Проблемы социалистического расселения. Градостроительные концепции 2 страница

Принципиальные планировочные схемы такой гибкой структуры развивающегося города были разра­ботаны в советском градостроительстве в конце 1920-х годов И. Леонидовым, Н. Милютиным и Н. Ладовским, причем все три проекта были опубликованы почти од­новременно в 1930 году в самый разгар второй градо­строительной дискуссии по проблемам социалистиче­ского расселения.

Ни в «соцгороде» (Сабсович), ни в «новом рас­селении» (Охитович) не ставились проблемы разви­тия структуры города во времени. Состоящий из одно­типных жилкомбинатов «соцгород» мог развиваться, по-видимому, лишь путем добавления к нему новых ти­повых кварталов (жилкомбинатов), в то время как вся остальная его структура оставалась неизменной. Ленты расселения дезурбанистов давали больший простор для

создания гибкой планировочной структуры. В прин­ципе лента расселения могла развиваться и в длину, и за счет увеличения плотности заселения на километр транспортной магистрали. Однако в разработанной де­зурбанистами общей схеме расселения (соответствую­щей, согласно теории Охитовича, переходной стадии постепенного введения принципов «нового расселе­ния») ленты жилой застройки соединяли между собой промышленные узлы, т.е. сама линейная структура ока­зывалась замкнутой с двух сторон.

И. Леонидов как бы вычленил один из участков общей схемы расселения дезурбанистов и рассматри­вал его как самостоятельный линейный город, расту­щий вдоль одной, двух, трех или четырех магистралей, отходящих от компактно размещенной промышлен­ной зоны.

На основе разработанной им принципиальной схемы планировочной структуры города-линии, И. Лео­нидов создал конкурсный проект Магнитогорска. Город­линия Леонидова врезался в зеленый массив, развиваясь вдоль шоссе, связывающего производственные зоны. Хорошо связанный с окружающей природой, такой го­род (как и лента расселения дезурбанистов) мог расти без нарушения его планировочной структуры в одном направлении. Однако по мере его роста новые жилые кварталы все дальше удалялись от места работы.

В том же 1930 году Н. Милютин, используя идеи «нового расселения» Охитовича и развивая проект Лео­нидова, опубликовал в своей книге «Соцгород» разра­ботанную им и ставшую всемирно известной поточно­функциональную схему планировки города. Разместив промышленные предприятия параллельно жилой за­стройке, он не только приблизил место работы к жилым кварталам, но и дал возможность линейному городу раз­виваться в двух направлениях.

Обе рассмотренные выше влиятельные градо­строительные концепции конца 20-х – начала 30-х годов ХХ века (дезурбанизм – линейное расселение с разветв­ленной сетью обслуживания и компактный соцгород, состоящий из однотипных структурных элементов) оказали влияние на проектирование и строительство новых промышленных городов и способствовали более углубленной проработке многих градостроительных проблем.

Однако принципиальное отрицание сторонника­ми этих концепций крупных городов затрудняло их свя­зи с реальными градостроительными процессами.

В этих условиях большое значение имели взгляды и проекты тех архитекторов, которые стояли на после­довательно урбанистических позициях. В первую оче­редь это относится к Н. Ладовскому и группе его по­следователей, которые в 1928 году вышли из АСНОВА и создали АРУ.

Можно сказать, что урбанистическая теория Ладов­ского была в рассматриваемый период одной из наибо­лее глубоко разработанных, отражавших закономерно­сти реальных градостроительных процессов. Проблемы социалистического расселения в целом, промышленная агломерация, гибкая планировка, структурные элемен­ты крупного города – все эти вопросы разрабатывались в теоретических трудах и проектах сторонников АРУ.

Ладовский много внимания уделял поискам гиб­кой (динамической) планировочно-пространственной структуры, которая могла бы усложняться в процессе развития и роста города, не нарушая в то же время взаи­моотношения его основных функциональных зон.

Уже в проекте промышленного поселка Костино под Москвой (опубликован в 1929 г.) Ладовский созда­ет планировку, позволяющую развиваться поселению при сохранении его структуры (обеспечена возмож­

ность одновременного роста селитебной и промышлен­ной территорий). В этом проекте Ладовский стремил­ся создать выразительную объемно-пространственную композицию, продумав последовательность ее восприя­тия человеком по мере его движения по главным маги­стралям.

