XXVI. Прометей, или Статус человека

Древние говорят, что человек был произведением Прометея, созданным имиз глины, если не считать, что Прометей примешал к этой массе частичкиразличных животных. А сам он, желая облагодетельствовать и сохранить своетворение и считаться не только создателем рода человеческого, но и егопокровителем, тайно поднялся на небо, захватив с собой связку прутьев,подложил их под колесницу Солнца, и, когда они загорелись, он принес огоньна землю и передал его людям. Известно, что люди были не очень-то благодарныПрометею за его столь великую услугу. Более того, сговорившись, они перед Юпитером обвинили Прометея за егооткрытие. И эта жалоба была принята совсем не так, как могло бы показатьсясправедливым, ибо Юпитеру и богам такое обвинение было весьма по сердцу.Поэтому они с удовольствием не только разрешили людям пользоваться огнем, нои пожаловали им еще один подарок, самый приятный и желанный из всех, --вечную юность; те же вне себя от радости по глупости погрузили божественныйдар на ослика. Во время обратного пути ослик страдал от страшной,невыносимой жажды, и, когда он подошел к какому-то источнику, змея,охранявшая этот источник, не позволила ему напиться, покуда он не согласитсяотдать за это то, что несет на своей спине. Несчастный ослик принял этоусловие, и вот дар вечной юности за крошечный глоток воды от людей перешел кзмеям. Однако Прометей не оставил своих козней и, примирившись с людьми,когда они потеряли этот дар, и сохраняя в душе злобу на Юпитера, не побоялсяпойти на хитрость даже в жертвоприношениях богам. Говорят, что однажды онзаколол Юпитеру двух быков, но при этом в шкуру одного из них положил мясо ижир обоих, а другую шкуру набил одними костями и с благочестивым идоброжелательным видом предложил Юпитеру сделать выбор. Юпитеру былиотвратительны его козни и коварство, но, получив теперь случай отомстить, онвыбрал быка, предложенного ему в насмешку, и решил наказать Прометея. Но таккак он видел, что невозможно справиться с наглостью Прометея, если ненаказать человеческий род (а Прометей безмерно гордился и чванился этимсвоим созданием), он приказал Вулкану сделать прекрасную и обаятельнуюженщину, которой каждый из богов принес свой подарок, почему ее и прозвалиПандора. В руки этой женщине дали изящный сосуд, в который заключили всебеды и злосчастья, и лишь на самом дне сосуда пряталась Надежда. И вотПандора со своим сосудом прежде всего направилась к Прометею, надеясь, чтоон, быть может, захочет взять сосуд и раскрыть его; но тот, будучиосторожным и хитрым, отказался его взять. Тогда она направилась к Эпиметею,брату Прометея (совсем, однако, не похожему на него по своему уму). Тот, ниминуты не медля, не раздумывая, открыл сосуд. Видя, что из него вылетаютвсевозможные несчастья и беды, он, не ко времени мудрый, поспешил как можнобыстрее снова закрыть сосуд крышкой и только едва успел задержатьнаходившуюся на дне сосуда Надежду. В конце концов Юпитер, обвинив Прометеяво множестве тяжких проступков -- в том, что он некогда украл огонь, чтоиздевался над великим Юпитером, подстроив этот хитрый обман сжертвоприношением, что отверг его дар, наконец, еще и за то преступление,что он пытался совершить насилие над Палладой, заковал его в цепи и осудилна вечные мучения. По приказанию Юпитера его привели к Кавказским горам иприковали там к скале, так что он не мог даже пошевельнуться; днем к немуприлетал орел, который клевал его печень и пожирал ее; ночью же все, чтобыло съедено, вырастало вновь, так что источник его страданий никогда неиссякал. Однако рассказывают, что эта казнь все же имела конец: Геркулес,переплыв через Океан в чаше, которую он получил от Солнца, подошел кКавказским горам и освободил Прометея, поразив орла стрелой. В честьПрометея у некоторых народов были учреждены состязания в беге, во времякоторых бегуны несли зажженные факелы; и тот, чей факел гас, уступал местоследующим за ним, а сам прекращал бег; победа в конце концов доставаласьтому, кто первым приносил зажженный факел к финишу. Миф демонстрирует и кратко выражает множество правильных и