Он повернул ручку двери и кивнул мне:
– Входи.
Я осторожно последовала за ним. «Не верь ему, Данте! Убей его! Убей или беги!»
Это была детская. Сквозь решетки на окне в комнату лился свет. По полу были разбросаны игрушки и плюшевые коврики. Я увидела деревянную лошадку, столик и детские стульчики. Возле камина были сложены поленья. Сантино тихо подошел к кроватке, затянутой противомоскитной сеткой.
Я вошла в комнату. Случайно наступила на что‑то мягкое. Игрушка. «О боги, – подумала я, – у него есть и дети? Во что же может превратить ребенка демон?»
– Люцифер правит, ибо он могущественный, – прошептал Сантино. – Но дело не только в этом. Он правит, потому что он – андрогин, вроде пчелиной матки, которая одна способна к размножению. Мне потребовалось сорок пять человеческих лет, прежде чем я выяснил, как можно создать еще одного демона‑андрогина. Для этого нужен хороший генетический материал, техническое оснащение и работа, Данте.
Он сделал эффектную паузу.
– Люцифер‑ученый трудился в первую очередь над созданием людей – и, возможно, использовал для этого материал, взятый у седайин, людей‑парапсихологов, врачевателей, можно сказать, прямых потомков а'нанкимелей – демонов, которые тысячи веков назад любили земных женщин и создавали с ними семьи. Но потом, испугавшись, что на земле появится еще один демон‑андрогин, Люцифер их уничтожил.
У меня голова шла кругом. Я медленно и очень осторожно подошла к кроватке. Я должна это увидеть.
– Гены демонов не теряют своей силы, как гены людей, – прошептал Сантино. – Смотреть, как растет психическая сила человека, как зарождаются его фантастические способности в эру Пробуждения…
– Заткнись, – задыхаясь, проговорила я.
В кроватке, накрытая дорогим одеялом, спала светловолосая девочка лет пяти. Спала так, как спят все обычные дети ее возраста. Длинные волосы девочки разметались по подушке; я слышала ее тихое и спокойное дыхание. Во рту появился привкус соли и пепла. Я узнала это лицо – я уже видела его раньше.
Она лежала на спине, закинув за голову пухлую ручку. Лоб девочки выглядел немного странно – посреди гладкой и нежной кожи сверкал зеленый знак. У меня загорелась щека. «Изумруд. А я‑то все удивлялась, зачем Люциферу изумруд». Было видно, что камень не был имплантирован в тело девочки, он находился там изначально, став частью кожи. Словно она родилась с ним. Меня замутило, когда я подумала о том, что, возможно, и мой изумруд на щеке является чем‑то подобным.
– Существует две категории людей‑парапсихологов, которые ведут свое происхождение от а'нанкимелей и, разумеется, являются носителями рецессивного гена. Одна – это седайин, владеющие тайной жизни. Другая…
Он замолчал. Я смотрела на ребенка. У девочки было лицо юной Дорин.
– Другая, – сказал Сантино, – это некроманты.
– Так вот почему… – хрипло прошептала я, – вот почему ты…
– Вот почему я брал образцы, – уверенно заявил Сантино. – Как ты думаешь, Данте, кто правит нашими мирами? Кто является повелителем всего, что ты видишь? Он. Мы все его рабы. Но теперь у меня есть Яйцо и ребенок, который свергнет его с трона.
Я судорожно сглотнула. Горло стало совершенно сухим.
– Ты убил ее ради вот этого? – просипела я и перевела взгляд на Сантино.
– Да, – ответил он. – Хотя, конечно, допустил один промах. Не нужно было ее убивать. Мне нужен был человек‑инкубатор, раз уж я научился добывать мозг, а у нее были как раз нужные характеристики. Деньгами, правдами и неправдами я все же вынудил семью Корвин поставлять мне все необходимое, чтобы у меня появилась эта малышка. Ждать пришлось долго – человеческие правительства так медлительны. Но мне это все же удалось. Я нашел нужное сочетание генов, до которого не додумался даже Люцифер со своей топорной работой. Теперь, когда я знаю как, мне не нужно убивать. Мне нужен лишь седайин женского пола и некромант, обладающий большой энергией, чтобы соединить их ДНК с ДНК Яйца. И тогда я смогу создавать столько андрогинов, сколько мне будет нужно, и все они смогут воспроизводить…
– Ты убил ее ради этого? – повторила я, повысив голос.
