Е-майл от Джона Паркера Ники Уоррен, 23 августа

Привет!
Не уверен, что ты получила последнее письмо. Завтра великий день. Я лечу в Нью-Йорк. Думаю, что рад, но действительно хотел бы увидеть тебя или хотя бы поговорить, прежде чем улечу. Твоя мама говорила, что я просил позвонить мне? Она сказала, что навестит тебя, и я попросил её передать сообщение, но не уверен, что она это сделала. Я звонил на собственный телефон, чтобы убедиться, что он работает, ага.
В любом случае, пожалуйста, пиши. Или звони. Или отправляй голубиную почту. Неважно.

Случайно не помнишь, когда мы были детьми, я привязывал красный флаг на дуб, когда хотел, чтобы ты и Дара встретились со мной в форте? Не знаю почему, но это на днях пришло мне в голову. Забавно, когда ты ребенок, странные вещи кажутся тебе логичными. Будто все намного сложнее, но в то же время проще. Я брежу, знаю.
Я буду скучать по «ФанЛэнд». Буду скучать по Сомервиллю. А больше всего буду скучать по тебе.
Целую – П.

Мемориальный госпиталь Восточного Шорлейна Бульвар Вашингтон 66-87 Мэйн Хайтс

Выписной эпикриз (форма Q-55)

Полное имя пациента: Николь С. Уоррен
Идентификатор пациента: 45-110882
Консультирующий психиатр: Доктор Майкл Хуенг
Консультирующий врач: Доктор Клэр Винник
Дата госпитализации: 30 июля
Текущая дата: 28 августа

ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ:
Пациент показал значительные улучшения за последние тридцать дней. Изначально пациент имел признаки диссоциативного расстройства ПТСР[18] или ПТД[19]. Пациент казался раздражительным и неготовым к групповой или персональной терапии.
Доктор Хуенг рекомендовал 100 мл золофта и амбиен для улучшения сна. В течение нескольких дней самочувствие пациента значительно улучшилось, появился аппетит и готовность взаимодействовать с другими пациентами и консультантами.
Пациент понимает, почему она поступила в клинику и стремиться справиться с ситуацией. Пациент больше не страдает галлюцинациями.

Предположительный курс дальнейшего лечения:
100 мл золофта раз в день для лечения депрессии и терапия индивидуальная и семейная у психиатра доктора Леонарда Личми.

Рекомендации:
Выписка

Е-майл от Ники Уоррен Джону Паркеру, 1 сентября

Привет, Паркер,
Прости, что не смогла тебе позвонить или написать. Какое-то время я не очень хорошо себя чувствовала. Хотя сейчас мне лучше. Я дома.
Но теперь ты в Нью-Йорке. Надеюсь, ты хорошо там проводишь время.
- Ники

P.S. Конечно, я помню про твой красный флаг. Иногда я все еще ищу его.

2 Сентября

ПОСЛЕ

Дорогая Дара,
Я уже дома. В конце концов, они выпустили меня из психушки. На самом деле, все было не так плохо, за исключением того, когда приходили мама с папой. Они так смотрели на меня, будто боялись, что если попытаются прикоснуться ко мне, я рассыплюсь в пыль. Нам пришлось пройти семейные сеансы и произнести множество установок, вроде «я тебя слышу и уважаю твое мнение» и «я вижу, как тебя сердит, что я...» и т.д. Тете Джеки понравилось бы.

Врачи были очень милыми, у меня получалось высыпаться, мы занимались декоративно-прикладным творчеством, словно нам снова пять лет. Я и подумать не могла, сколько всего можно сделать из палочек от эскимо.

В любом случае, доктор Личми говорит, что всякий раз, когда я хочу поговорить с тобой, я должна писать письмо. Именно этим я сейчас и занимаюсь. За исключением того, что каждый раз, когда я сажусь писать, я даже не знаю, с чего начать. Так много я хочу сказать. И также много я хочу спросить, хотя я знаю, что ты не ответишь.

Так что я начну с основного. Мне очень жаль, Дара. Очень, очень жаль.

Я по тебе скучаю. Пожалуйста, возвращайся.

С любовью,
Ники

26 Сентября

- Туда.

Тетя Джеки хлопнула ладонью по последней картонной коробке, сильно набитой, перетянутой скотчем слишком узким ремнем, как толстяк, и промаркированной жирной надписью «Гудвилл[20]». Она выпрямилась, и внутренней стороной запястья откинула волосы с лица.

- Так выглядит лучше, не правда ли?

Комната Дары, то есть прежняя комната Дары, совершенно неузнаваема. Давненько я не видела пола за слоем мусора и одежды, теперь же он был начисто вымыт и пах чистящим средством «Пайн-сол». Старого коврика больше нет, как нет и мешков, наполненных испачканными и порванными джинсовыми шортами, протертыми сандалиями, выцветшим нижним бельем и растянутыми бюстгальтерами. Одеяло с леопардовой расцветкой, которое Дара приобрела за свои собственные деньги после отказа мамы купить его ей, было заменено одеялом с узорами цветочков, найденным тетей Джеки в бельевом шкафу. Даже вещи Дары были упакованы, большую часть собирались отдать на пожертвование; в ее шкафу висели десятки пустых вешалок, качаясь, будто их толкнула невидимая рука.

