– Смертный! – взревел он. – Я пришел.
Зек крепко стиснул пальцы Изабель. Его рука была теплой и сильной, как у обычного живого человека, а дыхание колыхало ей волосы, когда он говорил.
– Мне пора вниз. Оставайся здесь.
– Нет! Пойдем вдвоем.
– Оставайся здесь, – сказал он, покачав головой.
– Я иду с тобой, – упрямо повторила она. – На этот раз встретим его вместе.
Он открыл рот, но не успел и слова вымолвить, как раздался другой голос:
– Скажи ей правду, Зек. Скажи, что Нептуну нужно на самом деле.
Испуганно обернувшись, Иззи увидела в другом конце световой камеры женщину в длинном белом платье, с распущенными рыжими волосами и сияющими голубыми глазами. Встретившись с ней взглядом, она поняла, что не может его долго выносить – таким пронзительным он был.
– Нет, Шаманка, – ответил Зек. – Я сделаю так, как считаю нужным.
– Однажды это уже не привело ни к чему хорошему, – недобро усмехнулась она. – Скажи. Ты ведь утверждаешь, что любишь ее. Думаю, надо сказать, что в тот раз ты спас ее ценой своей жизни и всех остальных. Доверяй ей, и пусть она будет рядом. Учитесь на своих ошибках, за этим вы здесь.
Теперь все стало понятно: когда‑то Нептун спас Зека, а потом потребовал взамен Изабель, а вовсе не пароход.
– Так это я ему нужна? – прошептала она. – Да? И в тот раз тоже…
Нептун взревел, ударив хвостом по воде, и волна пены взметнулась к маяку. Когда брызги опали, сквозь струи на стекле стали видны огни приближающегося парохода.
– Да, Нептуну нужна ты, – признал Зек. – Он сказал, что спасет пароход, если я тебя отдам. Я отказался.
– Но ведь люди… пассажиры…
– Изабель, я сказал ему «нет».
Зек с неведомым прежде чувством увидел, как упрямо сжались ее губы, не как у прежней Изабель.
– Сегодня он получит желаемое.
– Нет!
Она не выдержала, и слезы хлынули из глаз.
– Ты знаешь, что о тебе говорили все эти годы? Как тебя проклинали, как очерняли твое имя и сочиняли небылицы? Я не хочу, чтобы это повторилось. Ты не заслужил подобное. Ты меня спас, но сейчас в моих силах изменить историю, и я это сделаю!
Иззи решительно двинулась к люку, но остановилась, услышав его спокойный голос:
– Мы пойдем вместе.
Со смешанным чувством страха и облегчения она пролезла в люк, и оба побежали вниз по винтовой лестнице. Когда они оказались у двери, ветер стих, и Зек довольно легко ее открыл. Она выскочила за ним под секущий дождь и, прижимаясь к стене маяка, пошла в обход к краю скалы.
Огромная фигура Нептуна маячила среди бушующих волн, а за его спиной Иззи различила смутные очертания парохода, неумолимо приближавшегося к скалам.
«История не должна повториться!» – твердила она про себя. Если нужно, она пожертвует собой ради спасения других. И мужа. Ее охватило странное спокойствие, а взгляд опустился вниз, в головокружительную бездну, где ждал морской бог.
Зек заслонил ее собой, широко развел руки, запрокинул голову и крикнул, перекрывая вой ветра:
– Я здесь, владыка Нептун!
Волосы Нептуна зашевелились, и глаза маслянисто блеснули. Он рванулся вперед и навис над ним, приблизив свое наполовину человеческое, наполовину рыбье лицо. Затем, открыв рот, показал длинные острые зубы.
– Я спас твою жизнь, а теперь хочу получить то, что мне причитается, капитан Коул. Настало время расплатиться.
– Скажи, чего ты хочешь, – промолвил Зек, оттягивая время.
– Изабель. – Чудовище издало звук, похожий на тот, с которым брызги окатывают скалы. Неверный свет выхватил улыбку на его лице.
