Перед лицом Дрю мелькали ноги пробегавших мимо омирцев. Он заставил себя подняться.
– Волк!
Это был голос офицера, и он долетел сзади. Дрю оглянулся. Охранники расступились, и юноша увидел плененных матросов с «Баньши». Впереди со связанными за спиной руками стоял на коленях Джоджо, а рядом с ним офицер, который уже поднял вверх свой ятаган, готовясь отрубить бывшему работорговцу голову.
Часть V. Опасные игры
Свидетель
Нервно оглядываясь, чтобы проверить, не идет ли кто-нибудь следом, молодая женщина пробиралась по качающемуся коридору. Сжимая в руках бутылку с водой, Бетвин миновала каюту королевы и двинулась дальше, к трюму «Мальстрема». Обернувшись в последний раз, она открыла дверь темного трюма и проскользнула внутрь.
Плотно закрыв за собой дверь, Бетвин, пошатываясь, принялась пробираться к носовой части судна вдоль крепко привязанных к переборкам ящиков и бочонков. Нужно заметить, что в трюме стало пустовато, за несколько проведенных в море недель запасы провизии на борту «Мальстрема» почти подошли к концу, пришлось даже уменьшить ежедневный выдаваемый матросам паек – пиратам позарез нужно было как можно быстрее добраться до суши. Узнав о том, что королева испытывает жажду, корабельный кок – костлявый парень по имени Хольман – вручил фрейлине бутылку воды, предупредив ее о том, что может сделать это в последний раз: пресная вода была на борту «Мальстрема» буквально на вес золота, ее оставалось еще меньше, чем запасов еды.
Двигаясь к носовой части судна, Бетвин испытывала угрызения совести за то, что попросила у Хольмана эту бутылку. Хольман был добрым малым, всегда старался положить Бетвин дополнительную порцию. Но ей была необходима эта бутылка – она была предлогом, позволившим Бетвин ненадолго исчезнуть в трюме якобы по поручению своей госпожи. На судне повсюду было слишком много любопытных глаз, и Бетвин могли спросить, куда это она направляется без какой-либо видимой причины. Наконец девушка добралась до толстой изгибающейся стенки – это был передний конец трюма, за которым находился форштевень «Мальстрема». Здесь ее уже поджидали остальные, собравшиеся вокруг затененной абажуром лампы.
– За тобой никого не было? – спросила Амелия, подвигаясь на ящике, на котором сидела, чтобы освободить место для девушки. Бетвин присела рядом с королевой и отрицательно покачала головой.
– Он тебя не заподозрил? – спросил герцог Манфред.
– Спросил только, куда я иду. Если начнет расспрашивать, господин Хольман ответит так, как я сказала ему самому – я с королевой, и мы просим нас не беспокоить.
Бетвин подняла бутылку как доказательство своей уловки.
– Хорошо, – сказал Манфред, потирая кулаками свои виски. – То, о чем мы будем говорить, ни в коем случае не должно стать известно Гектору.
– Убийце и предателю, – мрачно добавил Фиггис.
– Успокойтесь, – сказал Манфред. – Мы не знаем, действительно ли он убийца.
– Хотите сказать, что я лжец? Да я видел это собственными глазами!
– Но зачем, зачем было юному Гектору убивать Вегу? Граф был его другом. Я обязан подвергать ваши слова сомнению. Обязан. Это мой долг перед Гектором.
При упоминании имени магистра первый помощник злобно сплюнул на пол.
– Джентльмены, прошу вас, – сказала Амелия, поднимая свою руку.
Фиггис поклонился королеве, затем кивнул Манфреду. Герцог кивнул в ответ, и Бетвин облегченно вздохнула. Она видела, как тяжело старому пирату справляться со своими нервами. Вчера поздно ночью он рассказал обо всем, что видел, непосредственно королеве, и сделал это сразу же после исчезновения капитана. Принялись искать лодку, но обнаружили лишь, что вместе с капитаном исчез и Каспер. Все на борту «Мальстрема» насторожились, стали подозрительными, а больше всех Фиггис, который буквально не сводил весь день глаз с Гектора и его телохранителей. Но только сейчас, сутки спустя, им четверым удалось наконец собраться вместе, чтобы во всех деталях обсудить ночное происшествие.
