– Я не верю в вампиров, – сказала она ему, против воли задышав чаще. – И в родство душ тоже не верю.
Он придвинулся еще ближе, заправил прядь ее волос за ухо и прошептал:
– Позволь мне попробовать тебя убедить.
Действует, черт побери! Грустно признаваться, но факт: она истосковалась по мужскому вниманию, давным‑давно воздвигнув вокруг себя защитную стену девичьей гордости. О нее разбивались отношения, которые могли бы перерасти…
«Перерасти во что? – подумала Джулия. – В вечность?»
Она не верила в большую любовь. И уж точно не верила в родство душ. Тогда почему она позволяет этому самозваному теплокровному вампиру покусывать кончик ее уха? А целовать себя посреди бара, у всех на виду? Так иногда ведут себя подружки Джулии, которые скачут по ночным барам в надежде подцепить мужчину на одну ночь. Но не она!
Очень скоро она заметила, что отвечает на его поцелуй. Несмотря на свои вялые протесты.
Вдруг Джулия почувствовала боль и отпрянула.
– Что это было? – спросила она.
– Извини. – Эван потупился. Когда он снова поднял на нее глаза, она увидела, что они черные. Не просто темные или кажутся такими, потому что в баре темно, а по‑настоящему черные. Казалось, даже белки потемнели. – Я не собирался кусать тебя так скоро.
Джулия почувствовала во рту солоноватый вкус крови.
– Что у вас с глазами? – спросила она.
– Это потому, что я попробовал крови. – Он отвел взгляд. – Не бойся. Я в состоянии себя контролировать. Ты в полной безопасности.
Она приподняла его верхнюю губу, обнажив зубы.
– У вас клыки, – сказала она.
– Да. Неудивительно, что ты сразу не заметила: они очень маленькие, пока у меня не разыграется аппетит.
До Джулии наконец дошло:
– Вы – вампир!
Он кивнул:
– Обычно я не раскрываю свой секрет из опасения привлечь внимание, особенно на людях. Но я понял, что ты должна узнать об этом как можно раньше.
Она стояла и тупо на него таращилась.
Между тем его глаза приобрели свой обычный синий цвет.
– Вот видишь, я сказал тебе правду. Ты имела возможность убедиться. Я бессмертен. Мы – родственные души и связаны друг с другом навсегда.
Даже стоя на высоких каблуках, Джулии приходилось смотреть на него снизу вверх. Вид у него был вполне счастливый. Клыки снова уменьшились и при разговоре были едва заметны.
Она положила ему ладони на грудь и почувствовала тепло его тела, мускулы под тонкой черной рубашкой. Сердцебиение сильное, но нечастое. Раза в два реже, чем у нее. А может, еще реже.
– Веришь? – спросил он.
– Верю, – кивнула она.
Вдруг лицо у него вытянулось и довольство сменилось гримасой боли – ударив вампира коленом в пах, Джулия оттолкнула его и с криком выбежала из клуба.
Около квартала до ближайшей станции метро Джулия пробежала, не чуя под собой ног. Пасть подземки звала ее вернуться к нормальной жизни. Она уже готова была нырнуть туда, но чья‑то железная рука схватила ее, а другая зажала рот. Она сопротивлялась, хотя сразу поняла, что это бесполезно. Ее охватила паника.
Что теперь с ней сделает этот Эван Фрост? Он наверняка пришел в бешенство оттого, что она убежала. И вообще, мирно и доброжелательно настроенный человек не станет хватать тебя и тащить в темный переулок.
В ней тоже закипела ярость. Как только он перестанет зажимать ей рот рукой, она закричит: «Караул! Убивают!» Голосовые связки болезненно напряглись.
Тут ее изо всех сил толкнули спиной на кирпичную стену, так что чуть дух не вышибли, и приставили к горлу большой нож.
– Одно слово – и я отрежу тебе голову!