глубокихнаблюдений. Кое-что из этого было подмечено уже раньше, многое же остаетсяеще совершенно незатронутым. Прометей ясно и красноречиво обозначаетпровидение (providentia), и во всем многообразии Вселенной древние особовыделяли организацию и конституцию человека, что они считали собственнымделом провидения. А причина этого, как мне кажется, заключается не только втом, что человеческая природа обладает духом и интеллектом, в которомсосредоточено провидение, и не только в том, что представляется трудным иневероятным возникновение и рождение разума и духа из начал грубых илишенных чувствительности, так что неизбежно приходится заключить, чтопровидение вложено в человеческую душу не без намеренной помощи болеевеликого Провидения, послужившего для него образцом. Но особенно важно то,что человек с точки зрения конечных причин рассматривается здесь как центрмироздания; так что, если убрать из этого мира человека, все оставшеесябудет тогда казаться неопределенным и бессмысленным, чем-то оборванным и неимеющим определенной цели. Ибо все служит человеку, он же извлекает иполучает пользу из каждой окружающей его вещи. Ведь круговращения и фазысветил помогают определять время и ориентироваться в пространстве. Небесныеявления служат для предсказания погоды, а ветры -- для мореплавания, дляприведения в движение мельниц и других машин. Всевозможные растения иживотные служат и для постройки жилища человека, и для изготовления одежды идают ему пищу и средства лечения от болезней или облегчения страданий итрудностей или, наконец, служат для развлечения и удовольствия человека, такчто складывается впечатление, что все они существуют не ради самих себя, аради него. Немалый смысл имеет и замечание о том, что с первоначальнойбесформенной массой, состоящей из глины, были перемешаны частицы, взятые отразличных животных, ибо в высшей степени верно утверждение, что из всехвещей, составляющих Вселенную, человек является наиболее собирательной инаиболее разнородной, так что древние имели все основания назвать его малыммиром. Хотя химики слишком опошлили своим буквальным пониманием прекрасноеслово "микрокосм", извратили его смысл, утверждая, что в человеке находятсявсе минералы, все растения и прочее или что-то им соответствующее, все жеостается основательным и здравым утверждение, что человеческое телооказывается из всех существующих вещей и самым смешанным, и самыморганичным; от этого оно приобретает еще более удивительные достоинства испособности. Ведь силы простых тел немногочисленны, ибо, хотя они иопределены, и быстры в действии, они остаются почти не разложенными, нераздробленными и не распределенными; избыток же и превосходство силынаходится в смешении и соединении. И тем не менее человек в самом началесвоего пути представляется чем-то беззащитным, обнаженным, беспомощным,нуждающимся наконец во множестве вещей. Поэтому Прометей поспешил изобрестиогонь, который необходим для удовлетворения чуть ли не всех потребностейлюдей и приносит им помощь и облегчение, так что если душа есть форма форм,если рука -- это орудие орудий, то огонь по праву может быть названсредством средств или богатством богатств. От него происходит множествоопераций, от него пошли механические искусства, от него бесчисленнымиспособами исходит помощь самой науке. Удачно и в соответствии с сущностьюдела описывается похищение огня. Говорят, что огонь был похищен с помощьюлозовой ветки, подложенной под колесницу Солнца. Но ведь лоза применяетсядля порки, нанесения ударов. Таким образом, ясно говорится, что огоньвозникает из сильных столкновений и ударов друг о друга тел, в результатечего материя становится тоньше, приходит в движение, делается пригодной квосприятию небесного тепла, схватывает и как бы незаметно и потихонькупохищает огонь, подобно тому как загорается лоза от движения колесницыСолнца. Далее следует другая замечательная часть параболы. Люди вместоодобрения и благодарности пришли в негодование, пожаловались Юпитеру иобвинили перед ним Прометея в похищении огня. И это было так приятноЮпитеру, что он за это дал людям новые блага. Какой же смысл имеет