Вторник, 25 октября, вечер, Джонни

У нас есть дело, и я буду помогать!

В любом случае надо развить тему.

Мы отправились в деловой район, в старый ресторан на Пятой авеню, «Клаб Пэрис», где встретили древнего пердуна по имени Макс. Он патрульный на пенсии (вот ссылка на веб‑сайт Патрульных Аляски) – то есть взаправду пенсионер. Такой морщинистый, будто сел во время стирки, а потом неделю провалялся в сушилке. Он совсем хилый, ходит с палочкой, но мозги у него работают не хуже, чем у Кейт, и он большой спец по части мартини. Официантка, крошка по имени Бренда, звала старикана по имени, и стоило его стакану опустеть хотя бы наполовину, как она тут как тут с новой порцией. Когда Кейт заказала диетическую 7UP, Бренда так на нее посмотрела. Думаю, настоящие женщины пьют мартини.

Лучший сандвич со стейком из всех, что я пробовал. Посреди трапезы Макс сказал:

– На прошлой неделе я слышал загадочную историю. О внуке одного из старых товарищей из Ред‑Нан.

– Ред‑Нан? – переспросила Кейт.

Макс кивнул.

– Да, последняя деревня на Кануяке, прежде чем упрешься в Залив. Потому я о нем и вспомнил.

– Как его зовут?

– Тоутмофф.

– Который?

– Гилберт.

Кейт подцепила вилкой большой кусок нью‑йоркского стрип‑стейка и с минуту жевала, закрыв глаза. Проглотила, открыла глаза и сказала:

– Внук шефа Иванса.

Макс кивнул.

– Что с ним стряслось?

– Его похитили.

Кейт даже жевать перестала.

– Что?

Макс снова кивнул. Открылась дверь – я ощутил затылком холодный ветерок, а Матт навострил уши.

– Но пусть он сам тебе расскажет свою историю. Гилберт, с Кейт Шугак ты уже знаком.

Гилберт Тоутмофф оказался невысоким и коренастым, со стриженными «под горшок» темными волосами и большими карими глазами, как у коровы. От него пахло древесным дымом, бензином и дубленой лосиной кожей. У него был такой низкий голос, что мне пришлось податься вперед, чтобы его расслышать. Он говорил с небольшим акцентом, напомнив мне наших тетушек, когда они строят из себя коренную народность перед каким‑нибудь приезжим, который им не нравится. Вырос в деревне, однозначно.

Макс был прав. История Тоутмоффа оказалась загадочной.

Он приехал в город, чтобы посетить «Костко», через неделю после того как Перманентный фонд выплатил дивиденды (http://www.pfd.state.ak.us/), на той неделе, когда проходил съезд Федерации коренного населения Аляски (http://www.nativefederation.org/convention/index.php). Перевез свой пикап на пароме из Кордовы, где зимует, в Уиттиер, а оттуда двинулся в Анкоридж.

– Встретил кузенов из Татитлика, и мы отправились на съезд ФКНА и провели там вторую половину дня. А вечером поехали в «Сноу болл» проведать старых подружек. – Кейт ухмыльнулась, Макс рассмеялся, а Тоутмофф покраснел. – Но там было скучно, и мой кузен Филип предложил отправиться куда‑нибудь еще.

– Куда? – спросила Кейт.

Не поднимая глаз, Гилберт что‑то пробормотал.

– Куда? – повторила она.

– «Буш компани». – Он по‑прежнему не смотрел на нее. И замолчал.

Думаю, ему было стыдно говорить женщине, что он ходил в стрип‑клуб, особенно коренной жительнице, особенно коренной жительнице старше себя.

Подошла Бренда и уставилась на нас пустыми глазами, но Макс подмигнул ей, и она ушла, а вернулась с очередной порцией мартини. Третьей. Или четвертой.

Тоутмофф сказал, что они с кузенами много выпили и в итоге еще до полуночи спустили на алкоголь и стриптиз все свои ПФД. То есть напрямую он ничего этого, конечно, не сказал, но молчание коренного жителя бывает очень красноречивым.

Они уже собирались уходить, когда появились двое знакомых парней.

– Каких парней? – спросила Кейт.

– Они были на съезде, – ответил Тоутмофф. – Не коренные, болтались на ярмарке ремесел. Один из них искал костяную доску для криббиджа для своей матери. Мы разговорились. Они спросили, из какого мы племени, а когда услышали, что эяк, заинтересовались.