Тетя Джеки обняла меня и слегка сжала.

- Ты в порядке?

Слишком расстроенная, чтобы говорить, лишь киваю в ответ. Я больше не уверена кто я. Тетя Джеки предложила упаковать остальные вещи самой, и доктор Личми считает, что это пойдет мне на пользу. К тому же, я хотела посмотреть, могла ли сохранить что-нибудь из этих вещей? Доктор Личми дал мне обувную коробку и велел заполнить ее. Около трех дней мы разбирали гору из старых вещей Дары. Поначалу я хотела оставить все: разжёванные ручки, контактные линзы, сломанные очки, – все чего она касалась, любила или пользовалась. Но увидев битком заполненную обувную коробку менее чем за десять минут, я вывалила оттуда все и начала заново.

В конце концов, я сохранила только две вещи: ее дневник, и небольшую золотую подкову в виде ожерелья, которое она любила носить в особых случаях. «На удачу», -всегда говорила она.

Окна открыты, чувствуется сентябрьский легкий бриз. Сентябрь - месяц, который пахнет почтовой бумагой и карандашными опилками, осенними листьями и машинным маслом. Месяц, который пахнет прогрессом, движением вперед. На этой неделе папа с Шэрил переезжают, а завтра я вынуждена отправиться на встречу с Эйвери, дочкой Шэрил. Мама в Калифорнии, в гостях у старого друга с работы, пьет вино в Сономе и ходит на велосипедные прогулки. Паркер уехал учиться в колледж в Нью-Йорке, вероятней всего не спит до утра, заводит новых друзей, мутит с симпатичными девчонками и забывает обо мне. Мэделин Сноу пошла в четвертый класс, по словам Сары, она любимица всей школы. «ФанЛэнд» закрывается на сезон. Я единственная, кто никуда не исчез.

- И последнее.

Тетя Джеки отходит от меня, извлекая из своего кошелка что-то, похожее на прядь лобковых волос. Еще немного повертев это, она достает тяжелую серебряную зажигалку «Зиппо» и поджигает весь пучок.

- Шалфей, - объясняет она, медленно вырисовывая круги. – Очищающий.

Задерживаю дыхание, чтобы удержаться от приступа кашля, при этом мне хочется смеяться и плакать. Интересно, что сказала бы на это Дара? Разве не может она просто покурить какую-нибудь травку и покончить с этим? Но у тети Джеки такой серьезный вид, что я не могу что-либо сказать ей против. Наконец, она заканчивает ходить по комнате и вытряхивает ветки шалфея в окно, тлеющие угольки огня падают на решетку с вьющимися розами.

- Все, - объявляет она с улыбкой, которая не касается ее глаз.

- Ага, - обнимаю себя, вдыхая воздух и пытаюсь уловить запах Дары среди ужасной вони этого шалфея, среди запаха осени и чистого аромата вымытой комнаты.

Но ее запаха больше нет.

Внизу тетя Джеки заваривает нам в кружках чай улун. Она гостит у нас уже две недели.

- Хочу помочь, - весело объявила она, показавшись на нашем крыльце с длинными волосами, заплетенными в косички, неся с собой огромное количество бесформенных сумок, обшитых различными заплатками, как какая-нибудь ненормальная версия Мэри Поппинс. – Пусть ваша мама отдохнет.

Она потихоньку сверху донизу привела в порядок дом. Словно наше жилище - это зверь с линяющей шерстью. Начала тётя с нового расположением мебели в гостиной («у вас не по фэн-шуй»), закончив с неожиданным появлением кучи комнатных растений в каждом уголке дома («дышать стало намного легче, правда?») и холодильником, набитым соевым молоком и свежими овощами.

- Итак, - она располагается у окна и подтягивает к себе колени, совсем как Дара. – Ты поразмыслила над нашим разговором?

Тетя Джеки предложила провести сеанс. Она сказала, что это поможет мне напрямую поговорить с Дарой, рассказать все, что мне хочется ей сказать, извиниться и попросить у нее прощения. Она клянется, что постоянно так общается с Дарой. Тетя Джеки по-настоящему верит, что Дара болтается здесь по другую сторону бытия в виде какого-нибудь призрака шарфа, висячего на стене.

- Не думаю, - отвечаю я.

Даже не знаю, что пугает меня больше – то, что я услышу сестру или что, наоборот, не услышу.

– Но все равно спасибо.

Она наклоняется и хватает мою руку, немного сжимая ее.

- Ты же знаешь, что она не ушла, - говорит она тихим голосом. – Она никогда не уйдет.

- Знаю, - отвечаю я.