– Все было так, как я рассказал прошлой ночью, – сказал Фиггис, невольно сжимая в кулаки жилистые руки. – Я занимался своими делами, когда капитан прошел мимо меня на полуют, и больше не возвратился оттуда. Вскоре вслед за ним прошел юнга. Затем с полуюта спустились те трое – Гектор и его головорезы. Я спросил у них, где капитан. Они сказали, что не видели его. Тогда я сам прошел на корму, и никого там не нашел: ни капитана, ни юнгу.
Бетвин поразилась, увидев слезы, покатившиеся по щекам Фиггиса – старого, много повидавшего на своем веку пирата. Фиггис много лет проплавал вместе с Вегой и, как первый помощник, принял после его исчезновения командование «Мальстремом», но эта ответственность легла на его сгорбленные плечи непомерным грузом.
– Почему вы не задержали и не расспросили Гектора прямо на месте? – спросила Амелия.
– Задержать и расспросить лорда-кабана, ваше величество? – удивленно покачал головой Фиггис. – Но я даже не знал толком, что там произошло. Я пошел сам посмотреть и увидел, что капитан исчез, а палуба залита кровью. К тому времени, когда я возвратился с кормы, ваш лорд Редмайра уже заперся у себя в каюте вместе со своими людьми.
Манфред утомленно кивнул.
– Бессмыслица какая-то. Зачем Гектору нужно было причинять вред кому-то из нас, особенно Веге, который присматривал за ним все последние несколько месяцев?
– Может, это и хорошо, что капитан присматривал за ним, – сказал Фиггис, – но вспомните сами, что случилось в Моге. А потом был этот Белый остров – именно Гектор настоял, чтобы мы зашли на него, капитан сам мне так сказал. Ваш предатель привел нас на тот проклятый берег, и он знал, что остров проклят. Нет, он мерзавец, ваш мальчишка.
– Как вы смеете так говорить? – возмутился Манфред. – Гектор отдает всего себя служению Совету Волка, Фиггис.
«Манфреду не остается ничего другого, – подумала Бетвин. – Он должен защищать Гектора. Это прежде всего в его собственных интересах».
Тем временем лорд-олень продолжал:
– Разве не могло случиться так, что Вега сам поскользнулся? Ударился головой? Упал за борт? Сам!
– Не забывайте, что вы говорите о лорде-акуле, милорд, – рассмеялся Фиггис. – Капитан знал каждый уголок «Мальстрема» как свои пять пальцев, везде мог пройти с завязанными глазами. За все годы, что я прослужил вместе с ним, я ни разу не видел, чтобы он поскользнулся на палубе. Но даже если бы капитан упал за борт – он же Акула. Выплыл бы назад, забрался на борт, и все дела, разве не так?
– Но это лишь в том случае, если капитан не был ранен, – сказала Амелия.
– Абсолютно верно, ваше величество, – согласился первый помощник. – И, кроме того, независимо от того, упал капитан за борт или нет, юнга Каспер тоже исчез. Два моряка вот так просто свалились за борт и пропали без следа?
– Я должна кое в чем согласиться с герцогом Манфредом, – вставила Амелия. – Капитан Фиггис, я верю, что вы видели то, о чем говорите, искренне верю. Но ваше замечание о том, что наш милый молодой человек был способен совершить нечто подобное, в чем вы его подозреваете? Это совершенно не похоже на него. Это слишком.
Казалось, Фиггиса сейчас хватит удар. Его бледное как мел лицо сначала покраснело, затем сделалось багровым.
– А я верю Фиггису.
Манфред и Амелия одновременно повернули головы, чтобы посмотреть на Бетвин. Большие карие глаза девушки выглядели испуганными, но она решительно подняла вверх голову.
– Вы верите ему? – скептически переспросил Манфред. – Но Гектор ваш друг!
