“Шоу должно продолжаться”, не так ли спето в хите века? Прошло два дня с тех пор, как я видел Рэкса, но это не означает, что всё кончено. Я до сих пор взбешён, как никогда.
Мы встретились с Брайаном и Лив здесь в Орландо в среду, на телевизионном шоу, перед съёмками в «Напряжённости» в четверг. Анна и Лив, кажется, хорошо поладили, и я люблю смотреть, как она нянчится с Ками. Это позволяет мне увидеть её нежность в полной мере.
Я потираю лицо, когда мысли, что я могу иметь собственную семью с Анной, приходят ко мне в голову. Дерьмо. Я должен перестать думать об этом. Я - яд, и ни один ребёнок не заслуживает иметь отца, который в конечном итоге извратит его.
Это бежит в моей крови, и испортит мне жизнь, когда я, вероятно, закончу отношения с Анной, но я слишком эгоистичен, чтобы прекратить всё сейчас.
Анна сидит на скамье напротив меня, пока я поднимаю гантели, глядя мне в глаза.
– Ты в порядке?
– Прекрасно. Просто сосредотачиваюсь на бое. – Я пытаюсь оградить её от того, что на самом деле, у меня на уме. Мне не нужно говорить ей, о чём я думаю, о чём мечтаю, потому, что этому не дано сбыться.
Чёрт, я никогда не хотел жену или семью, до неё.
Я продолжаю свои упражнения, когда замечаю, как Рэкс идёт через спортзал, он пристально наблюдает за Анной. Мой первый инстинкт – бежать туда и ткнуть своими пальцами в его глазные яблоки, чтобы он никогда не мог смотреть на неё снова, но я удерживаю себя, потому что Анна права. Я должен научиться контролировать своё дерьмо, либо Рэкс получит то, что хочет – меня вышвырнут из Компании.
Лицо Анны перекашивается, когда она бросает взгляд на свой телефон.
Мне не нравится видеть её грустной.
– Что хмуришься, красавица?
Она качает головой.
– Я проверила свой банковский счёт. Он выглядит довольно пугающе.
Я делаю паузу в течение короткой секунды. Вчера я сказал Джимми перевести деньги на её счёт. И лучше ему выполнить моё поручение.
– Что там написано?
– У меня на счету более тридцати тысяч долларов, что не может быть правдой. Я собираюсь позвонить в банк.
Я ставлю гантели на стойку.
– Это не ошибка. Я перевёл эти деньги.
Её плечи опускаются и она хмурится.
– Ксавьер, я не могу согласиться с этим.
Я вытираю лицо полотенцем.
– Можешь.
– Ксавьер... я не имею права получать деньги от тебя. Не сейчас. Не после того, как мы вместе...
Я смотрю на неё сурово, чтобы она знала, что это не обсуждается.
– Ты моя. Я забочусь о том, что принадлежит мне. Конец истории.
Она открывает рот, чтобы выразить другой протест, но когда я поднимаю бровь, закрывает его и вздыхает.
– У меня нет никакого шанса переубедить тебя, да?
– Нет, – я говорю, протягивая букву «н».
– Прекрасно, но не плати мне больше. Мне хватит этих денег на год.
Я смеюсь и качаю головой.
– Я не согласен.
Анна закатывает глаза, но я знаю, что выиграл. Она не может противостоять мне. Всё что я хочу – это позаботиться о ней.
Я оборачиваюсь, чтобы продолжить тренировку, и замечаю, что ублюдок Рэкс всё ещё смотрит на мою девушку.
Я не знаю, как долго смогу это терпеть, и молчать. Это не похоже на меня, я не сдерживаюсь обычно, и это отнимает много грёбаной воли, чтобы сделать это прямо сейчас.
Менеджер вызывает меня.
– Икс, твоя очередь.
Я киваю.
– Спасибо.