Спящая девочка не шевельнулась. Она спала, мирно посапывая, как самый обычный человеческий ребенок.
– Подумай, Данте, – сказал Сантино мягко и убедительно, как умел говорить Люцифер. – Ты станешь матерью новой расы, которая свергнет Люцифера. Ты станешь новой Святой Девой. Любое твое желание…
Я попятилась, отшвырнув ногой мягкую игрушку.
– Значит, ты убил ее ради этого.
Ничего другого я сказать не могла.
– Что такое жизнь одного человека по сравнению с полной свободой, Данте? – сказал демон и шагнул ко мне.
Я подняла меч. Голубой свет клинка вспыхнул ярче, и Сантино поморщился.
«По крайней мере, освященный клинок причинит ему боль», – подумала я и услышала голос Джафримеля: «Она верующая». Конечно, я верующая, ведь я видела богов своими глазами, видела самого повелителя смерти. Я не могла не верить. И эта вера могла стать моим оружием.
«А может быть, освященный клинок его убьет», – подумала я.
– Ты не просто убил Дорин. Ты резал ее на куски и смеялся, – сказала я. – Какой ты ученый? Ты маньяк и безумец, новая разновидность психопата, только и всего.
«За моей спиной находится окно. О боги. О всемогущие боги».
Сантино досадливо махнул рукой, словно услышал несусветную чушь. Так поступают все демоны, черт бы их взял.
– Они были матерями будущего и погибли не напрасно. Неужели ты не понимаешь? Свобода, Данте. Для демонов и людей. Не будет повелителя лжи, никто не будет ему кланяться и лизать…
Я уже собралась выпрыгнуть в окно, когда воздух в комнате внезапно изменился. Прогремел гром. Знак на моем плече зашелся от острой, режущей боли.
Джафримель. У меня заколотилось сердце.
Лицо Сантино превратилось в маску ярости. Не сделав ни одного заметного движения, он рванулся ко мне. В воздухе свистнул меч, я отскочила в сторону и тут же бросилась к открытому окну. Когти демона лязгнули, натолкнувшись на сталь клинка. Раздался новый удар грома, сквозь который явственно послышался рев Джафримеля; воздух разорвался и начал исходить кровью. Сантино зарычал и, двигаясь поистине с балетной грацией, бросился к постели ребенка. Я рванулась за ним, думая только о его когтях и маленькой девочке. Но я опоздала. Шок и недавняя полная потеря энергии сделали свое дело. Я была слишком слаба.
Схватив ребенка вместе с одеялом, Сантино поднял свою когтистую лапу. Сверкнуло что‑то металлическое. Заряд угодил мне прямо в грудь. Я услышала только кашляющий звук выстрела из плазменного пистолета – в ту же секунду я заскребла каблуками по полу, а катана, вылетев из моей руки, покатилась в сторону. Я упала, со всего маху стукнувшись головой о какой‑то выступ.
«Как странно, – успела подумать я. – Он меня застрелил. Зачем? А я‑то думала, он изобретет что‑нибудь особенное. Демоны на это мастера».
Так я совершенно неподвижно лежала целую вечность. Затем попыталась перекатиться на бок. Во рту что‑то забулькало. Я услышала шаги. Выстрелы. И яростный вопль Джафримеля. В груди, словно жуткий цветок, медленно распускалась боль.
Опять шаги. Я снова попыталась перевернуться на бок. Не получилось. Новый приступ боли. На губах какие‑то пузыри…
«…это же кровь, кровь, я умираю, умираю…»
– О бог мой. О боже. Он ее застрелил, застрелил… – Это голос Джейса, высокий, полный ужаса. – Черт побери, да сделайте что‑нибудь!