В 1929–1930 годах Н. Ладовский разработал прин­ципиальную планировочную схему развивающегося города – знаменитую «параболу», в которой в концент­рированном виде заключена его градостроительная концепция динамического города.

 

ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕСТРОЙКИ БЫТА (РАЗРАБОТКА НОВЫХ ТИПОВ ЖИЛИЩА)

 

Проблемы перестройки быта и разработка новых типов жилища тесно связаны с проблемами социалисти­ческого расселения.

Создавая первые проекты жилищ нового типа, советские архитекторы внимательно следили за про­цессами перестройки быта, происходящими в самой жизни, знакомились с постановкой этой проблемы социалистами-утопистами, внимательно изучали произ­ведения основоположников марксизма. При этом наи­большее внимание привлекали две задачи: внедрение в быт коллективного начала и освобождение женщины от домашнего хозяйства.

20 августа 1918 года Президиум ВЦИК издал декрет «Об отмене частной собственности на недвижимости в городах». В распоряжение местных советов перешли все наиболее ценные жилые строения. Началось мас­совое переселение рабочих из лачуг и подвалов в дома, конфискованные у буржуазии. В Москве в 1918–1924 го­дах в благоустроенные квартиры были переселены поч­ти 500 тысяч человек, в Петрограде – 300 тысяч.

Массовое переселение рабочих в дома буржуазии сопровождалось процессом стихийного возникновения бытовых коммун. Переименованные в дома-коммуны (рабочие дома, коммунальные дома) бывшие доходные дома рассматривались как рабочие жилища нового типа. Получив жилище в бесплатное пользование, ра­бочие создавали в домах органы самоуправления, кото­рые не только ведали эксплуатацией здания, но и орга­низовывали такие домовые коммунальные учреждения как общие кухни-столовые, детские сады, ясли, красные уголки, библиотеки-читальни, прачечные и т.д. Обслу­живание всех этих учреждений, а также уборка и ремонт помещений общего пользования, осуществлялись сами­ми жильцами на общественных началах.

Стихийно возникшие уже в 1918 году подобного рода дома-коммуны (рабочие дома), начиная с 1919 года, получили признание как особая форма эксплуатации жилого дома коллективом рабочих.

Такая форма коллективного содержания рабочи­ми жилых домов, возникшая в результате инициати­вы самих трудящихся, была широко распространена в первые годы советской власти. Например, в Харькове в 1922–1925 годах в бывших доходных домах были созда­ны 242 бытовые коммуны. Они представляли собой доб­ровольные потребительские объединения, принимав­шие определенный устав, регламентировавший жизнь всех членов коммуны. Это было сообщество людей, сов местно эксплуатировавших переданный им в бес­платную аренду жилой дом, которые сами устанавлива­ли нормы поведения жильцов, совместно следили за со­стоянием дома, обобществляли питание, уход за детьми, а иногда и денежные средства. Руководили развитыми бытовыми коммунами общее собрание и совет коммуны.

Превращение рабочего дома-коммуны в очаг новой коммунистической культуры, формирование бытового

коллектива и перестройка быта путем создания на на­чалах самообслуживания коммунальных учреждений – такие задачи ставились при развертывании массового движения за организацию рабочих домов-коммун.

Социальный заказ первых лет существования домов-коммун, порожденный специфическими условия­ми периода военного коммунизма, оформился в четкую и детально разработанную программу и питался поло­жительным опытом тех рабочих домов-коммун, кото­рые успешно функционировали. Именно эти рабочие дома-коммуны в начале 1920-х годов были объявлены «нормальными», а все остальные (с быстро распадавши­мися бытовыми коммунами) – «ненормальными».

Но даже в годы наибольшего подъема движения за организацию в национализированных жилищах ра­бочих домов-коммун коммунальные формы быта в них развивались крайне медленно. Причину такого положе­ния видели прежде всего в том, что старые типы домов не соответствуют новым формам быта. Считалось, что проблема перестройки быта будет решена путем строи­тельства специально разработанных домов-коммун (с общественными помещениями), которые лишь архи­тектурно оформят уже сложившиеся новые социальные структурные ячейки города.