В голосе чувствовалась такая решимость, что Джулия сразу поверила и закивала. Нож действительно был острый, а ей хотелось, чтобы ее голова осталась на прежнем месте.
Еще она поняла, что голос принадлежит не Эвану, а кому‑то другому, незнакомому. Кому‑то высокому и взлохмаченному, с темной повязкой, закрывающей один глаз. Другой глаз был темно‑синий, почти черный, и смотрел на нее в упор. Мужчина не улыбался.
Он медленно убрал руку от ее рта.
Вид у этого типа был явно недовольный – как будто все на свете его достало до невозможности.
– Как тебя зовут? – прорычал он.
Джулия удивленно заморгала:
– Так мне же… мне же нельзя говорить…
– Кричать нельзя. Понятно? Говорить можно. Мне нужны ответы на некоторые вопросы. Прямо сейчас!
– Хорошо.
– Имя?
– Дж… Джулия… – Она вовремя остановилась.
Не хотелось называть фамилию. Он не настаивал. Уже хорошо. Она стояла, прижимая сумочку к груди.
Мужчина внимательно разглядывал ее:
– Значит, ты – избранница Эвана? Ну и как он тебе?
– Он… он сумасшедший.
– Это я и сам знаю. Расскажи мне что‑нибудь новенькое.
– Он… он в‑вампир.
Мужчина улыбнулся, но весьма недружелюбно. Приглядевшись, она заметила клыки. Тот факт, что этот тип тоже вампир, как‑то не прибавил ей уверенности в себе.
– От тебя пахнет свежей кровью, – заметил он.
Джулия судорожно сглотнула:
– Эван прокусил мне язык.
– Ах, проказник! Очаровательно, не правда ли? Не смог удержаться и не пустить в ход клыки даже во время старомодного романтического поцелуя. – Он придвинулся к ней ближе и сжал подбородок так, что она была вынуждена приоткрыть рот. Когда вампир увидел место укуса, его здоровый глаз почернел. Он усмехнулся. – Ему не следовало этого делать. Я сегодня и сам голоден. Давно не ел. Был слишком занят, выслеживая Эвана.
– В‑выслеживая?
– Он пытался от меня скрыться, дурачок. Считает, что я слишком его опекаю. Кстати, можешь перестать притворяться заикой.
– Я не притворяюсь. Обычно я заикаюсь от страха, особенно когда к горлу приставляют нож.
Он приподнял брови:
– Этот ножичек? – Он поднял здоровенный мачете, и лезвие сверкнуло в свете ближайшего уличного фонаря. – Должен же парень чем‑то защищаться от опасных женщин в большом городе, правда?
– От опасных женщин? Вы меня имеете в виду?
У него сделалось холодное выражение лица.
– Ты удивишься, – он придвинулся так близко, что Джулия ощутила на своем лице его теплое дыхание, – но теперь ты далеко не такая красивая, как была в прошлый раз.
Она изумленно уставилась на него:
– В прошлый раз?
– В прошлый раз ты крутила с моим братцем Эваном триста лет назад. Ну, тогда‑то ты была настоящей красавицей. Слыхала про Елену Троянскую? Так вот ты была еще круче.
Джулия не очень понимала, почему в теперешней ужасной ситуации его лестный отзыв о ее прежней реинкарнации вызвал у нее такое сильное раздражение.
– Вы, на минуточку, тоже далеко не такой красавец, как ваш брат, – парировала она.
Он усмехнулся:
– Что ж, наверно, я это заслужил.
– Я не та, за кого вы меня принимаете.
– О, это точно! – Он улыбнулся, отчего фамильное сходство с красавцем – младшим братом усилилось, но она не сводила глаз с его большого острого ножа. – Ты – новое воплощение возлюбленной Эвана. А поскольку я хорошо ее знал, скажу честно: лучше бы ты осталась мертвой.
– Вы должны отпустить меня.