Зеку мучительно захотелось схватить Изабель и броситься с ней обратно в спасительный маяк, но он заставил себя не двигаться. И Шаманка, и Изабель были правы – надо вынести это вместе.
Вдруг заговорила Иззи, да так спокойно, будто переговоры с богами являлись ее привычным занятием.
– Зажги свет и спаси пассажирский пароход.
Немигающие глаза остановились на ней.
– С чего бы это?
– Ты сказал, что тебе нужна я. Я здесь. Теперь делай, что я говорю.
Нептун рассмеялся. А вдали пароход продолжал сражаться с волнами, и на его борту были люди.
– Идем со мной, – прошипел Нептун. – Я приказываю, Изабель!
– Не пойду, пока снова не загорится свет! – отчаянно и зло крикнула она.
Чудовище рассмеялось, и внезапно они все поняли.
– Ты и не думал спасать пароход, да? Если бы я не погиб и пренебрег нашим уговором, ты бы возвращался снова и снова. Изабель была лишь предлогом, чтобы заставить меня поступиться пароходом. Иначе был бы другой корабль, а потом еще…
Глаза чудовища смотрели холодно и безжалостно.
– Все, кто отправляются в море, должны заплатить. Я беру по справедливости.
– Как это по справедливости? – закричала Иззи.
– Погубленная жизнь в обмен на спасенную. Это мое владение, и я устанавливаю правила.
– Дело в том, Нептун, что время старых богов прошло, и если нынче кто и устанавливает правила, так это я.
Шаманка оказалась рядом с ними у обрыва, ее рыжие волосы трепал ветер, руки были высоко подняты, а из пальцев с треском вылетали голубые молнии.
– Нет! – взревел Нептун и заколотил хвостом так, что вода стеной поднялась вокруг него.
– Идем со мной! – Голос Шаманки прогремел как гром.
– Ты меня не заставишь! Я жил в этом мире, когда о тебе и тебе подобных никто даже не слышал. Мое место здесь.
Но Шаманка начала петь, непонятные слова сплетались в песню, пронзительно‑прекрасную и ужасающую одновременно. Чудовище обхватило голову руками и застонало, а потом, содрогнувшись всем телом, попыталось сбросить наваждение.
– Ты обманула меня… Так нечестно.
– Я – Шаманка, и честность здесь ни при чем. Я вернула Зека из пространства между мирами, чтобы он мог воздать за себя и стать героем, как и было суждено. Нептун, я играю в твою игру. Ты – лжец, и тебе нельзя верить. Изабель была готова отдать тебе свою жизнь, но тебе этого показалось мало. Я знала, что ты не сдержишь слова. Чести у тебя нет. Твое время кончилось, пришла пора покинуть этот мир.
Едва она закончила говорить, как Нептун стал блекнуть, словно изображение на старом пожелтевшем фото, и вскоре исчез совсем.
Мокрые волосы Зека прилипли ко лбу, с одежды текла вода, но он был жив. С любовью глядя на Изабель, он притянул ее к себе и обнял, а шторм тем временем стал стихать.
– Я отправила его туда, где он никому не причинит вреда, – спокойно сказала Шаманка, наблюдая за ними. – Когда ты воззвал к нему во время шторма, едва не разбившего твой корабль, то дал ему власть повелевать. Если бы уступил, он уничтожил бы много кораблей и людей для утоления своей жажды крови.
– А теперь? – спросила Иззи.
– Смотрите сами, – промолвила Шаманка.
Маяк сиял, показывая, где находятся скалы. Пароход медленно, но верно шел в открытое море. Трагедия была предотвращена, прошлое изменилось, а Зек выполнил приказание Шаманки.
Они встретились с ней взглядами.
– Ты знаешь, что теперь будет.
Зек крепче обнял Иззи:
– Я знаю, чего теперь хочу.
– Провести вместе всю жизнь, – добавила Иззи, убирая с лица влажную прядь. – Долгую, счастливую совместную жизнь без всяких происшествий.
– Решено, – улыбнулась Шаманка.