Это лишь еще один вид тех слов, что все будут говорить тебе: «она будет жить внутри тебя», «она всегда будет рядом». За исключением того факта, что она и вправду жила внутри меня, росла там, пускала корни как цветок, да так медленно, что я даже не заметила этого. А теперь ее вырвали с корнями, дикий прекрасный цветок отрезали, и во мне осталась лишь пустая дыра.

Звенит дверной звонок. На одно безумное мгновение мне кажется, что это может быть Паркер, хотя это не имеет никакого смысла. Ведь он находиться за несколько километров отсюда, в колледже, двигается вперед как все люди. К тому же, он бы никогда не позвонил в дверь.

- Я открою, - говорю я, лишь бы только найти причину что-нибудь сделать, чтобы тетя Джеки перестала смотреть на меня этим жалостливым взглядом.

Разумеется, это не Паркер, это Мэделин и Сара Сноу. Две сестры одеты в одинаковую одежду: клетчатые юбки до колен, белые рубашки. Только рубашка Сары расстёгнута, открывая черную борцовку, а волосы распущены. Родители, насколько я знаю, отправили ее доучиться последний год обучения в церковноприходской школе, потому как публичная школа якобы имеет плохое влияние. Но, по крайней мере, она выглядит счастливой.

- Извини, - первое, что она говорит, когда Мэделин прыгает в мои руки как обеспокоенный щенок, при этом, чуть не сбив меня с ног. – Сбор средств. Она хотела зайти к тебе самой первой.

- Мы продаем печенья для моей баскетбольной команды, - говорит Мэделин, отстраняясь от меня; забавно представить Мэдди маленькую даже для своего возраста и ужасно худую, играющей в баскетбол. – Хочешь купить немного?

- Конечно, - отвечаю я, не удержавшись от улыбки.

Мэдди как-то по-доброму влияла на людей, с этим лицом как подсолнух, открытым и искренним. Десять дней, которые она провела, скрываясь в страхе того, что Андре придет за ней, похоже, почти не травмировали ее. Мистер и миссис Сноу не стали рисковать, и как призналась мне Сара, записали их обеих на сеансы терапии, которые проходили дважды в неделю.

– А какие есть?

Мэдди зачитывает список: с арахисовым маслом, с шоколадным арахисовым маслом, с арахисовой карамелью. Сара тем временем стоит рядом и возиться с подолом юбки, слегка улыбаясь и не отрывая глаз со своей младшей сестры. За последние месяцы мы с ней стали подругами, или чем-то вроде подруг, по крайней мере, общались мы по-дружески. Мы водили Мэдди в «ФанЛэнд», чтобы на этот раз она смогла показать нам, с некоторой долей гордости, как ей удалось скрываться так долго. Я даже ходила к ним в бассейн, мы с Сарой лежали на шезлонгах, пока Мэдди хвасталась перед нами, прыгая с трамплина и делая сальто вперед, а их родители ходили туда-сюда, проверяя все ли у нас в порядке, будто планеты, кружащиеся по орбите своих дочерей. Не то чтобы я винила их. Вот даже сейчас их мама сидит в машине с заведенным мотором и наблюдает, как будто обе ее дочери могут испариться, погляди она куда-нибудь еще.

- Как твои дела? - Спрашивает Сара, когда Мэдди усердно отмечает мой заказ, а затем в своей извечной манере, движется назад к машине.

- Да, по-старому, - отвечаю я. – Как сама?

Она кивает, смотря куда-то в сторону и щурясь от света.

- Тоже по-старому. По большей степени, я на домашнем аресте. А все в школе общаются со мной как с чудачкой, - пожимает она плечами. – Но все могло быть хуже. Мэдди могла…

Она останавливается на полуслове, словно только сейчас уловила смысл своих слов. Могло быть хуже. Я могла оказаться на твоем месте. Моя сестра могла быть мертва.

- Прости, - ее щеки розовеют.

- Все в порядке, - отвечаю я и это правда.

Я рада, что Мэдди вернулась домой невредимой. Рада, что мерзкий Андре за решеткой и несет наказание. Такое чувство, что это единственное хорошее событие со дня аварий. Со дня смерти Дары.

- Давай в ближайшее время снова вместе погуляем, идет? – Когда Сара улыбается, ее лицо целиком преображается, и она внезапно выглядит красивой. – Мы могли бы посмотреть кино у меня дома или еще что. Раз уж я, как понимаешь, под замком.

- С удовольствием, - соглашаюсь я и смотрю, как она возвращается в машину.

Мэдди уже сидит на заднем сидении. Она прижимается губами к стеклу и дышит, ее лицо раздувается и искажается. Я смеюсь и машу им рукой, внезапно ощутив прилив грусти. Все это - семья Сноу, новая подруга в лице Сары – это первые из многих событий, которые я никогда не смогу разделить с Дарой.

- Кто это был?