– Должен? Очевидно, ты путаешь меня с моим братом. Он сделал бы все, повинуясь твоему приказу. Его ты легко могла обвести вокруг пальца. Это было трудное время для всех нас. Возможно, он так и не понял, что ты за женщина, но я в курсе.
– Правда? И что же я была за женщина?
– Злая, – ровным, спокойным голосом сказал он, – властная, коварная и лживая. Тебе все сходило с рук благодаря твоей красоте. Ты едва не погубила Эвана. И сейчас я не позволю тебе это сделать. Еще я никогда не забуду, что вот это, – он потрогал повязку на глазу, – сделала мне ты. И при каких обстоятельствах, помню. Мы бессмертны, но выращивать себе новые части тела не можем. Мне, знаешь ли, очень недостает одного глаза.
Она похолодела:
– Я никогда ничего подобного не делала! Разве что в порядке самозащиты. Только если бы вы вели себя как наглый отвратительный жлоб…
Он придвинулся ближе – теперь между их лицами оставалось всего несколько дюймов.
– Ты сделала это, когда я был без сознания и связан.
– О!
Какая уж тут самозащита, если противник связан!
– Ты думала, что я собираюсь заставить Эвана бросить тебя, и решила показать мне, что тебе это не нравится. Показала! Я знаю, что Эван был шокирован твоим поступком, но ты уже поймала его в капкан под названием «родство душ». Не свались ты с лестницы и не сверни себе шею, пытаясь убежать от меня, когда я разорвал веревки, никогда бы ему от тебя не освободиться.
Джулия содрогнулась от красочной картины, возникшей перед ее глазами:
– Капкан «родства душ»?
Он закатил свой единственный глаз:
– Когда родственные души обретают друг друга, их как бы защелкивает. Они притягиваются словно магниты, пока не соединятся. Говорят, противостоять этому невозможно, но я не знаю. К счастью, со мной ничего подобного не случалось.
– Вы собираетесь убить меня? – дрожащим голосом спросила она.
– Таков был мой первоначальный план.
Он все больше хмурился. У него есть нож, и он готов хладнокровно зарезать ее, но почему‑то колеблется. Вокруг никого. Идеальное место и время, чтобы изрезать ее на куски, – никто и не заметит.
– Ч‑черт! – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Ну почему это так трудно! Я же знаю, кто ты и на что способна. Но мне было бы гораздо легче, если бы ты больше походила на себя прежнюю.
– Я только этого и хочу – чтобы вам стало легче, – кротко ответила она.
Он нерешительно кашлянул и предложил:
– Почему бы тебе не рассказать мне немного о себе, Джулия? Мне хочется с кем‑нибудь поговорить.
– Я монахиня. – Она решила, что сойдет любое вранье, лишь бы отговорить его от убийства. – Вот уже несколько лет, как я посвятила свою жизнь Богу. Живу в чистоте, помогаю людям и счастлива этим.
Вампир склонил голову набок, и она могла бы поклясться, что в его единственном зрачке зажегся насмешливый огонек.
– Разве монахини болтаются по барам для одиночек?
– Я стараюсь наставить людей на путь истинный. Видите ли, заблудшие…
– Да. Разумеется. Верю. И, как все верующие, ты, по‑видимому, считаешь вампиров демонами? Воплощением зла?
– Поскольку я узнала о том, что вампиры существуют, всего двадцать минут назад, должна сказать, что четкое суждение о них у меня еще не сформировалось.
– И как оно – не верить в кого‑то и думать, что этот кто‑то – всего лишь миф, а потом он вдруг оказывается у тебя перед глазами?
– Потрясает, – призналась Джулия, – но не так, как нож, приставленный к горлу. Когда нож приставили к горлу… в общем, все равно, кто это сделал.
– Могу себе представить, – криво усмехнулся он. – И какое у вас сложилось обо мне мнение, сестра?
– Но я вас даже не знаю.
– Вы знаете, что я вампир и к тому же намерен вас убить.
– Вы еще не убили меня.
– Дайте срок.
