Часть II. Красный песок, Мертвое море 10 страница

– Нет! – закричал лорд-кабан, но лорд-акула не обратил на этот крик ни малейшего внимания, внимательно наблюдая за тем, как начинают трансформироваться длинные руки твари. Под мышками существа появились тонкие полоски темной плоти, между растопыренными пальцами рук выросли соединявшие их темные эластичные мембраны. Тварь повернула голову в сторону Веги – по груди монстра текла кровь из двух оставленных шпагой ран. Вега не собирался стоять и наблюдать за дальнейшей трансформацией, ему и без того было понятно, что перед ним оборотень, а если это оборотень, то никакого особого вреда удар простой – не серебряной – шпаги ему не причинит. Вега, не раздумывая, сжал свою руку в кулак и коротко, сильно ударил.

От этого удара белая, похожая на череп голова твари оторвалась от шеи, пролетела по воздуху и с грохотом врезалась в белую стену пещеры. Обезглавленное тело судорожно задергалось, а Вега подхватил Гектора и перебросил себе через плечо. Взгляд магистра был совершенно безумным.

– Нет, – прошептал Гектор, когда Вега понес его к выходу из пещеры на свежий, холодный ночной воздух.

 

 

Часть IV. Поцелуй серебра

 

История лорда-ястреба

 

Если беженцы из Скории надеялись тихо и спокойно доплыть до Лиссии, их ждало большое разочарование. Чем дальше забирался на север «Баньши», тем беспокойнее становилось море. Впрочем, пока что экипаж без особых проблем справлялся со всеми трудностями – матросы ни на что не жаловались, довольные тем, что вырвались из-под жесткого копыта графа Кесслара. Обязанности капитана взял на себя Джоджо. Собственно говоря, капитаном он был и при лорде-козле, только теперь ему не нужно было никого подгонять, и он мог оставить свой кнут в каюте.

Пассажирами «Баньши» на этот раз были не рабы, а забившие все трюмы и палубы воины – бывшие гладиаторы, присягнувшие на верность лорду-волку. Они были собраны со всего мира, и каждый мог рассказать свою собственную печальную историю о поимке в рабство, невзгодах, испытаниях и потерях. Но теперь бывшие рабы воспряли духом и, казалось, были беспредельно преданы Дрю. В маленькой армии Волка насчитывалось пока что чуть более ста бойцов, но зато каких! Даже сейчас, во время путешествия, эти воины-профессионалы находили какой-нибудь свободный пятачок на палубе, чтобы целыми днями поддерживать себя в форме. Благо тренер у них остался прежний – старый опытный барон Гриффин. Сегодня поздно вечером, после окончания рабочего дня, у лорда-ястреба завязался разговор с Дрю.

– Мой отец был хорошим человеком? – напрямую спросил лорд-волк.

Гриффин сидел у края огромного окна на корме «Баньши», Дрю – у противоположного конца подоконника. Эту каюту некогда занимал Кесслар, но личные вещи Козла давно были вынесены и выброшены за борт, осталась лишь мебель – стол, кресла, койки. Теперь здесь жили верлорды во главе с самим Дрю, и хотя семерым здесь было тесновато, после людуса в Печи помещение казалось им хоромами.

Поскольку их товарищи уже спали, старый Ястреб и Волк старались говорить тихо, почти шепотом.

– Я бы рад был наболтать тебе с три короба красивых лживых слов, Дрю, но не стану. Вергар был очень суровым, даже жестоким человеком. Никогда не уклонялся ни от спора, ни от драки, был упрямым, горячим и твердым, как стурмландская сталь. Я в жизни не видел ничего более страшного, чем бросающийся в битву вервольф – рычащий, орущий, размахивающий своим Мунбрендом. Невозможно представить себе более красивый меч, чем Мунбренд твоего отца с белым лезвием. У Вергара были только друзья и враги, полутонов он не признавал. – Гриффин отхлебнул из кружки, которую держал в своей скрюченной руке. – Я имел честь считаться его другом.