– Я не могу пожертвовать истиной ради дружбы, ваша светлость.
– Почему вы думаете, что это правда, моя дорогая? – спросила Амелия, накрывая ладонями дрожащие пальцы фрейлины. – Это связано с тем, что случилось, когда он очнулся после своего долгого сна? Но мало ли что может наговорить человек, когда у него лихорадка? Он находится в это время не в своем уме.
– Лихорадка тут ни при чем, ваше величество, здесь другое. Его рука…
– Что такое? – спросил Манфред.
– В нее… в нее вселилось что-то дурное. Его рука почернела, ваша светлость. И она стала очень холодной на ощупь. Его рука словно омертвела. Я это хорошо рассмотрела, когда ухаживала за бароном.
– Но если у человека больна рука, это не значит, что у него помутился разум, – сказала Амелия, но Бетвин продолжила:
– Когда на судно напали сирены, Гектор убил одну из них, ту, что готова была убить меня, но при этом сделал это на большом расстоянии. Он поднял тогда вверх свою раскрытую черную ладонь, словно управлял чем-то. Я знаю, Гектор магистр, и мне известно, что он использует магические приемы для лечения больных, но там было что-то другое.
– Некромантия, – вздохнул Манфред.
Амелия с ужасом посмотрела на лорда-оленя.
– Гектор разговаривал с мертвыми? – спросила она. – Когда?
– Впервые это случилось в Вайрмвуде, когда он, Дрю и Гретхен столкнулись с Валой.
– Впервые? – ахнула королева. – Значит, это было не один раз?
– К сожалению, да. Мы думали, что Гектор навсегда оставил черную магию, но, возможно, он продолжал заниматься некромантией. Втайне от всех.
Все четверо замолчали. Бетвин старалась сдерживать душившие ее слезы. Она чувствовала себя так, словно только что предала Гектора, но теперь он стал так непохож на того милого лорда-кабанчика, каким она помнила его по Бак-Хаусу. Теперь девушка боялась его.
– Так, – тихо сказала Амелия. – И что же нам с ним делать?
– На кораблях принято выбрасывать таких, как он, за борт, на корм рыбам, – сказал Фиггис. – Если оставить его на борту «Мальстрема», он всех нас сделает проклятыми. Кто знает, что он предпримет в следующий раз?
Амелия и Бетвин поежились, услышав о пиратских традициях правосудия, но обе промолчали.
– Нет, казнить его мы не станем, – сказал лорд-олень. – У нас пока что нет твердых доказательств его вины, но даже в этом случае его должны судить по закону. Если предположить, что он действительно выкинул Вегу и юнгу за борт – как, скажите на милость, ему это удалось? И где гарантия, что граф не возвратится? Когда-нибудь.
– Он не должен оставаться на борту, – тихо, но твердо заявил Фиггис. – Матросы уже шепчутся. И вскоре последует взрыв.
Манфред поднялся на ноги, потянулся.
– Нам нужно возвращаться в свои каюты, пока наше отсутствие не встревожило Гектора.
Остальные тоже поднялись – при этом Манфред предложил Амелии свою руку. Фиггис поднял вверх лампу и пошел первым, освещая другим путь.
– Ведите нас, капитан Фиггис, – сказал Манфред, кладя руку на плечо старого пирата.
– Прошу вас не называть меня так, – пробормотал Фиггис. – Есть лишь один капитан «Мальстрема», лучший из всех, с кем мне когда-либо доводилось плавать, и теперь он в руках Соши.
Внезапно старый пират остановился, поскреб свободной рукой в затылке и обернулся к верлордам. В свете лампы глаза его загорелись как угли.
– Я хотел бы еще кое-что вам сказать, милорд и миледи, но боюсь нарушить клятву.
– Клятву?
– Да, милорд. Клятву, которую я дал капитану Веге. Но теперь он мертв, не так ли? Думаю, его смерть освобождает меня от этой клятвы, как вы полагаете?
Манфред посмотрел на Амелию и Бетвин, но женщины ничего не сказали.