Хриплое ругательство на чужом языке. Но голос мне знаком. Грудь словно перепиливают пилой.
– …бросай меня! – Это Джафримель. – Не бросай меня, я не хочу в одиночестве бродить по земле! Дыши, черт бы тебя взял, дыши!
Новая боль, которая пронизывает меня до самых костей. Левое плечо словно выдернули из тела, по жилам течет жидкий огонь. Я задыхаюсь. В глазах темнеет. Я чувствую запах цветов, и крови, и мускуса. Это пахнет демоном.
– Ты меня не оставишь! – рычит Джафримель. – Не оставишь!
Я хотела сказать ему, чтобы он догнал Сантино, убил его и спас девочку, но именно в этот миг ко мне подобралась смерть, и схватила меня своими алмазными зубами, и проглотила в тот момент, когда я уже собралась завизжать.
Глава 37
Голос во тьме.
Я стою на мосту, не зная, что делать дальше. Мои ноги босы, я чувствую холодный камень. По пальцам и рукам медленно поднимается знакомый холод.
Мой изумруд ярко вспыхивает, когда мимо меня с воплями проносятся души. Я нахожусь в коконе света, который защищает меня.
Почему я здесь? Я не вызывала душу умершего. Или вызывала? Не помню.
Я смотрю на противоположную сторону моста, противоположную сторону огромного зала. Голубые хрустальные стены тихо поют, шепча слова песни, которые мне понятны. Я чувствую, как оно давит на меня – великое знание тайны смерти, тот материнский язык, из которого некроманты черпают свои заклинания. Мимо проносятся души, свет изумруда меркнет, светящийся кокон сжимается.
Но голос упрашивает, настаивает, требует. Я вижу бога, Его очертания смутно виднеются рядом с поджарой египетской собакой, но рядом с ним находится кто‑то еще, его черная тень похожа на чернильное пятно на белой бумаге.
Мои губы произносят имя бога, но я этого не понимаю. Хрустальные стены содрогаются, и на какое‑то мгновение я вижу камень, огромный каменный зал. В дальнем его конце на троне сидит король с суровым лицом. Трон выложен сверкающими драгоценными камнями; рядом с королем сидит королева, прекрасная, как сама весна. Я произношу какие‑то слова на чужом языке, и меня охватывает отчаяние. Я так хочу понять, что это за язык, я хочу, чтобы бог обнял меня, тогда бы я спрятала лицо у него на груди и он забрал бы у меня всю тяжесть, которая терзает мне душу…
БУМ!
От этого звука я вздрогнула. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем я смогла повернуть голову. Опять тот же звук, словно где‑то звучит гонг. От этого резкого звука я прихожу в себя.
БУМ!
Я пытаюсь пошевелиться. Все вокруг какое‑то вязкое, словно я плаваю в густом сиропе. Я хочу остаться.
Я хочу остаться мертвой.
БУМ!
Один из призраков остановился и поднял бледную руку. Он не имеет формы, как и все призраки, это белое неясное свечение, но мне кажется, будто я его знаю, я помню это лицо.
БУМ!
«Возвращайся, – говорит он, – возвращайся».
БУМ!
Я открываю рот, чтобы возразить. Светящийся призрак нежно касается моей щеки.
БУМ! БУМ!
«Возвращайся, – говорит Дорин. – Спаси мою дочь. Возвращайся».
БУМБУМ! БУМБУМ!
И тут я понимаю, что это не гонг и не медный колокол. Это стучит мое сердце. Кто‑то зовет меня, просит вернуться в мир людей.
Как кружится голова! На руки льется что‑то холодное. Голоса.
– Зови ее! Зови! – вопит Эдди, и от звуков его резкого, словно медный колокол, голоса я вздрагиваю.
