XXIV. Дионис, или Страсть

Рассказывают, что возлюбленная Юпитера Семела, добившись от негонерушимой клятвы исполнить любое ее желание, попросила его явиться к ней насвидание в том же самом облике, в каком он является к Юноне, и поэтомупогибла, не выдержав его сияния. Ребенка же, которого она носила во чреве,принял отец, зашил в собственное бедро и сам носил необходимое для егорождения время. Из-за этого Юпитер немного прихрамывал, а мальчик за то, чтопричинял боль Юпитеру и колол его, когда тот носил его в бедре, получил имяДиониса. В течение нескольких лет после рождения он воспитывался уПрозерпины и, когда подрос, имел весьма женственный облик, так что дажетрудно было определить, к какому полу он принадлежит. Потом он умер и былпогребен, но вскоре воскрес. В ранней юности он первым создал искусствовиноградарства и научил других изготовлять вино и пить его. Это принесло емувеликую славу, и он подчинил себе весь мир, вплоть до дальних пределовИндии. Он ездил на колеснице, запряженной тиграми, а вокруг него бежали,пританцовывая, безобразные демоны -- Кобал, Акрат и прочие; но и Музыприсоединялись к его свите. В жены он взял Ариадну, покинутую и оставленнуюТесеем. Священным деревом его был плющ. Он считался также создателем обрядови церемоний, отличавшихся, однако, оргиастическим характером,разнузданностью и порой жестокостью. Он обладал также силой насылатьприступы безумия. Так, во время его оргий женщины в припадке безумиярастерзали, как говорят, двух знаменитых мужей -- Пенфея и Орфея: первого --в то время как он, забравшись на дерево, хотел посмотреть, что происходит наоргиях; второго -- когда он играл на лире. Иногда деяния этого богасмешивают с деяниями Юпитера. Смысл мифа, как мне кажется, моральный, и, пожалуй, трудно найтичто-нибудь лучшее во всей моральной философии. В образе Вакха изображаетсяприрода страсти, т. е. аффектов и волнений души. Ведь матерью всякойстрасти, даже самой опасной, является не что иное, как влечение и жаждакажущегося блага: страсть всегда возникает в недозволенных желаниях, которымпредаются прежде, чем обдумают и оценят их. А уже после того, как аффектыначинают бушевать, их мать (т. е. природа блага) разрушается и гибнет отневыносимого жара. Страсть же, пока она еще незрела, вскармливается искрывается в человеческой душе (которая является ее родителем и представленаЮпитером), главным образом в низшей ее части (как в бедре); она колет,раздражает, угнетает дух, мешает его действиям и решениям, и они как быхромают. И даже тогда, когда она, не встречая противодействия, с течениемвремени окрепнет и выльется в действие, она, однако, еще некоторое времявоспитывается у Прозерпины, т. е. ищет себе убежище, остается тайной, как быскрываясь под землей до тех пор, пока не сбросит с себя узду стыда и страхаи, призвав на помощь дерзость, не постарается либо выдать себя закакую-нибудь добродетель, либо пренебречь даже самим позором. Удивительноверной является мысль о том, что всякий более или менее сильный аффект похожна существо, имеющее признаки обоих полов, ибо он всегда несет в себе имужскую настойчивость, и женскую слабость. Великолепен также и образвоскресения Вакха после смерти. Ведь аффекты иной раз кажутся уснувшими имертвыми, но ни в коем случае нельзя этому верить, даже если они погребены,потому что, если представится повод и удобный случай, они воскресают вновь, И парабола об открытии виноградарства несет в себе большой смысл: ведьвсякая страсть удивительно изобретательна и ловка в поисках пищи для себя.Но из всего, что известно людям, ничто не возбуждает сильнее и действеннее,ничто не воспламеняет так всякого рода волнения, как вино. Да и вообще оноразжигает все страсти. Очень удачно изображение аффекта как покорителя чужихземель, предпринимающего бесконечно дальний поход. Ведь страсть нигде неможет успокоиться, но, подстрекаемая беспредельным и ненасытным желанием,стремится все дальше и жаждет нового. Страстям сопутствуют тигры и дажевпрягаются в их колесницу: ведь после того, как страсть взбирается наколесницу и перестает ходить пешком, превращаясь в победителя и триумфатора,она становится жестокой, неукротимой и безжалостной по отношению ко всему,что ей противоречит или борется с ней. Остроумно и выведение пляшущих вокругколесницы смешных демонов. Ведь любой аффект порождает во взгляде, в самомвыражении лица и во всех движениях человека нечто нелепое, недостойное,суетливое и безобразное, и если иному кажется, что он великолепен ивеличествен в каком-нибудь аффекте (например, в гневе, возмущении, любви),то всем другим он представляется безобразным и смешным. В свите страсти мывидим и Муз. Ведь, пожалуй, нельзя найти почти ни одной страсти, которая быне имела своих ученых хвалителей. И здесь снисходительность писателейнанесла ущерб величию Муз, которые вместо того, чтобы быть проводниками нажизненном пути, становятся прислужницами страстей. Но особенно замечательна аллегория Вакха, полюбившего ту, которая былапокинута другим. Ведь твердо известно, что страсть добивается и стремится ктому, что уже отвергнуто опытом. И пусть знают все, кто в угоду своимстрастям, рабами которых они являются, безмерно высоко ценят возможностьобладания предметом своих желаний, будь то почести, состояние, любовь,слава, знание или что-то еще, -- пусть знают, что они стремятся к тому, чтоуже оставлено множеством людей, которые на протяжении чуть ли не всейистории, убеждаясь на опыте в тщетности своих желаний, отбрасывали иотвергали их. Не лишено глубокого скрытого смысла и то, что Вакху посвященплющ. Здесь важны два момента: во-первых, то, что плющ и зимой остаетсязеленым, а во-вторых, что он растет, обвивая и охватывая множество предметов-- деревья, стены, здания. Первое символизирует, что всякая страсть, подобноплющу во время зимних холодов, растет в результате сопротивления,оказываемого ей, стремясь к тому, что запрещено и в чем отказано, и набираетсилу как бы путем антиперистасии. Во втором случае речь идет о том, чтолюбая господствующая в человеческой душе страсть, подобно плющу, обвиваетвсе человеческие действия и помыслы, примешивается к ним, соединяется исливается с ними. Не удивительно и то, что Вакху приписывается созданиеобрядов, полных суеверий, ибо почти все безумные страсти расцветают в ложныхрелигиях, или то, что считается, будто он насылает приступы безумия, ибовсякий аффект есть краткий приступ неистовства, а если он оказывается болеесильным и прочным, то кончается безумием. Очень ясную аллегорию заключает всебе рассказ о растерзанных Пенфее и Орфее. Любой очень сильный аффектненавидит и не выносит двух вещей: проявление интереса и любопытства к немуи желание дать спасительный и честный совет. Наконец, с полным основаниемможно свести к параболе и смешение личностей Юпитера и Вакха: ведь любоеблагородное и знаменитое деяние, любой великий и славный подвиг могут иметьсвоим источником как добродетель, мудрость и величие духа, так и скрытыеаффекты и тайную страсть (поскольку они находят удовольствие в известности иславе), так что но легко отличить деяния Вакха от деяний Юпитера.