Пятница, 28 октября, Джонни 1 страница

Мы отправились домой через Кордову. В «Кордова‑Хаус» встретились с Мирой Гордаофф, которая ездила в домик деда на заливе Босуэлл. Это тихая симпатичная девушка с густыми черными волосами, выглядящая моложе своих девятнадцати. Мы рассказали ей, что, по нашему мнению, произошло.

Она была, ну не знаю, будто в ступоре. Не поверила нашим словам о ее бойфренде, но сказала, что его друг, Фред, ей не нравится. Сказала, что Фред был пилотом, что он старше Криса и что оба они приехали на Аляску этим летом в поисках работы. Сказала, что они с Крисом отправились на выходные в залив Босуэлл, а потом прилетел Фред и забрал Криса, сказав, что есть выгодное дело в заливе Прудхоу. Крис сказал Мире, что скоро вернется и чтобы она дождалась его. Но он так и не появился, и она вернулась в Кордову на попутке, с рыбаком по имени Хэнк и его дочерью Энни.

Помню, как‑то Джим сказал мне, что самое ужасное в работе патрульного – беседа с родными жертвы. «Никогда не знаешь, как они отреагируют», – сказал он.

Это точно.

 

Комментарии  

Миссис Дуган. [Комментарий удален автором.]

Катя. теперь у меня есть мистер луна

Катя. мама говорит спасибо Джонни!!!!@!

 

Четверг, 5 декабря, Джонни [репост]

(www.ADN.com. 10.00) БО США ПРЕКРАЩАЕТ ПОИСКИ. Береговая охрана США прекратила поиски небольшого самолета, пропавшего в конце октября. Пилот, Фредерик Бедролл (41 год), из Анкориджа, и его пассажир, Кристофер Мейсон (37 лет), также из Анкориджа, вылетели на принадлежавшей Бедроллу «Сессне‑172» из Кордовы, где Мейсон навещал свою невесту, Миру Гордаофф.

Спасатели, включая аварийные бригады с базы национальной гвардии «Калис эйр» и из «Гражданского авиапатруля», вели поиски на протяжении нескольких недель, однако не обнаружили ни обломков, ни каких‑либо других следов Бедролла или Мейсона. Поскольку, согласно плану полета, большая часть пути должна была пролегать над Проливом, предполагается, что самолет утонул. «В проливе Принца Уильяма сильные течения и приливы, – сказал метеоролог НМС Джим Кемпер. – Возможно, сейчас этот самолет уже на полпути к Гавайям».

На следующий день, после того как самолет не прибыл в Лейк‑Худ, как планировалось, Мира Гордаофф рассказала: «Я проводила их из аэропорта Кордовы. Они должны были вернуться в Анкоридж в тот же день к вечеру. Я смотрела, пока они не скрылись из виду, и хотя я не пилот, но, на мой взгляд, самолет выглядел вполне нормальным».

(www.ADN.com, 16.13, обновление) Исчезновение Бедролла и Мейсона приняло странный оборот. Сегодня днем представитель Патрульных Аляски сообщил, что «Сессна‑172», на которой летели мужчины, была украдена со взлетной полосы Лейк‑Худ за неделю до происшествия. Судно зарегистрировано на Мэттью Лидхольма из Эйрпорт‑Хайтс, который сказал, что ему о краже сообщила полиция. «Интересно, зачем я платил за место», – добавил Лидхольм. Он также сказал, что, насколько ему известно, никогда не встречал пропавших мужчин.

 

Комментарии  

Джордж. Есть множество способов обработать двигатель самолета так, чтобы он не долетел до места назначения. Черт, да хотя бы сахар в топливном баке. Даже я до этого додумался.

Джим. Нет обломков – нет улик. Нет улик – нет дела.

Бобби. Месть – блюдо, которое лучше подавать холодным.

Миссис Дуган. Диффамация: публичное распространение порочащих сведений (www.merriam‑webster.com).