У Джулии не было никаких оснований не верить ему, но что‑то в складке его рта и в том, как он избегал встречаться с ней глазами, заставляло ее усомниться.
Какие могут быть сомнения? На него смотреть‑то страшно, хотя, признаться, уже не так, как пару минут назад. Несмотря на далеко не модный плащик, повязку на глазу и недельную щетину, в нем есть что‑то неуловимо привлекательное. Хотя обычно трудно беспристрастно оценить физические данные того, кто собирается тебя убить. Страх ослепляет.
Он угрожает ей ножом. Она должна бы лишиться чувств или вопить от ужаса, а не хладнокровно размышлять о степени его привлекательности. Тем не менее она занималась именно этим. Чем‑то таким. И чем дольше они разговаривали, тем меньше она верила, что он способен на убийство. Будь он хоть трижды вампир!
Пытается предостеречь своего глупого младшего брата от ошибки – вот и все. Этот парень – не убийца. Теперь Джулия это точно знает. Почему она так решила? Потому что у него красиво очерченные губы, мощные скулы, низкий сексуальный голос, мускулистое и красивое тело?
Нет, тут что‑то более глубокое, то, что нельзя потрогать руками. Кроме того, если он действительно смертоносный вампир, то почему до сих пор ее не укусил? Ему не надо никакого особого оружия, есть острые клыки. А на ней облегающее платье с низким вырезом, и шея открыта.
С ума она сходит, что ли? Наверно, шок. Это единственное объяснение.
Он вампир! Монстр! И у него огромный нож. Все остальное меркнет и не имеет никакого значения.
– Как вас зовут? – спросила Джулия.
Он долго и внимательно посмотрел на нее и ответил:
– Генри.
Она удивилась тому, что он ответил. И еще больше имени Генри. Не похож он на Генри. Вероятно, ему подошло бы имя Люсьен или Демьен. Что‑то темное, зловещее и сексуальное.
Почему она вообще об этом думает? Ноль смысла!
У нее помутился рассудок. Она не понимала, что ее так привлекает в этом мужчине. Ведь он – вампир и собирается ее убить. Этого более чем достаточно. Наверно, все‑таки шок.
– Генри Фрост, – произнесла Джулия вслух, предположив, что у них с Эваном одна и та же фамилия.
– Все верно.
– Вы всегда так заботились о вашем брате, Генри?
Он удивленно наморщил лоб:
– Что?
– То, что вы слышали. Я совсем не знаю ни вас, ни вашего брата…
– Как это – не знаете? – Он сдвинул густые брови. – Вы хотите сказать, что ничего не помните из прошлой жизни?
У нее вырвался раздраженный вздох.
– Во‑первых, я не верю в перевоплощение и родство душ. Во‑вторых… Нет, первого достаточно. Разумеется, у меня нет никаких воспоминаний о прошлой жизни. Я не тот человек, за которого вы меня принимаете. Поверьте!
– Но колдунья сказала, что это вы.
– Вы при этом присутствовали? Слышали, как она это сказала?
– Да, слышал. Был не в той же комнате, но рядом.
– Значит, колдунья ошиблась, – пожала плечами Джулия.
– Разумеется, вы будете так говорить! Манипулировать вы всегда умели.
– Мы можем спорить до второго пришествия, но это ничего не изменит. Я не реинкарнация бывшей возлюбленной вашего брата. Я работаю в компании «Сире», которая специализируется на медицинском оборудовании. И моя коллега, с которой я пришла в бар, скоро начнет искать меня. А она, смею вас уверить, весьма стервозная особа и может доставить кучу неприятностей.
– Кажется, вы назвались монахиней? – Губы Генри изогнулись в легкой усмешке. – И вы только что употребили выражение «до второго пришествия». Я ведь не ослышался?
– Вы должны меня отпустить! – взмолилась Джулия.
Его лицо снова стало хмурым и напряженным.
– Я не могу этого сделать.