Итак, эти двое парней подсели к ним за столик в «Буш компани» и предложили угостить их выпивкой. Одна порция вылилась в две, а может, и больше. Тоутмофф понятия не имел, сколько было времени, когда он отправился в сортир. Но стоило ему выйти за дверь, как кто‑то сильно ударил его несколько раз, а пока он пытался очухаться, накинул ему на голову одеяло или мешок, выволок на улицу и засунул в багажник.

– Я то врубался, то вырубался, – сказал он. – Чувствовал себя ужасно. Мы ехали минут пятнадцать. А может, и больше. Следующее, что я помню, это как машина остановилась, меня вытащили из багажника и запихнули в самолет.

– В какой самолет? – поинтересовался я. Тоутмофф снова замолчал. Кейт нахмурилась. Макс сказал: «Заткнись, парень», – и даже Матт неодобрительно посмотрел на меня. Я почувствовал, как краснеют уши, и нам пришлось ждать, пока Тоутмофф снова заговорит.

– Мы летели около часа, – продолжил он. – Наверное. У меня страшно болела голова, и я заблевал изнутри все одеяло. Они жутко ругались, а потом один снова ударил меня, и я вырубился. Включился, только когда мы сели. Меня вытащили из самолета, привели в хижину и сняли одеяло. Это были два белых парня со съезда, которые объявились в баре.

Бревенчатая хижина состояла из одной комнаты.

– Выглядела очень старой, – сказал Тоутмофф. – Ветер свистел в щелях, откуда выпал уплотнитель.

Там была дровяная печь, стол – кусок фанеры на козлах, несколько разномастных стульев и лежанка в углу.

На лежанке обнаружился старик – очень старый коренной житель, истощенный и в синяках.

Все то время, что Тоутмофф рассказывал свою историю, Кейт сидела не шелохнувшись, уставившись в свою тарелку. Я уже видел ее такой. Это фишка коренных жителей – когда ты не смотришь на человека, который с тобой говорит, но будто слушаешь его каждой клеточкой своего тела.

Старик был привязан к лежанке. Младший из похитителей принес стул, а старший заставил Тоутмоффа сесть. «Спроси, подпишет ли он бумаги», – приказал старший.

– Я не понял, что он имеет в виду, – сказал Тоутмофф. – Я плохо соображал, а потому промолчал. Он ударил меня, сбросил со стула. Когда звон в ушах поутих, я услышал, как старик что‑то сказал. На эяк.

Кейт как будто вздохнула и слегка обмякла на стуле.

– Они снова усадили меня, и на этот раз бил младший, – продолжал Тотумофф. – «Скажи ему подписать бумаги», – приказал он.

Затем вновь замолчал на некоторое время.

– Я боялся. Они хотели, чтобы я поговорил со стариком на эяк. Но они понятия не имели, что носителей эяк не осталось. Когда умерла моя бабушка, язык умер вместе с ней. Я знаю, как он звучит, но сам умею разве что ругаться на нем.

Как рассказала мне позже Кейт, эяк – это язык коренного населения Аляски с востока Кордовы и запада Якутата. С юга его вытеснили тлингиты, с севера – атабаски, с запада – алеуты, и Кейт говорит, что после прихода белых взрослые заставляли детей учить английский, чтобы у них не возникало проблем, когда вырастут. Когда детей отправляли в школы БДИ (http://en/wikipedia.org.wiki/Bureau of Indian Affairs) в Ситке и на «Большой земле»[67], там их иногда даже били, если они говорили не по‑английски. Поэтому носителей эяк почти не осталось, за исключением разве что нескольких стариков.

Вроде того деда в хижине.

– Они проделали такой путь, потратили кучу бензина, чтобы привезти меня, – сказал Тоутмофф. – Пойми они, что я не говорю на эяк, вполне могли бы меня прикончить.

Он снова замолк. Я уже начал привыкать к его паузам. В них был свой ритм, он словно выпускал некоторое количество слов, а потом останавливался, чтобы подзарядиться. Чем страшнее становилась история, тем ужаснее делалась его речь.

– Старик догадался первым. Начал сигналить мне за их спинами. Я думаю, вдруг он и по‑английски знает. Такие он бросал на меня взгляды. Они снова мне врезали, ну я и говорю те слова, что знаю. Мокрый снег. Сухой снег. Метель. Медведь. Волк. Рыба. Бобер. Сиська.