Рейнджер Дэн. [Комментарий удален автором.]

Берни. [Комментарий удален автором.]

Бобби. Ой.

 

 

* * *

 

Дана Стабеноу родилась в Анкоридже и выросла на семидесятипятифутовом рыболовецком судне в заливе Аляска. Она знала, что существует более теплая, сухая работа, а потому стала писателем. Ее первый научно‑фантастический роман, «Вторая звезда», остался незамеченным; ее первый детектив, «Холодный день для убийства», получил премию «Эдгар»; ее первый триллер, «Игра вслепую», попал в список бестселлеров «Нью‑Йорк таймс», а ее двадцать восьмой роман – и девятнадцатая история про Кейт Шугак, – «Беспокойный покойник», вышел в феврале 2012 года. Сейчас Стабеноу живет на Аляске. Ее долгие близкие отношения с Шерлоком Холмсом начались, когда она в десятилетнем возрасте добралась до авторов на букву «Д» в публичной библиотеке Селдовии. Она надеется, что Мэри Расселл ничего не узнает.

 

Похожее странное происшествие вспоминает доктор Ватсон в «Случае с переводчиком», впервые опубликованном в журнале «Стрэнд» в 1893 году и включенном в сборник «Записки о Шерлоке Холмсе».

 

Авторское право

Чарлз Тодд

 

 

Перевод К. Егоровой

Джон Уитмен встал, когда дверь его кабинета распахнулась и на пороге возник энергичный мужчина с встревоженным лицом.

– Сэр Артур. – Уитмен протянул руку.

Сэр Артур Конан Дойл крепко пожал ее со словами:

– Спасибо, что встретились со мной так быстро, Джон. Дело весьма срочное. – Он уселся в кресло напротив своего адвоката и продолжил: – У Холмса большие неприятности.

– Неужели? – ответил Уитмен, пряча улыбку.

– Да! – раздраженно бросил Конан Дойл. – На него подали в суд.

– В суд! Вы серьезно?

– Уверяю вас, такими вещами я не шучу.

– Но Холмс – прошу прощения за мои слова – всего лишь плод вашего воображения. Я могу понять, если кто‑либо подаст в суд на вас. Такие случаи с писателями нередки. Например плагиат. Или клевета. Нарушение прав. Но никто не подает в суд на главного героя.

– Что ж, все когда‑нибудь случается в первый раз. Это пустяковое дело. Я хочу от него избавиться.

Уитмен потянулся за бумагой и ручкой.

– Начнем с самого начала. По какой причине на Холмса подали в суд?

– Смит, мой издатель, захотел опубликовать новый рассказ, и я его написал. В основу легли некоторые события, случившиеся, когда я изучал в Эдинбурге медицину. Разумеется, я перенес место действия из Шотландии в Лондон и изменил все имена. В итоге получился совсем другой случай, отлично подходивший для Холмса. Не было никаких причин опасаться, что кто‑либо докопается до источника сюжета.

– И что произошло с этим рассказом? Вы передали его издателю?

– Сразу, как только закончил. Три дня спустя мне сообщили, что кто‑то намеревается подать на Холмса в суд.

– А как этот кто‑то узнал о существовании рукописи?

– Понимаете ли, в этом суть проблемы. Он не мог этого узнать. Рассказ читали только два человека: я и мой издатель.

– А каким образом вы передали ему рукопись?

Конан Дойл улыбнулся.

– Вопрос, достойный Холмса. Через частного посыльного. Но между тем моментом, когда я отдал рукопись, и тем, когда ее получил адресат, прошло не более трех четвертей часа. Этого времени не хватит, чтобы прочесть рассказ, не говоря уже о том, чтобы сделать копию.

– Вы говорили кому‑нибудь, что пишете этот рассказ?

– Да нет же. Иначе зачем бы я стал менять детали сюжета?

– Вы можете немного рассказать мне об этом случае?