– Чем больше я узнаю об отце, тем более жестоким и грубым он мне представляется.

– Он был человеком с твердыми убеждениями, Дрю, а еще он был королем.

– Королем Вестланда, замечу, но не Бейрбоунса.

– Тогда это не имело особого значения, как и сейчас, впрочем. Тот, кто правил в Хайклиффе, правил всем Семиземельем. Представь, что Вестланд – голова огромного зверя, а остальные земли – его тело. Давно считается само собой разумеющимся, что в Лиссии один король, и этот король сидит на троне в Хайклиффе. Волки правили Лиссией две сотни лет, Дрю, и никто никогда не делал попыток занять их место до тех пор, пока не появился Лев.

Дрю покусывал палец, глядя в окно на разбегающиеся от бортов «Баньши» и переливающиеся в лунном свете волны.

– Тогда ты должен знать Бергана, Манфреда и Микеля. Они тоже твои друзья?

– Были когда-то друзьями, – улыбнулся Гриффин.

– Что изменилось?

– Преданность и верность, – вздохнул старый Ястреб. – Мы по-разному понимали их. Я уверен, что тебе известно о трудном положении, в котором оказался Берган после того, как Леопольд захватил власть. Он вместе с лордами-оленями приложил руку к тому, чтобы убедить Вергара уступить Льву свою корону. Они не знали, конечно, что Лев нарушит все свои обещания, но как бы то ни было, получается, что они предали Вергара, и я надеюсь, что совесть за это мучает их до сих пор.

– Ты не прав, Гриффин. Они хорошие люди. Были членами Совета Волка и моими личными советниками после того, как мы захватили Хайклифф. Жестоко надеяться на то, что они продолжают страдать из-за чего-то, случившегося так много лет назад.

– Приношу свои извинения, лорд Дрю, – ответил Гриффин, удивленно посмотрев на собеседника. – Я никого не хочу обидеть, однако, с вашего позволения, останусь при своем мнении. В конце концов, я выстрадал его.

– Каким образом?

Гриффин медленно поднялся и принялся расстегивать свой жилет.

– Я был верным слугой Вергара до самого конца, до той минуты, когда Леопольд обезглавил твоего отца. Но и после этого я оставался предан Волку.

При упоминании о казни Вергара Дрю вздрогнул. Он никогда не видел своего отца, однако между ними существовала самая крепкая на свете связь – кровная. Старый лорд-ястреб стряхнул с себя жилет и принялся расстегивать пуговицы рубашки. Дрю почувствовал себя неловко.

– Лорды-ястребы должны были готовы умереть – и в самом деле умирали – за твоего отца, Дрю. Мы были самыми надежными и верными союзниками Вергара и самым грозным оружием в его арсенале. «Летучая смерть!» – так кричали наши враги, когда мы камнем падали с небес в самую гущу битвы.

Гриффин с помрачневшим лицом принялся снимать с себя рубашку.

– Другие верлорды поклонились и присягнули тому, кто оказался на троне. Все, только не Ястребы – даже после того, как Волк был убит вместе со всей своей семьей. Да, мы остались верны мертвому королю. Это привело Льва в бешенство, и он решил наказать меня в назидание остальным.

Гриффин повернулся, показал Дрю свою освещенную падающим сквозь иллюминатор лунным светом спину. Два чудовищных шрама пересекали ее от плеч до основания позвоночника – две полосы бледной, обесцвеченной кожи. Даже теперь, спустя много лет, ощущалось, с какой бешеной яростью были нанесены эти старые раны – бугристые, с неровными рваными краями.

– Крылья мне отрезал Леопольд. Сам. В подвале замка Хайклифф. В воздухе еще пахло гарью от пожара, в котором сожгли твою семью. Медведь и Олени стояли и смотрели, как Леопольд режет мне крылья. Там были и другие верлорды – Кони, Бараны, Кабаны и прочие. Лев взял серебряный кинжал и отрезал мои прекрасные крылья. Вырвал их с корнем.