Думаю, последнее он говорить не собирался, потому что тут же снова покраснел.

– Я перемешал их и выдавал в разном порядке, чтобы они решили, будто это целые фразы. Они твердили, чтобы я сказал ему подписать бумаги. Младший вытащил пачку и помахал перед его носом. Думаю, старик притворялся, что он слабее, чем на самом деле. Так вот, он тряс головой и стонал. – Тут Тоутмофф впервые за все время улыбнулся. – За те из его слов, что я понял, мамка вымыла бы мне рот с мылом. – Он пожал плечами. – Только они‑то все равно ничего не поняли.

Пауза.

– Думаю, я провел там день и ночь. Окна были закрыты. Мне показалось, очень долго. – Пауза. – Один раз, когда младший вышел, а старший топил печь, старик что‑то мне прошептал.

Мы ждали. Кейт снова замерла. Не уверен, замечала ли она нас с Максом и Маттом хотя бы краем глаза, так она сосредоточилась на словах Тоутмоффа.

– Меня мучали голод, жажда и похмелье, а потому я точно не уверен, но вроде бы он произнес: «Передай Мире, я сказал „нет“.»

Пауза, очень долгая.

– Должно быть, я отрубился, потому что следующее, что помню, это как очнулся на скамье перед входом в конференц‑центр, и парень из общественного патруля пытался разбудить меня и засунуть в фургон, чтобы отвести в приют брата Франциска. Там еще был коп. Я пытался рассказать ему, что случилось, но он, похоже, решил, что я пьян, и не стал слушать.

Кейт ничего не сказала, но я этому копу не завидую.

– Я провел в приюте пару дней, пока мне не стало лучше. Не знал, что делать. А потом вспомнил отцовского друга Макса.

Он впервые посмотрел прямо на Кейт.

– Я боюсь за старика.

И откинулся на спинку стула. История кончилась.

Выждав минуту, Макс осушил свой пятый – или шестой – мартини и откашлялся.

– Благодаря Виктории я по уши завяз в мерах безопасности, – сообщил он, глядя на Кейт. – Теперь моя жизнь мне не принадлежит – и тебя за это тоже следует поблагодарить, – иначе я бы сам все выяснил. Когда я услышал, что ты в городе, подумал: может, ты разберешься.

Кейт посмотрела на меня.

– Мы застряли здесь из‑за непогоды, которая продлится еще день или два. Вполне могу разобраться. – Она повернулась к Тоутмоффу. – Я должна задать тебе несколько вопросов, Гилберт. Мы тут не обсуждаем, что хорошо, что плохо. Не торопись, расскажи мне все, что сможешь вспомнить.

Тоутмофф кивнул, не поднимая глаз.

– Когда тебя сажали в самолет, там был асфальт или гравий?

– Гравий.

– Ты слышал другие самолеты?

По‑прежнему не поднимая глаз, он начал потирать ногу. Затем кивнул.

– Какие самолеты? Маленькие? Реактивные?

– И те и эти.

– Реактивные? Близко?

– Очень близко.

Кейт кивнула.

– Ты можешь предположить, в какой самолет тебя посадили?

– Похоже на «сессну», – ответил он. – Они оба сидели впереди. Может, «сто семьдесят вторую». Но может, и «сто семидесятую».

– Хорошо. А что насчет этих двух мужчин? Как они выглядели?

– Они были белые.

– Молодые? Твоего возраста? Или старые? Как Макс?

– Старые, – ответил Тоутмофф. – Как вы.

Макс засмеялся. Точнее, закудахтал. Кейт его проигнорировала.

– Высокие? Или низкие?

Тоутмофф пожал плечами.

– Наверное, чуть выше меня. – Он был ростом около пяти футов шести дюймов.

– Толстые или худые?

Он снова пожал плечами.

– Старший был костлявым. Младший – мускулистым.

– Волосы длинные или короткие? Какого цвета?

– Старший ни разу не снял кепку, но за ушами торчали седые волосы. Младший – блондин, и загривок у него был весьма лохматым.

– Как они говорили? Подвывали, как южане из Теха‑а‑аса? Или ахали, как северяне из Ба‑ахстана? Или гундосили, я не знаю, как Сильвестр Сталлоне?

Тоутмофф покачал головой.