Мгновение – и она исчезла, а они остались вдвоем на вершине скалы. Шторм стихал, море успокаивалось. Иззи вдруг поняла, что она теперь живет в другом времени. Однако потеря современных удобств была небольшой платой за главное приобретение.
– Будешь ли ты счастлива? – спросил Зек, словно прочитав ее мысли.
– Да!
Она взяла в свои ладони его лицо и поцеловала в замерзшие губы. И в тот момент, когда солнце сначала бледным лучом, а потом все больше набирая силу прорезало облака, они повернулись к маяку – смотритель и его жена.
ЛИНДА ХИЛБОРН
Песнь крови
– Вы уверены, что стоит возвращаться в одиночку, Грейс? Даже в таком маленьком городке, как Булдер, женщине не помешает осторожность, – произнес женский голос.
Линда заперла дверь студии звукотерапии и обернулась к группке кружковцев, задержавшихся на улице перед зданием. Посмотрела на их открытые лица и улыбнулась. Каждый раз одно и то же. После участия в звуковом круге люди так заряжаются энергией, что им хочется подольше затянуть этот вечер. А ее, наоборот, манили покой, тишина и большой бокал вина. Чтобы нормально восстановиться после сеанса, ей необходимо было одиночество. Пройтись до дому по тихим улочкам под кронами деревьев – ее личная маленькая радость под конец вечера.
Она широко улыбнулась и нашарила в сумочке маленький баллончик.
– За меня не беспокойтесь. – Она показала свое оружие. – Со мной мой перечный концентрат. К тому же до дому мне всего несколько кварталов и, сколько лет я здесь живу, никто ко мне не приставал.
Она хотела добавить, что и горных львов не встречала, но решила воздержаться. Ни к чему подсказывать новые поводы навязать ей компанию. Ничего страшного с ней никогда, не случалось. «Увы, – подумала она, – и ничего волнующего тоже».
– Встретимся на следующем круге.
Помахав на прощание, она торопливо зашагала прочь. Она любила своих клиентов и членов кружка, но неделя выдалась долгая, и она еще не кончилась.
Глубоко вздохнув, Грейс почувствовала, как понемногу успокаиваются нервы. Дойдя до тупика, она свернула к подножию холма, на пологую тропинку, ведущую к дому. Улыбнулась, подняв взгляд: полная луна освещала вершины Скалистых гор, очерчивая их гребни на фоне звездного неба. Огни домов, рассыпанных по краям каньона, сверкали парящими в волшебной тьме светлячками.
Воздух позднего лета уже намекал на близость осени. Осень Грейс любила больше всех времен года и уже придумывала заранее, каким ритуалом встретить осеннее равноденствие в этом году. Она пригласила к участию звукотерапевтов со всего мира. Задумавшись об этом, она вспомнила красивое лицо бразильского музыканта, с которым познакомилась на фестивале летнего солнцестояния в Рио.
Он улыбнулся ей своими неправдоподобно полными губами: на щеках появились озорные ямочки, блеснули прекрасные белые зубы – и она онемела. У него были глаза цвета Средиземного моря, в них так и хотелось нырнуть. От вспоминания ей стало жарко, и она расстегнула жакет.
Конечно, она не отважилась принять невысказанное предложение. Как всегда.
Она послала ему приглашение на свой праздник равноденствия и не знала, чего больше боится: его приезда или его отказа.
Грейс огорченно покачала головой: стыдно подумать, что от одной мысли о музыканте ее бросает в жар. В ее‑то возрасте! Ей хотелось бы преодолеть страх перед свиданиями и завести нормальные отношения – как у всех. Как так получается, что она вполне уверенно может выступать и лечить, а из‑за мужчин у нее крышу сносит? Почему рядом с мужчиной она превращается в заикающегося подростка?
