сравнению с современными 10%. Количество нелегальных иммигрантов также увеличилось, но мы, безусловно, не обладаем точной статистикой. По всему миру их количе­ство исчисляется миллионами, а, возможно, и десятками миллионов.

В некоторые страны стали чаще обращаться за предос­тавлением убежища. Среди таких стран оказались Австра­лия, Бельгия, Чешская Республика, Нидерланды, Швейца­рия и Великобритания. Поскольку просящие убежища и спасающиеся от войны или голода, по определению, явля­ются несчастнейшими людьми на планете и нуждаются в помощи других стран, они часто вызывают особую поли­тическую враждебность. В ответ на это некоторые полити­ки Великобритании, представляющие большинство жите лей страны, предложили собирать людей, просящих убежи­ща, в концентрационные лагеря (конечно, этих слов они не произносили) до тех пор, пока не будет решен их вопрос. Подобные действия, по мнению юристов, приведут к нару­шению Женевской конвенции и Европейского пакта о пра­вах человека. Однако по данным опросов, мнение юристов почти не повлияло на популярность предложения. Здесь мы затрагиваем больной вопрос.

Для того чтобы получить полную картину о передви­жении людей, необходимо на постоянной основе соби­рать данные по каждой стране о потоках мигрантов, въезжающих в страну и выезжающих из нее. Это просто не­возможно. Хотя данные отдельных стран все же дают представление об общих тенденциях. В Великобритании один из источников информации — это опросы в аэро­портах и портах пассажиров, приезжающих в страну и покидающих ее, — благодаря нашему островному положе­нию, их проще подсчитать. Больше всего британцев эмиг­рировало в 1980-е годы, тогда произошло чистое сокраще­ние населения. В 1990-е годы наблюдался чистый приток, когда количество иммигрантов из разных стран увеличи­лось. Вот их список в порядке убывания важности: другие страны Европы; Старое Содружество (в основном страны с белым населением, Австралия и Канада); Новое Содру­жество (в основном Азия и Западная Индия); и другие регионы (США и Китай). Конечно, в Великобритании, как и в большинстве белых стран, споры окрашены расизмом. Когда политики и комментаторы говорят о «потоках» им­мигрантов, ищущих убежище, то они не имеют в виду молодых австралийцев, преподающих в английских шко­лах, или американцев и французов, работающих в финан­совой сфере.

В других странах наблюдается иная модель, сформиро­вавшаяся под влиянием истории и географического поло­жения. Большая часть иммигрантов приезжает в США с Ка­рибских островов и из других частей Американского континента, чуть меньше — из Азии. Европа — это третий по значению регион, откуда иммигранты приезжают в Амери­ку. Современная ситуация сильно отличается от иммигра­ции 19 в. и начала 20 в., когда большая часть людей приез­жала именно из Европы, что во многом изменило этничес­кий состав населения Америки.

Однако, несмотря на то, что количество людей, пересе­кающих границы, продолжает расти, последние 20 лет — это ничто по сравнению с великим массовым переселени­ем, которое произошло в период 1850-1914 гг. и стронуло с места 50 млн. человек. Если сравнить это число с общей численностью населения мира в 1913 г., которая составляла 1,8 млрд. человек, то получится, что мигрантами стали по­чти 3% от общего количества живущих на земле. В 1912-1913 гг. в Америку прибыли 3,3 млн. иммигрантов, а население страны составляло 97,6 млн. человек, т. е. за два года население увеличилось на 3,4%. Поток иммигрантов в США достиг своего пика в 1989-1991 гг., когда в страну приехали 4,3 млн. человек, при том, что население Америки в 1989 г. составляло 248,8 млн. человек, — т. е. за три года оно уве­личилось на 1,7%. США— одна из стран, где с радостью принимают законных иммигрантов, и во многом потому, что в прошлом первые волны иммигрантов определили лицо нации.