Не было, однако, единой точки зрения на сам архи­тектурно-планиро вочный тип нового жилища. Боролись две концепции: одна ориентировалась на поселок-комму­ну, состоящий из индивидуальных домов и обществен­ных зданий, другая главную роль отводила комплексным домам-коммунам с обобществлением быта.

Существовала и третья точка зрения.

Связывая развитые дома-коммуны будущего с ко­ренной реконструкцией не только домашнего хозяйства, но и семьи, сторонники этого подхода считали, что строительство крупных домов-коммун в ближайшие

годы не будет иметь успеха, ибо «еще сильна среди про­летариата семейная психология. Она может быть из­жита лишь постепенно с постепенным развитием ком­мунистического строя. Мы живем в настоящее время в переходный период. Поэтому нам необходимо избрать средний переходный тип. Назовем его дом-коллектив. В этом доме должна еще сохраниться семейная обстанов­ка. Но в то же время по своей вместительности и своему устройству он должен служить развитию общественных отношений. Общая кухня, зал для столовой, детские ясли и т.д. Здесь рабочий живет со своей семьей, посте­пенно будет вовлекаться в общественную жизнь. На жи­вом опыте он научится кооперированию».

Одновременно с процессом развития рабочих до­мов-коммун шло становление теоретических концепций нового типа жилища, разрабатывались первые экспери­ментальные проекты домов-коммун. К середине 1920-х годов, в основном, была разработана программа отдель­ного дома-коммуны. Интенсивная же разработка про­ектов и строительство домов этого типа относится уже ко второй половине 1920-х годов.

Рабочие дома-коммуны рассматривались в первые годы советской власти как важное социальное завоева­ние в области жилища, порожденное инициативой тру­дящихся масс.

Рабочие не только считали необходимым ис­править несправедливость в распределении жилища, но и отвергали весь уклад быта, порожденный старым обществом.

Вместо частной собственности на жилье – кол­лективное самоуправление жильцов, вместо высокой квартирной платы – бесплатное предоставление жилья рабочим, вместо замкнутости и индивидуализма быта отдельных семей – подчеркнутый коллективизм обще­ния, вместо антагонизма и престижного соперничества

жильцов (культ вещей и т.д.) – широкая взаимопомощь, вместо использования домашней прислуги и обслужи­вающего персонала дома – добровольное самообслужи­вание и т.д., и т.п.

Все дальнейшие поиски жилища нового типа так или иначе были связаны с этим социальным заказом, выросшим в процессе создания и функционирования ра­бочих домов-коммун. При этом диапазон поисков также отражал разнообразие форм первых бытовых коммун, в которых степень коллективизации быта колебалась от поочередной уборки общей лестницы до полного слия­ния хозяйства отдельных жителей (например, создание общего денежного фонда, в который все члены коммуны сдавали свою зарплату вне зависимости от ее размера).

Стихийно возникшие рабочие дома-коммуны дали мощный импульс творческим поискам нового типа жи­лища, которые по своей интенсивности, разнообразию предлагавшихся решений и остроте поднятых проблем не имели аналогий в архитектуре XX века и оказали влия ние на проекты зарубежных архитекторов.

Переход в середине 1920-х годов на строительство секционных жилых домов в качестве массового город­ского рабочего жилища привел к тому, что коммуналь­ный тип дома стал рассматриваться как область экспери­ментального проектирования.

В этих условиях поиски нового жилища коммуналь­ного типа приобрели более осмысленный и планомер­ный характер. При этом много внимания уделялось вы­работке программы нового типа жилища.

Большую работу проделало в этой области Объе­динение современных архитекторов (ОСА), которое в 1926 году объявило «товарищеское соревнование на эскизный проект жилого дома трудящихся».

В сообщении о конкурсе, опубликованном в журна­ле («СА»), говорилось: «Все, что сделано в СССР – прак­

тически и теоретически – в области рабочего строитель­ства представляет собой пока лишь паллиативы.

Это не что иное, как обычное мелкоквартирное городское строительство, коренным образом не отли­чающееся от европейских и русских образцов, имею­щее оправдание лишь как временная затычка зияющей дыры.