Я хватаю бутылку воды со стойки, и смотрю на Рэкса. Его глаза встречаются с моими, и этот ублюдок имеет наглость ухмыляться. Он знает, что пока меня не будет в этой комнате, никто не защитит Анну.
Я не могу оставить её здесь.
Я хватаю её за руку и тяну за собой.
– Ты пойдёшь со мной.
Её лоб морщится.
– Куда?
– На ринг. – Я говорю ей. – Я не смогу сосредоточиться, потому что буду слишком беспокоиться о том, что здесь происходит. Я должен видеть тебя. Ты можешь стоять в моём углу ринга во время боя.
Я тяну её за собой по коридору к закулисному занавесу, не давая ей шанс спорить.
– Я не могу пойти туда в таком виде, – жалуется она.
Я смотрю вниз на её джинсовые шорты и майку, на которой изображено моё лицо. Её каштановые волосы спадают на плечи мягкими волнами, и я не могу понять, почему она думает, что плохо выглядит.
– Стоп. Ты выглядишь чертовски привлекательно, – Говорю ей честно.
Она закусывает свою губу, даже не представляя насколько это сексуально выглядит. Анна заставляет меня хотеть, укусить её за нее. Маленькое подобное дерьмо сводит меня чертовски с ума.
Моя приветственная музыка начинается, и Анна напрягается рядом со мной.
Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо
– Будь со мной. Всё будет хорошо.
Я целую её в щеку, а затем веду через чёрный занавес за собой.
Аншлаг толпы сегодня безумен. Я вижу своих фанатов со всех сторон. Я люблю это. Это – то, где я процветаю. Я чувствую чёртову любовь, которую люди дарят мне, и это заставляет меня упорно трудиться, чтобы удержать их одобрение. Это верхний уровень, который невозможно повторить.
Дым веет вокруг меня, и я тяну Анну к центру.
– Оставайся здесь, чтобы тебя не задело пиротехникой.
Она кивает, и я опускаюсь на колени, когда фейерверки взрываются вокруг меня. Потом я прыгаю на ноги и поднимаю руки, напрягая каждую мышцу, когда издаю свой традиционный вой. Толпа ревёт, и пока я строю хищное выражение лица для них, внутри я улыбаюсь.
Я хватаю руку Анны и тяну её вниз к рингу. Я «получу» от Компании за это, когда бой закончился, но это того стоит, чтобы она была рядом.
– Пробирается к рингу, из Детройта, штат Мичиган, весом двести шестьдесят пять фунтов, он... Феноменальный Ииикс! – Диктор говорит, когда мы спускаемся по трапу. На ринге меня уже ждёт соперник.
– Оставайся здесь. – Целую в щеку Анну и оставляю её в углу, прежде чем прыгнуть вверх на ринг и проскользнуть через канаты.
Мой оппонент, Декстер, молод и голоден, но он не является реальным соперником для меня Он приблизительно на три дюйма ниже меня. Сценаристы поручили мне сделать этот бой, кажется, это - вызов, потому что у них есть большие планы по продвижению этого молодого человека в бизнесе, и они нуждаются в одобрении толпы.
Я смотрю на парня со светлыми волосами и наклоняю голову набок. Зрители любят эти интенсивные злобные обмены взглядами, и это заставляет фанатов приветствовать меня ещё громче. Звук моего имени отзывается эхом вокруг всей арены, и я получаю свою порцию адреналина. Мы начинаем кружить друг против друга, и малыш производит на меня впечатление, сделав первый шаг. Мы соединяемся и проверяем друг друга на прочность. Сначала я позволяю ему толкнуть меня немного, чтобы продать его толпе, но потом он становится дерзким и пытается сделать захват рукой.
Я объясню этому ублюдку, кто в доме хозяин, на этом ринге. Никто не смеет пытаться победить меня. Продвигает его Компания или нет, я преподам ему урок боли.