Действительно, в то время как инвестиционные и тор­говые потоки или объемы иностранного производства мно­гонациональных компаний указывают на то, что глобали­зация мировой экономики уже перешла границы, установ­ленные в конце 19 — начале 20 вв., ситуация с иммиграци­ей выглядит совершенно иначе. Недостающее звено совре­менной глобализации — это именно поток людей. Но от­ношение к иммиграции совершенно иное. Сторонники гло­бализации совершенно не возражают против того, чтобы товары, услуги и капиталы могли свободно перемещаться по миру, но по каким-то причинам они обычно не приме­нят тот же принцип в отношении людей.

Глобализация, по сути, стала одной из причин увеличе­ния количества случаев переселения. Упали не только цены на транспорт, но и на информацию. Потенциальные миг­ранты теперь больше знают о происходящем в мире, об имеющихся возможностях, о том, как живут друзья и род­ственники, которые уже переехали. Чем больше людей будут переселяться, тем больше семейных и личных уз потя­нут за собой оставшихся. Более того, поскольку богатые страны далеко ушли от бедных, иммигранты видят, что раз­ница между тем образом жизни, который есть у них сейчас, и тем, которого они могут достичь, огромная.

Другим фактором, подтолкнувшим миграцию, стала военная и социальная нестабильность во многих частях мира, возникшая после окончания холодной войны. В та­ких регионах, как Восточная Европа и Африка, резко уве­личилось количество военных конфликтов, в результате ко­торых появляются миллионы беженцев.

На пользу потенциальным иммигрантам идет и подвиж­ность международного рынка труда, особенно в таких от­раслях, как финансы и компьютеры. Например, в 1990-е годы в США и Великобритании наблюдался бурный эконо­мический рост, в результате которого появилось много но­вых рабочих мест. В 1990-е годы в Силиконовой долине и Лондонском Сити количество служащих-иностранцев зна­чительно увеличилось. Среди них были не только финан­систы и программисты, но и уборщики, и работники ресторанов. Спрос на служащих-иностранцев может сохра­ниться на достаточно высоком уровне, даже несмотря на экономический спад, так как население некоторых западных стран быстро стареет, что может привести к потенциальной нехватке собственных служащих. Хотя численность мигран­тов изменяется в соответствии с экономическим циклом, нет оснований полагать, что долгосрочная тенденция к увеличению исчезнет. Одна из причин состоит в том, что во мно­гих богатых странах, куда могут приехать потенциальные иммигранты, наблюдается сокращение или отсутствие роста численности населения, так как показатели рождаемос­ти в них очень низкие.

Понятно, что экономические факторы сыграли важную роль в росте иммиграции, в то время как государственные ограничения привели к тому, что поток иммигрантов не превысил показатели (пропорциональные), достигнутые в прошлом веке. Сможет ли контроль иммиграции приоста­новить экономические силы, лежащие в основе этой тенден­ции? И должны ли они? Чтобы это понять, понадобятся эко­номические методики.

Большинство иммигрантов — это люди трудоспособно­го возраста, ищущие работу. Таким образом, их приезд уве­личивает предложение рабочей силы. Именно в этом обычно и обвиняют иммигрантов: «Они отнимают нашу рабо­ту!» Подобные рассуждения являются предметом основных разногласий между экономистами и простыми людьми. Экономисты называют это «ошибочной оценкой количе­ства рабочих мест». Люди ошибочно полагают, что в опре­деленной местности есть лишь строго определенное коли­чество рабочих мест, так что если большую их часть захватывают иностранцы (или техника), то местным жителям (или просто людям) остается меньше работы. Это заблуж­дение было полностью опровергнуто. В реальности все происходит совершенно иначе. Поскольку, если бы это было правдой, почти все жители мира были бы сейчас безработ­ными, учитывая, что до настоящего времени наблюдался стабильный рост населения. Существование зон с высоким уровнем безработицы — например, среди черных в цент­ральных частях городов, — вызвано не конкуренцией со стороны иммигрантов, а, в первую очередь, слишком вы­сокими ожиданиями и низким уровнем квалификации этих групп населения. Высокие показатели безработицы в таких районах не связаны с большим количеством иммигрантов.