Шелест в стороне заставил ее забыть о бразильце. Насторожившись, Грейс остановилась и подняла перцовый баллончик, разглядывая кусты и деревья. Вслушалась. Сердце колотилось о ребра, в кровь выплеснулся адреналин. Дошутилась по поводу горных львов! Как это глупо! Если зверь ей ни разу не встречался, это не значит, что он не существует! Руки у нее дрожали так, что Грейс едва не выронила баллончик. Колени подгибались. Грейс слышала, что эти опасные кошки терпеливо выслеживают жертву. Что если и сейчас зверь следит за ней? В голове крутились газетные заголовки. Что там советовали при встрече со львом? Держитесь уверенно и ни в коем случае не бегите. Бежать? Мозг велел бежать, но вряд ли ее ноги, ставшие словно ватными, способны ему повиноваться.
Грейс застыла в тишине, положив палец на кнопку баллона. Под ложечкой застрял комок. Секунды тянулись как часы. Наконец она прерывисто выдохнула, решив, что со страху приняла за льва оленя или енота. Она успела расслабить плечи и сделать пару неуверенных шагов по тропинке, когда крупный силуэт возник за ее плечами, вынырнув из кустарника.
Развернувшись на месте, Грейс взвизгнула и надавила на кнопку, плеснув едкой жидкостью в глаза жуткому типу, бросившемуся на нее, растопырив руки и разинув пасть с длинными окровавленными клыками. Он закричал, когда спрей залил ему глаза и лицо, но все же добрался до нее и стиснул, опрокидывая на асфальт. Баллончик выпал из руки Грейс и откатился в сторону.
Человек – если это был человек – обладал неимоверной силой. Он навалился на нее бетонной плитой, прижимая к земле, свободной рукой лихорадочно протирая глаза. Длинные и острые как бритва клыки тянулись к ее горлу. С них капали кровь и слюна. Грейс чувствовала, как слизистая влага просачивается сквозь блузку, и задыхалась от невыносимо смрадного дыхания монстра.
Его длинные темные волосы висели грязными космами, кожа была мертвенно‑бледной, рваная одежда – грязной до омерзения.
Грейс лягалась и отбивалась, пихала его в мощное плечо, пыталась вырваться из хватки небывалого, неправдоподобного зверя. Он был таким тяжелым, что ей казалось – сейчас треснут ребра. Кровь грохотала в ушах, сердце готово было разорваться от ужаса.
Из его пасти вырывалось басовитое рычание, перемежаемое вскриками и стонами, когда он тер глаза.
Женщина задыхалась, шумно хватая ртом воздух. Тело ее обмякло, отказываясь сопротивляться.
Кончики острых клыков прорвали кожу на горле, и от них по всему телу покатилась волна боли. Вот оно! Она напряглась, собирая последние силы… и тут чудовище исчезло. Его вес больше не давил ей на грудь, и она смогла дышать. Грейс ошеломленно распахнула глаза, только теперь осознав, что жмурилась от страха.
Какое‑то мгновение она точно знала, что умерла, что это вырвало ей горло или раздавило грудь. Перед ней не было ни белого сияния, ни туннеля. И никаких идиллий, родные не встречали ее, чтобы проводить на зеленые луга. И – очень странно – все тело болело, хотя она наверняка умерла – иначе и быть не могло.
Она подняла взгляд и узрела идеальный ангельский лик.
Затем все исчезло.
– Дрянь! – выругался Итан. Он ухватил хулигана за грязный ворот рубахи и вздернул его в воздух. – Нельсон, будь любезен, забери у меня этот мерзкий образчик, а?
Он взглянул в полные ужаса глаза красивой женщины, распластанной на тропе, дал ей приказ «Спать» и увидел, как она опустила веки.
Надо же, как не повезло! Всего на минуту выпустил из виду безмозглого новокуса, и что? Само собой, мимо как раз проходила смертная. Что бы им не сидеть по ночам дома, как положено!
– Скользкий тип. Чуть не ушел, а? Нам обоим пора бы передохнуть от этой работенки.
Нельсон с треском вывалился из‑за деревьев и избавил Ита‑на от рычащего кровопийцы. Вперив взгляд в глаза буйного демона, он приказал ему вести себя смирно и перебросил затихшего мятежника через плечо.