Совершенно очевидна необходимость в создании новых типов рабочего жилья, которое послужило бы этапом в оформлении быта трудящихся социалистиче­ского государства.

С этой целью СА объявляет товарищеское сорев­нование между членами ОСА и разделяющими их взгля­ды на составление эскизного проекта жилого дома тру­дящихся.

Основное требование: создать новый организм – дом, оформляющий новые производственно-бытовые взаимоотношения трудящихся, проникнутый идеей кол­лективизма.

Каждому участвующему в соревновании предо­ставляется возможность создать по своему усмотрению этот новый организм, однако в пределах возможности осуществления и правильности ответа на социальный заказ, который составляет сущность настоящего сорев­нования».

Восемь проектов, поданых на конкурс, экспони­ровались на Первой выставке современной архитекту­ры (июль–август 1927 г.). Все авторы запроектировали новое жилище для трудящихся как дом коммунального типа, где жилые ячейки объединены в одном здании с общественными помещениями.

Конкурс проходил в 1926–1927 годах, когда уже действовали типовые секции для городских жилых до­мов, а в массовом строительстве местных советов (с ис­пользованием этих типовых секций) уже определилась

средняя стоимость квадратного метра жилой площади. Это ставило проектировщиков в очень трудные условия. Необходимо было, чтобы предлагаемое ими новое жи­лище коммунального типа не только имело социальные преимущества перед секционными домами, но и не усту­пало им с точки зрения экономической рентабельности. Задача осложнялась и тем, что коммунальный дом дол­жен был иметь не только общие помещения, но и вклю­чать в себя наряду с вертикальными (лестничные клет­ки) и горизонтальные коммуникации (коридоры) для связи жилых ячеек с общественно-коммунальной частью дома. А горизонтальные коммуникации отнимали часть полезной кубатуры дома, что, естественно, повышало стоимость квадратного метра жилой площади. Поэтому авторы всех конкурсных проектов большое внимание уделили поискам максимально экономичного решения как самих жилых ячеек, так и системы их связи с комму­нальными помещениями.

Коммунальный дом по проекту М. Гинзбурга состо­ит из двух шестиэтажных жилых корпусов, соединен­ных на уровне верхнего этажа своеобразным шарниром в виде двухэтажного корпуса, где размещены помещения общего пользования: столовая, библиотека-читальня, клуб и зал собраний.

Для связи внутри жилых корпусов устроены сквоз­ные коридоры, каждый из которых обслуживает два этажа.

В двух конкурсных проектах, стремясь сократить отводимую под горизонтальные коммуникации куба­туру, авторами были использованы пространственные решения, при которых один коридор обслуживает три этажа жилого корпуса с двухэтажными квартирами.

Один из этих проектов выполнен архитектором А. Олем в соавторстве со студентами ЛИГИ К. Ивано­вым и А. Ладинским.

С.О. ХАН-МАГОМЕДОВ. 100 ШЕДЕВРОВ СОВЕТСКОГО АРХИТЕКТУРНОГО АВАНГАРДА

Товарищеский конкурс ОСА дал большое коли­

чество новых идей в области как пространственного решения жилой ячейки, так и организации связи жи­лой и коммунальной частей дома. Он показал большие возможности удешевления жилищного строительства за счет рационального использования полезной площа­ди и применения принципиально новых решений про­странственной организации жилой ячейки.

Работа по рационализации и разработке комму­нального дома переходного типа была продолжена в 1928 году группой архитекторов-конструктивистов во главе с М. Гинзбургом (М. Барщ, В. Владимиров, А. Па­стернак и Г. Сум-Шик) в Секции типизации Стройкома (Строительной комиссии) РСФСР, где практически впервые в государственном масштабе стали разрабаты­ваться проблемы научной организации быта.

Стремясь создать экономичную малометражную квартиру для массового заселения одной семьей, архитек­торы Секции типизации проверили в процессе экспери­ментального проектирования и экономического анализа возможности различных пространственных типов жилых ячеек, создав ряд оригинальных решений, не имевших аналогов в нашей стране и за рубежом. Наиболее эффек­тивным оказался тип F, который позволял получить квар­тиру в 27 м2 с экономическими показателями, равными по стоимости 1 м2 квартиры в 54 м2 в секционном доме (та­кую квартиру тогда, как правило, заселяли покомнатно).