Появление иммигрантов на рынке труда просто изменя­ет кривую предложения рабочей силы. При данной кривой спроса на труд количество работающих увеличится, а заработная плата понизится. Именно это стимулирует рабо­тодателей нанимать на работу больше людей. Таким об­разом, в краткосрочной перспективе иммигранты не от­нимают рабочие место, но могут сократить заработную плату.

Однако в долгосрочной перспективе экономика будет расти, как результат большего спроса увеличившегося на­селения, работодатели создадут еще больше рабочих мест, появятся новые компании — и кривая спроса на труд тоже изменится. Имеющиеся у нас данные показывают, что им­миграция на практике редко приводит к понижению заработной платы, потому что мигранты переезжают в процве­тающие регионы, где количество рабочих мест постоянно растет. Более того, работники-резиденты чаще всего ни за какие деньги, выгодные работодателю, не будут занимать­ся работой, находящейся у самого основания иерархии ра­бочих мест. Я говорю о дворниках, приходящих нянях, си­делках и др. Поэтому появление иммигрантов создает эти низкооплачиваемые и непрестижные рабочие места.

Даже на первых этапах анализа становится понятным, что иммиграция приносит и пользу, и ущерб. Для того чтобы оценить ее выгоды для национальной экономики, надо провести специальное исследование. Ущерб, если та­ковой вообще имеется, наносится группам служащих, ко­торые напрямую конкурируют за рабочие места. Как по­казывает опыт иммиграции последних лет, это касается либо высококвалифицированных, либо неквалифициро­ванных работников. Страны охотнее принимают высоко­квалифицированных работников, а нелегальные иммиг­ранты пополняют рынок неквалифицированного труда. Ущерб наносится не в виде потерянных рабочих мест, а в виде снижения на неопределенный период времени заработной платы.

Выигрывают в этой ситуации, в первую очередь, конеч­но же, работодатели, но в конечном итоге польза распрост­раняется и на всех окружающих, так как повышение спроса вновь приводит к увеличению заработной платы. Данные показывают, что на практике иммиграция почти или совсем не влияет на снижение оплаты труда. Так, например, поток иностранных служащих в сфере информационных техно­логий не сократил заработную плату в отрасли, а это гово­рит о том, что по сравнению с экономикой в целом IT-индустрия выросла больше, чем если бы предложение рабо­чей силы ограничивалось местными служащими.

Дальнейшие и немедленные выгоды возникают благода­ря тому, что темпы роста экономики в целом, могут быть более высокими, но при наличии значительного прироста рабочей силы они не приведут к увеличению инфляции. Это означает, что центральный банк может установить процен­тные ставки ниже возможных. Видимо, именно это сыгра­ло роль — насколько большую, пока никто не знает, — в длительном экономическом подъеме в США и Великоб­ритании в 1990-е годы. Рынки труда в Калифорнии и Лон­доне перегорели бы гораздо быстрее без дополнительного притока рабочей силы из-за границы.

Были проведены масштабные исследования, которые показали, что вначале иммигранты зарабатывают, как пра­вило, меньше, чем местные жители, но в итоге получают столько же или больше. Этот феномен известен как «гипо­теза ассимиляции». По опыту иммиграции прошлых лет он действует и в США, и в Великобритании. Это соответствует общему мнению о том, что иммигранты часто более трудо­любивы и продуктивны. Для того чтобы оставить друзей, близких, дом, где все знакомо, и пуститься навстречу неиз­вестным опасностям и неясному будущему, надо либо совершенно потерять веру в лучшую жизнь, либо быть аван­тюрным и предприимчивым человеком, либо и то, и дру­гое одновременно. Когда такие люди находят новый дом и работу, они стараются обеспечить своих детей всем тем, чего не было у них самих. Возможно, в начале они обладают худ­шими навыками, чем обычный рабочий в их родной стра­не, часто им приходится учить язык, но со временем они могут повысить средний уровень качества рабочей силы. В следующем поколении в среднем будет сложнее различать детей иммигрантов и местных жителей по их положению на рынке труда.