– Если вам есть что сказать нам, Фиггис, говорите.
– Капитан… он что-то сделал для вашего барона. Избавил его кое от чего.
– Что вы хотите сказать? – не понял Манфред.
– Вы считаете, что это был несчастный случай, верно? Капитан тоже не думал, что это было сделано намеренно, но чем больше об этом размышляю, тем больше склоняюсь к мысли о том, что Гектор на самом деле хотел убить его.
– Убить? Кого? – спросила Амелия.
– Лорда Винсента, – ответил Фиггис. – Гектор убил своего брата.
Амелия ахнула.
– С какой целью Вега помог Гектору скрыть это? – спросил Манфред, качая головой.
– Как я уже сказал, капитан поначалу действительно верил, что это был несчастный случай, но позднее он встречался с людьми, которые думают совершенно иначе. Если слухи об убийстве выплывут наружу, жизнь Гектора можно считать конченой. А ведь я сам помог лорду-кабану избавиться тогда от трупа, прости меня Соша. Какого дурака я тогда свалял!
– Ваша преданность Веге, даже после его смерти, достойна всяческих похвал, – сказал Манфред, похлопав Фиггиса по плечу. – Но вы поступили совершенно правильно, рассказав нам об этом.
Лорд-олень окинул всех пристальным взглядом и добавил:
– Это важнее всего, о чем мы говорили этой ночью. Мы вступаем в опасную игру с лордом-кабаном. Гектор оказался намного опаснее, чем я мог предположить. Он ничего не должен узнать о наших планах.
– О наших планах? Но каковы они? – спросила Амелия.
– Мне необходимо изучить морские карты графа, – сказал Манфред. – Мне кажется, Вега может помочь нам даже из своей могилы.
В пасти Шакала
– Далеко ты забрался от дома, Волк!
Двое пленников стояли рядом, окруженные придворными и двадцатью лучшими солдатами из Азры. Если Джоджо смотрел себе под ноги, то Дрю с интересом осматривал украшенный фресками купольный потолок, таких красивых старинных росписей ему не доводилось встречать даже в галереях Хайклиффа. Он огляделся вокруг. Величественные мраморные колонны, бюсты древних королей, колышущиеся занавеси с золотым шитьем, произведения искусства, собранные не только со всей Лиссии, но и за рубежом, – все эти приметы роскоши не ускользнули от внимания Дрю. А он-то всю жизнь считал омирцев дикарями! Все то, что он видел вокруг, убедительно доказывало, насколько далеки такие представления от правды. Налицо были все признаки древней культуры, пожалуй, богатейшей во всем Семиземелье.
Затем Дрю возвратился взглядом к сидевшему на троне королю Фейсалу, Шакалу из Омира, который и произнес эту фразу.
– Не по своей воле, – ответил Дрю, поднимая связанные руки, чтобы показать их королю. Запястья Дрю были крепко связаны друг с другом и затянуты узлом под локтями. – Прошу прощения, если мое появление доставило вам беспокойство. Развяжите меня, и я уйду своей дорогой.
Придворные рассмеялись – все, кроме короля, который поднялся с трона. После этого в зале немедленно наступила тишина, в которой король спустился по ступенькам трона и подошел к Дрю и его товарищу. По прикидкам Дрю, Фейсал, если он сражался во время Большой войны между верлордами, должен быть приблизительно одного возраста с Берганом. Если так, то надо признать, что лорд-шакал превосходно сохранился. Его кожа была гладкой, без морщин и шрамов, черты лица остались тонкими и не расплывшимися от времени. Лорд-шакал был одет в простую белую тогу, на голове – корона в виде переплетенных золотых веревок. Обуви на ногах Фейсала не было, поэтому он шагал по полированному мраморному полу легко и совершенно беззвучно. «Прекрасный» не было словом, которое Дрю использовал когда-либо для описания мужчины, но в случае с Фейсалом именно оно подходило лучше всего. Король остановился перед Дрю, внимательно изучая Волка своими миндалевидными глазами.