Помедлив, Конан Дойл ответил:

– Да, разумеется. Вам следует знать, в чем суть дела, если мы хотим покончить с этим недоразумением прежде, чем оно станет общественным достоянием.

Он поднялся, отошел к окну и посмотрел на оживленную улицу.

– Видите ли, шотландские законы отличаются от английских. Помимо привычных вердиктов «виновен» или «не виновен» существует и третий вариант: «вина не доказана» – когда человек и не оправдан, и не осужден. Известно несколько случаев, когда этот вердикт стал камнем на шее обвиняемого.

– Будучи адвокатом, я знаю об этой особенности, – сухо заметил Уитмен.

Конан Дойл оглянулся через плечо.

– Разумеется. Как глупо с моей стороны.

Его взгляд вернулся к улице.

– Человека обвинили в убийстве. Моего коллегу, хотя он был на пять лет старше меня и уже имел частную практику. Говорили, что Уильям – не буду называть его фамилию, если это не требуется, – влюбился в одну из своих пациенток. Это соответствует действительности. Позже выяснилось, что она отказала ему, напомнив, что вполне счастлива со своим мужем. Однако он словно помешался и в конце концов убедил себя – по крайней мере, так утверждалось, – что его шансы на успех повысятся, если она станет вдовой. А потому он начал придумывать способы добиться этого.

– Он собирался убить ее мужа? – спросил шокированный Уитмен.

– К сожалению, полиция настаивает, что именно это он и сделал. Но я считаю себя достаточно хорошим знатоком характеров, а потому думаю иначе. Уильям, которого я знал, мог всем сердцем желать, чтобы эта женщина стала свободной, однако желание и деяние – две совершенно разные вещи.

Уитмен слышал в голосе Конан Дойла неуверенность. Как будто долг повелевал ему хранить веру в друга, но события заставляли усомниться в собственных суждениях.

– Что бы он предпринял? Если бы решил действовать?

– Медицинская профессия обеспечивает доступ к некоторым лекарствам, которые можно использовать на благо пациента, но в руках преступника они также могут превратиться в орудия убийства. Требовалась лишь возможность применить один из этих препаратов. И через некоторое время жертва – муж – погибла. Или просто скончалась, в зависимости от того, верите вы Уильяму или его обвинителю. Как ни странно, в последовавший за этим год безутешная вдова обрела в Уильяме опору и в долгие месяцы затянувшегося утверждения завещания все чаще обращалась к нему за помощью. Это, разумеется, обнадежило Уильяма, и он даже начал подумывать о том, чтобы сделать предложение, как только закончится приличествующий период траура. Когда он сообщил ей о своих намерениях, очаровательная вдова попросила двадцать четыре часа на размышления. Однако на следующее утро, вместо того чтобы узнать свою судьбу, Уильям оказался в тюрьме по обвинению в убийстве.

– На основании каких доказательств? – спросил Уитмен. – По истечении года?

– Вдове напомнили, что Уильям добивался ее внимания еще при жизни супруга.

– Напомнили? Но кто?

– Ее служанка, – ответил Конан Дойл. – Которая стала одним из свидетелей против Уильяма.

– А кто напомнил служанке? – с любопытством поинтересовался Уитмен.

– Не думаю, что ей кто‑либо напоминал. Судя по всему, она никогда не любила Уильяма и убедила хозяйку, что тот вел себя неподобающе при жизни жертвы. Уильям отрицал это, равно как и то, что добивался внимания замужней дамы. Как бы то ни было, дело довели до суда. Однако судья настаивал на том, чтобы полиция выяснила способ убийства супруга. Подозрение – это одно. Но вскрытие не выявило явных причин смерти. Здоровые мужчины тридцати семи лет редко падают замертво без видимых на то оснований, но в данном случае их не обнаружили. А как вам известно, универсального теста на яды не существует. Коронер провел некоторые исследования ввиду необычности обстоятельств, однако они дали отрицательный результат, а в момент смерти никто не заподозрил Уильяма или кого‑либо другого. Тем не менее теперь, когда обвиняющий перст вдовы указывал на него, полиция желала пересмотреть дело.