Когда я возвращаюсь на кухню, тетя Джеки укладывает яблоки, огурцы и свеклу на кухонной стойке, верный признак угрозы одного из ее знаменитых «смузи».

- Просто приходили поторговать печеньем, - отвечаю я.

Мне совсем не хочется отвечать на вопросы о семье Сноу, только не сегодня.

- А, - тетя Джеки выпрямляется, cдув с лица длинные пряди волос. – Я-то надеялась, что это тот мальчик.

- Какой мальчик?

- Джон Паркер, - она вновь роется в холодильнике. – Все еще помню, как он мучил тебя, когда ты была маленькой.

- Просто Паркер. Никто не зовет его Джоном.

Даже звук его имени отдается знакомой болью в груди. Я до сих пор задаюсь вопросом, забыл ли он меня, забыл ли нас – девочку, которая умерла; девочку, которая сошла с ума. Пустил ли нас через сито новых воспоминаний, новых девушек, новых поцелуев, как гущу осевшую на дне реки.

– Он в Нью-Йорке.

- А вот и нет.

Она теперь складывает продукты из холодильника на пол: морковь, соевое молоко, тофу, вегетарианский сыр.

– Этим утром я видела его мать в продуктовом магазине. Милая женщина. С очень спокойной и светлой энергетикой. В любом случае, она сказала мне, что он дома. Где этот имбирь? Уверена, что я покупала…

На долю секунды я слишком поражена новостями, чтобы говорить.

- Он дома? – Тупо повторяю я. – Что ты хочешь этим сказать?

Она бросает на меня быстрый понимающий взгляд поверх плеча, прежде чем вернуться к своим поискам.

- Не знаю. Я подумала, что он вернулся на выходные. Может, соскучился по дому.

Соскучился по дому. Боль в груди, пустота, созданная Дарой, увеличилась, обострилась после отъезда Паркера. Это тоже своего рода тоска по дому. Тут я осознаю, когда-то Паркер был мне подобно дому. Год назад, он бы даже не вернулся домой, не сказав мне. Но опять же, год назад он не знал, что я сошла с ума. Но я еще не совсем свихнулась.

- А, вот они где! Спрятались за апельсиновым соком, - тетя Джеки выпрямляется, махая имбирем. – Как насчет смузи?

- Может позже, - мое горло настолько сжимается, что через него не прошел бы даже глоток воды.

Паркер меньше чем в пяти минутах от меня – в двух минутах, если вместо того чтобы идти по длинному пути срезать путь через деревья. Но в тоже время он еще дальше от меня, чем когда-либо. Мы целовались прошлым летом. Он поцеловал меня. Но мои воспоминания того времени искажены, как кадры из старого фильма. Мне кажется, будто это произошло с кем-то другим.

Тетя Джеки, прищурившись, наблюдает за мной.

- Ты себя хорошо чувствуешь?

- Отлично, - отвечаю я, выдавив из себя улыбку. – Просто немного устала. Я, наверное, прилягу.

Она смотрит на меня так, будто не совсем мне верит. Но, к счастью, не настаивает ни на чем.

- Я буду здесь, - говорит она.

Поднимаюсь наверх, направляясь в комнату Дары. Или туда, что раньше было комнатой Дары, а теперь превратилось в гостевую: чистую и безликую, безобидно декорированную репродукциями Моне в рамках на стенах цвета яичной скорлупы. Комната кажется большой, чем когда-либо была, потому что освобождена от всех вещей Дары и потому что Дара сама была чем-то большим, живым и явным. Всё крутилось вокруг неё. И все же за несколько часов нам удалось полностью стереть её. Все её вещи: купленные, подаренные или отобранные, её вкусы и предпочтения, все случайные мелочи, накопленные годами, - всё было рассортировано, выброшено или упаковано меньше чем за день. Как легко нас стереть.

В воздухе витает запах шалфея. Я открыла окно шире, вдохнула свежего воздуха, пахнувшего летом, медленно превращающимся в осень, - траву измельчили, зеленые и синие краски выцвели на солнце, приобретя янтарные оттенки. Стоя там и прислушиваясь к шуму ветра среди увядших листьев в кустах роз, я замечаю всполох яркого цвета на нижних ветках дуба, словно красный воздушный шарик ребенка запутался там.

Красный. Моё сердце подпрыгивает к горлу. Не шарик, это кусок ткани, привязанный к ветке. Флаг.

Первое, о чём я подумала, что ошибаюсь. Это совпадение, обман зрения, какой-нибудь кусок мусора занесло в ветки. Тем не менее, я несусь вниз, не обращая внимания на тетку, которая кричит: «Я думала, ты прилегла вздремнуть». Распахиваю входную дверь. Я на полпути к дубу, когда понимаю, что даже не остановилась обуться; земля холодная и мокрая под моими носками. Когда добегаю до дуба и вижу футболку из «ФанЛэнд», покачивающуюся, как маятник на ветру, начинаю громко смеяться. Этот звук удивляет меня. И до меня доходит. Сколько времени прошло - может быть, недели - с тех пор, как я смеялась. Тетя Джеки права. Паркер дома.