Я смеюсь и кидаю его обратно к канатам. Его глаза распахиваются, в то время, как я делаю захват и наношу ему удар прямо в грудь, отталкивая к канатам, затем приближаюсь и сквозь зубы, чтобы только он один мог услышать, произношу:
– Добро пожаловать ко мне домой.
Я бью его ещё раз, прежде чем он падает с твёрдым, глухим звуком. Его грудь поднимается и быстро опускается, когда он смотрит вверх на свет, который горит над нашими головами.
Я наклоняюсь вниз и хватаю его за волосы, заставляя его встать.
– Нет времени отдыхать, чурбан.
Когда он встаёт, я бью его в голень с ботинка, а затем тараню локтём в живот. Он стонет и хватается за животик. Потом наклоняется, и я пользуюсь возможностью, чтобы схватить его за ногу и поднять себе на плечи.
Зрители встают, когда я падаю назад, хлопнув спиной Декстера об мат так сильно, что содрогается весь ринг. Толпа сопереживает его боли, и я знаю, что бой подходит к концу. Малыш не сможет выдержать больше.
Я поворачиваюсь и держу его за плечи у мата без всякого сопротивления. Судья падает на землю и начинает считать.
– Один... два... три.
Счёт обрывается, и я не знаю, как мне физически не сносит крышу от энергии излучаемой фанатами. Я поднимаю руки в знак победы, и моя музыка начинает орать.
– Победитель сегодняшнего боя... Феноменальный Иииикс! – Диктор объявляет, я ухмыляюсь толпе, будто это и не бой был вообще.
Я направляюсь в угол и, прежде чем подняться наверх для моего фирменного прохождения после победы в бою, я перелезаю через канаты. Хочу поделиться этим моментом с ней.
Анна смотрит на мою руку широко открытыми зелёными глазами.
– Пойдём праздновать со мной.
Она берёт меня за руку, и я сижу на канатах, расширяя их для неё, чтобы она могла попасть внутрь, и толпа начинает свистеть. Моя женщина чертовски хороша, и я хочу, чтобы весь мир знал, что она моя.
Анна ступает на ринг со мной, и я прижимаю её к себе, целую с такой страстью, чтобы весь мир смотрел на это. Потом я взбираюсь на канаты и снова вою, в знак благодарности за свою новую удивительную жизнь.
Толпа продолжает сходить с ума, люди празднуют победу вместе со мной.
После того, когда я заканчиваю свою часть шоу, я помогаю Анне выбраться с ринга, и мы идём рука об руку вверх по пандусу, чтобы пробраться за кулисы.
В тот момент, когда мы проходим через занавес, я тяну её в объятия, и она хихикает.
– Это было удивительно, Ксавьер. Какой порыв!
Целую её в губы.
– Мне очень понравилось, когда ты рядом.
– Хорошо, – говорит холодный голос, прерывая наш интимный момент. – Отныне она частью шоу.
Мой взгляд направляется к моему боссу, который стоит и открыто смотрит на нас с угрюмым видом на лице, он одет в серебряный костюм, который соответствует его прическе и имени. Я поднимаю брови и мгновенно понимаю, что я по уши в дерьме. Господин Сильверман (Сильвер – с англ. серебряный) никогда не говорит со штатом, если он не поощряет или не увольняет одного из нас.
– Нам повторять это, сэр? – Я спрашиваю.
Он засовывает руку в карман пиджака.
– Ты взял свою подругу на ринг, невольно делая её частью шоу. Её контракт подпишем, когда поговорим. Мы не можем рисковать, когда ты выйдешь снова один. Я не люблю промахов, мистер Колд.
Я не думал об этом, но мне нравится идея, что она будет в моём углу каждый раз.
– Она должна подписать контракт сегодня?
– Отведи её в юридический отдел, а затем беги в душ. Я хочу закончить прежде, чем вы уедете сегодня вечером.
– Да, сэр, – я отвечаю, когда он уходит.