Я слышу бешеный стук своего сердца. Возвращаться в свое тело очень трудно и мучительно, это даже хуже, чем быть застреленной.
– Данте! – не своим голосом зовет Джафримель.
– Дэнни! Дэнни! – вместе с ним вопит Джейс. Какофония звуков. – Пусти, дай я…
На лицо ложится что‑то горячее. Рука.
Гейб прекратила свои песнопения. Я пытаюсь вздохнуть, и грудь заходится от острой режущей боли. Я ранена в грудь.
По мне прокатывается мощная волна энергии, и я вскрикиваю, конвульсивно дернувшись.
– Не бросай меня, – хрипло шепчет Джафримель. – Не бросай меня, Данте.
– Черт возьми, Эдди, – шипит Джейс, – пусти меня, или я тебя убью.
В глаза мне бьет свет. Я чувствую себя, как новорожденный младенец. И так же реагирую, начиная вопить от воздействия энергии, которую на меня направляют демон и некромантка Гейб. Джафримель обнимает меня и прижимает к себе. Я задыхаюсь и продолжаю вопить. Затем мои вопли переходят в рыдания. Я плачу, потому что я ошиблась и потому что была права. Я плачу, ибо смерть не приняла меня и не даровала мне покой. Я плачу, ведь я вернулась в свое измученное тело и снова страдаю.
И я плачу от радости, прижимаясь к груди Джафримеля, такой широкой, крепкой и надежной, и не хочу от нее отрываться.
Глава 38
К тому времени, когда мы вернулись в дом Джейса, я была еще очень слаба, но пришла в себя окончательно.
Все это время Эдди держал Джейса под прицелом пистолета. Гейб, белая как мел, измученная и покрытая кровью (в основном моей) сидела за рулем воздушного авто. Я не стала спрашивать, где они его взяли. Если оно принадлежало Джейсу, то все в порядке, если нет – это не мое дело. Вся троица – Гейб, Эдди и Джейс – выглядела так, словно побывала в молотилке. У Эдди безжизненно свисала левая рука, лицо Джейса было залито кровью, его рубашка превратилась в сплошные лохмотья, а от Гейб, грязной, в изодранной одежде, пахло дымом, кровью и какой‑то гадостью.
Джафримель держал меня на руках. Его лицо было напряжено, губы плотно сжаты, глаза сверкали. На щеке запеклась кровь. Сантино выстрелил мне в грудь. Странно, но пальто Джафримеля было совершенно чистым. Время от времени демон поглаживал меня по щеке, бросая взгляды на Джейса.
Я не хотела ничего знать и вместе с тем чувствовала, что скоро все узнаю.
Думать не было сил. Мысли путались, вяло перетекая одна в другую. Внутри была пустота.
Город был затянут дымом. Создавалось впечатление, будто здесь недавно были уличные беспорядки. Я видела несколько полыхающих пожаров, которые начал заливать усилившийся дождь. В воздухе стоял запах гари, проникавший даже внутрь воздушного авто. Когда мы наконец опустились возле дома Джейса, я почувствовала большое облегчение.
Гейб сразу потащила нас в кремово‑голубую гостиную. Как только мы вошли, Эдди швырнул Джейса на диванчик. «Надеюсь, они обыскали комнату, – устало подумала я. – Джейс мог спрятать здесь оружие».
Я дрожала. Пройдет много времени, прежде чем я решусь вернуться к работе некроманта. Слишком близко я подошла к миру мертвых – в следующий раз могу и не вернуться, и никакая тренировка не поможет.
– Отлично, – сказала Гейб, подошла к буфету из орехового дерева и распахнула дверцы, за которыми оказался набитый выпивкой бар. – Мне нужно выпить.
– Мне тоже, – кашлянув, хрипло прошептала я, и это были первые слова, которые я произнесла с тех пор, как покинула логово Сантино. – Нужно торопиться, – добавила я, когда Джафримель бережно опустил меня на диван лицом к Джейсу, но не усадил, а сел сам, держа меня на коленях, как ребенка.