И конечно, нет ни малейшего доказательства того, что иммигрантам требуется больше социальных услуг, чем по­стоянным жителям. Хотя беженцы, как правило, нуждают­ся в специальной помощи с жильем, медициной и улуч­шением быта, по крайней мере, в течение какого-то време­ни, экономические мигранты обычно меньше требуют от государства, чем его собственные граждане. Им нужна ра­бота, поскольку в основной своей массе это молодые люди, медицинская помощь им нужна в меньшем объеме, а на­логи они платят, как и все, кто ходит в магазин или (ле­гально) работает. Обычно новоприбывшим не полагают­ся социальные пособия. Основное различие наблюдается в случае групп иммигрантов с высоким уровнем рождае­мости, детям которых надо ходить в школу. Статистика Ве­ликобритании показывает, что иммигранты получают боль­ше образовательных и жилищных льгот, но меньше посо­бий по безработице и пенсии. В результате подробного ис­следования Министерства внутренних дел Великобритании был сделан такой вывод: «В общем и целом, иммигранты не являются бременем для казны» (курсив МВД). Исследо­вания, проведенные в США и Германии, привели к тако­му же выводу.

Таким образом, получается, что, по крайней мере, по двум пунктам анализа издержек и прибыли, где теоретически мог бы быть перевес в одну из сторон, иммиграция не наносит чистый ущерб, а, возможно, и приносит экономике прини­мающей страны выгоды. Баланс будет смещаться в сторону пользы, поскольку иммигранты берутся за работу, на кото­рую не соглашаются местные жители. В эту категорию по­падает работа в государственном секторе, где заработная плата ниже, чем в частном секторе. Так, большинство ра­ботников здравоохранения и образовательной системы в Европе — иностранцы. В эту же категорию входят и рабо­ты в таких отраслях, как программное обеспечение и фи­нансы, где требуется высокая квалификация.

Однако на этом оценка не кончается. Мы должны взгля­нуть еще на два параметра. Принято считать, что иммиг­ранты истощают ресурсы; возможно, это мнение вполне обоснованно. Новые группы иммигрантов обычно живут все вместе, часто в бедных районах с дешевым жильем. Это не только делает их непривычный образ жизни более замет­ным, что само по себе может вызывать раздражение у мест­ного населения, но и перекладывает необходимость поиска жилья и школ на плечи немногочисленных местных влас­тей и налогоплательщиков. В некоторых случаях это при­водит к высокому уровню преступности и наркомании (ти­пичная проблема городских гетто). Кроме того, увеличива­ется нагрузка на общественный транспорт, больницы, по­лицейские участки, социальные службы и другие части фи­зической и социальной инфраструктуры. Подобные издер­жки перенаселенности абсолютно реальны.

С другой стороны, иммиграция оказывает огромное по­ложительное (и часто неоценимое) влияние на общество и культуру страны. В качестве примера рассмотрим анг­лийскую кухню. Поскольку я ем английскую еду с детства, то могу утверждать, что иммигранты из Индии, Восточ­ной Азии, Европы (в особенности из Италии, но не из Гер­мании), Вест-Индии[6] и Японии, фантастически улучшили мою жизнь за последнюю четверть века. В детстве и моло­дости моя еда ограничивалась рамками печально известной национальной кухни из жесткого мяса, переваренных овощей и картошки. Но к концу 1970-х годов выбор резко увеличился благодаря иммигрантам. Так, например, карри (особый англо-индийский вариант курицы с соусом тикка масала) стало главным блюдом закусочных Великобритании. К 1996 г. в стране было 10 тыс. индийских ресто­ранов и закусочных, в которых работали 70 тыс. человек, и их оборот составлял 1,5 млрд. фунтов стерлингов. То есть больше, чем сталелитейной и угледобывающей отраслей и кораблестроения вместе взятых. И это не единственный пример. Он отражает значительное улучшение благополу­чия потребителей. Чем больше выбор, тем лучше для эко­номики.