Господин Сильверман делает паузу на полушаге и поворачивается на каблуке.
– Ещё одна вещь. Когда сценаристы говорят тебе что делать, ты это делаешь. Я очень разочарован, что ты не дал поклонникам более длительный бой.
Ебать.
– Это больше не повторится, сэр.
Он кивает.
– Смотри, чтобы это было так. Я хочу, чтобы ты следующий сценарий заучил назубок, если хочешь сохранить свою работу здесь.
– Я так и сделаю. Вы можете рассчитывать на меня.
Этот ответ, кажется, успокаивает его, потому что он улыбается и оставляет нас. Господин Сильверман никогда не улыбается, поэтому он удивляет меня немного. Этот человек всегда так чертовски серьёзен.
Я зажимаю Анну в моих руках.
– Это хорошая новость. Теперь ты можешь быть в моём углу каждый бой и получать за это деньги.
Она поднимает брови.
– В самом деле? Это работа моей мечты.
Я вздыхаю.
– Это, пока они не хотят, чтобы ты сделала что-то физически. Вот где я собираюсь провести черту, красавица. Я не позволю тебе получить травму во время моего выступления. Если они попросят тебя сделать это, я хочу, чтобы ты ушла.
Она кивает.
– Хорошо, но я всё ещё буду уходить с тобой за кулисы, не так ли?
– Конечно, но ты не будешь выходить на ринг больше.
– Кажется справедливым.
Я не могу поверить: первый раз в жизни, всё на самом деле работает в мою пользу. У меня есть любимая карьера, и женщина, которую я обожаю. Жизнь не может трахнуть слаще!!!!.
* * *
Анна и я идём в отель, взявшись за руки. Мне нравится, что мы всегда вместе. Приятно чувствовать себя рядом с ней.
Толпа, около десяти человек, слоняется у лобби. Независимо от того, куда мы едем, таблоиды сообщают им, где мы останавливаемся. Не то, чтобы я жалуюсь. Фанаты, приехавшие на шоу и покупающие рубашки с моим лицом плюс к моей зарплате, у меня нет проблемы, уделять им несколько минут своего времени.
Толпа нас окружает немедленно, мелькают вспышки фотокамер, и я начинаю раздавать автографы. Анна отступает и позволяет им побыть со мной. Маленький мальчик в возрасте около десяти лет, сидит в инвалидной коляске, в бейсболке с моим сценическим псевдонимом. Я спускаюсь колени рядом с ним и беру плакат и маркер, которые он держит.
– Как тебя зовут, малыш?
– Ксавьер! – Хихикает он. – Так же, как и вас.
Маленькая пышная брюнетка в очках подталкивает его за руку.
– Это не так, Джонни. – Её глаза поднимаются к моим. – Вы его герой, и он хочет быть таким же, как вы.
Я улыбаюсь, и подмигивают мальчику.
– Джонни - тоже довольно мужественное имя.
– Вы так думаете? – Глаза Джонни сверкают от радости.
– Да. Тебе идёт. – Я передаю ему его вещи с моим автографом.
– Спасибо вам большое, мистер Колд. Это будет так много значить для него. С тех пор как умерла его мать, он действительно замкнулся в себе. Он счастлив только тогда, когда смотрит Вас по телевизору, – говорит мне брюнетка.
Мои губы тянутся в тонкую линию. Жаль, что у меня нет ободряющих слов, чтобы рассказать малышу, что боль становится легче со временем, но сказав их, я бы чертовски солгал, и я не хочу этого делать. Поэтому я даю стандартный ответ.
– Рад помочь. – Я машу остальной толпе. – Я должен идти. Приятно познакомиться.
Меня охватывает паника, когда я не сразу замечаю Анну. Мои глаза сканируют лобби, и я быстро улавливаю её разговор с пожилым латиноамериканцем в углу комнаты.
Я сгибаю пальцы, и направляюсь к ним. Не позволю никому беспокоить Анну.