Он открывает дверь прежде, чем я успеваю постучать, и хотя прошло уже почти два месяца с тех пор, как мы виделись, я отскакиваю назад, внезапно начав смущаться. Он выглядит каким-то другим, и хотя он одет в одну из своих обычных занудных футболок («Занимайтесь любовью, а не крестражами[21]») и потертые джинсы, на которых до сих пор остались следы чернил с тех пор, как ему в старших классах надоела математика и он начал рисовать.

- Ты смухлевала, - первое, что он сказал.

- Я уже стара для того, чтобы лазить через забор, - отвечаю я.

- Понятно. В любом случае, я больше чем уверен, что форт забит старой садовой мебелью. Стулья устроили крупное наступление.

Повисло молчание. Паркер вышел на крыльцо и прикрыл за собой дверь, но между нами всё равно оставалось несколько шагов, и я могла ощутить каждый из них. Я заправила волосы за уши, чувствуя, что через секунду воображаемые шрамы покроют мои пальцы.

Вина, как ни в чем не бывало, сказал мне доктор Личми. На каком-то уровне ты веришь в то, что пострадала во время аварии. Вина - сильная эмоция. Это заставляет тебя видеть вещи, которых нет.

- Так ты дома, - сказала я глупость после того, как тишина продлилась слишком долго.

- Только на выходные.

Он попытался присесть на старые качели на крыльце, которые затрещали под его весом. После секундного колебания Паркер похлопал по подушке около себя.

- У моего отчима День рождения. Кроме того, Уилкокс звонил и просил меня помочь с закрытием сезона. Он даже предложил мне вернуться.

Завтра «ФанЛэнд» закрывает сезон. Я не была в парке, кроме того раза с Сарой и Мэдди Сноу. Еле смогла выдержать, когда каждый начал приветствовать меня со страхом или с мягкой почтительностью, словно я древний артефакт, который может сломаться при неправильном обращении. Даже Принцесса была мила со мной. Мистер Уилкокс оставил мне несколько сообщений, спрашивая, смогла бы я помочь завтра, а потом отметить окончание сезона вечеринкой с пиццей. А я до сих пор не ответила.

Паркер отталкивался ногами, чтобы покачать нас на качелях. Каждый раз, как он сдвигался, наши колени сталкивались.

- Как поживаешь? - Спросил он; его голос стал тише.

Я спрятала руки в рукава. Он пах точно также как всегда. Одна половина меня хотела прислониться головой к его плечу, а вторая половина хотела сбежать.

- Хорошо, - сказала я. - Лучше.

- Отлично. - Он смотрит в сторону; солнце начало заходить, пропуская золотые лучи через деревья. - Я волновался за тебя.

- Ага, ну, я в порядке, - отвечаю слишком громко.

Волнение, нет, не то. Волнение - это то, что говорят родители и психиатр. Волнение - вот почему я не хотела видеть Паркера до того, как он уехал в Нью-Йорк, и вот почему я не ответила ни на одно его сообщение, которые он отправлял мне, когда добрался до колледжа. Но Паркер выглядел таким обиженным, что я добавила.

- Как Нью-Йорк?

Он думал в течение минуты.

- Громкий, - ответил он, а я ничего не могла с собой поделать и рассмеялась. - И, безусловно, там есть крысы, хотя до сих пор ни одна не напала на меня. - Он сделал паузу. - Даре бы там понравилось.

Имя падает между нами, как рука, закрывающая солнце. Я ощущаю холод. Паркер распускает немного денима из дырки на коленке.

- Слушай, - осторожно говорит он. - Я давно хотел поговорить с тобой о том, что случилось этим летом. - Он прочистил горло. - Что случилось между...- Он водит пальцем между нами.

- Хорошо. - Теперь жалею, что пришла к нему; каждую секунду ожидаю услышать от него слова «это была ошибка, мы просто друзья».

- Я волнуюсь за тебя, Ники. Ты..? - Он колеблется; его голос такой тихий, что мне приходиться наклониться, чтобы расслышать его. - Я имею в виду, ты помнишь?

- Большую часть, - осторожно отвечаю я. - Но некоторые из тех ощущений...не совсем реальны.

Далее следует еще один миг тишины. Паркер смотрит на меня, и я болезненно осознаю, насколько близко мы находимся. Так близко, что я могу разглядеть нечёткий треугольный шрам, оставшийся после того, как он получил в нос локтём во время игры в Ultimate. Так близко, что я могу разглядеть щетину на его лице. Так близко, что я могу видеть спутавшиеся реснички.

- А что насчет поцелуя? - Говорит он хриплым голосом, будто долго не разговаривал. - Это было настоящее?

Внезапно я пугаюсь. Я в ужасе от того, что последует или не последует.

- Паркер, - начинаю говорить я.