«Ребенок». От этой мысли я содрогнулась. Но сидеть на коленях у демона было так приятно и тепло, а его запах так успокаивал…
Гейб застонала.
– Дай мне прийти в себя, Дэнни. Я недавно обнаружила, что один из моих друзей предатель, и едва вытащила тебя из лап смерти. Дай хотя бы глотнуть бурбона.
– И мне налей, – снова кашлянув, сказала я, с трудом выговаривая слова. – У нас большие, очень большие проблемы.
– Надо же, а я и не подозревал! – прорычал Эдди. – Если хочешь знать, наши проблемы гораздо больше, чем ты думаешь, Валентайн. Эта тварь чуть не спалила весь город, пока разыскивала тебя.
Я не без робости взглянула в лицо Джафримеля.
– Это правда? – спросила я.
– Я должен был тебя найти, – просто ответил он.
Ничего не ответив, под аккомпанемент дождя я начала рассказывать обо всем, что со мной случилось. Гейб слушала, не прерывая. Эдди внимательно следил за Джейсом. На середине рассказа Гейб молча встала, протянула мне стакан бурбона и так же молча вернулась на свой стул; выражение ее лица постепенно менялось, становясь все более печальным. Залпом выпив бурбон, я закашлялась, но продолжила говорить. Когда же я начала рассказывать о спящем ребенке, глаза Джафримеля ярко сверкнули, и я почувствовала, как он напрягся.
К концу моего повествования Гейб осушила всю бутылку. В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь далекими раскатами грома.
Вдруг Гейб размахнулась и с коротким пронзительным воплем запустила стаканом в дальний угол комнаты. Я вздрогнула не столько от звона разбитого стекла, сколько от ее крика.
Резко повернувшись к Джейсу, она вперила в него злобный взгляд.
– Предатель! – прошипела Гейб. – Ты же все знал!
– Ничего я не… – начал он.
Эдди зарычал.
– Пусть говорит, – тихо, но властно сказала я, и скинлин сразу затих. – А пока он будет нам все объяснять, будь добра, Гейб, займись рукой Эдди.
Все трое молча уставились на меня. Затем Гейб встала и, подойдя к своему приятелю, дотронулась до его плеча. Видимо, они умели понимать друг друга без слов, ибо я заметила, как Эдди в ответ на немой вопрос подруги чуть опустил плечи. Снова прогремел гром. От усталости я даже не удивилась, когда Гейб наклонилась и поцеловала Эдди в лоб, – я просто отвернулась и взглянула на Джейса, бледного, но, судя по стиснутым челюстям, разъяренного.
– Говори быстрее, – сказала я ему, – пока я не передумала.
– Ни черта я не знал, – хрипло проговорил он.
В это время Гейб прикоснулась к плечу Эдди, и я почувствовала, как в воздухе пробежала волна энергии. Гейб начала процесс исцеления. Я поежилась: каждый раз, когда она выпускала свою энергию, у меня появлялось чувство какого‑то странного напряжения, словно кто‑то набрасывал невидимые путы на мою и без того измученную психику. Но ведь именно Гейб спасла меня от смерти.
– Почему ты не сказал, что ты Корвин? – спросила я.
«Неужели ты почти демон, Джейс?» – готова была спросить я, и от этого по коже побежали мурашки.
– Я не Корвин, – ответил он, устраиваясь поудобнее.
Его мокрые волосы были перепачканы кровью. Жалкая мы были компания – все, кроме Джафримеля, который по‑прежнему выглядел свежим и бодрым, если не считать кровавого пятна на щеке.
– Меня усыновил один из четырех дядюшек Корвин, Саргон, который и до этого брал к себе мальчишек с парапсихологическими способностями. Как я ненавидел эту семью, Дэнни! Когда умер Дики Корвин, я решил сбежать, это я и сделал… а потом встретил тебя.
– А ты знал, что Саргон Корвин, глава твоей долбаной корпорации «Моб», – это Сантино?