– Понимаю, почему оно вас заинтересовало.

– Действительно. Адвокат Уильяма подчеркнул, что смерть мужчины не принесла подзащитному никакой выгоды и что его предложение явилось результатом долгого общения, а не преднамеренного расчета. «Вина не доказана», – гласил вердикт, и Уильяма отпустили. Тем временем вдова наконец сделала выбор, и не в пользу Уильяма. Еще большие муки причинил ему тот факт, что она решила выйти замуж за его друга. Репутация Уильяма пострадала, и он оставил медицину.

– Но, разумеется, Холмс этим не удовлетворился.

Конан Дойл вернулся к креслу и сел.

– Ну разумеется, нет. Он выяснил, что Уильям – в рассказе его зовут Гамильтон – стал жертвой хитроумного заговора. Дело рассматривалось в английском суде, и, конечно, бедного Уильяма признали виновным. Истина же заключалась в том, что разбогатевшая вдова и друг, за которого она впоследствии вышла замуж, разработали план, чтобы избавиться от ее супруга. Сначала вдова убедила Уильяма, что он ей небезразличен. Затем использовала яд, чтобы подозрения пали на Уильяма как врача. Единственная проблема заключалась в том, что преступники по неведению выбрали совершенно неизвестный западноафриканский яд, который нельзя обнаружить. Такого в медицинской сумке Уильяма точно не было. Но существовала еще одна улика – сфабрикованная, однако достаточно весомая.

– Почему Западная Африка?

– Я провел там некоторое время, знаете ли. А в моем рассказе там некоторое время жил человек, за которого вышла замуж вдова. В любом случае коварная женщина с самого начала приманивала клиента Холмса, Уильяма, делая вид, что проявляет к нему интерес. Против столь преступной парочки у бедняги не было никаких шансов. Перспективы выглядели весьма печально, и уже назначили дату казни. Подобные безнадежные случаи и любит Холмс. Кроме того, не забудьте про таинственный яд. Холмс всегда считал себя знатоком в этих вопросах. А обращенная к Холмсу просьба Уильяма расследовать его дело также заинтересовала доктора Ватсона, поскольку речь шла о враче. «Не навреди» – гласит клятва. Более того, Ватсон служил в Индии и немного разбирался в уникальных особенностях растений, о которых мы в Англии и не слышали.

– И как Холмс решил эту задачу? – спросил заинтригованный Джон Уитмен.

– Последнюю улику Холмс получает, когда говорит вдове, что поскольку она теперь богаче своего мужа, ей следует его опасаться. И показывает ей пришедший из Африки пустой конверт, который Майкрофт принес ему из корреспонденции министерства иностранных дел. Адрес на конверте был стерт – Холмс ведь разбирается в чернилах – и заменен на адрес конторы нового супруга вдовы. Холмс вслух рассуждает, не послал ли тот за новой порцией яда. Сами понимаете, письма в конверте нет, однако вдова верит Холмсу, когда он говорит, что конверт нашли в мусорной корзине в ее лондонском доме. Она разражается слезами и признается – думая, что спасает свою жизнь, – что ее новый муж разработал и воплотил ужасный план.

– А вы не думали, что в вашем рассказе могло содержаться зерно истины, которое нельзя проигнорировать? И речь не только о Шотландии.

– Да, подобная возможность всегда существует. Но остается вопрос: каким образом кому‑то удалось узнать о том, что я пишу этот рассказ, не говоря уже о том, что я его закончил? Дело было в Эдинбурге более четверти века назад. И Уильям мертв. Я об этом упоминал? Он впал в глубокую депрессию и покончил с собой через несколько лет после суда. Вот почему я решил, что можно спокойно использовать эти факты в рассказе.