– Как же, жди! – фыркнул Итан. – С тех пор как Мордехай явился в город и принялся превращать этих безмозглых одного за другим, спрос изрядно вырос. Только и делаем, что выслеживаем и хватаем кровососущих придурков. А он, как нарочно, выбирает таких, которые собственный зад будут с фонарем искать. Как будто тупость – единственное, что требуется от его новобранцев. Это все из‑за Александра. Не раздразни он Мордехая, тот не явился бы безобразничать в наш тихий горный городок и мы бы сейчас спокойно дремали в своих гробах и смотрели по телику реалити‑шоу.
– Да уж, – хмыкнул Нельсон, – хорошо же ты отзываешься о своем господине и повелителе! Александр еще ничего, разве что слишком вспыльчив. А Мордехай всегда найдет, чем его зацепить. Но ты же знаешь: у нас, вампиров, не одна драма, так другая. Не займись мы безмозглыми отпрысками Мордехая, подвернулось бы что‑нибудь еще, столь же нелепое. Надо же скоротать вечность! Кстати, о драмах; что ты намерен делать с этой аппетитной крошкой, с которой так невежливо обошелся наш дружок? Здесь ее лучше не оставлять. Мы не единственные хищники в округе.
Итан вздохнул, разглядывая женщину. Признаться, она была хороша. За сорок лет своего посмертия он редко удостаивал смертных женщин чего‑то большего, чем мимолетный взгляд. Приближаться к большинству смертных было попросту небезопасно: в нем разгоралась жажда крови, а их хрупкие тела не могли устоять перед его голодом. Он был слишком молод и слаб, чтобы справиться с искушением выпить их досуха. Всякий раз, оказываясь рядом с человеком, он с великим трудом удерживал себя в руках. А поскольку бессмысленные убийства оскорбляли еще сохранившиеся в нем чувства, он старался просто избегать соблазнов.
Конечно, он не отказывал себе в глоточке из припозднившихся торчков, преступников или педофилов, по неведению вступивших в его ночные владения. Кровь у них была не хуже всякой другой, и он считал, что делает доброе дело, избавляя от них общество. Он обнаружил примечательный талант избавляться от высохших трупов и никогда не нарушал основного закона вампиризма: любой ценой оставаться в тени. В его мире тому, кто выдаст существование немертвых, полагалось умереть уже окончательно и безоговорочно.
Итан разглядывал женское тело, и на его лице растягивалась улыбка. Эта девчонка была хороша. Когда ее темные глаза уставились ему в лицо, у него возникло странное чувство, будто она много старше, чем выглядит. Но какие бы странные мысли ни лезли ему в голову, Нельсон прав. Нельзя оставлять ее здесь на поживу естественной половине животного царства.
– Отнесу ее домой, сотру воспоминания о встрече с нашим импульсивным дружком и внушу, будто она благополучно добралась до дому и улеглась в постель. А ты отнеси груз к Александру и разберись с ним. Я скоро буду.
Нельсон прищурил один глаз:
– Почему это приятная работа всегда достается тебе?
– Потому что я – это я, а ты – отстой, – усмехнулся Итан, подумав про себя: «Как и любой из нас».
Итан послушал, как Нельсон со своей ношей ломится через кусты, и присел на корточки рядом с женщиной. Запах ее крови манил – пульсирующая жилка на открывшейся шее заставила его выпустить клыки. Собрав волю в кулак, он вел спор с самим собой: поддаться насущному желанию или доставить ее домой? Примитивные инстинкты советовали выпить ее без проволочек и избавиться от тела – никто и знать не будет. Итану очень хотелось есть. Но что‑то останавливало его. В этой женщине было нечто интригующее, и ему не хотелось погубить это нечто. Собственно, чем дольше он разглядывал ее миловидное лицо, тем сильнее разгоралось в нем любопытство. Слабый голос в голове – остаток его прежнего – шептал: «Ты не животное!» Итан принял решение и отогнал мысли о кровавом пиршестве.
Подхватив женщину на руки, он осмотрелся, проверяя, не бродил ли кто поблизости, и, убедившись, что рядом никого, зашагал по узкой тропинке к домикам, прилепившимся к склону горы. «Чистое везение, – размышлял он, – что ее воплей никто не услышал. Все же надо поторапливаться, вполне возможно, что кто‑то уже спешит на помощь».
Он легко нашел ее дом по запаху. Видимо, она часто ходит этой тропой – ее ароматом пронизано все вокруг. Дом пропах травами, кофе, цветами – и ею.
Она жила в двухэтажном викторианском особнячке со спальней наверху. Итан отнес ее на кровать, одной рукой снял покрывало и устроил женщину на мягком матрасе. Потом выпрямился, вампиреким зрением обследовал комнату и улыбнулся.
Комната была очень яркой и женственной. Итан обошел ее, разглядывая картины и безделушки, заметил музыкальные инструменты и с удовольствием вдохнул легкий запах ароматических палочек. На столике в углу, на яркой цветной скатерти, лежала колода Таро. Он выбрал наугад карту и рассмеялся: дьявол. Очень подходяще. Стены были увешаны снимками, запечатлевшими хозяйку дома играющей на разных инструментах, и дипломами известных университетов. Так он узнал ее имя: Грейс Блэкбурн. Ее зовут Грейс! Он задержался перед оправленной в рамку газетной вырезкой, сообщавшей об открытии – несколько лет назад – ее звуковой студии на Перл‑стрит. Не требовалось мозгов инженера‑ракетчика, чтобы сообразить: она – музыкант.
«Я когда‑то любил музыку… давным‑давно. Даже надеялся…»
Он тут же затоптал ненужную мысль, задавил ее в себе, как мерзкую букашку. Тщетно жалеть о прошлом. Его существование изменилось в мгновение ока, и надо смотреть в лицо действительности. Оглядываться было слишком больно.
Разглядывая комнату смертной женщины, он поймал себя на странном желании – ему захотелось задержаться здесь. Выдвинув из угла плетеное кресло‑качалку, он сел и стал смотреть на спящую.
Что‑то в этой смертной внушало ему странное спокойствие. От нее исходила энергия умиротворения – словно все ее тело тихонько напевало без слов. Ему представилось, будто ее кожа нагревается от невидимого источника тепла. Он склонился к ней. Надо же, сидит рядом со спящей смертной – и не пьет! Что с ним такое? Почему он не уходит?
Лицо у нее было милое и невинное, как у ребенка. Он оглядел изгибы ее тела – перед ним определенно взрослая женщина. Ее прекрасные светлые волосы веером рассыпались на подушке, придавая лицу эфирный, нездешний вид. Кожа цвета слоновой кости словно светилась изнутри. Полные, мягкие даже на вид губы возбудили его. Он задумался, каковы они на вкус.
Эта мысль мгновенно отрезвила Итана, и он вскочил с кресла, склонился над дремлющей женщиной.
– Ты проспишь всю ночь, увидишь только хорошие сны, а проснувшись утром, вспомнишь, как спокойно дошла до дому прошлым вечером. Ты будешь чувствовать себя отдохнувшей и счастливой. – Отбросив размышления, он вдохнул ее аромат и коснулся губами лба. – Доброй ночи, Грейс.
«Какого черта, Итан? Что ты так завелся?»
Он слетел вниз по лестнице, закрыл и запер входную дверь и стремительно домчался до логова, где ждал его немертвый приятель.
Грейс разбудил телефон.
Она моргнула, заметив, как необычно отяжелели веки, и перекатилась к раздражающе‑шумному аппарату на столике у кровати.
– Алло? – каркнула она в трубку.
– Грейс, это ты? Что у тебя с голосом?
– Угу, это я, Роуз. – Грейс прокашлялась. – С голосом ничего, просто я еще не проснулась.
– Ты спишь? Заболела? – забеспокоилась подрута. – Ты спишь до полудня, только если не можешь встать с постели. Или ты напела себе транс? Может, мне пропустить йогу и зайти к тебе?
Грейс с трудом села в кровати. Пожалуй, она и правда заболевает.
– Не сходи с ума, подружка. Я уже взрослая и сама о себе позабочусь. – Грейс глянула на часы и удивилась. – Хотя ты права. Обычно я не сплю так долго. – Она помотала головой, словно стряхивая паутину с мозгов. – Зато я видела потрясающий сон.
– А, сон? Отлично. Это по моей части. Что тебе снилось? Ты наконец начала использовать свой пророческий дар? Роуз все видит, все знает!
Грейс захихикала:
– Не думаю. Разве что в будущем меня ждут ангелы и вампиры.
– Ого! Ангелы и вампиры! Может, сон отражает внутреннюю борьбу добра и зла? Ты всегда выбирала дорогу по вершинам. И может, созрела, чтобы встретиться со мной на темной стороне. Ты задумала что‑то нехорошее, моя нерешительная подружка? – Роуз засмеялась.
– Не припомню. – «Можно подумать, мне когда‑нибудь выпадал случай поступить плохо!» – Может, я тоскую по чему‑нибудь необычному?
– По необычному? Хм! Ты не безнадежна. Что ты запомнила из сна?
– Лучше всего мне запомнилось лицо ангела, который спас меня от клыкастого вампира. У спасителя были длинные темные волосы, прекрасные изумрудные глаза и бледная кожа. Эй, только сейчас сообразила, что это был цветной сон! Для меня это редкость. Притом что действие происходило ночью, я все равно помню красную кровь, капавшую изо рта вампира, и зеленые глаза ангела. – Она рассмеялась.
– Что такое?
– На ангеле была футболка с «Роллинг стоунз»! Знаешь, с высунутым языком! Довольно необычно для небесного одеяния, я бы сказала.
– Во всяком случае, у него хороший вкус. Я рада, что тебе снился мужчина. Помнишь, я говорила…
Грейс фыркнула:
– Это когда ты предсказывала мне судьбу, налакавшись «Маргариты»? Насчет мужчины, который мне встретится? Который покачнет мой мир?
– Эй! – с притворной обидой прикрикнула на нее Роуз и перешла на говорок цыганки‑гадалки: – Ты не шути с древним пророчеством. Дар предвидения у меня в роду – и пророчество скоро сбудется. Будешь сама виновата, если не…
– Остыньте, мадам Роуз, – засмеялась Грейс. – Спрячьте свой хрустальный шар. Я верю, верю…
– Вот и умница. – Роуз перешла на свой обычный веселый тон. – Возможно, твой сон скрывает глубокий смысл. Мне надо помедитировать на твои символы. Посмотрим, что выйдет.
– Спасибо, – вздохнула Грейс, – но, сдается мне, я сама смогу разобраться. Спою о нем… Может, я просто пересмотрела ужастиков в детстве.
Роуз помолчала.
– Ты сегодня такая серьезная, Грейс. Сама на себя не похожа. Может, мне все‑таки прийти? Я могла бы наложить маленький заговор исцеления – сварю в своем ведьминском котле шоколада. Это нетрудно. Мне не нравится, что ты почти все время одна.
«Мне тоже».
– Ты прелесть, Роуз. Со мной все в порядке. Вечер у меня занят: уроки и сеанс звукозаписи. А позже опять кружок. Собственно, мне пора приниматься за дела. Спасибо, что позвонила, а то я проспала бы весь день.
– Ну, если ты уверена, что все хорошо… Если передумаешь – только позвони. Люблю тебя.
– И я тебя.
Грейс положила трубку и свесила ноги с кровати. Кажется, она еще не совсем проснулась. С ней такого не бывало с того раза, когда она перебрала шампанского на свадьбе подруги, а в последние дни Грейс в рот не брала спиртного. Разве что позволила себе лишнего во сне и теперь страдает от воображаемого похмелья? Или ее опьянила близость ангела? Грейс хихикнула.
Она поплелась в ванную, включила душ и встала под его освежающие струи, обдумывая свой сон.