– Ты такой же заносчивый, как твой отец.
Голос Фейсала вполне соответствовал его внешности – густой, бархатный, красивый. Хотя вестландский язык не был для него родным, Фейсал говорил на нем так же бегло и плавно, как любой лорд из Лиссии.
– Если так, то это просто случайность, – сказал Дрю. – Я никогда не видел Вергара.
– Значит, ты заносчив сам по себе, Волк. Твой мертвый заносчивый отец мог бы гордиться тобой.
Дрю почувствовал себя задетым. Сам он никогда не знал Вергара, а в историях, которые рассказывали о нем, покойный король изображался очень по-разному, от героя до варвара. В любом случае, слова Фейсала больно укололи его.
– Я знаю, что Вергар вел войну с Омиром, ваше величество, – сказал Дрю, – но это была его война, не моя.
– Твой отец был единственным верлордом, которому удалось прорвать укрепления Азры, причем без помощи Брекенхольма и Стормдейла. Но это стоило жизни многим воинам. Долгие месяцы, пока шла та война в пустыне, его люди умирали от голода и жажды. Если бы не лорды-ястребы, кости Вергара покоились бы сейчас где-нибудь в песке рядом со скелетами его бойцов.
Вновь Дрю услышал упоминание о том, что Ястребы из Бейрбоунса были верны его отцу.
– Лорды-ястребы помогли ему выиграть ту войну?
– Лорды-ястребы готовы примкнуть к любому, кто поможет им свить гнездо! – крикнул бледнокожий коренастый человек в длинном черном плаще. В омирском дворце он выглядел явно неуместно.
– Я не верю этому, – сказал Дрю. – Гриффин хороший человек, благородный оборотень, один из последних представителей своего рода.
– Ты говоришь, что знаешь старого Ястреба? – презрительно усмехнулся человек в черном. – Вероятно, он уже мертв, этот пережиток прошлого. Ястребов осталось совсем мало, и единственный достойный из них занимает сейчас трон в Виндфелле – барон Скир!
– Вы должны простить моего гостя, лорда Рука, – улыбнулся Фейсал. – Лорды-вороны всегда расходятся во взглядах с лордами-ястребами, и, должен признаться, я согласен с ними. Кроме того, Вороны ведь никогда не нападали на мой город, не так ли? Я поклялся Волку быть верным ему, чтобы положить конец осаде Азры, но наше соглашение оказалось кратковременным. К тому времени, когда он приковылял домой, в Вестланд, окровавленный и избитый после сражения в Омире, его братья-верлорды уже отвернулись от него и поднесли Льву на блюде его голову. Мне говорили, что ты проявляешь уважение к тем, кто предал твоего отца и его союзников, – к лорду-медведю и лордам-оленям. Это так?
– Берган объяснил мне, что тогда произошло, у него не было от меня секретов. Если вы надеетесь заставить меня начать сомневаться в своих друзьях, напрасно теряете время, король Фейсал.
Король разочарованно хмыкнул.
– Полагаю, тебе известно о том, что твой драгоценный Совет Волка приказал долго жить? Я слышал, что лорд-медведь мертв, а оставшийся в живых лорд-олень бежал. Ты – последний огонек, который осталось задуть Котам, чтобы окончательно избавить Лиссию от Волка.
Дрю опустил голову – удар Фейсала попал точно в цель. Фейсал, видя это, удовлетворенно кивнул.
– Чем я вас прогневал, ваше величество? – спросил Дрю.
Фейсал рассмеялся, его мелодичный смех с готовностью подхватили придворные. Король покачал головой и вздохнул.
– Плохо уже то, что ты пожаловал в мой город, ты, сын единственного верлорда, который сумел победить меня в войне. Но посмотри, кого еще ты притащил с собой?
Фейсал повернулся к Джоджо и мягко ухватил его за подбородок своими тонкими пальцами. Приподнял ему голову, пристально взглянул своими миндалевидными глазами в его единственный глаз.
– Джоджо, – прошептал Фейсал. – Верный пес Кесслара, вернувшийся на место своего преступления.