Первый этап работы коллектива Секции типиза­ции был чрезвычайно интенсивным. Уже через три ме­сяца после начала работы (26 ноября 1928 г.) ее первые результаты были обсуждены на расширенном пленуме Стройкома.

В постановлении пленума Стройкома РСФСР было рекомендовано проверить разработанные в Секции ти­пизации типы жилых ячеек в реальном строительстве.

В соответствии с этим постановлением уже с конца 1928 года началось проектирование комму­нальных домов переходного типа на базе разработан­ных в Секции типизации новых типов жилых ячеек. Их рассматривали как экспериментальное, опытно­показательное строительство. В этих домах проверя­лись различные варианты пространственных типов жилых ячеек (и возможности их сочетания), приемы взаимосвязи жилой и общественной частей комму­нального дома, новые конструкции и материалы, мето­ды организации строительных работ. Среди экспери­ментальных домов наибольший интерес представляет дом сотрудников Наркомфина на Новинском бульваре в Москве (архитекторы М. Гинзбург и И. Милинис, инж. С. Прохоров).

На первом этапе работы коллектив Секции типиза­ции Стройкома РСФСР разрабатывал проблемы, связан­ные с коммунальным домом переходного типа, т.е. таким домом, где сочетаются жилые ячейки (с относительно развитым домашним хозяйством) и система обществен­ных помещений коммунально-бытового обслуживания. Сам термин «переходный» подразумевал, что речь идет о жилище временного типа, рассчитанном на период, переходный от традиционного типа жилища к жилищу последовательно социалистического типа.

Детально проэкспериментировав с разработкой вариантов коммунального дома переходного типа, ар­хитекторы Секции типизации на втором этапе своей работы обратились к дому-коммуне последовательно социалистического типа. Вопрос стоял так – к какому собственно типу жилища являются переходными разра­ботанные ими на первом этапе работы варианты комму­нального дома?

Был разработан проект, так сказать, идеального дома-коммуны (авторы М. Барщ и В. Владимиров).

Развертывание работ по проектированию новых городов и жилых комплексов при вновь строящихся по плану первой пятилетки промышленных предприя­тиях поставило проблему массового типа жилища (наря­ду с проблемой расселения) в центр внимания архитек­торов. Какой быт должны формировать новые города и жилые комплексы? – так ставился вопрос в те годы.

В конце 1920-х годов развернулась острая дискус­сия на страницах общей и специальной печати. Обсуж­дались все стороны быта – судьба семьи, взаимоотноше­ние родителей и детей, формы социальных контактов в быту, проблемы обобществления домашнего хозяйства и процесса потребления и т.д. Предлагались самые раз­личные модели быта будущего, в соответствии с которы­ми создавались проекты жилого дома.

Особенно внимательно архитекторы изучали нако­пившийся к концу 1920-х годов уже десятилетний опыт функционирования потребительских бытовых коммун в городе и производственно-потребительских коммун на селе.

В конце 1920-х годов, наряду с проектированием и строительством домов переходного типа, получили ши­рокое распространение теории, в которых реконструк­ция быта связывалась не только с полным обобществле­нием домашнего хозяйства, но и с отказом от семьи как первичной ячейки общества, и с мелочной регламента­цией жизни членов бытовой коммуны.

Наиболее последовательно такой подход к рекон­струкции быта был изложен в теоретических работах Н. Кузьмина и архитектурно оформлен в его проекте дома-коммуны (1928–1929).

Теории, провозглашавшие полное обобществле­ние быта с ликвидацией семьи, и создававшиеся в соот­ветствии с ними проекты претендовали на то, что они отражают конкретный социальный заказ, при этом

их сторонники ссылались на отдельные примеры быто­вых коммун с полным обобществлением быта и отказом от семьи. Действительно, такие коммуны существовали, однако при анализе формы организации подобной ком­муны не всегда учитывались конкретные условия их соз­дания, возрастной, социальный и половой состав их чле­нов. Дело в том, что такие коммуны были, как правило, временной формой организации жизни определенного коллектива людей, для которых пребывание в коммуне являлось лишь этапом в их жизни. Причем, как правило, это были годы жизни, когда оторванный от своей семьи молодой человек (рабфаковец, студент, рабочий ново­стройки) еще не обзавелся собственной семьей.