Была какая‑то странность в призрачном зеленоглазом красавце. Обычно она не запоминала лиц с первого взгляда в таких подробностях. Ей представилось, как она перебирает пальцами его длинные шелковистые волосы и скользит губами по выпуклой скуле. Его черты были слишком совершенны, тело слишком великолепным. Она рассмеялась вслух:
– Ну‑ну! Держи себя в руках, Грейс! Это просто сон. Прекрасный сон, но эти фантазии исключительно у тебя в голове.
Горячая вода приятно ласкала избитое тело.
«Что? Избитое? Откуда у меня синяки? Когда я их заработала?»
Она вымылась, прополоскала волосы, откинула пластиковую занавеску и повертелась перед высоким зеркалом. Рассмотрев все уязвимые места, она обнаружила по синяку на локтях, на бедрах и особенно красочный – вокруг копчика.
Ощупывая лиловый синяк на бедре, она вдруг вспомнила, как шлепнулась наземь – еще как!
«Я что, свалилась ночью с кровати?»
В памяти всплыло бледное лицо ангела в футболке «Роллинг стоунз», и она с улыбкой покачала головой.
Странное дело! Сегодня она положительно не в себе.
Итан распахнул глаза, едва закатилось солнце.
Сосредоточившись, он попытался поймать за хвост незнакомое, неуютное ощущение. Ему упорно чудилось, что его… прервали. Или что‑то в этом роде. Как знать, что творилось у него в мозгу в мертвые дневные часы, только сейчас у него возникло самое невероятное ощущение – будто несколько минут назад, когда силы ночи воскрешали его тело, – он думал! Его старший, Александр, был непробиваемо уверен, что, пока в небе царит солнце, вампиры – просто пустые оболочки, трупы. «Но если он прав, я, должно быть, схожу с ума. Может, так оно и есть. Сперва околачивался вокруг смертной, так и не укусив, а теперь – подумать только! – увидел сон».
Это все она. Та смертная по имени Грейс. Все его тело окутано ее запахом. Она с ним что‑то сотворила – он знал это точно.
Итан сел в картонной коробке, заменявшей ему гроб в подвале вампирского штаба, и подтянул к носу ворот футболки, вдыхая запах. Вздохнул и откинулся назад, вдруг ощутив в себе блаженную слабость, словно какой‑нибудь метадоновый торчок. От одного ее запаха будто плавились кости.
Необходимо ее увидеть. Итан быстро принял душ, переоделся в свежую пару джинсов и чистую футболку с физиономией Джимми Хендрикса на груди, провел расческой по густым темным волосам и выбрался через потайной ход. Не стоит привлекать к себе внимание Александра. Хозяин запретил своим отпрыскам любые действия без приказа, если они не имели отношения к делам клана. Узнай вспыльчивый вампир о мании Итана, ему придется туго.
Итан был не дурак. Обычно он подчинялся правилам. Но искушение вновь увидеть светловолосую женщину на этот раз пересилило. Он понимал, что рискует. Оказаться бок о бок со смертными… Со смертными, у которых бьются сердца, которые источают острый, пьянящий аромат крови, текущей под тонкой кожей. Он никогда не умел сдерживаться. Не собрался ли он, озверев, перебить целый дом народу?
По‑видимому, собрался. Проходя по городу, он вслух повторял ее имя: Грейс, Грейс, Грейс… Звуки околдовывали его. Он словно вошел в транс, не замечая косых взглядов прохожих, разгуливавших по пешеходному центру городка.
Добравшись до звукотерапевтической студии, Итан обошел здание с тыла и привалился к кирпичной стене. И тут до него вдруг дошло. От этого понимания обмякли колени. Он прошел по улице, полной излюбленной пищи, и ни на кого не набросился? Итан опешил, а потом расхохотался, заметив, что прижимает руку к груди в полузабытом человеческом жесте – как будто у него еще могло болеть сердце! С ним происходило что‑то пугающе‑странное. Итан не чувствовал ничего подобного с тех пор, как в конце шестидесятых стал вампиром. Он вел себя почти по‑человечески.