Дрю замутило. Он отвернулся, не в силах смотреть на ужасные шрамы Гриффина. У него перед глазами встала картина – Леопольд удерживает Гриффина одной рукой, а другой вырезает крылья из спины лорда-ястреба. Когда Дрю обернулся, Гриффин уже успел снова надеть свою рубашку.

– Как ты понимаешь, трудно такое простить даже спустя столько лет.

– Простите, милорд, я не… – начал Дрю.

– Конечно, ты не знал, – не дал ему договорить Гриффин. – Берган и Манфред хорошие люди, попавшие в жуткую ситуацию. Они избежали физической расправы Льва, но их гордость навсегда была уязвлена. Я тоже, наверное, мог остаться со своими крыльями, если бы не был слишком упрямым. – Гриффин покривился и продолжил: – Гвардейцы Леопольда отволокли меня назад, в Виндфелл – с ними был еще этот предатель Скир, один из моих братьев – и провели меня перед моими земляками, чтобы предупредить их всех: если кто-нибудь из Ястребов вновь захочет расправить свои крылья, его ждет неминуемая смерть. Скир был единственным Ястребом, вставшим на сторону Льва, причем сделал это задолго до убийства Вергара. Меня заставили зачитать послание Леопольда. Гвардейцы показывали всем лордам-ястребам мои отрезанные крылья, а я читал указ, под страхом смертной казни запрещающий фалконтропию.

– Фалконтропию?

– Так называют способность лордов-ястребов к трансформации. У всех оборотней она называется по-разному: ликантропия у Волков, фелинтропия у Котов, канинтропия у Псов и так далее. Ястребы – это оборотни-фалконтропы.

– Значит, Леопольд запретил вам трансформироваться?

– Верно, – сказал Гриффин, вновь присаживаясь у окна. – Кроме того, всех лордов-ястребов объявили предателями и запретили им возвращаться в Бейрбоунс. Мы были изгнаны со своей родины под страхом смерти. Армия Леопольда передала Скиру власть в Виндфелле, а меня оставили при дворе нового барона как живое напоминание о том, что ждет каждого, кто посмеет выступить против короля-льва.

– Где же сейчас лорды-ястребы?

– Умерли. Убиты. Забыты. Честно скажу, не знаю. Леопольд и Скир уничтожили мой народ. Лордов-ястребов выгнали из Виндфелла за одну ночь – всех до единого. А ведь мы были некогда могучим и многочисленным народом, наши гарнизоны были расположены в башнях и цитаделях вдоль всего горного хребта Бейрбоунс, лорды-ястребы служили командирами и разведчиками в армиях всех Семи земель. Но Леопольд уничтожил нас.

– А Скория? Как вы попали из Виндфелла в Печь?

– Свою роковую роль сыграло наше знакомство с Кессларом, – сказал Ястреб и ударил своей костистой рукой по оконной раме. – Кесслар и Скир были давними друзьями. Авантюристы, лжецы, воры – в них всегда было много общего. Кесслар часто навещал Виндфелл, это было единственное место во всем Семиземелье, где его хорошо принимали, и только сюда он приезжал не ради наживы. Разумеется, делал он это не ради брата или меня, просто хорохорился перед моей дочерью.

Гриффин замолчал, глядя в ту сторону, где на своей койке спала Шах.

– Сколько ей тогда было?

– Двенадцать, совсем ребенок. Но Кесслар сделал Скиру предложение, и старый мошенник не смог сказать «нет». Они заключили сделку, и Козел заставил меня плыть в Скорию, чтобы сражаться там в Печи, а Шах оставил при себе.

Дрю попытался представить себе, какой, очевидно, была жизнь юной Шах. Сколько знал ее Дрю, она всегда оставалась в мрачном настроении, оно не покинуло Шах и теперь, когда она обрела долгожданную свободу.

– Она, я полагаю, была сильно запугана.