– Тогда меня интересует тот факт, что кто‑то решил подать в суд на Шерлока Холмса, а не на сэра Артура Конан Дойла.

– Я очень рад, что вам интересно, – раздраженно бросил Конан Дойл. – Скажите лучше, как они собираются притащить Холмса в суд!

– Возможно, дело вовсе не в Холмсе и не в иске против него. Возможно, кто‑то хочет посмотреть, как вы справитесь с этой задачей. Скажем, при помощи денег.

– Этого я делать не собираюсь. И что с рассказом? Мне разрешать его публиковать? Или спрятать с глаз долой, как нежеланное дитя? Уверяю вас, Смит не обрадуется, если я его заберу. Он уже запланировал публикацию и собирается представить читателям нового Холмса в следующем выпуске «Стрэнда».

– С этим нужно разобраться. В настоящий момент я считаю, что нам следует встретиться с адвокатом, представляющим вашего противника.

– Слишком много чести называть его противником. Мориарти – вот противник. Ирен Адлер – противник. А человечишка, предъявивший этот иск, – ничто.

Уитмен улыбнулся.

– Ваша точка зрения мне ясна. Как зовут адвоката?

– Некий Бэйнс. У него контора в Лондоне, на Айронмангер‑лейн. Место так себе. В самый раз для человека, занимающегося подобной ерундой.

– Я навещу его завтра. А пока советую вам выбросить все это из головы.

Но Конан Дойл не мог успокоиться.

– Хотел бы я знать, как рукопись попала к ним в лапы.

– Вы не приглашали никого в дом для ремонта канализации? Поиска сухой гнили и паразитов на чердаке? Никого, кто имел бы доступ к вашему кабинету?

– Боже мой. На прошлой неделе приходил трубочист.

– Тот же, что обычно?

– Откуда мне знать? Их лица всегда покрыты сажей. Но у меня не было причин подозревать – по крайней мере, до нынешнего момента, – что он не тот, за кого себя выдает. Я подобными делами не занимаюсь, но как‑то утром, уходя, я видел, как он шел к черному ходу.

– А он мог увидеть рукопись? Мог прочитать ее?

– Полагаю, что да. Но если он понятия не имел, что я пишу подобный рассказ – а никто об этом не знал, – с чего вдруг он стал бы искать его?

– Возможно, подошел бы любой рассказ. В конце концов, вы знаменитый писатель. И вполне разумно предположить, что в данный момент вы работаете над очередным делом Холмса.

Конан Дойл помедлил.

– Я обращался к другу в Эдинбурге с просьбой выяснить судьбу участников подлинной истории. Мне сообщили, что умная вдова с новым мужем отбыла в Канаду вскоре после самоубийства Уильяма. Но Фергюс Мактаггарт – надежный человек. Одно время мы с ним и Уильямом дружили и Мактаггарт не бросил Уильяма, когда все остальные от него отвернулись.

– Все люди кажутся надежными, пока не получишь доказательств обратного.

– Действительно, проще писать о преступниках, чем искать их в реальной жизни.

С этим Конан Дойл ушел. Уитмен просмотрел свои записи. Захочет ли издатель публиковать историю, вокруг которой разыгрался скандал? Если она улучшит продажи – возможно. Но если претензии вызовет сама история, не отпугнет ли это Герберта Смита? И в чем причина иска? Холмс имел славу блестящего частного сыщика. Не натолкнулся ли он на истину, которую кто‑то желает скрыть?

В этом заключался главный вопрос. Соглашение, включающее изъятие рассказа из печати, подтвердило бы эти подозрения.

Однако кому выгодно избавиться от рассказа, еще предстояло выяснить.

На следующее утро Уитмен отправился к Роналду Бэйнсу.

Его контора располагалась на первом этаже дома номер двенадцать по Айронмангер‑лейн. На обшитой красным деревом двери красовалась латунная табличка. Дверь вела в хорошо обставленную приемную. Не успел Уитмен присесть, как появился клерк.