– Какого преступления? – спросил Дрю.
– Выходит, твои дружки не рассказывали, чем они раньше занимались в Азре? Прелестно. Тогда позволь, я тебе поясню.
Джоджо бросил на Дрю короткий виноватый взгляд. «Что же ты натворил здесь, Джоджо?» – подумал Дрю.
– Лорд-козел, Кесслар, останавливался здесь на какое-то время, – начал король, расхаживая перед связанными пленниками. – Вначале он был щедрым, деликатным гостем, и с нашей стороны ему был оказан самый любезный прием.
– Он был работорговцем! – прервал короля Дрю.
– Оглянись вокруг, Волк. Азра держится на рабах. Они в Омире – валюта, такая же, как золото. Но наша идиллия с Кессларом была недолгой. Он предал меня, обманул мое доверие. Кесслар пригласил троих моих кузенов к себе на корабль, поужинать. Те, по нашей традиции, принесли ему дары – золото, драгоценные камни и пряности. Мои кузены и их свита остались в ту ночь в гостях у него на судне. А когда настало утро, корабль исчез, и мои кузены вместе с ним. Тела нескольких телохранителей потом нашли в Серебряной реке с перерезанными глотками. Твоя работа, Джоджо?
Бывший работорговец ничего не ответил, вновь опустил глаза в пол.
– Где они теперь, приятель? Мои люди, мои кузены? Живы они или умерли на далекой арене ради забавы Кесслара и его дружков?
Наконец Джоджо заговорил:
– Всех их продали в рабство, но на арену из них вышли только сильнейшие. Двое Шакалов умерли на арене Печи в Скории. Третий, младший, был продан бастийскому лорду-коту.
– О, нет, Бренн всемогущий, – пробормотал Дрю. – Но почему, Джоджо?
Высокий одноглазый воин невозмутимо посмотрел на Дрю.
– Я работал на Кесслара. Я был работорговцем. Это было единственным занятием, которое я знал. Я не задумывался тогда, хорошо это или плохо.
Дрю ожидал, что Фейсал в любой момент может ударить Джоджо, лицо короля покраснело от гнева. Фейсал оскалил зубы, окинул взглядом обоих пленников и заговорил, отчетливо чеканя каждое слово:
– Я вижу на плече у каждого из вас клеймо гладиатора. Должен сказать, что это доставляет мне удовольствие.
Пока король говорил, толпа придворных отодвинулась назад, и вперед выступили охранники в позолоченных шлемах с выставленными копьями и занесенными вверх ятаганами.
– Ты ошибаешься, Фейсал, – сказал Дрю. – Мы не друзья Кесслара, мы его враги, как ты сам!
– У тебя прорезался голосок, Волк? Пощады запросил?
– Я не сделал тебе ничего плохого, – прорычал в ответ Дрю. – Мы принесли к твоим воротам ребенка, девочку с лодки, на которую напали сегодня утром на реке.
– Ты принес к моим воротам труп князя Файера, Волк! – крикнул король. – Девочка, которая была с ним, бесследно исчезла!
– Это неправда! Мы понятия не имели, чей это труп, знали лишь, что он направлялся в Азру, когда на него напали! Иначе зачем нам было приносить к тебе его тело? Девочка была единственной, кому удалось уцелеть…
– Они убили князя Файера, – перебил Дрю Рук. – Не верьте Волку, ваше величество, не удивительно, что за ним охотится половина Лиссии! Несомненно, он и люди Кесслара – агенты лордов-псов и посланы для того, чтобы причинить зло вашей семье. Убейте его немедленно, ваше величество, сделайте это ради общего блага.
– Девочка! – крикнул Дрю. – Кто-то же должен был видеть ее! Мы принесли ее сюда вместе с вашим убитым лордом.
– Не было никакой девочки, – сказал Фейсал. – Вы просто рассчитывали показать мне тело моего дяди и потребовать выкуп за мою дочь!
– Вашу дочь? Но мы собирались вернуть ее вам! Поищите, и вы найдете ее!