Юношеский и молодежный коллективизм не толь­ко создавали базу для формирования возрастных групп, но и сопровождались ярко выраженным конформизмом внутри этих групп, подчинением отдельной личности коллективу.

В 20-е годы ХХ века тяга молодежи к созданию воз­растных бытовых коллективов усиливалась и целым ря­дом специфических условий тех лет. Значительную роль в процессе создания бытовых молодежных коммун сыг­рало то обстоятельство, что в конце 1920-х годов боль­шое количество рабочей молодежи было направлено на учебу (в рабфаки и вузы) и на строительство новых го­родов. В таких условиях и возникали молодежные быто­вые коммуны. Одинокие студенты или строители, терри­ториально оторванные от семьи и других прежних групп и коллективов, не создав новой семьи и не имея своего развитого домашнего хозяйства, стремились и в быту быть вместе с коллективом, а свои бытовые потребности предпочитали удовлетворять в общественном секторе.

Первые студенческие коммуны возникли еще в пер­вой половине 1920-х годов. Опыт организации и функ­ционирования студенческих коммун вызвал в середине

1920-х годов первую волну увлечения такой формой ор­ганизации быта, прокатившейся по студенческим обще­житиям многих городов.

После подъема в 1924–1926 годах волны создания молодежных коммун, в 1927–1928 годах наблюдался определенный спад, причем многие из созданных ранее коммун распались.

Новая волна формирования молодежных коммун возникает в 1928–1930 годах. Используя уже имевший­ся опыт коммун прошлых лет и считая, что распад ком­мун был связан с непродуманным подбором его членов, новые коммунары ужесточают контроль за поведением своих товарищей. Коммуны стали рассматриваться как «фабрики нового человека», а каждый вступавший в мо­лодежную коммуну стремился вытравлять в себе черты «старого» быта.

В 1929–1930 годах в обстановке охватившего сту­денчество движения за организацию коммун был про­веден всесоюзный межвузовский конкурс на студенче­ский дом-коммуну для 100 человек в Ленинграде. В этом (очень редком) случае проектировщик и потребитель фактически совпадали – студенты (многие из которых тогда были объединены в бытовые коммуны) сами про­ектировали студенческий дом-коммуну, да к тому же еще организатором конкурса было научно-техническое сту­денческое общество Ленинградского института комму­нального строительства (ЛИКС, бывший ЛИГИ). Были поданы 15 проектов из Ленинграда и 15 – из Москвы.

В том же 1929 году было разработано задание на проект студенческого дома-коммуны Московским бюро пролетарского студенчества (МБПС).

В ноябре 1929 года Московское бюро Пролетстуда провело собрание представителей студенческих коммун и коллективов, где были обсуждены проблемы строи­тельства студенческих домов-коммун.

Собрание высказалось за то, чтобы впредь в Москве строились для студентов только дома-коммуны, а не об­щежития.

Как раз в это время в условиях ускоренной инду­стриализации и острой нехватки специалистов было принято решение о строительстве в стране крупных сту­денческих общежитий и студенческих городков.

В Москве в 1929 году Текстильстрою (затем преобра­зованному в Стальстрой) было поручено строительство четырех комплексов студенческих общежитий на 10 ты­сяч студентов. По согласованию со студенческими обще­ственными организациями один из этих комплексов было решено превратить в опытно-показательное строитель­ство студенческого дома-коммуны на 2 тысячи студентов.

Внутри Текстильстроя (где, в основном, работали выпускники МВТУ) было организовано предваритель­ное соревнование проектировщиков, по результатам которого составление окончательного проекта дома­коммуны было поручено И. Николаеву. За основу про­граммы проекта было взято упоминавшееся выше «за­дание», разработанное Московским бюро Пролетстуда.