Но я не могу закончить. Я хочу сказать, что я не могу. Хочу сказать, что мне хочется этого, очень сильно.

- Я о том, что сказал летом, - перебивает он, прежде чем я смогла сказать хоть что-то. - Думаю, я всегда был влюблен в тебя, Ники.

Смотрю вниз, наворачивающиеся слезы переполняют меня, не уверена, что чувствую – радость, вину или облегчение после всего этого.

- Я боюсь, - решаюсь сказать я. - Иногда я чувствую себя сумасшедшей.

- Мы все иногда немного сумасшедшие. - Паркер находит мою руку и переплетает наши пальцы. - Помнишь, когда мои родители развелись, я отказывался спать в течение всего лета?

Ничего не могу с собой поделать, смеюсь и плачу, вспоминая тощего Паркера и его серьезное лицо. Вспоминаю как мы набивались в его синюю палатку и ели «Поп-тартс» прямо из коробки, и Дара слизывала языком оставшиеся крошки. Я смахнула слезы тыльной стороной руки, но это не помогло, они продолжали течь, обжигая мне щёки и шею.

- Я скучаю по ней. Я скучаю по ней так сильно.

- Знаю, - мягко говорит Паркер, слегка сжав мою руку. - Я тоже скучаю по ней.

Мы долго сидим так, бок о бок, взявшись за руки. А сверчки нарушают тишину своим стрекотанием, повинуясь древнему закону, который заставляет уходить солнце и всходить луну, который тянет осень до зимы, а потом выталкивает весну. Всё подчиняется закону замкнутости и нового начала.

27 Сентября

- О, мой Бог, - Эйвери, дочь Шерил и моя возможно-скоро- сводная сестра, качает головой. - Я не могу поверить, что ты работала здесь все лето. Я должна работать в страховой компнии отца. Можешь представить?

Она изображает прикладывание телефона к уху.

- Здравствуйте и спасибо за звонок в «Шредер и Калис». Мне приходится говорить это порядка сорока раз за день. Дерьмо! А это бассейн с волной?

Когда я сказала Эйвери, что собираюсь провести день, помогая закрывать «ФанЛэнд», я полагала, что она захочет перенести наше уговоренное девчачье времяпрепровождение. На удивление, она вызвалась помочь. Конечно, её версия помощи до сих пор предполагала раскинуться на шезлонге и изредка перемещаться для лучшего загара, обеспечивая при этом поток случайных вопросов: «Как ты думаешь, так много одноногих пиратов из-за акул? Или это, типа, недоедание?». И замечаний, которые варьируются от абсурдных: «Я на самом деле думаю, что фиолетовый - более морской цвет, чем красный», до причудливо проницательных: «Ты когда-нибудь замечала, что по-настоящему счастливые пары не испытывают необходимости, чтобы, к примеру, все время висеть друг на друге?».

Странно, при этом её компания все же не была мне совсем неприятна. Было что-то успокаивающее в нескончаемом ритме её разговора и в том, как она выбирала тему равно важную или абсолютно тривиальную; и я никогда не знала, какая тема будет следующей. Её комментарий ранее этим летом, когда выяснилось, что я лежала в психиатрическом отделении: «О Боже! Если когда-нибудь снимут фильм о твоей жизни, я точно хочу в нем сниматься». Она как эмоциональный эквивалент газонокосилки, превращала все в контролируемые одинаковые куски.

- Как ты себя чувствуешь, Ники?

Паркер, который помогает разбирать тенты в одном из павильонов, прикладывает руки рупором ко рту, чтобы крикнуть мне это через парк. Я поднимаю вверх большой палец, а он машет, широко улыбаясь.

- Он такой милый, - говорит Эйвери, спуская очки на нос, чтобы лучше рассмотреть его. - Ты уверена, что он не твой парень?

- Абсолютно, - отвечаю я в сотый раз с того момента, как Паркер высадил нас.

Но даже сама мысль заставляет меня чувствовать тепло и радость, словно я глотнула действительно хорошего горячего шоколада.

- Мы просто друзья. Я имею в виду, лучшие друзья. Ладно, бывшие.

Я тяжело вздыхаю. Эйвери смотрит на меня, подняв брови.

- Я не уверена, кто мы сейчас друг другу. Но... это хорошо.

У нас есть время. Это то, что сказал мне Паркер в последнюю ночь перед тем, как я вернулась домой, взяв мое лицо руками и слегка поцеловав в губы только один раз. У нас есть время, чтобы все обдумать.

- Ага. - Эйвери секунду оценивающе смотрит на меня. - Знаешь, что?

- Что? - Откликаюсь я.

- Ты должна разрешить мне сделать тебе прическу.

Она говорит это так твердо и непреклонно, словно это решение всех мировых проблем. Именно так Дара сказала бы это. И я не могу сдержать смеха. Затем быстро чувствую сильную боль, темный колодец чувств там, где должна быть и всегда была Дара. Смогу ли я когда-нибудь думать о ней без боли?