Опять стало страшно. Этот человек невероятно упрям, но она не собиралась сдаваться. Ей часто приходилось уступать и от многого в жизни отказываться, потому что этого было слишком тяжело добиться, а добившись, трудно сохранить, но будь она проклята, если сейчас откажется от самой жизни. Было в этом Генри что‑то такое, что заставляло ее снова и снова убеждать его, что он ошибается на ее счет.
– Представьте: вы меня убьете, а потом выяснится, что я вовсе не та, кого вы хотели убить? Что если колдунья ошиблась?
– Колдунья не ошибается. Это ее работа, специальность – воссоединение родственных душ.
– Воссоединение, значит… – задумчиво повторила Джулия. – Должно быть, я сплю. Да, я сегодня днем прилегла и, наверно, еще не проснулась. Тогда все это еще можно как‑то объяснить.
Она говорила, а Генри мрачнел:
– Настораживает то, что обычно душа помнит своего бывшего партнера. Можно забыть подробности прошлой совместной жизни, но должно сохраниться взаимное притяжение. Да‑да, их неудержимо тянет друг к другу, и в конце концов капкан защелкивается. Поэтому либо вы очень хорошая актриса, либо действительно что‑то не так.
Она слегка перевела дух:
– Ну вот, вы сами это сказали.
– Что вы хорошая актриса?
– Да никакая из меня актриса! Мне даже не доверили роль в школьном спектакле в шестом классе. – Джулия ухватилась за соломинку. Ее инстинкт самосохранения работал с огромным перенапряжением. – И главное – вы не хотите меня убивать.
– Не хочу?
Она покачала головой:
– Вы не убийца.
Он прищурился:
– Вы меня не знаете.
– Я хорошо разбираюсь в людях.
– Да? Я хватаю вас на улице, тащу в темный переулок, приставляю нож к горлу… И вы станете меня уверять, что я не способен на убийство? Может, вы хотите меня перевоспитать, так как под грубой оболочкой узрели красоту моей души?
Она сглотнула:
– Согласна, это было бы наивно.
– Более чем наивно. А наивной вы в прежней жизни не были. А были вкрадчивой и хищной, как лисица, играли людьми и заставляли их делать то, что вам было нужно.
– Даже вас?
Генри снова помрачнел:
– Пытались, но не вышло. Я не поддался вашим чарам. Красивого личика недостаточно, чтобы задурить мне голову.
– Вы голубой?
По лицу Генри Джулия поняла, как он потрясен ее предположением.
– Нет.
– Но вам не нравятся женщины?
– Я не голубой, – проворчал он с досадой. – И мне нравятся женщины. Мне вы не нравились. Я видел насквозь вашу лживую сущность, а бедный Эван ничего не замечал.
– Как звали ту женщину?
– Катерина.
– Итак, Катерина бросилась вам на шею, хотя уже была подругой Эвана…
– Шлюхой она была, а не подругой!
Джулия пропустила это уточнение мимо ушей.
– Итак, она приставала, а вы и ухом не повели. Ни в одном глазу? А ведь красивая была, да?
– Я уже сказал: ее красоты не хватило, чтобы вскружить мне голову. Кроме того, она, то есть вы… – он досадливо поморщился, – вы принадлежали моему брагу. Я не мог бы так поступить с ним, даже если бы почувствовал влечение. Но я не почувствовал.
– Она ведь поцеловала вас?
– Она пыталась делать не только это, когда я лежал связанный. Перед тем, как лишить меня глаза. – Он дотронулся до своей повязки. – Ее поцелуи не вызвали во мне ничего, кроме отвращения. Целоваться с женщиной, которую презираешь…
Джулия привстала на цыпочки и прижалась губами к губам Генри. Она почувствовала, как он резко вдохнул от неожиданности. Он был потрясен. Черт возьми, она сама была потрясена!
Что она делает?