Для последних лет рассматриваемого периода характерно обращение архитекторов и инженеров к проблемам крупносборного и мобильного жилища, что было связано с начавшимся процессом внедрения стандартизации и индустриальных методов в строитель­ство, с теориями «подвижной» семьи и дестационарно­сти жилой ячейки, с поисками вариантов планировки квартиры, жилого дома и города в целом, со стремлени­ем использовать в жилищном строительстве новейшие научно-технические достижения.

Идеи сборного домостроения (с использованием стандартных элементов) и мобильности жилища в той или иной форме встречались уже в некоторых проектах первых лет советской власти.

В конце 20 – начале 30-х годов ХХ века создаются перспективные проекты строительства жилых домов из объемных элементов. Уже в 1928 году в дипломном про­екте «Нового города» Т. Варенцова были запроектирова­ны многоэтажные дома, в которых к основному «стволу» консольно крепились стандартные жилые ячейки.

В 1930 году в конкурсном проекте «Зеленый го­род» Н. Ладовский, наряду с детально разработанными типами зданий для первого этапа строительства, пред­ложил для второй очереди строительства использовать принципиально новые методы возведения жилища. Основным стандартным элементом Ладовский предла­гал сделать не стеновой блок и не конструктивный эле­мент, а полностью оборудованную жилую ячейку (кают­кабину) одного или двух стандартных типов.

За свое предложение Ладовский получил авторское свидетельство (патент) № 21406 от 31 июля 1931 года. В тексте авторского свидетельства, озаглавленного «Кар­касное жилище, собираемое из заранее заготовленных стандартных элементов», говорится: «Предлагаемое изоб­ретение имеет целью дать возможно б'

ольшую стандар­тизацию жилых зданий и наиболее полное фабрично-за­водское производство стандартных деталей здания путем заготовки стандартных отдельных ячеек-кабин с внутрен­ним оборудованием и мебелью, с установкой этих кают в любое место сооруженного для этой цели каркаса».

В 1929–1930 годах А. Бунин разработал экспери­ментальный проект параболического дома.

Для архитектуры советского авангарда были ха­рактерны интенсивные творческие поиски новых типов общественных зданий, отражавшие сложные

процессы социально-экономических и политических преобразований в стране. В первые годы советской власти слом старой государственной машины сопрово­ждался реформами во всех областях общественной жиз­ни. Коренные преобразования проводились в системе просвещения, здравоохранения, культурного отдыха и т.д. Старые учреждения и организации были расфор­мированы или реформированы, а новая сеть обще­ственно-политических, культурно-массовых и других учреждений еще только формировалась.

В первые послереволюционные годы в условиях ожесточенной политической борьбы рабочие создава­ли свои чисто пролетарские организации, вокруг кото­рых и формировались новые типы культурно-массовых и коммунально-бытовых учреждений. Решающая роль в формировании культурно-массовых учреждений но­вого типа принадлежала таким характерным для пер­вых лет советской власти комплексным общественным зданиям как «Дворцы труда», «Дворцы рабочих», «Двор­цы народа» и др.

Уже в первые годы советской власти развертывает­ся проектирование таких комплексных общественных сооружений, включавших в себя самые разнообразные функции.

Дворцы рабочих, Дворцы труда и другие комп­лексные учреждения, размещавшиеся сначала в при­способленных старых зданиях, набором присущих им функций влияли на выработку программы проектов новых зданий этого типа. А функции такого рода пер­вых культурно-общественных учреждений были весьма разнообразны. Они служили одновременно и центром общественных организаций, и учебным заведением, и театром, и клубом, и библиотекой-читальней, и обще­ственной столовой, и музеем и т.д. Фактически первые такие общественные здания рассматривались как не­

кие комплексные сооружения, объединяющие различ­ные политические, общественные, культурно-массовые и просветительные организации.

Такая комплексность назначения подобных об­щественных зданий отражала определенный этап фор­мирования системы новых общественных организа­ций и учреждений, недифференцированность самих функций еще только рождавшейся системы культурно­бытового обслуживания трудящихся. Однако определен­ную роль в стремлении объединить многие учреждения и организации в одном общественном сооружении игра­ло и то обстоятельство, что такое новое пролетарское общественное здание хотели видеть непременно огром­ным и величественным, рассматривая его как единый центр политической и культурной жизни трудящихся.