- Может быть, - отвечаю Эйвери. - Конечно, это было бы здорово.

- Отлично. - Она поднимается с шезлонга на манер оригами. - Я собираюсь за содовой. Ты чего-нибудь хочешь?

- Я в порядке.

В любом случае, я здесь практически закончила. Последние полчаса я расставляла стулья вокруг бассейна с волнами. Медленно «ФанЛэнд» саморазрушался, или отступал, словно животное, впадающее в спячку. Вывески и навесы сняли, стулья увезли на хранение, трибуны закрыли, а на карусели повесили висячие замки. Все это останется нетронутым до мая, когда в очередной раз животное проснется, сбросит зимнюю шкуру, заиграет новыми красками и звуками.

- Нужна помощь?

Я поворачиваюсь и вижу Элис, шагающую по дорожке ко мне с ведром грязной воды, в которой медленно крутится губка. Она, наверное, оттирала карусель в ручную, так как сама настаивала на этом. Её волосы заплетены в фирменные косички, а рваная футболка («Хорошие вещи приходят к тем, кто мошенничает»), и видимые татуировки делают её похожей на гангстерскую версию Пеппи Длинный Чулок.

- Я закончила, - отвечаю, но она все равно ставит ведро рядом со мной, легко складывает стулья, как в Тетрисе.

Я видела ее только один раз с тех пор, как вернулась из больницы, и только издалека. Минуту мы работаем в тишине. Внезапно у меня пересыхает во рту. Я отчаянно пытаюсь что-то сказать, дать ей какое-то объяснение или даже извинится, но не могу вымолвить ни слова. Потом она резко говорит.

- Ты слышала хорошие новости? Уилкокс в конце концов одобрил новую униформу на следующее лето.

И я расслабляюсь, знаю, что она не будет ни о чем меня спрашивать, и она также не считает меня сумасшедшей.

- Ты ведь придешь следующим летом, не так ли? - Спрашивает она с тяжелым взглядом.

- Не знаю, - отвечаю я. - Не думала об этом.

Странно думать, что будет еще и следующее лето, что время движется и несет меня с собой. И в первый раз практически за месяц, чувствую легчайшую вспышку волнения, ощущения движения и того, что хорошие вещи происходят, хотя я и не могу пока их видеть, словно пытаюсь поймать конец разноцветного серпантина, вьющегося вне зоны моей досягаемости.

Элис неодобрительно фыркает, словно не может до конца поверить, что все остальные не оценили новость и распланировали ближайшие сорок лет, составив подробное расписание.

- Мы также собираемся запустить «Врата», - продолжает она, с ворчанием ставя на место последний стул. - И знаешь что? Я буду первой, кто прокатится на этом малыше.

- Почему это тебя так волнует? - Выпаливаю я, прежде чем могу остановиться. - «ФанЛэнд» и катание и... все это. И имею в виду, почему ты так это любишь?

Элис смотрит на меня, а я краснею; теперь я поняла, как грубо это должно быть прозвучало. Через мгновение она поворачивается, прикладывает руку козырьком к глазам от солнца.

- Видишь? - спрашивает она, указывая на ряды теперь закрытых игровых киосков и закусочных, мы называем их «Зеленой улицей», из-за количества оставляемых там денег. - Что ты там видишь?

- Что ты имеешь в виду? - Спрашиваю в ответ.

- Что ты там видишь? - Нетерпеливо повторяет она.

Я знаю, что это вопрос с подвохом. Но отвечаю.

- «Зеленая улица».

- «Зеленая улица», - повторяет она так, словно никогда не слышала этого названия. - Ты знаешь, что видят люди, когда приходят на «Зеленую улицу»?

Я качаю головой. Знаю, что она на деле вовсе не ждет ответа на свой вопрос.

- Они видят призы. Видят удачу. Они видят возможность победить. - Она поворачивается в другом направлении, указывая на огромное изображение Пирата Пита, приветствующего посетителей «ФанЛэнд». - А там? Что там?

В этот раз она ждет моего ответа.

- Пират Пит, - медленно отвечаю я.

Она хохочет, словно я сказала что-то смешное.

- Неправильно. Это знак. Это дерево, гипс и краска. Но ты не замечаешь этого, и люди, которые сюда приходят, тоже этого не замечают. Они видят большого старого пирата, также как они видят призы и шанс выиграть что-нибудь на «Зеленой улице», также как они видят тебя в том ужасном костюме русалки, и на три с половиной минуты позволяют себе поверить, что ты на самом деле чертова русалка. Все это, - она поворачивается кругом широко разведя руки, словно пытаясь обнять весь парк, - всего лишь механика. Наука и инженерия. Гайки, болты и шестерни. И ты это знаешь, и я это знаю и все люди, которые приходят сюда каждый божий день тоже знают это. Но ненадолго они забывают об этом. Они верят. Что призраки на «Корабле с привидениями» реальны. Что любую проблему можно решить тортом «Муравейник» и песней. Что это, - она поворачивается и указывает на высокую металлическую конструкцию «Врат», вытянувшуюся как рука к облакам, - Может действительно быть воротами в рай.