– Нисколько не сомневаюсь в этом, но мы, лорды-ястребы, сделаны из прочного материала. Проведя четыре года в Печи, я добился уважения со стороны моих хозяев, и меня освободили от поединков на арене. Меня поселили отдельно от рабов и гладиаторов, и я стал тренировать бойцов Ящерицы, а моей дочери пришлось служить самому Кесслару, она была его глазами и крыльями, на которых могла долететь в такие места, куда никто другой не мог добраться.

– Как она познакомилась с Джоджо?

– Она увидела его на арене в Печи, – ответил лорд-ястреб. – Джоджо был лучшим гладиатором-человеком из всех, кого я тренировал. Когда Кесслар выкупил его у Игнуса, они с Шах стали проводить вместе много времени на борту вот этого судна, на котором Кесслар перевозил своих рабов. Так посреди несчастий, которые сеял вокруг себя Кесслар, зародилась и расцвела их любовь.

– Она выглядит взволнованной, – шепнул Дрю, глядя в сторону спящей Шах.

– Если она сумеет дотянуться своими когтями до Кесслара, вырвет ему глотку.

– За то, что он сделал с вами?

– Нет, – вздохнул Ястреб. – За то, что случилось с ее ребенком.

– Ребенком? – ахнул Дрю.

– Тише, парень, – сказал Гриффин, еще больше понижая голос, и передвинулся ближе к Дрю.

– У них с Джоджо есть ребенок?

– Нет, Дрю, это произошло задолго до ее знакомства с Джоджо. Когда моя дочь путешествовала вместе с Кессларом, она познакомилась с одним парнем – красивым, рисковым. Он слишком много мнил о себе и совершенно не годился в мужья. Шах была еще девушкой-подростком и решила, что безумно влюблена в этого парня. Может, это действительно так было, теперь этого уже не узнаешь. Как бы то ни было, Шах забеременела, но еще до того, как она поняла это, тот парень – отец ребенка – испарился. Чтобы скрыть свою беременность, Шах последние ее месяцы оставалась в Скории, Кесслар уехал тогда без нее.

Ребенок появился на свет за несколько дней до возвращения битком набитого рабами «Баньши». У Шах совсем не стало времени быть с малышом. В результате мне пришлось отослать младенца – мальчика – к его сбежавшему отцу. За это я отдал все деньги, которые смог накопить за годы работы в Печи. Одному Бренну известно, что сделал бы Кесслар, узнав об этом ребенке. Убил бы Шах? Продал бы ее ребенка в рабство? Не знаю. Надеюсь лишь, что мальчика все же действительно доставили к его отцу. До сих пор с беспокойством думаю о том, что с ним. И горюю об этом мальчике больше всего на свете.

Дрю положил руку на костлявое, кривое плечо старого Ястреба и сказал:

– Вы поступили так, как должны были поступить. Это было необходимо, чтобы защитить вашу дочь и вашего внука.

– Если бы можно было все переиграть, то раньше, чем предать своих родных, я попытался бы убить Кесслара. Очень жалею, что не сделал этого.

Дрю хотелось утешить старого Ястреба, но он не мог найти нужных для этого слов.

– Нам всем есть о чем сожалеть, – сказал он наконец, вспоминая об Уитли и Гретхен, с которыми даже не сумел толком попрощаться. Волк подумал и о том, где сейчас может быть Гектор, что с ним и увидит ли он еще когда-нибудь своего лучшего друга.

Гриффин улыбнулся, от улыбки заострились морщины на его обветренном лице.

– Ты слишком молод, чтобы так сильно сожалеть о чем-то, Дрю. У тебя еще много времени впереди. Ты еще успеешь исправить свои ошибки. А еще лучше – чужие. А я до последнего вдоха буду на твоей стороне и всячески постараюсь помочь тебе в этом.

 

Дичь

 

Увязая в рыхлой земле, Трент вскарабкался на вершину холма. Позади остался лагерь, который он покинул, оттуда доносились крики его товарищей, продолжавших искать сбежавших пленников. Всего они захватили их около сорока – мужчин из Лонграйдингса и цыган, заковали их в цепи, однако трое сумели сбежать. Этих троих поймали в лугах неподалеку от Калико, где, вне всякого сомнения, пряталась леди Гретхен.