– Вам назначено, сэр? – спросил он, глядя на Уитмена поверх очков.

Уитмен назвал себя и цель своего визита.

– Я узнаю, сможет ли мистер Бэйнс вас принять, – сказал клерк. Он ушел, а Уитмен сел в кресло у окна, глядя на спешившие по небу облака, которые обещали скорую смену хорошей погоды, радовавшей Лондон в последние дни.

Наконец клерк вернулся и сообщил Уитмену, что мистер Бэйнс сможет уделить ему лишь десять минут, поскольку на одиннадцать назначена встреча с другим клиентом. Клерк провел Уитмена по коридору, увешанному охотничьими эстампами в золоченых рамах. В конце коридора находилась обширная комната, занимавшая целый угол здания. Почетное место в ней было отведено столу в стиле ампир, из‑за которого поднялся крупный румяный мужчина. Он протянул Уитмену руку и приветливо поздоровался:

– Доброе утро. Кажется, мы прежде не встречались.

– Спасибо, что уделили мне время, – ответил Уитмен. – Я пришел по поводу иска, выдвинутого против Шерлока Холмса.

Бэйнс указал на кресло.

– Ах да. Разумеется.

– Честно сказать, я удивлен, что вы взяли столь пустяковое дело.

– Не стал бы называть его пустяковым. Мой клиент думал выдвинуть иск против сэра Артура, но проблема не в авторе, проблема в его герое. Мистер Холмс взял необычное дело и, как обычно, искусно раскрыл его. Проблема заключается в этой искусности. Мой клиент полагает, что, раскрыв загадку, Холмс лишил его средств к существованию.

– Вынужден признаться, я не понимаю, как такое возможно. Мистер Холмс – вымышленный персонаж. Вы хотите сказать, что ваш клиент тоже вымышленный?

В глазах Роналда Бэйнса сверкнул гнев.

– Уверяю вас, он вполне реален. Дело в том, что его жена недавно скончалась и он занялся написанием книги об одном убийстве, имевшем место в Шотландии много лет назад. Сейчас ее рассматривает издательство. Если мистер Холмс раскроет дело прежде, чем книга поступит в печать, кто ее купит? Мистер Холмс, можно сказать, просто выбьет почву у нее из‑под ног.

– Не вижу, в чем проблема. Одно произведение документальное, другое – художественное. Что их связывает?

– Мистера Холмса знает почти вся Британия, – сказал Бэйнс. – Да что там, он первый частный сыщик во всем мире. Его популярности ничто не угрожает. Но он может лишить моего клиента средств к существованию.

– Мне бы хотелось знать, каким образом ваш клиент узнал, что сэр Артур пишет такой рассказ. Насколько мне известно, его содержание было знакомо лишь двум людям.

– Скажем, некий друг решил, что его долг – предупредить моего клиента о намерениях Конан Дойла.

– И ваш клиент просто хочет, чтобы рассказ не публиковали? Без возмещения денежного ущерба? Без каких‑либо дополнительных условий?

– Мой клиент не преследует корыстные интересы. Он лишь хочет защитить свою работу. И, разумеется, ваш клиент должен пообещать, что больше не вернется к этой истории. Уверен, это не столь уж трудное решение. Сэр Артур – выдающийся писатель, он с легкостью заменит одно дело другим.

– Я бы хотел знать имя вашего клиента.

– Боюсь, что не смогу вам его назвать. Он настаивает на анонимности. Понимаете, публичная огласка нанесет ему заметный ущерб. Он имеет право на то, чтобы его труд был опубликован и востребован. И оценен по заслугам. Но этому не бывать, если его начнут постоянно сравнивать с Холмсом. Это будет в каждой рецензии, люди начнут спекулировать по поводу того, как Холмс раскрыл убийство. Сэр Артур – писатель. Без сомнения, он поймет суть проблемы.

– Сэр Артур изменил факты дела.

– Но, к несчастью, недостаточно.