– Пустая болтовня! – крикнул король, направляясь по мраморному полу к своему трону. – Сейчас мои воины направляются в Казу, чтобы обыскать ваше судно. Я найду мою дочь, куда бы вы ее ни спрятали, так что прекрати скулить и молить о пощаде, Волк! Это не поможет тебе спасти свою шкуру. – Фейсал обернулся к своим охранникам и добавил: – И бросьте циклопу оружие, оно ему понадобится.
Двое охранников поспешно развязали пленников. Когда охранники отступили назад, один из них швырнул на пол свой ятаган – стальное лезвие зазвенело, ударившись о мраморный пол. Джоджо посмотрел на ятаган, затем на Дрю.
– Мы не хотим драться, – сказал бывший работорговец, вставая плечом к плечу с человеком, которому он поклялся хранить верность.
Теперь заговорил Дрю.
– Джоджо, которого ты знал, Фейсал, действительно был убийцей, но теперь он стал другим человеком.
– Не верю. Приведите женщину, – приказал король.
Дрю и Джоджо с тревогой увидели, как в тронный зал втащили сопротивляющуюся леди Шах. Ее поставили перед королем – руки Шах были связаны, лицо покрыто царапинами. Рот леди-ястреба был заткнут кляпом, заглушавшим ее крики.
– У меня отличная память на лица. Леди Шах, не так ли? Подружка Кесслара, и твоя тоже? – сказал Фейсал, обращаясь к Джоджо.
Лорд Рук подошел к Шах, сильно обхватил своими руками за плечи, а затем прижался щекой к ее щеке.
– Леди Шах, – прошептал Ворон. – Дочь барона Гриффина. Как низко пали Ястребы…
Рук поднес к горлу Шах короткий серебряный кинжал, приставил его кончик к ямочке под подбородком. Глаза Шах расширились от страха, умоляя Ворона остановиться.
– Вы будете драться, – сказал Фейсал, – или эта женщина умрет.
– Не делай этого, Фейсал! – заорал Дрю.
Но лучше ему было бы обратиться с этими словами не к королю, который не слушал их, а к Джоджо. Одноглазый воин наклонился к полу и ухватился за рукоять ятагана. Моргнул своим единственным глазом, а затем покачал головой.
– Прости, Дрю, – сказал бывший работорговец.
Ятаган взмыл в воздух.
Дуэль
Дрю и Джоджо кружили друг вокруг друга по мраморному мозаичному полу тронного зала, черному, усыпанному яркими белыми звездочками. Пол напоминал карту звездного неба, но сейчас Дрю было не до того, чтобы думать об этом. У него были дела поважнее, ему приходилось пристально следить за одноглазым бойцом с ятаганом в руке.
– Мы не должны делать этого, – сказал Дрю, перебирая ногами и стараясь сохранять дистанцию между собой и Джоджо. Охранники встали в круг, образовав сплошную стену из копий и ятаганов, и подталкивали ими дуэлянтов, если те подходили слишком близко. Трансформировавшийся Дрю мог бы попытаться перепрыгнуть через эту стену, но удастся ли сделать это, прыгнув без разбега, с места?
– Мы будем драться, – ответил Джоджо, поднимая выше свой ятаган.
– Если один из нас умрет, что дальше?
– Если умрешь ты, Шах останется жива, – ответил Джоджо. – Если умру я, ты уйдешь отсюда. На все воля Бренна.
– А если никто из нас не умрет?
– Если никто… тогда они убьют Шах, – Джоджо быстро бросил взгляд в ту сторону, где Рук держал леди-ястреба, по-прежнему прижимая к ее горлу кинжал. – Ты же слышал, что он сказал.
Фейсал наблюдал за дуэлью со своего трона, вокруг него сгрудились придворные – такие же, как король, Шакалы, ненавидевшие Волка и Козла.
Рук внезапно погрузил кончик кинжала глубже в тело Шах, порезав ей кожу, и крикнул:
– Деритесь!