Элис поворачивается ко мне и внезапно я начинаю задыхаться, словно она смотрит не на меня, а во внутрь, видит все способы, которыми я облажалась, все ошибки, которые я совершила, и говорит мне, что все в порядке, что я прощена и могу отпустить все это.

- Это та самая магия, Ники, - продолжает она мягким голосом. - Это всего лишь вера. Кто знает? - Она улыбается, поворачиваясь к «Вратам». - Возможно, когда-нибудь мы все сойдем с пути и отправимся прямо в небо.

- Ага.

Я смотрю туда же, куда и она. Пытаюсь увидеть то, что видит она. И на долю секунды, вижу её, вырисовывающуюся темным силуэтом на фоне неба, раскинувшую руки, словно она делает в воздухе снежных ангелов или просто смеется, поворачиваясь на месте. На долю секунды она приходит ко мне в облаках, солнце, ветре, который касается моего лица и шепчет что как-нибудь и когда-нибудь всё снова будет хорошо. И она права.

КОНЕЦ

 

[1] Гуакамоле - Закуска из пюрированной мякоти авокадо. Имеет консистенцию густого соуса. Блюдо мексиканской кухни, имеет ацтекские корни.

[2] Gap Inc. - Американская компания, крупнейший ритейлер одежды в США и владелец второй по величине в мире сети магазинов по продаже одежды.

[3] CVS Pharmacy - является второй по величине аптечной сетью в США, с более чем 7500 магазинов и является самой крупной американской аптеке на основе общего доходов. Компания продает лекарства по рецептам и широкий ассортимент общих товаров, в том числе патентованные лекарства, косметические средства и косметику, сезонные товары, поздравительные открытки и различные полуфабрикаты через их сеть розничных CVS аптек и на просторах интернета через CVS.com.

[4] Slim Jim - Бренд самых популярных Джерки закусок в США (англ. jerky — кусочки вяленого мяса, высушенного в специальных условиях. Джерки можно употреблять как самостоятельный продукт и как закуску.)

[5] SoulCycle – это велосипедный фитнесс клуб.

[6] FedEx Corporation— американская компания, предоставляющая почтовые, курьерские и другие услуги логистики по всему миру.

[7] Хоккей на траве — командный вид спорта (по одиннадцать человек в каждой команде), в который играют две команды, используя клюшки и твердый пластиковый мяч. Организацией соревнований занимается Международная федерация хоккея на траве (входят более 126 стран).

[8] «Smells Like Teen Spirit» (Повеяло юностью) — песня американской группы Nirvana.

[9] ссылаются на место для пьянок (с англ. Drink – пьянство)

[10] ссылка на американский ситком «Мод», который шел в 1972-78 гг. Главная героиня – вечно недовольная тетка, проживающая в пригороде с четвертым мужем.

[11] С англ. Cookie – булочка.

[12] Самое начало школьного дня в средней школе США. Перед первым уроком. Наилучшее время, чтобы быстро выполнить домашние задания, которые должны сдать в тот день. Это время для учеников, которые потратили все выходные только на отдых. Кроме того, если повезет, даже можно списать домашку.

[13] Cool Whip - марка взбитых сливок.

[14] День числа пи — неофициальный праздник, который отмечается любителями математики 14 марта в 1:59:26 в честь математической константы — числа пи.

[15] Этот курс сосредотачивается на стилях, методах и темах американских авторов, начиная с 1750 и заканчивая послевоенными авторами, готовя студентов к более сложному письму, анализу и критическому мышлению.

[16] Данкин Донатс — американская (ныне международная) сеть кофеен с пончиками.

[17] Диссоциативное расстройство идентичности и Расстройство множественной личности — очень редкие психические расстройства из группы диссоциативных расстройств, при которых личность человека разделяется, и складывается впечатление, что в теле одного человека существует несколько разных личностей.

При этом в определённые моменты в человеке происходит «переключение», и одна личность сменяет другую. Эти «личности» могут иметь разный пол, возраст, национальность, темперамент, умственные способности, мировоззрение, по-разному реагировать на одни и те же ситуации. После «переключения» активная в данный момент личность не может вспомнить, что происходило, пока была активна другая личность.

[18] ПТСР – Посттравматическое стрессовое расстройство – тяжёлое психическое состояние, которое возникает в результате единичной или повторяющихся психотравмирующих ситуаций, как, например, участие в военных действиях, тяжёлая физическая травма, сексуальное насилие, либо угроза смерти.

[19] ПТД – прогрессирующая пост-травматическая дезориентация.

[20] Гудвилл (англ.Goodwill) – магазин сэконд-хендов в США.

[21] Крестраж (англ. Horcrux) — волшебный артефакт, созданный с помощью тёмной магии. (Джоан Роулинг «Гарри Поттер»)