Есть множество других результатов разнообразия, по­явившегося с приходом иммигрантов, которое нельзя вы­разить в цифрах. Однако именно они заметны сильнее все­го. Иммигранты обычно оказывают сильное влияние на такие культурные отрасли, как музыка, мода, живопись, а также на спорт, науку и медицину и образование. Другими словами, они играют заметную роль в отраслях, важных для промышленно развитых стран. В истории есть много тому примеров. Стало бы Лондонское Сити таким крупным фи­нансовым центром, если бы в 19 в. не было бы иммигра­ции евреев? Были бы американские университеты так изве­стны в научном мире, если бы тем не работали ученые-бе­женцы из нацистской Германии? Заняла бы Силиконовая долина главенствующее положение без научных кадров из Индии и Китая? Разнообразие ценно само по себе, потому что благодаря ему появляются новые идеи и новые спосо­бы ведения бизнеса. Все это особенно важно, если экономи­ческий рост зависит от новых идей.

В этой главе я хотела показать, что для оценки воздей­ствия, которое иммиграция оказывает на экономику, необ­ходимо использовать анализ издержек и прибыли. В принципе не существует однозначного ответа. На практике, эко­номические выгоды, о которых зачастую забывают в ходе публичных обсуждений, перевешивают издержки. Более того, мы иногда совершенно неправильно воспринимаем некоторые результаты как издержки. Пример тому — «оши­бочная оценка количества рабочих мест», что, как мы уже показали, является неверным. Если, как я считаю, страна, принимающая иммигрантов, выигрывает от этого, то значит ли что страны, теряющие людей, терпят экономические убытки? На первый взгляд, это было бы логично. Ведь в разговорах о странах массовой эмиграции мы всегда говорим про «утечку мозгов». Таким образом, вполне правдоподобным кажется предположение, что развивающиеся страны проигрывают оттого, что эко­номические эмигранты уезжают на поиски лучшей жизни в Америку и Европу. Так же понятно, что если это бежен­цы, то на кон поставлено не так много, но беспокойство вызывают экономические убытки таких стран, как Индия, Филиппины, Марокко, Мексика, когда оттуда уезжают мно­гие лучшие амбициозные и перспективные работники, осо­бенно специалисты в таких отраслях, как медицина или информационные технологии.

Экономика этих стран также получает выгоды от своих людей, работающих за границей. Они могут получать пе­реводы для оставшихся в стране членов семей. Некоторые эмигранты возвращаются домой с новыми знаниями, опы­том и капиталом. Многие вкладывают деньги в родную стра­ну, даже если не собираются возвращаться. Некоторые за­нимаются благотворительностью: открывают в своих стра­нах школы и университеты. Присутствие эмигрантов в дру­гой стране, как правило, облегчает налаживание торговых, инвестиционных и информационных связей с более бога­тыми странами.

Опять-таки, чтобы прийти к какому-либо выводу, надо провести анализ издержек и прибыли. Мне кажется, что если взглянуть на пример экономики таких стран Средиземно­морья, как Италия и Испания, можно сказать, что выгоды перевешивают издержки и в случае стран, откуда эмигри­руют, но это тоже вопрос реальных исследований. Запад­ные экономисты до настоящего времени занимались оцен­кой того влияния, которое оказывает на их собственные страны иммиграция, а не влияния эмиграции на иностран­ные государства.

Возможно, конечный вердикт должен учитывать не толь­ко экономические данные. В мире, где свобода ценится так высоко, нельзя найти оправдания тому, что техника и день­ги обладают большей свободой пересечения границ, чем люди. Какая мораль может лишить людей возможности улучшить качество своей жизни и жизни своих потомков только потому, что они имели несчастье родиться в Афри­ке, а не где-нибудь на Среднем Западе? Можете считать меня законченным либералом, но я не принимаю такую мораль. Если свобода хороша для меня, инвестиционных банкиров и нефтяных компаний, то она хороша и для всех остальных.