Предательство военачальника Минов

Времена Минов подходили к концу. Инженеры‑иезуиты сконструировали для них несколько артиллерийских батарей (каждая пушка была названа именем христианского святого!). Однако из‑за невыплаты жалованья взбунтовалась императорская гвардия. Крестьянский разбойник Ли Цзычэн возглавил восстание, охватившее весь Северо‑Западный и Центральный Китай. Когда Ли захватил Пекин в 1644 г., последний император династии Мин повесился.

Заслуживавший доверия генерал У Саньгуй с войсками располагался в крепости Шаньхайгуань, чтобы остановить продвижение маньчжуров. У, возможно справедливо, подумал, что правители Мин утратили мандат Неба, и у него была кровавая вражда с Ли. Он осознал, что войска «знамен» больше не были варварами. Линия Нурхаци была такой же древней и знатной, как и линия Минов, которые были потомками неожиданно выдвинувшегося странствующего священнослужителя. В жителях городов Ляодуна кровь была настолько перемешанной, что захватчики в расовом отношении были почти в такой же степени китайцами, как и тунгусами. Более того, маньчжуры были весьма благосклонны ко всем китайским чиновникам, поступившим к ним на службу. У Саньгуй приветствовал захватчиков за Великой стеной на территории Поднебесной и промаршировал с ними до Пекина. Шуньси, шестилетний сын Абахая (его настоящим именем было Фу‑линь, но правил он под девизом Шуньчжи), был посажен на Трон дракона как первый император династии Цин.

Тем не менее с взятием Пекина покорение Китая не завершилось. Северные провинции, давно знакомые с маньчжурами, встретили их мирно. Южнее Янцзы, где несколько минских принцев оказывали сопротивление, борьба была длительной и ожесточенной: одна китайская армия отступила в глубь Бирмы на значительное расстояние, и в военных действиях в провинции Сычуань погибли 6 миллионов человек.[125] Наиболее упорными сторонниками оказались «люди моря» на юго‑востоке, возглавлявшиеся пиратом‑метисом, которого европейцы называли Коксинга.[126] Он родился в Японии, и его отцом был китаец. Коксинга был новообращенным христианином и пиратом, достиг высокого звания в китайском флоте.

Когда династия Мин пала, Коксинга смог собрать сотни военных кораблей и армию в сто тысяч человек. Этого оказалось недостаточно, чтобы отвоевать Центральный Китай, но его власть на юго‑восточном побережье оставалась прочной. Действуя в Фуцзяне, он нанес удар по голландцам на Формозе, захватил форт Зеландия и очистил остров от всех гарнизонов белых.[127] Коксинга мог бы захватить также Филиппины, если бы не его ранняя смерть – спустя лишь несколько месяцев после его триумфа на Формозе. Этот остров и юго‑восточные провинции перешли под маньчжурский контроль к 1682 г. Сопротивление «иностранцам» продолжалось на протяжении жизни поколения. Однако оно не породило такого героя, которого можно было бы сравнить с Коксингой – красивым и тщеславным, расхаживающим по палубе военной джонки или диктующим условия голландцам в своей полевой палатке, украшенной тканью голубого цвета.

ПРАВЛЕНИЕ ДИНАСТИИ ЦИН

Маньчжуры недолго пытались править «с седла»; со времени своих первых побед в Ляодуне они использовали захваченных китайских ученых для ведения хроники событий. Чтобы сломить сопротивление гарнизонов, лояльных правителям Мин, Нурхаци провозгласил, что действует так, как предписывает конфуцианство, что он получил мандат Неба.

Правительство Цин старательно следовало образцу, установленному предшествовавшими династиями, легализуя и укрепляя его. Через тринадцать лет после своего вступления в Пекин маньчжуры приняли систему из шести министерств, которая давно использовалась в Китае: церемоний, налогов, чинов, наказаний, общественных работ, военного. Министерство церемоний, истолковывая конфуцианский закон и руководя придворным протоколом, до конца империи считалось самым важным. Татарские императоры унаследовали древнюю власть Сына Неба и сохранили Большой секретариат из шести членов как исполнительный кабинет. Секретариат, избранный из представителей высшей аристократии, все больше становился декоративным органом, и, хотя он продолжал существовать, реальная власть перешла после 1730 г. к другому учреждению, Большому совету, предназначенному для быстрого решения актуальных вопросов.

Маньчжуры полностью использовали цензурное управление, созданное при династии Тан, чьи мобильные инспекторы докладывали непосредственно императору о всех делах в империи. Они усилили значение Академии Ханьлинь – высшего национального культурного арбитра и исторического хранилища, предоставив ей великолепные кварталы в императорском городе. Будучи безразличным к иностранцам, как и его предшественники, маньчжурское государство быстро учредило ведомство по монгольским делам. Только в последние годы своего существования оно создавало различные ведомства по иностранным делам, но на уровне ниже министерств.

Провинции управлялись наместниками, которым подчинялись две или три смежные провинции, или губернаторы, в ведении каждого из которых была одна провинция. Они были настоящими сатрапами, клялись в верности императору, но обладали абсолютной властью на подчиненной им территории. Каждому помогали заместитель губернатора, судья и по крайней мере два чиновника по налогам, ответственные за налог на урожай и за монополию на соль. Ниже находились руководители областей, а еще ниже, на местном уровне сянь гуань, представлявший правительство на «низовом, массовом уровне» – «разносторонний» чиновник, выполнявший обязанности конфуцианского священнослужителя, литературного эксперта, собирателя налогов, шерифа и судьи, нотариуса и семейного советника: «отец и мать» общины.