– Говорили, как белые.

Кейт кивнула. Она ничем не выдала своего нетерпения или раздражения.

– Во что они были одеты?

– Джинсы. Ботинки. Куртки. Бейсбольные кепки.

– Кепки? – переспросила Кейт. – А на них? Скажем, символика «Шеврона» или «Сиэтл сихокс»?

Тоутмофф подумал.

– У младшего на кепке было лого «Анкоридж эйсис».

– «Анкоридж эйсис»? – переспросила Кейт.

– Местные хоккеисты‑полупрофессионалы, – пояснил Макс.

– Ты не узнал старика? – спросила Кейт у Тоутмоффа, и тот покачал головой. – Эяк осталось совсем мало, – сказала она. – Ты уверен?

Тоутмофф снова покачал головой.

– Никогда не видел его в Кордове. Он не из Ред‑Нан. И в Анкоридже тоже не видел.

А больше Гилберт Тоутмофф нигде и не бывал, готов поклясться. Но все же он посетил на одно место больше, чем многие жители буша[68].

– Ты знаешь кого‑нибудь по имени Мира?

Тоутмофф покачал головой.

– Нет.

– На сколько ты задержишься в городе?

– До субботы. Раньше мест на пароме в Кордову нет.

– У тебя есть телефон?

Тоутмофф достал мобильник.

– Хорошо, – сказала Кейт, поднимаясь на ноги. – Будем на связи.

 

Комментарии  

Бобби. Тетушка Балаша была моим сегодняшним утренним гостем на «Парк эйр». Завтра она собирается вниз по течению, чтобы провести занятие по квилтингу в Чулиине. Она говорит, там жила одна семья эяк, и обещает поспрашивать про Миру.

Катя. достал?

Катя. мама говорит пожалуйста

Миссис Дуган. Следи за дополнениями, как, например, в параграфе 19. Не забывай правила расстановки запятых. Возможно, тебе это кажется мелочью, но если твои читатели не смогут доверять твоей пунктуации (или правописанию, или грамматике), как им доверять твоим словам?

Вэн. Миссис Дуган читала твой блог вслух в классе. Представляешь?

Вэн. Минуточку. Крошка по имени Бренда?!

Берни. Ошибочка.

 

Среда, 26 октября, Джонни

Когда я спустился вниз, Кейт на кухне готовила завтрак. Я захватил с собой компьютер и писал предыдущий пост.

– Что ты пишешь? – спросила она, и я ответил.

– Можно взглянуть? – поинтересовалась она.

– Нет.

Она засмеялась.

– Там есть хоть что‑нибудь не про Ванессу?

Я почувствовал, что краснею.

– Там куча всего не про Вэн. Я написал про подсчет карибу, который мы с Рут делали в Груэнинге в прошлом году. Ну, знаешь, наша с ней вторая попытка. – Я помедлил. – А еще про Старого Сэма.

Она стояла у плиты спиной ко мне, но замерла с лопаткой в руке.

– Правда?

– Ну да. Я не хочу его забывать.

Лопатка вновь пришла в движение.

– Хорошо.

– И я пишу о твоих делах.

На этот раз она обернулась.

– Что?

– Пишу о твоих делах. – Я пожал плечами. – По крайней мере, то, что о них знаю.

Одна из ее бровей поползла вверх.

– Ты пишешь про вчерашнее?

Я кивнул.

– Хм. – Она повернулась обратно к плите и начала раскладывать по тарелкам французские тосты и сосиски. – Ну ладно, доктор Ватсон. Что ты об этом думаешь?

Прикольно, что она спросила. Пока мы завтракали, я вкратце повторил, что нам известно. Когда закончил, она сказала:

– И?.. Что мы сделаем в первую очередь?

– Ну, – замялся я. – Поедем в Меррилл и побеседуем с авиадиспетчерами?

– С какой поверхности они взлетали?

– С гравия. О. В Меррилле асфальт. Берчвуд? Кэмпбелл эйрстрип?

– Что Тоутмофф слышал, когда его заталкивали в самолет?

– О. Реактивные двигатели, очень близко. Тогда Стивенс интернейшнл.

Она ткнула в меня пальцем.

– Динь‑динь‑динь. Аэйк‑Худ эйрстрип. И что мы спросим, когда доберемся до вышки?