Раздался громкий металлический звук: нож упал. Джулия немного побаивалась того, что будет дальше, – при его‑то нелюбви к поцелуям. Но ее, в отличие от подруги брата, Генри не оттолкнул, чтобы с отвращением стереть слюну со своих губ. Его сильные руки обхватили ее за талию, и он прижал ее к своему горячему телу. Когда язык Джулии добрался до языка Генри, поднявшаяся в ней волна желания едва не сбила ее с ног.
Этот сумасшедший вампир с горячей кровью умел целоваться. И кажется, прекращать не собирался. Теперь Джулия чувствовала клыки – они стали больше, чем минуту назад. И она могла бы поклясться, что, пока длился поцелуй, увеличились не только его клыки.
Похоже, он все‑таки не голубой. Слава богу!
Но почему? Она вдруг осознала всю дикость своих мыслей. Почему «слава богу»?
Итак, за один вечер она успела поцеловаться с двумя сумасшедшими вампирами. И как ни неприятно в этом себе признаваться, поцелуй одноглазого понравился ей гораздо больше.
– Подожди… – Генри с усилием оторвался от нее. Его единственный глаз опять почернел. – Черт возьми, что это было?
Ее губы припухли.
– Ах, извините, это я случайно, – задыхаясь, проговорила она.
Он поморщился, как от боли:
– Вы мне отвратительны!
– Вы очень оригинально выражаете свое отвращение.
– Зачем вы меня поцеловали?
– А зачем вы ответили на мой поцелуй?
– Это не смешно! – взревел он.
– Я вовсе не смеюсь. А просто пыталась доказать вам, что не являюсь подругой Эвана. Вы же сказали, что вам не нравилось целоваться с Катериной.
– Так вы поцеловали меня, чтобы доказать, что я ошибался? – Он тряхнул головой, и его единственный глаз расширился. – Вы по‑прежнему коварны!
Голос Генри звучал грубо и хрипло, но он не отодвинулся от нее и не подобрал свое упавшее на землю оружие. Джулия протянула руку и нежно дотронулась до его черной повязки:
– Я никогда бы не сделала с вами ничего такого!
Он вздрогнул от ее прикосновения, но все‑таки не отстранился.
– Что, черт возьми, со мной происходит?
– Подозреваю, что вы расхотели меня убивать.
Он порывисто вздохнул:
– Да, расхотел.
– Приятно слышать.
Он помолчал с минуту.
– Не понимаю, что происходит! Получается, что вы – не она? Но вы обязаны быть ею. Колдунья никогда не ошибается! За тысячу лет ни разу не ошиблась. – Он покачал головой. – И тем не менее я чувствую, что вы отличаетесь от Катерины. Когда она меня поцеловала, я почувствовал лишь холод. А от вашего поцелуя бросает в жар.
Джулия посмотрела ему в лицо.
– Ваш глаз по‑прежнему черный, – заметила она.
– Сильные эмоции, такие как боль, гнев… или желание, возбуждают аппетит. – Его взгляд был прикован к ее рту. – Больше мне нельзя вас целовать. Это слишком опасно.
– Слишком опасно?
Он кивнул:
– Вы предназначены Эвану. Даже если вы изменились. – Голос Генри дрогнул. – Возможно, человек не обречен оставаться прежним в следующих перевоплощениях. Что ж, я был бы рад за него. Вдруг моему брату наконец повезло?
Он по‑прежнему уверен в том, что они с Эваном созданы друг для друга. Неужели правда? Конечно, она отмахнулась от этой мысли, когда ей пытались навязать ее силой. А если рассудить спокойно? В конце концов, до сегодняшнего вечера она даже не знала о существовании вампиров. Но оказалось, что они существуют! Теперь она не может отрицать этот факт, даже если бы захотела. Почему бы тогда не допустить и родство душ? Хочется ли ей, чтобы кто‑то любил ее целую вечность? Еще как! Джулия никогда раньше не любила и уже думала, что с ней этого не случится. А вдруг она ни с кем не сближалась именно потому, что подсознательно ждала сегодняшнего вечера и встречи с родственной душой?