этоодобрение и вознаграждение преступления неблагодарной к своему создателюдуши (а этот порок встречается почти всюду)? Мне кажется, что речь здесьидет о другом. Аллегория эта имеет следующий смысл: осуждение людьми исобственной природы, и искусства исходит из наилучших побуждений ума иприводит к добрым результатам; противное же ненавистно богам и приводит кнесчастью. Ведь те, кто безмерно превозносит человеческую природу илиискусства, которыми овладели люди, кто приходит в несказанное восхищение оттех вещей, которыми они обладают и владеют, считая абсолютно совершенными тенауки, которые они изучают и преподают, -- те прежде всего не проявляютдостаточного уважения к божественной природе, к совершенству которой ониготовы приравнять собственное знание; а кроме того, они не приносят иникакой пользы людям, потому что, считая, что они уже достигли вершинызнания и как бы выполнили свой долг, они уже не стремятся дальше. Наоборот,те, кто обвиняет природу и искусство, кто беспрерывно жалуется на них, те,безусловно, сохраняют и душевную скромность и постоянно стремятся к новойдеятельности и к новым открытиям. Тем больше удивляюсь невежественности инедобросовестности людей, рабски преклоняющихся перед высокомерием маленькойгруппки, столь благоговеющих перед этой философией перипатетиков, котораяявляется лишь частью, и притом небольшой, греческой мудрости, что всякуюпопытку обвинить ее они изображают не только бесполезной, но иподозрительной и даже опасной. По-моему, насколько достойнее и Эмпедокл, иДемокрит, первый -- в каком-то безумии, второй -- с большой скромностью,жалующиеся на то, что все покрыто тайной, что мы ничего не знаем, ничего неразличаем, что истина погружена на дно глубокого колодца, что правдаудивительным образом перемешена и перепутана с ложью (хотя Новая Академияперешла здесь всякую меру), -- насколько, повторяю, они заслуживают большегоодобрения, чем самонадеянная и безапелляционная школа Аристотеля. Поэтомулюдям следует напомнить, что обвинение природы и искусства приятно богам иони по божественной своей доброте вознаграждают их новыми милостями иподарками; и что обвинение Прометея, хотя он и был творцом и наставникомчеловечества, как бы резко и энергично оно ни было, лучше и полезнее, чемпустое славословие; и наконец, что убеждение в собственном богатствеявляется одной из главных причин бедности. Что же касается того дара,который люди получили в награду за обвинение Прометея (т. е. цвет юности, ане увядание), то смысл его заключается в том, что древние, по-видимому, несмотрели безнадежно на возможность найти средства и способы отдалитьнаступление старости и продлить жизнь; наоборот, они всегда относили такиесредства, скорее, к разряду тех, которые люди, однажды получив, потеряли ипогубили по своей лености и легкомыслию, а не тех, которые вообще недоступныдля человека и никогда не будут ему дарованы. Миф указывает и дает понять,что добросовестное и энергичное изобличение и осуждение употребления огня изаблуждений искусства щедро вознаграждается богами такого рода подарками ичто люди сами виноваты в своих несчастьях, доверив божественный дар ленивомуи медлительному ослу, т. е. опыту (experientia), вещи неповоротливой итребующей много времени, чей неторопливый, черепаший шаг породил знаменитыйантичный афоризм, жалующийся на краткость жизни и на долгий путь искусства.Во всяком случае мы придерживаемся того мнения, что эти две сторонычеловеческой деятельности -- "догматическая" и "эмпирическая" -- до сих порне были прочно соединены и связаны друг с другом, но новые дары богов былидоверены либо абстрактной философии, напоминающей легкую птицу, либонеторопливому и медлительному опыту, похожему на этого осла. При этом,однако, можно было бы возлагать кое-какие надежды на этого ослика, если быне помешала случайность -- жажда во время пути. Мы считаем, что тот, ктопоследовательно, подчиняясь определенным правилам и методу, служит опыту и впути не отклоняется на эксперименты, сулящие либо выгоду, либо пустую славу,и для того, чтобы получить все это, не снимает и не бросает свой груз, --тот будет неплохим