Шах взбрыкнула ногами, скрипнули, скользнув по гладкому мраморному полу, ее сапоги. Вырваться из рук Ворона ей не удалось.
Джоджо решил, что с него довольно.
Он бросился на Дрю, лезвие ятагана прочертило в воздухе фигуру, похожую на букву «Х». Несмотря на то, что оба дуэлянта пережили сегодня тяжелую схватку у Речных ворот, они достаточно восстановили силы для того, чтобы сражаться за свою жизнь.
Дрю увернулся, лезвие ятагана со звоном ударилось о мраморный пол – в воздух полетели искры. Древняя мозаичная плита раскололась от удара, осколки мрамора разлетелись по всему залу. Постоянно двигаясь, уклоняясь, пригибаясь, Дрю лихорадочно размышлял. «Я не могу убить Джоджо. Он доказал свою преданность мне. Кем я буду, если предам человека, который в меня поверил? Сейчас он ослеплен своей любовью к Шах, но должен же быть какой-то другой выход!»
Из всех людей – не оборотней – с которыми доводилось сражаться Дрю, Джоджо был самым искусным и опасным. Дрю помнил, как он обрадовался, узнав в Скории о том, что Джоджо теперь на его стороне, и навсегда избавился от страха перед тем, что ему когда-нибудь придется вновь сразиться с одноглазым гладиатором. Увы. Нет, сейчас Дрю не испытывал страха, он лихорадочно думал о другом. Он не хотел, чтобы Джоджо умер. Он хотел, чтобы он остался жив. Чтобы они все трое остались живы.
Джоджо сделал стремительный выпад, его ятаган устремился к груди Дрю. Юный вервольф откинулся назад, на мгновение приоткрыв свой живот, налетел спиной на охранника, и тот сильно толкнул его вперед, навстречу новому выпаду Джоджо. Дрю не оставалось ничего другого, как стремительно нырнуть вниз. Он сбил Джоджо с ног, и они, сцепившись, покатились по полу.
Своей единственной здоровой рукой Дрю из последних сил пытался отвести в сторону ятаган.
– Прошу тебя, Джоджо!
– Другого не дано, – мрачно ответил бывший работорговец.
Джоджо ударил Дрю в лицо, и ослепший от боли вервольф покатился по полу. Сработал звериный инстинкт – Дрю вновь сумел увернуться, несмотря на круги в глазах, несмотря на хлынувшую из разбитого носа кровь. Ятаган со звоном ударил по полу в то место, где секундой раньше находился Дрю. Вервольф потряс головой, молясь о том, чтобы к нему вернулось зрение. Он услышал, как царапнуло по полу лезвие ятагана – это Джоджо поднимался на ноги, опираясь на свой клинок. Дрю откатился в сторону от послышавшегося звука, по глупости своей забыв о других опасностях, поджидавших его на этой арене.
Ятаган одного из охранников полоснул вервольфа по спине, заставив вскрикнуть от боли, но при этом к Дрю чудесным образом вернулось зрение.
Окруженный стеной вооруженных охранников, он увидел своего соперника, который готовился убить его. Именно это и желали увидеть все омирские вельможи – смертельную схватку двух самых ненавистных им врагов. Работорговец против вервольфа. Дрю сплюнул на мраморный пол сгусток крови и издал жуткий рев, заставивший вздрогнуть стоявших кольцом охранников.
«Пора дать этим людям то, чего они так жаждут», – решил Дрю.
Охранник с ятаганом еще раз ткнул своим клинком Дрю – и совершенно напрасно. Дрю позволил своему Зверю взять верх и теперь видел перед собой лишь зал, который наполняли враги, одни враги. Когтистая лапа вервольфа взмыла в воздух, ударила охранника в грудь, и он полетел в воздух спиной вперед. Ударившись о мраморный пол, охранник превратился в безжизненную груду тряпья, прикрытую смявшейся от страшного удара блестящей нагрудной пластиной. К тому моменту, когда из мертвых рук охранника вывалился его ятаган, полностью преображенный Волк уже припал к полу, готовый к схватке не на жизнь, а на смерть.