Она не видит меня, когда я подступаю к ней сзади, но человек с негодованием смотрит через плечо на меня. Лучше пусть он сам уберёт это выражение со своего лица, прежде чем я сделаю это за него.
– Это из-за него ты убежала из дома? – Губы мужчины сжимаются. – Это так похоже на тебя, Анна.
Вот дерьмо. Это её отец – отец, который по её словам ненавидит её.
Всё моё тело напрягается. Отец он или нет, я не позволю ему прикоснуться и пальцем к ней снова.
Анна смотрит на меня, но возвращает взгляд на отца.
– Ты ничего не знаешь обо мне, или о том, что я хочу.
– Ты моя дочь, я знаю, что лучше для тебя. – Он хватает её за локоть. – Хорхе сказал, что примет тебя. Когда мы вернёмся, вы можете исправить положение между вами двумя.
Недолго думая, я убрал его руку от неё.
– Нехер к ней прикасаться, – я рычу. – Я видел, что вы сделали, когда распустили свои руки в последний раз. Вы не поставите ещё один чёртов синяк на ней снова.
Он сужает глаза.
– Мне не нравится твой тон, и то, на что ты намекаешь. Я – христианин. Я наношу физические наказания, когда это необходимо. Это моё право, как её отца.
Мои ноздри расширяются, и кровь закипает под кожей.
– Это чёртова фигня! Походы в церковь не оправдывают избиение другого человека. Вы больше никогда не получите ещё один шанс прикоснуться к Анне, это я вам обещаю.
Её отец имеет тот же вид, как и большинство мужчин, когда я им угрожаю.
Страх.
Я поднимаю свой подбородок и смотрю на него сверху вниз, давая понять, что он не заберёт её ни при каком раскладе.
Её отец качает головой и указывает на меня.
– Это? Ты оставила всю свою семью из-за него? Из-за татуированного панка?
Его слова не беспокоят меня. Меня называли гораздо хуже в моей жизни.
– Не говори о нём так, – Анна отстреливается.
– Этот недоносок? Он не будет делать ничего, кроме как разрушать твою жизнь. – Он снова хватает её за руку, и ярость наполняет меня.
Прежде, чем я могу оттолкнуть его от неё снова, Анна дергает свою руку.
– Я люблю его, и я не уйду с тобой.
Моё дыхание перехватывает в то же время, как её отец открывает рот от шока.
Она любит меня? Как это чертовски возможно? Единственный человек, которого я когда-либо любил в своей жизни – моя любовь убила её. Я не могу пройти через это снова.
Я не могу вытерпеть это ещё раз.
Это неправильно для неё – любить меня. Я этого не заслуживаю. Она не заслуживает того, чтобы я сделал это с ней.
Её отец прав. Я уничтожу её.
Но я не позволил бы ему ее забрать. Он может причинить ей боль, а я пообещал, что не позволю никому сделать этого.
Я напрягся рядом с ней.
– Ты не можешь любить его. Ты не знаешь его достаточно долго. – Её отец смотрит прищурившись. – Если ты не поедешь ко мне в дом прямо сейчас, то можешь никогда не возвращаться.
Анна складывает руки на груди.
– Считай, что я уже попрощалась.
– Невероятно, – бормочет он про себя. – Ты пожалеешь об этом, Анна, когда он отвергнет тебя.
Её отец не сказав ни слова, поворачивается и идёт к выходу.
Анна стоит спиной ко мне и делает глубокий вдох.
– Я сожалею об этом. Он зол на меня, а вылил всё на тебя. Прости за оскорбления, что он говорил.
Я прижимаю её обратно к своей груди и целую в макушку.
– У меня довольно толстая кожа, красавица. Хотя, я признаю, что твои слова вытрясли весь ад из меня.
Она поворачивается, чтобы взглянуть на меня.