носильщиком нового, еще более богатого дара богов. Ну ато, что дар этот перешел к змеям, могло бы показаться простой добавкой кмифу и каким-то ненужным его украшением, если бы в этом не слышался упреклюдям, которым должно быть стыдно за то, что со своим огнем и множествомискусств они не в состоянии добыть себе того, что другие животные получилиот самой природы. Точно так же и это внезапное примирение людей с Прометеем,после того как они потеряли все свои надежды, содержит в себе мудрый иполезный урок, порицая легкомыслие и опрометчивую торопливость людей в новыхэкспериментах. Ведь если они не приносят немедленного успеха и обманывают ихожидания, люди с удивительной легкостью и быстротой оставляют своиначинания, поспешно возвращаются к старому и примиряются с ним. Завершив описание статуса человека в области искусств иинтеллектуальной деятельности, парабола переходит к религии, ибо развитиеискусств и наук сопровождается почитанием божества, а им сразу же овладеваети оскверняет его лицемерие. Поэтому в эпизоде о двух жертвах очень тонкоизображаются два типа -- истинно религиозного человека и лицемера. Ведь впервой жертве есть жир, т. е. то, что принадлежит Богу, поскольку егосжигают и воскуряют, что символизирует религиозное чувство и рвение, горениелюбовью к славе господней и стремление ввысь; в ней и внутренности --благочестие, и мясо в ней -- доброе и полезное. В другой же нет ничего,кроме сухих, голых костей, спрятанных, однако, в шкуру и создающих видимостьпрекраснейшего и великолепнейшего жертвенного животного; и это очень вернообозначает пустые, чисто внешние ритуалы и бессмысленные церемонии, которымилюди заполняют культ божества, -- все эти образы созданы ради полезного, авовсе не подлинного благочестия. И людям недостаточно подносить Богуподобные пустяки -- они приносят их так, как будто он сам их избрал ипредписал исполнять все эти обряды. Верно говорит об этом выборе пророк отимени Бога: "Неужели же, наконец, я избрал этот пост для того, чтобы человекв какой-то день терзал свою душу и склонял голову свою, как тростник?" Послерелигии парабола обращается к морали и условиям человеческой жизни.Достаточно широко известно и совершенно правильно то, что Пандорасимволизирует наслаждение и похоть, которые зажглись вслед за искусствами,материальной культурой и роскошью цивилизации, как бы рожденные этим огнем.Поэтому создание наслаждения поручается Вулкану, который тоже представляетогонь. А от наслаждения проистекли бесчисленные несчастья и для души, и длятела, и для имущества людей (а вместе с ними и позднее раскаяние); и этокасается не только судеб отдельных лиц, но и королевств и республик. Из тогоже источника берут начало и войны, и мятежи, и тирании. Стоит, однако,обратить внимание и на то, как тонко и искусно рисует миф два образа жизничеловека, как бы воочию представляя их в лице Прометея и Эпиметея. Кприверженцам Эпиметея принадлежат люди неумные, недальновидные, считающиесамым важным то, что приятно в данный момент, из-за чего они всегдаоказываются в трудном положении, терпят бедствия и беспрерывно вынужденыбороться с несчастьями. А между тем они пытаются успокоить себя и по своемунезнанию жизни лелеют в душе своей множество пустых надежд, которымиутешаются, как сладкими снами, и скрашивают ими страдания своей жизни. Школаже Прометея -- это люди мудрые, думающие о будущем и способные поэтомуосторожно предотвратить или отбросить много бед и несчастий; но с этимдостоинством соединяется то, что они лишают себя многих удовольствий иразнообразных радостей жизни, подавляют свои желания и, что еще хуже, мучаюти терзают себя заботами, беспокойством и внутренним страхом. Прикованные кскале необходимости, они страдают от бесчисленных мыслей, терзающих их,рвущих и пожирающих их печень (а так как эти мысли стремительны, то онисимволизируются в образе орла), и только иногда получают какое-то маленькоеоблегчение и покой (как сон ночью); но тотчас же вслед за этим приходятновые терзания и страхи. Таким образом, очень немногим выпадает на долю итот и другой жребий -- и обладать преимуществами