Если допустить такое, значит, Джулия всю жизнь ждала Эвана.
Но Эван ей не нравится! Он вполне привлекателен, но настоящего, сильного влечения у нее к нему нет.
«Такого, какое ты чувствуешь к Генри? – спросила себя Джулия, сознавая всю нелепость вопроса. – Да, именно такого», – ответила она себе.
– Итак, что же нам делать? – спросила она.
Генри пристально посмотрел на нее:
– Я сожалею о том, что говорил.
– О чем именно?
– Что вы некрасивая. Это была ложь. Вы очень красивая женщина.
– Но по сравнению с настоящей Катериной…
– Ее красота была холодной. К этой женщине не хотелось прикасаться. А к вам, – он по‑прежнему обнимал ее за талию, – очень хочется. Вы все еще боитесь меня?
– Наверно, надо бы опасаться, но я перестала бояться в тот самый миг, когда поцеловала вас.
– Понятно. – У Генри сделалось напряженное лицо, и он отвернулся. – Мне будет очень тяжело видеть вас рядом с моим братом, знать, что вы счастливы с ним. – Он помотал головой, словно пытаясь отогнать от себя неприятные мысли. – Не пойму, что происходит. Со мной никогда такого не бывало.
– Со мной тоже.
Он опять поймал ее взгляд:
– Правда?
Она кивнула.
И именно в этот момент у Джулии возникло очень странное ощущение – будто где‑то очень глубоко внутри у нее что‑то щелкнуло.
– Что случилось? – Генри учащенно задышал. – Неужели это то, о чем я подумал?
– Будто мы два фрагмента лего, подошли друг другу и… соединились.
– Да, именно так. – Генри наконец отпустил ее и даже отступил на шаг. – Но ты не моя! Ты принадлежишь Эвану.
– Я никому не принадлежу…
«Кроме тебя», – про себя договорила она.
Что это с ней? Это неправильно! Ведь не могло же их с Генри защелкнуть. Они только познакомились, к тому же при, мягко говоря, необычных обстоятельствах. Она никогда не верила в любовь с первого Взгляда, особенно если объект – столетний вампир с большущим ножом. И еще: она не верит в родство душ!
Никогда не верила и ни за что не поверит.
И все же…
«Нет, – твердо сказала себе Джулия. – Просто нет, и все».
Или, точнее, врядли.
– Что‑то пошло неправильно, – произнес Генри, и по его голосу чувствовалось, что он, как и она, близок к панике. – У человека не может быть двух суженых. Так не бывает!
– Похоже, возникла проблема.
Он затравленно кивнул. Потом, не говоря ни слова, обнял ее:
– Останови меня! Скажи, чтобы я ушел и больше никогда к тебе не подходил!
– Поцелуй меня! – сказала она.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Это же… наоборот…
– Увы!
Джулия ждала, что он вот‑вот ее поцелует, но он вдруг весь напрягся.
– Отпусти ее! – проскрежетал голос Эвана.
Генри убрал руки с ее талии и отступил на несколько шагов. Джулия видела, как Эван поднял нож и приставил его к спине Генри.
– Это не то, о чем ты думаешь, – начал Генри.
– Это именно то, о чем я думаю. Ты всегда ее ненавидел. Неужели ты бы смог так со мной поступить после стольких лет поисков? Ты будешь отрицать, что хотел ее убить?
– Я не могу этого полностью отрицать, но…
– Замолчи! – рассвирепел Эван. – Тебе всегда нравилось вмешиваться в мою жизнь, братец…
– Вмешиваться в твою жизнь? Да! Мне хотелось, чтобы ты остался жив и здоров.
– Устал я от всего этого. Сотни лет у тебя под колпаком. Хотел наконец оторваться раз и навсегда, но ты, я вижу, опять меня выследил?