– Я знаю, что это не лучший способ для тебя, чтобы узнать, как я к тебе отношусь, но я не могла не рассказать ему, как много ты для меня значишь.
– Анна... я …– Она закрывает пальцами мои губы, эффективно заткнув меня.
– Не надо, – говорит она. – Ты не должен ничего говорить. Я знаю, что это, вероятно, пугает, но я люблю тебя. Это пугает и меня тоже, но я это чувствую. Так что, пожалуйста, не закрывайся опять.
Я сглотнул. За пару недель эта девушка узнала меня очень хорошо. Я должен сказать ей, что её отец был прав, и что она должна была слушать меня, когда я предупреждал её при первой встрече, но, чёрт возьми, я этого не хочу. Я эгоистичный ублюдок, и я не готов отказаться от того, что я чувствую, когда я рядом с ней. С самого начала я наслаждался добротой, которая находится в ней, и теперь, когда я знаю, что она любит меня, монстр внутри меня жаждет этих эмоций, он никогда не позволит, чтобы я отпустил её, даже если это лучше для неё самой.
Она убирает свои пальцы и оставляет мягкий поцелуй на моих губах.
– Возьми меня наверху.
Я киваю и хватаю её за руку, не в силах отказать её сладкому запросу, потому что больше всего на свете мне нужно чувствовать себя внутри её. Мне нужно знать, что она настоящая. Я никогда не заслуживал любовь – моя бабушка вбила это в мой толстый череп – и я, безусловно, не заслуживаю Анны, но я собираюсь принять чёртов божий дар и удержать его до тех пор, пока могу.
Потому что я знаю, что она единственный человек в мире, кто хоть что-то чувствовал ко мне.
* * *
Дверь парадной открывается и закрывается. Я задерживаю дыхание, когда лежу в углу гостиной на деревянном полу, под одним одеялом, что бабушка дала мне для сна.
Мама спотыкается и запирает за собой дверь. Она смотрит вверх по лестнице, как будто размышляет, сможет ли она дойти наверх, не падая. Сегодня четвертый день, как она ушла, и её возвращение означает, что либо деньги, либо источник наркотиков, которые она нашла – закончились.
Мама хватается за перила пытаясь сделать шаг, и вздыхает, прежде чем отталкивается и смотрит в моём направлении.
Она плюхается на диван и потирает лицо. Мягкое свечение фонарей снаружи скользит сквозь занавески и освещает её лицо. Ее волосы спутаны, по всем лицу размазана грязь. Я не знаю, где она была, но судя по ней, живёт она не в самом благополучном месте. Листья цепляются за фланелевую рубашку, которую она носит, её голубые глаза потерянные и уставшие.
Мама медленно мигает несколько раз, прежде чем поворачивается на диване и смотрит мне в глаза.
– Ксавьер? Детка, почему ты спишь на полу? – Она спрашивает с сильным хрипом в голосе, как будто почти потеряла его.
Я натягиваю одеяло на своей груди.
– Бабушка сказала мне спать здесь, пока не вернётся домой.
Медленно она подымает руку, это отнимает у нее много сил, и похлопывает по подушке рядом с собой.
– Это глупо. Иди сюда и спи со мной.
– Мама, мне сейчас восемь. Я большой. Мы не поместимся оба, – я говорю, желая, чтобы мы смогли.
– Не говори глупостей, – отвечает она. – Прижмись к своей маме скорей. Я скучала по тебе.
Я поднимаюсь и тяну своё одеяло вместе с собой. Сажусь рядом с матерью, прежде чем она тянет меня вниз к себе, и укрывает нас сверху одеялом. Она пахнет рвотой, потом, и сигаретным дымом, но я не забочусь об этом. Она моя тихая гавань, и единственный человек в этом мире, которого я люблю.
– Ксавьер, пообещай мне, что всегда будешь в этом доме. Я хочу всегда находить тебя здесь. – Мама шепчет, когда гладит мои волосы.
