Разложение в гражданском правительстве

 

Охваченные страхом перед угрозой сепаратистских движений, последние императоры Цин запрещали высокопоставленным чиновникам служить в их родных провинциях и производили ротацию каждые три года. При этом подведении итогов сам император осуществлял продвижения по службе, чтобы привязать к себе успешных чиновников.

Тем не менее к началу XIX века цензоры сообщали о вымогательстве и коррупции, начинавшихся с дворца и все более усиливавшихся по мере удаления от Пекина. Это вызывало почти постоянные восстания в Туркестане и на Формозе, куда ссылались самые бесчестные чиновники. Размер государственных жалований оставался неизменным с древности, несмотря на постоянную инфляцию цен. Инь‑чжэнь составил список дополнительных субсидий, но даже с учетом их сборщик таможенных пошлин в Кантоне получал двадцать пять долларов для всего своего штата из двухсот человек. Все же в XIX в. он был в состоянии оплачивать все расходы, помимо перевода более двадцати пяти долларов в Пекин и накопления собственного капитала.

Толпы мелких служащих, преимущественно бедных родственников, вымогали деньги у сторон судебного дела в ямынах – резиденциях мировых судей; народные пословицы выражали цинизм, с которым люди относились к этим «волкам и тиграм».[134] Канси откровенно советовал своим подданным избегать судов и искать справедливость в своих семьях и деревенских советах. В качестве морального руководства он оставил священный эдикт, призывающий все пять сословий общества быть честными, преданными и экономными. Этот эдикт, находившийся в каждом судейском ямыне, вынимался из коробки в желтом шелке и читался первого и пятнадцатого числа каждого месяца.

Наказания были несколько мягче, чем в Европе XVIII в., изречение Цяньлуна «контролировать варваров [европейцев] без соблюдения законности является правильным и лучшим способом управления ими» посеяло горькое недопонимание между Востоком и Западом.

 

ОСЛАБЛЕНИЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ

 

Восемь маньчжурских знамен, получавших жалованье от императора, превратились в государство в государстве, они были размещены по всей империи. Существовали также китайские «зеленознаменные» войска номинальной численностью полмиллиона человек. Китайская армия была лучше организована, чем японские самураи, хотя она была плохо подготовлена и часто командовали придворные фавориты.[135]

Луки, мечи и копья оставались стандартным оружием, хотя в маньчжурских учебниках содержались технология производства черного пороха и особенности применения фитильных ружей и артиллерии. Военные корабли до 1850 г., по‑видимому, представляли собой джонки с единственным палубным орудием. К торговой войне, как всегда, относились с презрением. Дворяне никогда не носили оружия в частной жизни.

Цяньлун предлагал своим генералам альтернативы победы или смерти и щедро вознаграждал победителей. Он соорудил около Пекина копии тибетских и монгольских крепостей, где его войска производили маневры перед отправкой в Центральную Азию. Возможно, что в 1750 г. имперские армии могли бы устоять против европейцев. Спустя один век они были подготовлены немногим лучше обычной толпы.

 

ФИНАНСИРОВАНИЕ ИМПЕРИИ

 

По мнению отцов‑иезуитов, в XVIII в. Китай был богаче Франции; он был самообеспеченным в области продовольствия, одежды, жилья и занятости (для ста миллионов рабочих). Было мало причин сомневаться в благосклонности Неба.

Сумма налоговых сборов составляла около ста миллионов серебряных лянов, одна треть которых отправлялась в Пекин. Источником половины государственных доходов был налог на землю, четверти доходов – монополия на соль. До 1860 г. не было постоянных внутренних пошлин, хотя у городских ворот и на ярмарках часто собирались специальные пошлины. Императорский двор вместе со всем пекинским правительственным аппаратом обходился стране в 20 миллионов лянов.[136] Такая же сумма предназначалась для «знаменных» армий, и половина ее – для обороны побережья и борьбы с пиратством. Десятая часть тратилась в Маньчжурии и зависимых странах. Большая часть небольших бюджетных расходов на общественные работы уходила на контролирование состояния Желтой реки.

Налоги в маньчжурском Китае были невысокими; с одного акра пахотной земли взимался налог около шестидесяти центов. Обычно расходы на государственный аппарат на душу доходили до 3 % жалованья «знаменного» рядового, гораздо меньше расходов в Японии Токугава. Однако положение ухудшилось в более поздний период XVIII в., и инфляция привела к падению стоимости ляна с двух долларов до семидесяти пяти центов. Внутренние войны значительно сократили государственные доходы, в то время как военные кампании в Центральной Азии были очень дорогостоящими.[137]

Наиболее частыми природными бедствиями были наводнения Желтой реки – семнадцать из них лишь за четверть века. Ущерб увеличивался из‑за плохого управления и контроля. Считалось, что инженеры намеренно поддерживали дамбы в опасном состоянии, поскольку всякий раз наводнение давало им прекрасную возможность для поборов.

Такая практика привела к катастрофе 1855 г., в результате которой был разрушен Великий канал, миллионы акров плодородной земли оказались погребенными, и на долгое время изменилось русло Желтой реки.

 

КОРМИТЬ БОЛЬШЕ РТОВ

 

Хотя коррупция вдвое увеличивала расходы на государственный аппарат, одна она не могла привести к обнищанию великой нации. Демографы объясняют падение жизненного уровня к 1850 г. ростом численности населения. Данные официальной переписи, взятые из налогового списка, ненадежны, но они показывают, что численность населения, составлявшая к началу правления Канси около 100 миллионов человек, к концу XVIII в. возросла до 275 миллионов и еще через пятьдесят лет – 400 миллионов. В то время как число людей увеличилось в четыре раза, посевная площадь – едва вдвое.

Обеспечение продовольствием заметно возросло с появлением растений Нового Света – кукурузы, картофеля, – способных давать высокие урожаи на недостаточно плодородных почвах и с коротким сельскохозяйственным сезоном.[138] Благодаря этому происходил постоянный рост населения, несмотря на войны, природные бедствия и высокий уровень детской смертности – лишь половина императорской семьи достигала взрослого возраста.[139]