– Тебя легко выследить, – пожал плечами Генри. – Ты, знаешь ли, неосторожен. И всегда был таким.
– Как ты узнал о ней? – Эван метнул взгляд в сторону Джулии.
– Подслушал твой разговор с колдуньей.
– Ясно. Итак, ты шел за ней из, клуба, догнал и хотел пустить в ход вот это… – Теперь Эван прижал острое лезвие к горлу Генри. – Убить мою любимую из‑за ваших старых распрей, из‑за пустячной ссоры…
– Между прочим, она лишила меня глаза. Не говоря уже о том, что твоя любимая – воплощение зла и что ей нравится убивать людей из корысти или для потехи.
– У нее были основания так с тобой поступить. А у меня сейчас есть все основания убить тебя на месте.
Джулия смотрела на них в ужасе. Никаких родственных чувств эти двое друг к другу явно не испытывали. Ситуация была так же опасна, как огромный старый нож. На горле Генри появилась тонкая красная линия – такое острое было лезвие.
Эван повернулся к Джулии:
– С тобой все в порядке, любимая?
Она протянула к нему руки:
– Опусти нож!
– Не могу. Я должен его убить, чтобы избавиться от опеки раз и навсегда. Наконец‑то я нашел тебя и не допущу, чтобы с тобой опять что‑нибудь случилось. – Выражение его лица смягчилось. – Я знаю, пока ты мне не веришь. Понимаю, что для тебя это шок. Моим гениталиям тоже понадобится еще некоторое время, чтобы оправиться…
При этих словах Генри удивленно приподнял бровь.
Джулия пожала плечами:
– Пришлось врезать ему коленкой по яйцам.
Губы Генри тронула легкая улыбка.
– Вот видишь, я знал, что ты опасна.
– Разве я разрешал тебе разговаривать? – прорычал Эван, обращаясь к брату. – Сегодня все закончится, Генри. Я не могу жить в постоянном страхе, что ты убьешь женщину, которую я люблю, за какие‑то провинности трехсотлетней давности. Все, конец!
– Ты действительно собираешься прикончить меня?
– Вынужден.
Джулия поняла, что это не игры и не шутки. Эван действительно хочет перерезать своему брату горло. Она не знала, достаточно ли этого, чтобы убить вампира, но рисковать ей не хотелось.
– Подожди! – воскликнула она. – Пожалуйста, не делай этого, Эван!
– Ты хочешь вонзить нож сама?
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что он имеет в виду. Хочет ли она убить Генри? Определенно нет! Сначала они не очень‑то поладили, но между ними есть что‑то очень важное, мистического или какого другого свойства – все равно. Главное, что ее не устраивает быстрый конец этой истории. Она не может позволить ему умереть теперь, когда в ней бушует торнадо самых невероятных эмоций.
– Мы с тобой родственные души, так? – обратилась она к Эвану.
Он истово закивал и обрадованно спросил:
– Значит, ты веришь?
– Да, конечно, – солгала она. – Ты и я. Навеки вместе. Просто это так потрясло меня сначала… Вероятно, в прошлой жизни я была очень злая.
Они с Генри переглянулись.
Эван нахмурился:
– Ты не должна слушать то, что говорит Генри.
– Почему? Разве он сказал неправду?
Эван поморщился:
– Ну, я бы не стал употреблять слово «злая». Страстная, любящая риск – это да.
– Ты, должно быть, шутишь, – усмехнулся Генри.
– Замолчи! – прошипел Эван. – Ты пришел сюда убить мою женщину. Я застиг тебя, а ты еще издеваешься? Тебе бы сейчас вообще рта не раскрывать – разве для того, чтобы просить пощады.
– Не убивай его, – тихо попросила Джулия.
Эван нахмурился:
– Почему?
– Потому что… – Она лихорадочно пыталась найти причину, которая помогла бы предотвратить убийство. – Потому что я изменилась и больше не хочу никаких злодеяний. Желаю, чтобы все жили долго и счастливо.