Было ясно, что больше Бэйнс ничего не скажет.

Однако Уитмен настаивал.

– А выйдет ли ваш клиент из тени, если сэр Артур согласится отозвать рассказ? В конце концов, у вас перед нами преимущество. Мы не знаем, с кем имеем дело.

– Думаю, что нет.

– В таком случае мне необходимо проконсультироваться с моим клиентом на предмет ваших требований.

– Не требований. Это лишь просьба.

Вскоре после этого Уитмен ушел, явно недовольный. Он отправил записку своему клиенту, и во второй половине дня Конан Дойл появился в его конторе. Пересказав ему беседу с Бэйнсом, Уитмен спросил:

– Что вы думаете насчет отказа от истории?

– Этот клиент забыл, что Холмс – мое средство к существованию. Если кто‑либо решил написать книгу о событиях, которые я использовал для дел Холмса, ему следовало связаться со мной лично и попросить, чтобы я подождал, пока его книга не будет опубликована. Я бы обдумал эту просьбу – хотя и не считаю, будто перебежал кому‑то дорогу. Профессиональная этика.

– Однако он не знает вас лично, а потому не мог рассчитывать на вашу добрую волю. Или профессиональную этику.

– Верно. – Конан Дойл вздохнул. – Я понимаю его дилемму. Но по‑прежнему зол на этот иск.

– Вам знаком человек, у которого были бы причины изложить собственную версию событий либо поставить под сомнение вашу?

– Нет. По правде говоря, вчера днем я встречался с одной знакомой. Спросил у нее, может ли она выявить действующие против меня силы. Она ответила, что угроза исходит не от мертвецов.

– Вы ходили к ясновидящей? – Уитмен был потрясен.

– Мне это показалось разумным, – начал оправдываться Конан Дойл. – В конце концов, если человек скрывает свое имя, я имею право искать его всеми доступными способами.

– Вынужден вам напомнить, что совет ясновидящей – это хорошо, однако покойник не может подать иск в английский суд. Как адвокат я советую вам дать делу ход, чтобы посмотреть, кто за всем этим стоит.

– А что с рассказом?

– Не знаю. Это решать вам. Насколько он для вас важен?

– Думаю, в этом конкретном деле Холмс проявил исключительную ловкость. Не хотелось бы его терять. И это история не об Уильяме – точнее, не о том Уильяме. Уильям стал лишь отправной точкой. А все остальное – Холмс. Как вам хорошо известно, у меня с ним очень непростые отношения, пусть я его и придумал. Не следует его раздражать.

– Как насчет вдовы и ее нового мужа? Ваш рассказ выставляет их в весьма неприглядном свете. Ведь их даже не допрашивали – и если ваши выводы справедливы, полиция может вновь открыть дело. А Канада не так уж далеко.

– Откуда им знать, чем я занимаюсь? И с их стороны было бы глупо протестовать. Это лишь привлекло бы к ним внимание.

– Бэйнс сообщил мне, что его клиент недавно потерял жену. Вполне возможно, это муж вдовы, вернувшийся в Англию или Шотландию.

– Я скорее поверю в завистливого писателя… – Конан Дойл замолчал, потом спросил: – Говорите, жена его клиента недавно скончалась?

– Да. По этой причине его клиент начал писать – чтобы преодолеть скорбь.

Конан Дойл нахмурился.

– Мактаггарт. – Он встал и принялся расхаживать по кабинету. – Он недавно потерял жену. Проклятие! Я думал, ему можно доверять. Не догадался, что он рехнется от тоски. Только так можно объяснить его поведение.

– Интересно, чьи интересы он преследует? – осторожно произнес Уитмен. – Либо он предал вас…

– Это единственный вариант. Не трубочист. Мактаггарт.

– …либо у него самого есть причины опасаться вашего рассказа. Что бы сказал Холмс?

Конан Дойл прекратил ходить, сел и устремил пристальный взгляд на своего адвоката.