мудройпредусмотрительности, и быть свободным от страданий, приносимых душевнымволнением и беспокойством; этого можно достичь только с помощью Геркулеса,т. е. благодаря мужеству и стойкости души, готовой к любому исходу, к любомужребию, смотрящей вперед без страха, наслаждающейся без брезгливости итерпеливо переносящей страдания. Стоит также отметить и то, что этаспособность у Прометея не врожденная, а привнесенная извне какой-то силой,ибо никакое врожденное и естественное мужество не может быть соразмернымтакой задаче. Эта сила получена от Солнца и пришла с дальних берегов океана,т. е. она исходит от мудрости, как от Солнца, и от мыслей о непостоянстве иволнениях человеческой жизни, подобных волнению Океана. И то и другое хорошосоединено в словах Вергилия: Счастливы те, кто вещей познать умели причину, Те, кто всяческий страх и рок, непреклонный к моленьям, -- Все повергли к ногам, -- и шум Ахеронта скупого^[14]. Очень тонко и умно упоминание о том, что этот великий герой приплыл вчаше или каком-то сосуде. Это говорится для того, чтобы утешить и ободритьлюдей, дабы они не слишком страшились слабости и непрочности своей природыили не оправдывались тем, будто она вообще не способна на такого родатвердость и мужество. Именно на это надеялся Сенека говоря: "Великое этодело -- обладать одновременно и хрупкостью человека и спокойствием бога". Однако теперь уже пора вернуться к тому, что мы намеренно пропустили,чтобы не нарушить связь нашего изложения: речь идет о самом последнемпреступлении Прометея -- о попытке обесчестить Минерву. Ведь именно за этоттяжелейший проступок он и понес самое страшное из своих наказаний, когдаорел терзал его внутренности. Это, как мне кажется, есть не что иное, какизображение людей, безмерно возгордившихся своими искусствами и многознаниеми пытающихся подчинить божественную мудрость власти чувства и разума, а заэтим неизбежно следуют терзания духа и беспрерывное, не знающее отдыхабеспокойство (stimulatio). Поэтому по трезвому и скромному рассуждениюследует различать божественное и человеческое, откровения чувства и веры,если только люди не становятся адептами еретической религии и лживойфилософии. Остается, наконец, последняя часть мифа -- об играх в честьПрометея, о беге с зажженными факелами. Этот эпизод опять затрагиваетвопросы искусства и науки, подобно тому огню, в память и во славу которогоустановлены эти игры: он содержит в себе напоминание (и весьма разумное) отом, что совершенствования науки нужно ждать не от способностей илипроворства какого-нибудь одного человека, а от последовательной деятельностимногих поколений, сменяющих друг друга. Ведь тем, кто бежит на состязаниибыстрее и сильнее всех, подчас не так легко удается сохранить свой факелзажженным, поскольку быстрый бег, равно как и слишком медленный, грозитопасностью погасить факел. Но этот бег с факелами и эти состязания, каквидно, уже давно прекратили свое существование, так как считается, что наукасвоим расцветом обязана прежде всего нескольким авторам -- Аристотелю,Галену, Эвклиду, Птолемею и что все последующие поколения но внесли в нееничего значительного и даже не пытались сделать этого. И нужно желать, чтобыэти игры в честь Прометея, т. е. в честь человеческой природы, были вновьвосстановлены, и снова вернулись состязания, соревнования и добрая удача внауке, и чтобы она не зависела от дрожащего и колеблющегося факелакакого-нибудь одного человека. Поэтому нужно убедить людей встряхнуться,испробовать собственные силы и способность сменять друг друга и не ставитьвсе в зависимость от умишек и скудости мозгов немногих персон. Таковы темысли, которые мы считали нужным подчеркнуть в этом широко известном ипопулярном мифе; мы не отрицаем также, что в нем есть немало такого, чтоудивительно созвучно с таинствами христианской веры, и прежде всего, мнекажется, что Геркулес, плывущий в чаше с целью освободить Прометея,представляет собой образ слова Божия во плоти, подобно хрупкому сосуду,спешащему искупить род человеческий. Но мы сознательно лишаем себя всякойсвободы в этом жанре, дабы не возжечь на алтаре Божьем чуждого ему огня.