– Про маленький самолет, взлетавший в ту ночь. Было поздно, а значит, их вряд ли взлетало много.

– Хорошо. Но сначала мы достанем карту.

– Зачем?

– Тоутмофф думает, что это была «сто семидесятая» или «сто семьдесят вторая». Если не ошибаюсь, «сто семьдесят вторая» делает около ста сорока миль в час. Он сказал, что они летели около часа. Он был пьян, а еще его избили, поэтому свидетель из него никудышный, но мы хотя бы сможем предположить, куда его отвезли в пределах этого радиуса.

Мы достали карту.

Прелесть Аляски в том, что куда ни плюнь, попадешь в грунтовую взлетно‑посадочную полосу (в «Авиационном атласе» авиасообщению Аляски отведена целая страница). Джим говорит, их здесь больше трех тысяч и большинство заброшено. Первое, что делает золотоискатель, – вырубает поросль, чтобы иметь возможность прилетать и улетать. Так же поступает и человек, желающий построить хижину или домик. А компании по добыче природных ресурсов и вовсе сооружают взлетно‑посадочные полосы достаточной длины, чтобы вместить «геркулес» с буровой установкой или коммерческий землечерпалкой для добычи золота. Закончив копать и бурить, они не могут просто скатать ее и забрать с собой, поэтому когда нефтяная или газовая компания уходит, охотники, рыбаки и туристы начинают использовать место для своих нужд.

Это хорошая новость для тех, у кого возникли проблемы в воздухе и срочно требуется посадка, и плохая для тех, кто пытается выяснить, куда летал один маленький самолет темной октябрьской ночью. Существуют сотни вариантов. Мы немного сузили круг, но не слишком.

– Что нужно сделать, чтобы избавиться еще от некоторого количества лишних точек? – спросила Кейт.

Я не знал.

– Откуда Тоутмофф родом?

– Ред‑Нан, – ответил я.

– А его кузены? Которых он встретил на съезде ФКНА?

– Татитлик. О. О! А похитившим его парням требовался носитель эяк, чтобы поговорить со стариком. Значит, пролив Принца Уильяма? Но разве это не далековато для «сто семьдесят второй»?

Она улыбнулась. Думаю, я выглядел несколько возбужденно. Но это было так круто – настоящий детективный мозговой штурм.

– Возможно, чтобы добраться туда за такое время, требуется самолет побольше, но не забывай, что Тоутмофф лишь строил догадки. А что насчет Миры?

– Миры? А, ты имеешь в виду ту Миру, которой старик просил передать, что он сказал «нет»? – Кейт кивнула. – Ты хочешь, чтобы мы ее нашли?

Она рассмеялась.

– Не надо так расстраиваться. Признаю: если бы мы пытались найти кого‑то из Шактулика, у нас могли бы возникнуть проблемы. Но если Мира из Татитлика, или Ченеги, или даже Уиттиера, или Сьюарда, или Валдиза, у нас есть козырь. Даже четыре.

А потом Бобби запостил тот комментарий про тетушку Балашу едущую в Чулиин. Я сообщил об этом Кейт.

– Вот видишь? – засмеялась она.

 

Комментарии  

Тетушка Ви. Бобби заставил меня написать, что это очень классно.

Мужик Майк. Чувак, круто, что ты вставляешь ссылки и мне не надо гуглить их для моего блога. Миссис Д. и не догадается.

Рейнджер Дэн. [Комментарий удален автором.]

Рейнджер Дэн. Ну и придурок! Как его угораздило быть похищенным из «Буш компани» кем‑либо, кроме стриптизерш?

Рейнджер Дэн. Эй, когда наконец соберетесь тащить свои унылые задницы обратно, не могли бы вы с Кейт по пути в Меррилл заехать в анкориджский офис НПС и взять для меня ящик с новыми картами Парка? Он у них валяется уже два месяца, а они все не могут выяснить, где находится Нинилтна.

Рейнджер Дэн. А в Гердвуде полоса асфальтовая или гравийная? В тех краях в горах прячется множество неизвестных маленьких хижин.

Миссис Дуган. Ты написал: «Закончив копать и бурить, они не могут просто скатать ее и забрать с собой…» Скатать что? Землечерпалку или взлетно‑посадочную полосу? Я понимаю, что это ясно из контекста, но следует уделять больше внимания местоимениям. И, Майкл Абрахам Мунин, миссис Д. определенно догадалась.