Я закрываю глаза, смакуя данный момент.
– Я буду всегда ждать здесь тебя мама.
Она гладит мою голову.
– Мой хороший мальчик. Я люблю тебя.
Впервые за долгое время, я чувствую себя любимым. Может быть, завтра она решит перестать жить на грани и очистит себя от наркотиков.
Ничто не может быть лучше, чем это.
Сон приходит легко, потому что сегодня, в отличие от большинства ночей, я полностью расслаблен, чувствую себя в безопасности в её руках.
Я не двигаюсь не на дюйм всю ночь, и звук щебетание птиц за окном будит меня. На мгновение я забываю, где нахожусь. Я не привык спать на мягкой постели, всегда на полу – и я не помню, чтобы что-то холодное лежало рядом со мной.
Мои глаза расширяются, и дыхание перехватывает в груди, когда я вспоминаю, что нахожусь в объятиях мамы! У неё холодные, безжизненные руки.
Паника охватывает меня.
– Нет, нет, нет. – я качаю головой и толкаю её. – Мама? Мама, пожалуйста!
Если бабушка узнает, что я позволил произойти этому с ней, она меня убьёт.
Я сажусь и встряхиваю её.
– Давай, просыпайся.
Мой мозг вспоминает то, что я видел по телевидению один раз, и я быстро прижимаюсь губами к её охлажденному рту. Дую воздух ей в рот, но ничего не происходит, поэтому я пытаюсь снова.
Слёзы текут по моим щекам.
Это не может быть реальным. Единственный человек, которого я люблю в этом мире, не может умереть.
Я отказываюсь сдаваться. Я буду вдувать в неё воздух до тех пор, пока она не поднимется.
Следующее, что я понимаю, так это то, что я оттянут за волосы на моей голове.
– Вернись, ты, маленький зверь! Посмотри, что ты сделал! – Бабушка причитает.
Она падает на колени возле дивана, бросается на тело мамы и рыдает.
– Джина. Моя милая, Джина. Почему ты позволяешь демону быть рядом?
Я пытаюсь убежать с дивана. Может быть, она не ударит меня сегодня.
Подушка подо мной движется немного, и кушетка скрипит. Бабушкины глаза смотрят на меня, и мгновенно сужаются.
– Ты! Ты сделал это с моим ребёнком!
Для пожилой женщины, она быстра. Она прыгает на ноги, и оборачивает руки вокруг моей шеи, сильно сжимая.
Я задыхаюсь, всё вокруг меня начинает тускнеть и теряться из поля зрения.
– Если бы она никогда не любила тебя, то до сих пор была жива. Ты разрушил её жизнь. Ты тот, кто должен быть мёртв. Не она! Не моя Джина! – Она вскрикивает и усиливает хватку.
Темнота течёт по моим глазам, и в первый раз, я приветствую смерть...
Меня энергично кто-то тормошит.
– Ксавьер, проснись. Пожалуйста. Ты меня пугаешь.
Мои глаза открываются при сладком звуке голоса Анны, и я взбираюсь к спинке кровати, чтобы уйти от её прикосновений. Моя грудь колотится, когда я смотрю на неё во все глаза.
Сны так чертовски реальны. Они возвращают меня обратно к месту в моей жизни, которое я стараюсь так отчаянно забыть.
Пот катится вниз по груди и на простыни, обернутые вокруг моего тела. Мне нужно, чтобы мои мысли освободились от этого дерьма. Я должен забыть.
Я вскакиваю с кровати и падаю на пол на живот. Я начинаю делать отжимания, так быстро, как могу, я нуждаюсь в болевом ожоге. Я не хочу, чтобы Анна была здесь, чтобы она видела. Мне не нужно, чтобы она знала, как я слаб внутри – как я сломлен.
Как и раньше, она сидит рядом на полу и смотрит на меня. Через несколько мгновений её рука тянется к моей в попытке успокоить меня.