Потеря одного пленника уже была событием экстраординарным, побег сразу троих заставлял думать о том, что среди солдат затесался предатель. Погоня началась сразу же, по горячим следам – Трент бросился на поиски бежавших, как только услышал об этом.

Отпечатки ног беглецов заканчивались возле отвесного склона на восточной стороне лагеря. Посмотрев вверх, Трент увидел ряды высоких травинок, качающихся в лунном свете на вершине холма. Он начал подниматься по склону, хватаясь за пучки травы, чтобы удержаться за них и не скатиться вниз. Тяжело дыша, он поднялся на вершину холма и выпрямился. Широкий луг, заросший некошеной высокой травой, уходил в темноту. С этой стороны склон холма был каменистым и крутым. Северный и южный склоны были покрыты рыхлой землей с торчащими из нее большими неровными булыжниками. Трент потрогал ногой каменистую насыпь, круто спускающуюся к лугу, расположенному метрах в восемнадцати внизу.

Обернувшись вокруг, он увидел на северной стороне две фигуры. Эти люди были метрах в тридцати впереди, и в лунном свете Трент сразу узнал одного из них – это был Сорин. Вторым оказался один из пленников – наручников на нем уже не было. Потом произошло нечто странное. Сорин сунул в руку пленника свой короткий меч, а затем сильно толкнул пленника в спину, и тот покатился вниз с крутого обрыва, поднимая клубы пыли, в траву.

– Стой! – крикнул Трент, скатываясь по склону вниз, но когда он добрался до Сорина, пленник уже скрылся из виду.

– Что ты делаешь? Это твоих рук дело, Сорин? Их бежало трое!

– Все в порядке, деревенщина, – ответил Сорин и подмигнул Тренту. У ног Сорина лежало три пары наручников. – Да, это я освободил их.

Трент ударил капитана со сломанным носом по лицу, и они сцепились друг с другом.

– Отвяжись от меня, идиот! – крикнул Сорин, колотя Трента по голове, пока тот пытался прижать его к земле.

– Предатель! – взвыл Трент, продолжая бороться со старшим по званию. Он не слышал слов капитана, в его мозгу билась лишь одна мысль о том, что Сорин – предатель. Такой же предатель, как Дрю.

Сорин достал кулаком челюсть Трента и повалил его на каменистую землю. Трент продолжал трепыхаться, и тогда Сорин ударил его головой о камни – раз, другой, а затем спихнул вниз с обрыва.

Трент пытался сфокусировать свое зрение – звезды над его головой кружили в хороводе. Поднял руку, потрогал появившуюся над глазом царапину – кончики пальцев потемнели от крови.

– Ты назвал меня предателем, Ферран? – откуда-то сверху рассмеялся Сорин. – Нет, я выполнял приказ. Лорд Розовый Глаз велел, чтобы я выбрал троих и отпустил их здесь. Дичь.

– Дичь? – недоуменно переспросил Трент, осторожно трогая рану на лбу.

– Нашему красноглазому лорду необходимо охотиться, Ферран. Для этого я и вывел тех троих из лагеря. Красноглазый может потерять контроль над собой, когда в нем закипает кровь.

Трент перевернулся на живот и принялся карабкаться вверх по склону – рыхлая земля посыпалась на него сверху. Он искал точку опоры для ног, но не находил ее. Донесшийся из лугов крик заставил его остановиться и обернуться.

– Ты дал им мечи? – крикнул Трент, глядя на Сорина расширившимися от ужаса глазами.

– Красноглазый любит, чтобы все было по-настоящему, дичь должна сопротивляться, – откликнулся Сорин с вершины холма. – Надеюсь, ты захватил с собой папин меч, Ферран. Удачи! – С этими словами Сорин исчез.

– Сорин! – закричал Трент. Попусту, конечно.