– Нет, – ответил Джейс. – Клянусь своим посохом, нет. Саргона никто не видел годами, за исключением остальных дядюшек. Все свои распоряжения и приказы он передавал только через них. Я даже думал, что этот выродок, великий Саргон, – вообще миф. Никого и никогда не пропускали во Внутренний комплекс, где мы нашли тебя, Дэнни. Там проводились все генетические исследования, разумеется незаконно, и там же производились опыты над генами, поскольку это давало большие деньги, – вот и все, что было мне известно. Больше я ничего не знал. Я думал, Саргон преследует тебя из мести, поскольку в результате уличной войны, которую я затеял с семьей Корвин, были убиты трое дядюшек из четырех. Тяжелый был у них конец. Пока ты занималась своими делами в Сент‑Сити, я тоже был очень занят. – Джейс откинулся на спинку дивана. – Но Саргон понимал: чтобы добраться до меня, он должен убить тебя, Дэнни. Вот почему я спешно уехал и вот почему настаивал на том, чтобы вы поселились у меня.
– Но почему ты скрывал, что ты Корвин? Ты не должен был этого делать! – сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы в моем голосе не было слышно жалобных интонаций.
Я слишком устала.
Джейс рассмеялся:
– Все знают, как ты относишься к «Моб», детка. Тогда бы ты меня даже на порог не пустила.
– Значит, ты мне врал.
– Я люблю тебя, Дэнни, – сказал Джейс и, опустив голову на спинку дивана, устало закрыл глаза. Он был небрит, лицо осунулось. – Выбора у меня не было. Я не смог бы тебе всего рассказать, даже если бы и захотел; ты просто вышвырнула бы меня вон, а мне этого очень не хотелось. Я решил, что должен избавиться от старых грехов. И уехал, пока ты занималась делом Моррикса. Пойми, тебя хотели убить. Единственным способом спасти тебя было исчезнуть и надеяться, что они оставят тебя в покое. – Джейс вздохнул. – Саргон был занят своими исследованиями, поэтому на время забыл обо мне, чем я и воспользовался – сбросил с себя цепь и начал причинять ему неприятности. До тех пор, пока внезапно не появилась ты и не полезла прямо ему в руки. Я же ничего не знал, Дэнни, иначе я убил бы его собственными руками. Или хотя бы попытался. Но, вообще‑то говоря, почему ты не спрашиваешь своего любимчика демона? Он‑то наверняка все знает.
– Думай, что говоришь, человек, – строго сказал Джафримель. – Если бы Князь тьмы знал, что Сантино удалось создать демона‑андрогина, он вызвал бы Хеллесврант – ад на земле – и стер бы семью Корвин с лица земли. Его все эти вещи беспокоят гораздо больше, чем вас.
Джейс фыркнул и хотел что‑то ответить.
– Заткнись, – быстро сказала я. – Сиди и молчи, понял?
Джафримель нежно погладил меня по голове:
– Тебе нужно отдохнуть, Данте.
– Скажи, что ты думаешь по поводу той девочки? – спросила я демона, глядя ему в лицо. – Ты знал, что Сантино занимается выведением новой породы демонов?
– Это не новая порода, – сказал Джафримель, – а чрезвычайно редкий вид. Люцифер – наш повелитель, главный демон, андрогин, от которого произошли все демоны; все молодые андрогины – либо его вассалы, либо любовники. Но эти вещи не для человеческих ушей.
Я глубоко вздохнула. Я чертовски, зверски устала, веки отяжелели и опускались сами собой.
– Значит, ты обо всем знал. Что же дальше, Джафримель? Я устала и едва не умерла, к тому же чувствую себя полной дурой. Будь любезен, просвети меня.
– Яйцо – это знак власти Князя тьмы, – сказал Джафримель. – В нем заключен его генетический код и часть его энергии – причем большая; без этого Яйца Князь не может выйти за пределы ада. Сантино получил доступ к коду, пользуясь своим положением ученого, но с энергией, заключенной в Яйце, ему не справиться. Однако, если найдется андрогин, который разобьет Яйцо, власть в преисподней перейдет к нему. Андрогин, владеющий Яйцом, будет править адом – а кто будет править самим андрогином?