Я закрываю глаза. Малый контакт с ней даёт мне покой.
– Ты поговоришь со мной о том, что происходит, когда ты в таком состоянии? – Спрашивает она, и голос её мягкий.
Я продолжаю отжиматься. Как я могу сказать любящему человеку плохие новости?
Когда я не отвечаю, она снова пытается.
– Пожалуйста, Ксавьер. Ты можешь мне доверять.
Искренность в голосе заставляет меня хотеть рассказать ей. Я никогда не говорил о своём детстве с кем-то. Это слишком трудно.
– В любом случае, мы пройдём через это вместе. Позволь мне. Я хочу знать всё о тебе – хорошее и плохое. – Она на коленях рядом со мной сейчас, обнимает меня за плечи, пытаясь успокоить.
Я ложусь на пол, чтобы не травмировать её случайно, и она опирается грудью на мою спину.
Она разглаживает мои волосы назад и целует меня в голову.
– Я здесь, чтобы выслушать.
Я киваю, не зная, что ещё сказать ей.
– Ты хочешь рассказать мне, что тебе приснилось?
Я делаю глубокий вздох и смотрю прямо вперёд, на тумбочку передо мной. – Моя мать умерла во сне, обнимая меня, и иногда кошмары возвращают меня туда.
Она молчит, позволяя мне взять столько времени, сколько мне нужно. Всё же я до сих пор не могу смотреть на неё. Я не хочу рисковать, видя жалость в её глазах.
Я сомневаюсь, заканчивать свой рассказ или нет, и несмотря на боль в груди, где-то глубоко внутри теплится желание открыться ей, рассказав правду. Может быть, Анна должны знать обо мне всё. Она первый человек, который любил меня, так же, как моя мать. Она должна знать.
– Моя мать была наркоманкой. Мы были счастливы, пока её зависимость не стала основным направлением её жизни. Нас выселили из квартиры, когда мне было восемь лет. Мама стала любить наркотики больше, чем всё остальное, и мы потеряли всё.
Анна сжимает мои плечи в поощрении, но остаётся тихой.
Я облизываю пересохшие губы и чувствую вкус соли на верхней губе, что появился от моей энергичной тренировки.
– Мы переехали к бабушке за несколько месяцев до смерти мамы. Моя бабушка была верующей женщиной, но она была наполнена такой яростью ко мне. Она была убеждена, что я был злым семенем, посаженным в её дочь, которое и сделало её наркоманкой. Вину всегда перекладывали на меня, и она вымещала зло на мне, даже физически. Любовь моей матери к её семени демона – то, что разрушило её жизнь, потому что она отказалась бросать меня.
Я качаю головой и отбрасываю эмоции, которые проснулись во мне.
– Вот почему я не могу любить тебя также, Анна. Моя любовь тебя уничтожит.
Анна наклоняется и целует меня в щеку.
– Ты знаешь, что это не так, правильно? Ни один ребёнок не виноват в грехах своих родителей, и то, что произошло с мамой, никогда не случится между нами.
– Я не хочу причинять тебе боль, – я шепчу. – Это убьёт меня, если я сделаю это.
Она ложится рядом со мной и смотрит на меня, и в первый раз за долгое время я чувствую себя в безопасности – счастливый, потому что эта удивительная женщина любит меня.
– Это убьёт меня, если я не получу шанс любить тебя, – говорит она и гладит меня по лицу. – Я люблю тебя, Ксавьер. Мы пройдём через это вместе. Мы будем бороться с нашими демонами. Ты не должен бояться того, что мы чувствуем друг к другу.
Я закрываю глаза и расслабляюсь от её прикосновений.
– Я попытаюсь.
Я уверен, что это не тот ответ, который она хотела услышать, но это лучшее, что я могу дать, пока я не смогу удержать её в безопасности от этих демонов.
Даже если демон, от которого она нуждается в защите, это я.