Трент оглянулся, отчаянно ища место, где можно подняться наверх. Слева был крутой сыпучий склон, по которому Тренту было не взобраться, справа на ветру качались высокие, густые, в рост человека травы. Скрепя сердце Трент вытащил из ножен Вольфсхед и пошел вдоль края холма на север, то и дело посматривая вверх в поисках пути, по которому можно было бы выбраться отсюда.

Сорин превосходно сумел воспользоваться удобным случаем. Он сбросил Трента с неприступного обрыва и оставил одного ждать, пока придет лорд-кот и разорвет его на куски. Коварный приятель этот Сорин.

– Бренн, помоги мне…

Донесшийся откуда-то неподалеку из травы крик был булькающим, это кричал человек. «Не твоя это забота», – подумал Трент и хотел двинуться дальше, но услышал вновь:

– Зверь. Бренн всемогущий, Зверь…

Трент стиснул зубы, стараясь не слушать. Ему нужно думать о том, как спасти собственную шкуру, – спасибо тебе, Сорин! Трент медленно зашагал вперед, но крики раненого человека впивались в него, словно иглы. «Иди, Трент. Не останавливайся. Нельзя останавливаться. Это кричит предатель. Предатель должен умереть. Он получил то, чего заслуживал».

Но с каждым новым криком Трента все сильнее начинала мучить совесть. Он не имеет права оставить умирать никого. Никого – именно так учил его Мак Ферран, когда они так счастливо жили на Холодном берегу.

Трент сердито выругался, стер рукавом кровь с виска, повернулся и шагнул в высокую траву. Срезая траву мечом, он двинулся в том направлении, откуда доносились крики раненого, умирающего человека.

Отойдя от края склона шагов на тридцать, Трент нашел его лежащим в траве. Человек лежал, раскинув руки в стороны, на пятачке, усыпанном сломанными стеблями травы – так, словно приготовил себе гнездышко на ночь. В правой руке человек все еще держал короткий меч, который дал ему Сорин, и даже слегка приподнял его, когда Трент подошел ближе. Правда, оторвать голову от земли человек не мог, только глядел на Трента, пытаясь что-то сказать дрожащими губами.

Рот человека был в крови, на горле зияла ужасная рваная рана. Трента затошнило, съеденный вечером ужин подкатил к горлу. Трент отвернулся, постарался удержать его в себе, но это удалось ему лишь отчасти.

– Прошу… – тихо прошептал раненый за его спиной. – Убей… меня…

Трент повернулся, на его лице было написано сострадание и ужас. Он поднял клинок Вольфсхеда, но не смог опустить его, чтобы избавить раненого от мучений. В ту же секунду трава справа от Трента расступилась, и из темноты выпрыгнула белая фигура – в лунном свете блеснула звериная шерсть. Трент не успел толком сгруппироваться – от удара его меч отлетел в сторону, и оба – человек и Зверь – покатились по траве.

Белая голова лорда-кота была огромной, широкой, как грудь Трента, с огромными и острыми, как ножи, клыками. Челюсти Зверя схватили Трента за плечо, лапы прижали его к земле, не давая вырваться. Трент успел упереться локтем снизу в челюсть Зверя, не давая ему схватить себя за голову. Зубы Зверя впились в стальной напульсник на запястье Трента и сжались, грозя перекусить руку. Трент закричал, красные глаза Кота вспыхнули дьявольским огнем – Фрост был одержим охотой, жаждой убийства.

Стальной напульсник прогнулся, заскрипел, готовый треснуть пополам. Трент ткнул пальцами свободной руки лорда-кота в глаза.

Зарычав, Фрост выпустил Трента, отшвырнул его в сторону и отскочил в траву. С вершины холма донеслись крики солдат – бастийцы и гвардейцы Льва пытались рассмотреть, что происходит в траве. Трент перекатился, пытаясь прикрыть собой умирающего человека, но Зверь не возвращался. Умирающий захрипел, глаза его потускнели – это был конец.