– Сантино, – прошептала я.
Теперь все понятно. Канистры с жидким азотом, девочка с лицом Дорин – все, все было мне понятно. Демоны занимались генетическими разработками с тем же удовольствием, с каким они занимались новыми технологиями. Кстати, некоторые ученые считают, что наши гены и есть самое верное тому доказательство. Одна из величайших научных тайн, по поводу которой яростно спорили маги и генетики: могут ли демоны скрещиваться с людьми? За тысячи лет не было зафиксировано ни одного подобного случая – если не считать легенд об ангелах и земных женщинах или происхождении титанов.
Вспомнив о длинных рядах канистр, я поежилась. Итак, Сантино узнал, как можно создать нового Люцифера, которого можно будет подчинить своей воле. Этакая маленькая управляемая генетическая модель Люцифера – с использованием генетического материла Дорин.
А теперь ему нужна еще и я. Или мое тело – в качестве «инкубатора».
«Ты станешь новой Святой Девой», – услышала я его шепот, тихий и страшный.
Один раз я уже избежала подобной участи – в «Риггер‑холле», где меня чуть было не записали в производительницы. Повторять этот опыт, да еще с демоном‑психопатом, мне не хотелось. А как же остальные седайин и некроманты, похищенные для того, чтобы вынашивать мерзкое дьявольское отродье?
Мне бы следовало рассердиться, ведь Джафримель скрыл от меня гораздо больше, чем Джейс, но я испытывала к демону лишь чувство усталой благодарности – а почему, мне было все равно. В комнате наступила тишина. Эдди тихо выругался, и Гейб, которая перевязывала ему руку, что‑то пробормотала извиняющимся тоном.
– Он хочет захватить власть над адом, – тихо сказал Джафримель. – Если это случится, то затем он захватит власть и над вашим миром.
– Он говорил, якобы делает это ради свободы, – сказала я, чувствуя, что начинаю куда‑то проваливаться.
– Свободы для себя, возможно, – сказал Джафримель, пожимая плечами.
От этого движения моя голова упала ему на плечо. Я закрыла глаза. Как это тяжело – шевелить мозгами, когда сил совсем не осталось.
– И что теперь? – спросила Гейб.
– Теперь я пару часов посплю, а потом сделаю то, что должна.
– Например?
Джафримель не шелохнулся, но его руки слегка напряглись. Не умирай я от усталости, я бы это заметила.
Сон охватывал меня все же не так страшно, как смерть. Вполне естественная реакция: многие люди, спасшись от смерти, погружаются в глубокий сон. Это своего рода психологическая самозащита, которая срабатывает у тех, кто соприкоснулся с бесконечностью.
– Встану, возьму меч и разделаюсь наконец с этим подонком. Одна.
– Нет, не одна, – сказала Гейб. – Одну мы тебя не отпустим. А если понадобится, то и свяжем, Дэнни. Прошу, не начинай все сначала.
Я уже собралась послать ее подальше, когда внезапно вырубилась. Последнее, что я запомнила, был голос Джафримеля:
– Я не оставил ее перед вратами смерти, не оставлю и сейчас. Отнесу ее в постель.
Глава 39
Я проспала двадцать восемь часов.
Достаточно, чтобы Сантино успел скрыться.
Открыв глаза, я обнаружила, что лежу в постели голая, закутанная в темно‑зеленое одеяло. В спальне работал климат‑контроль и было прохладно, несмотря на первые жгучие лучи утреннего солнца, уже пробившиеся в комнату. Заморгав от яркого света, я приподнялась на локте.
Все тело ныло и болело – сказывались последствия плазменного удара и полной потери энергии. В подземелье я вышла далеко за рамки безопасной концентрации энергии. Мне еще очень повезет, если в ближайшие двадцать четыре часа я не буду страдать от сильнейшей головной боли.