– В моем рассказе, – медленно произнес он, – Холмс обвиняет человека, проводившего вскрытие. Считает, что тот запутал следы.

Уитмен промолчал.

Погрузившись в воспоминания, Конан Дойл невидящим взглядом уставился на фотографию короля над головой Уитмена.

– Проклятие! Нет никакой книги. Холмс с самого начала все понял. Я‑то решил, что он говорит Ватсону, будто тот человек ничего не знает о ядах. Но в шотландском деле вскрытие проводил Мактаггарт. А не должен был! Тогда я думал, что если кто и выяснит, от чего умер муж Мойры, так это он. Господи помилуй, мы все знали, что Мактаггарт ухаживал за Мойрой Макгрегор до ее замужества. Мы и помыслить не могли, что он к ней по‑прежнему неравнодушен. Я думал, это Уильям Скотт от нее без ума. Неудивительно, что он постоянно навещал ее после смерти мужа, помогал с похоронами и завещанием. Семейный врач и все такое. Но Мактаггарт навещал ее не менее часто, и мы думали, что он просто проявляет доброту.

– И никого это не удивило?

– Мы не обратили на это внимания. Должно быть, он первым понял, что Мойре нравится Уильям. Увидел собственными глазами. Он убил мужа – и вынужден был наблюдать, как другой занимает его место. Это все объясняет. Более того, вполне вероятно, именно Мактаггарт нашептал служанке об ухаживаниях Уильяма. Кто еще?

– Действительно, кто, – согласился Уитмен. – Не мог же он сам обвинить Уильяма Скотта. Вдова не стала бы его слушать. Он умел убеждать?

– Мактаггарт? Убеждать он не умел. Но славился своей честностью. Любую его тревогу служанка приняла бы близко к сердцу. А он вполне мог обвинить Уильяма, поскольку уже сообщил, что при вскрытии яда не обнаружено. Само собой – он сам об этом позаботился. К счастью для Уильяма, именно это и заставило судью вынести вердикт об отсутствии доказательств. Мактаггарт ревновал к Уильяму. К человеку, которого называл своим лучшим другом. – Конан Дойл вскочил. – А теперь он хочет заткнуть Холмса. Чтобы не возникло лишних вопросов.

– С точки зрения закона это имеет смысл. Подай он в суд на вас, мы бы узнали его имя. Атаковав вашего героя, он смог сохранить анонимность.

– Господи, да я его в клочки порву.

Конан Дойл был уже у двери, но на пороге обернулся.

– Мое имя имеет некоторый вес. Благодаря Холмсу, хотя иногда мне трудно это признавать. Я отправляюсь в министерство внутренних дел с просьбой об эксгумации тела Уильяма Скотта. Он повесился в лестничном колодце собственного дома. Но так ли это? Не было ли самоубийство последним актом мести Мактаггарта?

– Министерство внутренних дел… – начал Джон Уитмен.

– Знаю. В Шотландии у них нет полномочий. Однако после суда Уильям Скотт переехал в Нортумберленд. Вердикт «вина не доказана» выгнал его из Эдинбурга. А потому он умер в Англии. Готов побиться об заклад, это было убийство. Как будто не хватило суда! Мактаггарт хотел загнать бедного Уильяма в могилу. И я называю себя писателем детективов! Это случилось у меня под носом, а я ничего не заметил!

– Вы заметили, – возразил Уитмен. – Вы позволили Холмсу решить это дело для вас. Но если Мактаггарта и осудят в Англии за убийство Уильяма Скотта, это все равно не восстановит репутацию последнего.

– Разумеется, восстановит. Я за этим прослежу. Возможно, не в шотландском суде, но в глазах общественности.

– Как вы поступите с рассказом?

– Уничтожу. Напишу что‑нибудь другое. Если мне придется участвовать в оправдании Уильяма, не хочу впутывать сюда Холмса. Не хочу, чтобы это дело заслонило мои истинные мотивы.