Трент принялся шарить в траве, отыскивая свой меч. Из темноты донеслось низкое рычание, Зверь снова был где-то рядом. Понял ли Фрост, что столкнулся с Трентом? Узнал ли он его? Рука Трента нащупала холодную сталь, пальцы скользнули по ней, отыскали рукоять. Сжав Вольфсхед в руке, Трент начал пробиваться сквозь траву навстречу доносящимся с холма голосам.

Он выбрался из травы и рухнул на каменистый край откоса. Наверху голосили бастийцы и лиссийцы, призывали его взбираться наверх, пошевеливаться. Трент вложил меч в ножны и вновь начал подъем, цепляясь за землю руками и ногами, то и дело соскальзывая вниз. Рычание приблизилось, товарищи криками подбадривали Трента, с нездоровым любопытством наблюдая за приближающимся к нему Зверем.

– Шевели задницей, Ферран!

– Он приближается, парень!

– Спасай свою шкуру!

Трент хотел крикнуть, но у него не осталось сил даже на это – все они уходили на то, чтобы бороться за свою жизнь – трансформировавшийся лорд-кот был сзади и жаждал крови. Трент был для Зверя просто еще одной – дополнительной к трем первым – мышью, с которой можно поиграть, пока она не перестанет дергаться.

Над головой Трент увидел выступающий из склона плоский камень, чуть ниже его находился еще один большой булыжник. У Трента не было времени проверять, насколько крепко этот камень сидит в земле, оставалось только молиться, чтобы он выдержал его.

Мускулы Трента горели огнем. Он перенес вес своего тела на торчащий камень – тот даже не шелохнулся.

– Он рядом, Ферран!

– Я вижу его в траве!

Трент выбросил правую руку вверх, уцепился пальцами за край плоского камня – солдаты на вершине холма одобрительно загудели. Теперь Трент сумел подняться над уровнем травы, оставалось только подтянуться. Тогда у него появится шанс уйти от Фроста.

Плоский камень вырвался из земли под весом тела Трента, и юноша полетел вниз, к основанию склона, подняв тучу пыли и мелких камешков. Трент вскрикнул, давясь пылью, пытаясь выбраться из-под обрушившейся на него земли. Трава раздвинулась, и в ее проеме появилась фигура.

Трент ждал, что сейчас его схватят когтистые лапы и все закончится. Но вместо этого к нему протянулась гладкая человеческая рука, и перед Трентом в лунном свете появился совершенно обнаженный Фрост в человеческом обличье. Кот-альбинос пошевелил пальцами, приглашая Трента ухватиться за свою руку. Трент провел рукой по ране над своим глазом.

– Давай, поднимайся, Трент, – сказал Кот, улыбаясь окровавленным ртом. Трент неуверенно протянул свою руку, Фрост принял ее и помог юноше подняться на ноги. – Только запомни: никогда не вставай на пути лорда-кота, когда тот охотится за дичью. А теперь пойдем, нужно возвращаться в лагерь. И, кстати, я должен принести тебе свои извинения.

 

Блади-бей, Кровавый залив

 

На первый взгляд, он выглядел так же, как любой другой вахтенный матрос в Денджи. Из-под края кэша – головной повязки, которую носят жители пустыни, – выбивается темная челка. Лицо обвязано белым шарфом на омирский манер, узкие щелочки серых глаз наблюдают за всеми, кто проходит мимо по причалу. Обнаженный торс – обветренный и загорелый, белые короткие лосины на три четверти прикрывают босые ноги. Правая рука лежит на бедре, рядом с заткнутым за широкий пояс мечом-гладиусом, на левой руке вместо отрубленной кисти прикреплен трезубец на плетеной рукояти. Человек стоял между перилами спущенного с носа «Баньши» трапа и выглядел совершенно спокойным. Немногие капитаны стоящих на якоре в Денджи судов могли бы похвастать тем, что у них на вахте стоит не кто-нибудь, а сам законный король Вестланда.

Порт был забит самыми разными судами, Дрю еще никогда не доводилось видеть столько кораблей, собранных в одном месте. Холлоу-бей, Хайклифф и Кейп Гала тоже были крупными, шумными гаванями, но Денджи отличала какая-то особая, сумасшедшая кипучая деятельность. Гриффин объяснил Дрю, что порт Блади-бей – единственный действительно нейтральный город в Омире. Порт Паша на севере находился под контролем наместников лорда-пса Канана, в расположенном южнее порту Ро-Шанн правила леди-гиена Хайфа. И Канан, и Хайфа были врагами подлинного правителя Омира, короля Фейсала из Азры, но оба они признавали нейтралитет Денджи. Это оказалось единственным местом в Омире, где можно было найти агентов всех трех фракций, которые здесь буквально сталкивались плечами друг с другом.

Выбор места, где они могли причалить, был ограниченным. Как и предполагалось, им довелось повстречаться в море с патрульными военными судами бастийцев, но поскольку «Баньши» был известен им как корабль работорговцев, их пропустили практически беспрепятственно. Капитана с одного из этих патрульных судов Джоджо и Шах даже приняли на борту «Баньши» – на это время верлорды и небольшая армия гладиаторов спряталась в трюме. Джоджо и Шах извинились за отсутствие Кесслара, объяснив бастийцам, что Козел перепил вина и спит сейчас на нижней палубе.

Бастийский капитан предупредил Джоджо, чтобы «Баньши» держался подальше от южных вод – в Лиссийском проливе шли военные действия. После этого у «Баньши» не осталось иного выбора, как только идти в Денджи.

Корабль работорговцев бросил якорь в дальнем конце длинного причала, который выдавался в воды Блади-бей – Кровавого залива – на добрых полторы сотни метров. Весь причал был забит купцами, рыбаками, матросами и просто бездельниками, громко пререкающимися друг с другом поверх выгруженных здесь же товаров. Воздух наполняли звуки и запахи – крики торговцев смешивались с доносящимися из ресторанчиков звуками музыки, трескотней обезьян и собачьим лаем, аромат специй – с запахом жареного мяса. Присутствия военных заметно не было – во всей гавани находился лишь один, стоявший на якоре поодаль от причала боевой бастийский корабль. Если в Лиссии и шла война, здесь, в Денджи, она совершенно не ощущалась.

Со стороны причала к трапу приблизились три фигуры. Первым шел Джоджо – его хорошо знакомое здесь лицо было открыто. Кесслар много лет регулярно останавливался в Денджи, очень многие запомнили и его известного своей свирепостью первого помощника. Вслед за Джоджо шли Гриффин и Криг – их лица были прикрыты повязками-кэшами. Все трое ступили на трап – Дрю приветственно кивнул, когда они проходили мимо него. Когда пришедшие исчезли внизу, Дрю последовал за ними, а его место наверху трапа занял другой вахтенный матрос.

Верлорды собрались вокруг стола в капитанской каюте, Джоджо встал возле двери. На столешнице была грубо нацарапана карта Лиссии – ею пользовался Козел, планируя свои набеги на города континента. Теперь ее использовали союзники Волка, обсуждавшие свои дальнейшие действия.

Гриффин провел ладонью по карте и сказал, потирая другой рукой свой нос:

– В Лиссии неспокойно, как никогда прежде.

– Неспокойно? – спросил Дрю. – Но в Денджи никаких признаков войны, если не считать одного стоящего на якоре бастийского фрегата.

– Битва идет за пределами нейтральных вод, – сказал Криг. – Да, в Денджи пока спокойно, но в любой момент все может измениться.

– Но ведь Денджи – нейтральный порт, вы сами это говорили.

– Это так, но ходят слухи, что лорд Канан заключил союз с Котами, – заметил Носорог.

– Коты и Псы стали союзниками? – хмыкнул Бегемот, его голос напоминал грохот мельничных жерновов.

– Это странно, – согласился Гриффин, – но сейчас в Лиссии возникает множество странных союзов. Поговаривают также, что леди Хайфа заключила договор с Кананом. Ее армия уже приводится в боевую готовность, и это означает, что Фейсал окажется окруженным с севера и юга объединенными силами своих врагов. Очевидно, они намереваются вести наступление на Азру.