Плечо почему‑то не болело. Я дотронулась до знака демона – и меня едва не вырвало.
– Я здесь, – сказал он и обернулся ко мне. Он стоял у окна; наверное, я не заметила его из‑за бьющего в глаза яркого света. А может быть, он просто не хотел, чтобы я его видела. – Отдыхай, Данте.
– Не могу, – сонным голосом ответила я, – когда Сантино…
– Его ищут. Ты ничем не сможешь помочь, если будешь слаба. – Демон тихо подошел к моей постели. – События разворачиваются, Данте. Князь тьмы уже знает, чем занимался Сантино, и отдал в мое распоряжение все силы Хеллесвранта. Теперь все наши агенты‑люди ищут Сантино. Далеко ему не уйти.
Я села, потирая глаза.
– Ну да, если только он не сбежит в такое место, где нет людей, – сказала я. – Люди‑агенты не помогут, если ваш демон решит залечь на дно, как сделал это пятьдесят лет назад. Кроме того, он мой. Я начала эту охоту, я ее и закончу.
Демон пожал плечами:
– Не все наши агенты – люди. Вардималь – могильщик, хоть и презирает людей; они ему нужны, очень нужны. Агенты Хеллесвранта найдут его.
– Слушай, зачем втягивать в это дело вашу полицию? Все равно они не смогут его убить. Я уже пыталась. Кстати, а где все? – спросила я, прищурившись и глядя ему в лицо. Мне очень хотелось видеть его глаза.
– Некромантка и колдун‑садовник спят. Твой бывший любовник сидит в свободной комнате, оружие у него отобрали.
Тон Джафримеля слегка изменился. В нем слышалось… пренебрежение. Глаза поблескивали. Солнце светило ему в спину, делая его похожим на тень с горящими глазами.
– Мне нужно с тобой поговорить, Данте.
– Если Вардималь могильщик, то при чем здесь ты?
– Я демон высшего ранга, а он – низшего. Меня не грызет голод, как его.
Джафримель пожал плечами, но как‑то не так, как обычно.
– Поэтому дьявол и назначил тебя палачом?
Демон натянуто улыбнулся:
– Меня назначили палачом, потому что я могу спокойно убивать своих братьев и сестер, Данте. Я палач, ибо Князь мне доверяет. Но мне хотелось бы поговорить о…
– Это правда? – перебила я. – Седайин и некроманты… это правда?
Последовала долгая пауза. И затем:
– Да, это правда; седайин и некроманты несут в себе ген, близкий гену демонов. Данте, мне нужно с тобой поговорить…
«О боги! Я человек, – подумала я. – Я не демон. Я же знаю, что я человек».
– Потом, – сказала я и спустила ноги на пол. Приятное тепло постели было не хуже, чем приятная прохлада, создаваемая климат‑контролем. – Приведи сюда всех. Нужно кое‑что обсудить.
– Ты лучше поешь, – сказал демон, сделав шаг назад и оказавшись на солнце. – Пожалуйста, поешь хотя бы немного.
– Давай сделаем так. – Увидев, что я могу стоять на ногах, я обрадовалась и даже забыла о том, что стою перед демоном голая. А впрочем, он же демон и наверняка насмотрелся на голых женщин. – Я сейчас пойду в душ, а ты приведи сюда остальных, а потом, пока я буду завтракать, мы все и обсудим.
Направившись в ванную, я услышала, как демон тихо ахнул.
– Что? – спросила я, обернувшись через плечо.
Несмотря на дрожь в коленях, чувствовала я себя очень неплохо для человека, который получил плазменный выстрел в грудь, а потом чуть не остался в мире смерти.
– Какие… шрамы, – тихо произнес Джафримель.
– Да я о них уже забыла, – солгала я. – К тому же это было давно. Слушай, Джаф…
– Кто? Кто это сделал? – спросил демон.
Кажется, в его голосе слышится гнев?
Я пожала плечами:
