В конце июня – начале июля 1812 г. после захвата Вильно Наполеону не удалось реализовать свой план уничтожения 1-й Западной армии в приграничном сражении, но он, вклинившись между двумя русскими армиями, занял очень выгодное положение. Во время 18-дневного пребывания в Вильно император предоставил Великой армии кратковременный отдых и одновременно начал создавать на захваченных территориях свою администрацию, дал возможность подтянуть отставшие тыловые подразделения и обеспечить войска продовольствием, а также разработал новый план боевых действий. Ввиду неудовлетворительных результатов Виленской операции Наполеон, сначала решив сосредоточить усилия против 2-й Западной армии, одновременно задумал новый план действий, направленный против 1-й Западной армии, отступившей на линию р. Западная Двина. 2-му и 3-му корпусам кавалерийского резерва И. Мюрата с прикомандированными к ним тремя пехотными дивизиями 1-го армейского корпуса, а также 2-му и 3-му армейским корпусам была поставлена задача следить за 1-й Западной армией, в то время как гвардия, 4-й и 6-й армейские корпуса были направлены в обход ее левого фланга в направлении на Докшицы – Глубокое, а оттуда, смотря по обстоятельствам, – на Полоцк или Витебск. Войска Даву должны были прикрывать группировку от неожиданного удара со стороны 2-й Западной армии из района Борисов – Орша. Главная цель этого плана – вынудить Барклая де Толли принять генеральное сражение или, по крайней мере, преградить пути соединения 1-й и 2-й Западных армий в районе Витебск – Орша (при этом Наполеон даже не рассматривал возможность заблокировать 1-ю Западную армию в Дрисском лагере). Наполеон в следующих словах объяснил Даву свой замысел: «Противник, видя, что я направляю 100 000 человек на Смоленск и на Петербургскую дорогу, будет обязан отступить, чтобы прикрыть Петербург» [297]. Для реализации этого плана войска Великой армии вынуждены были совершать форсированные марши.
В это время 1-я Западная армия сосредоточилась сначала под Свенцянами, а затем беспрепятственно отступила к Дрисскому лагерю, куда прибыла 27–29 июня (9–11 июля). Барклай де Толли уже 27 июня высказал предположение, что Наполеон попытается частью своих сил удержать его армию у Дриссы, а сам попытается осуществить наступление между Днепром и Западной Двиной. Отступив к Дриссе, русское командование не только убедилось в подавляющем превосходстве противника, но и смогло определить, правда с некоторыми ошибками, основные направления движений корпусов Наполеона. На основе опроса пленных Барклай сделал вывод, что из 1-го армейского корпуса Даву было изъято несколько дивизий для преследования Багратиона. Агентурные сведения подтвердили, что Наполеон направил значительные силы против 2-й Западной армии. Русские офицеры-парламентеры, побывавшие в этот период в Великой армии, смогли также правильно определить замысел противника разделить обе армии. Этот вывод был поддержан Барклаем. Тогда же русские генералы на месте убедились в невыгодах дрисской позиции, подвергли жесткой критике укрепления лагеря и категорически высказались против пребывания в нем армии. Одновременно высшее российское командование окончательно отказалось от реализации плана Фуля, который предусматривал наличие маневрирующей армии, способной действовать во фланг и тыл наступавшему неприятелю. Кроме того, противник, совершив движение на Витебск или Смоленск, мог полностью отрезать армию в Дриссе от всех важных в стратегическом плане сообщений с Москвой или Петербургом. К этому моменту Барклай де Толли получил известие об отступлении армии Багратиона к Бобруйску, в результате чего разрыв между 1-й и 2-й армиями увеличился со 100 до 200 км.
Состоявшийся 1(13) июля военный совет, на котором присутствовали Александр I, М.Б. Барклай де Толли, П.М. Волконский, А.А. Аракчеев, принц Г. Ольденбургский, А.Ф. Мишо и Ю. Вольцоген, принял решение оставить Дрисский лагерь. Российские военачальники отказались от главной идеи плана Фуля – прикрыть возможные направления движения противника занятием фланговой позиции в укрепленном лагере. Ближайшей и главной задачей стало соединение 1-й и 2-й Западных армий. 2(14) июля 1-я Западная армия, переправившись через Западную Двину, начала отход двумя колоннами к Полоцку, чтобы прикрыть пути на Москву, оставив у Дриссы для прикрытия петербургского направления 1-й отдельный пехотный корпус Витгенштейна. 6(18) июля российские войска подошли к Полоцку, а 8(20) июля выступили к Витебску для соединения со 2-й Западной армией. Полученные сведения от Багратиона заставили не только отказаться от наступления, но и, по решению военного совета, покинуть Дриссу и перейти к Полоцку. В Полоцке же приближенные убедили императора уехать из армии в Москву. Покидая войска, русский монарх, по словам адъютанта Барклая В.И. Левенштерна, заявил главнокомандующему: «Поручаю вам свою армию; не забудьте, что у меня второй нет; эта мысль не должна покидать вас» [298].
Дальнейший маршрут отступления ставился в зависимость от движения главных сил Наполеона и нахождения армии Багратиона. Русский операционный план также оказался невыполненным. Русское командование могло только строить предположения о направлении движения противника. Барклай докладывал царю, что, прибыв в Полоцк, он будет «иметь в руках дороги к Витебску, к Невелю и Себежу» и сможет «действовать, куда обстоятельства потребуют». Когда проведенные рекогносцировки ясно показали, что обходной маневр Великой армии направлен на Витебск, Барклай, лишившись опеки царя и ограниченный в действиях только устной инструкцией, принял решение «упредить противника» и направил свои войска на Витебск [299].
Узнав об оставлении Дриссы и движении русских, Наполеон вначале не смог четко определить цель движения 1-й Западной армии, приказал войскам Мюрата продвинуться к р. Десна, сам же с гвардией, 4-м и 6-м армейскими корпусами намеревался продолжить наступление против левого фланга 1-й Западной армии. Но, получив сведения, что Барклай де Толли покинул Полоцк, император решил выделить для действий против войск Витгенштейна 2-й армейский корпус маршала Н.Ш. Удино, сосредоточить основные силы у м. Бешенковичи, переправиться на правый берег Западной Двины, продлить обходной маневр и отрезать 1-й Западной армии дорогу на Витебск. Командование авангардом Великой армии было вверено Мюрату.
Однако 11(23) июля войска 1-й Западной армии уже достигли Витебска. Наполеон вновь опоздал – русские уже были у Витебска, поэтому он ускорил движение своих частей, рассчитывая навязать русским генеральное сражение. Причем он полагал, что этому будет способствовать отъезд царя из армии, о чем французский император уже получил известия. В свою очередь Барклай, оценивая обстановку, отнюдь не исключал возможности в случае необходимости вступить в сражение для сближения армий. В это время его штаб располагал ошибочными данными о движении Багратиона к Сено. В письме к российскому императору от 8(20) июля главнокомандующий 1-й Западной армии писал, что перейдет в наступление, «чтобы разбить неприятеля и тем открыть близкую коммуникацию с Могилевом. Если только движение кн. Багратиона соответствовать будет движению, мною предполагаемому, то соединение обеих армий без сомнения совершится» [300]. Уже из Витебска Барклай вновь обратился к Александру I 12(24) июля 1812 года: «Расположение армии и внешняя обстановка изменилась, и внушительность их отвечает настоящим обстоятельствам». Далее он прямо указывал на возможные проблемы в будущем:«1-я и 2-я армии сближаются. Они независимы одна от другой, но и не существует определенного плана, который мог бы служить для руководства их... Содействие 2-й армии должно быть энергично и отвечать общей цели, иначе ничто не может обеспечить единства операций. Впрочем, покорнейше прошу Ваше Величество быть уверенным, что я не упущу малейшего случая вредить противнику, но со всем тем с действиями моими против неприятельских сил будут неразрывными самые тщательные заботы о сохранении и спасении армии» [301].
Главнокомандующий 1-й Западной армии, получив от разведки сведения о продвижении неприятеля, в ночь на 13(25) июля выдвинул в направлении Бешенковичей 4-й пехотный корпус генерала А.И. Остермана-Толстого, усилив его кавалерией. Корпусу была поставлена задача задержать противника и выиграть время с целью выяснить возможность соединения двух российских армий. В случае выдвижения 2-й Западной армии в район Орши, где намечалось соединение, Барклай де Толли был даже готов вступить в решительное столкновение с наполеоновскими войсками. Хотя в данном случае он шел на огромный риск, имея перед собой превосходящего в силах противника, но не мог бросить на произвол судьбы малочисленную 2-ю Западную армию.
Весьма любопытно проанализировать за этот период приказы по 1-й Западной армии. Помимо бытовых и строевых мелочей в жизни этой армии, в текстах опять же мы можем найти и обращения главнокомандующего к своим подчиненным о грядущих (но несостоявшихся) сражениях. Так, в приказе от 11 июля под Витебском, после получения радостного известия о заключении мира с турками, Барклай сделал это весьма недвусмысленно: «войскам быть готовым к походу. Людей от полков отлученных собрать всех. Оружие пересмотреть и исправить. – Сближается время сражений. Вскоре встретимся мы с неприятелем. Войску, кипящему нетерпением сразиться, близок путь к славе. Быть готовым к бою» [302]. Ожесточенные арьергардные бои русских войск 13(25) июля у Островно (под командованием генерала А.И. Остермана-Толстого) и 14(26) июля у Какувячино (под командованием генерала П.П. Коновницына) задержали продвижение неприятеля к Витебску. Барклай де Толли уже выбирал позицию для сражения с основными силами Наполеона, но в ночь на 15(27) июля получил сообщение от Багратиона, что последний не смог прорваться через Могилев и вынужден взять направление через Мстиславль на Смоленск. Багратион также известил Барклая де Толли о том, что Даву выделил часть своих сил для движения на Смоленск. Это сообщение кардинально изменило ситуацию. Барклай де Толли принял решение не принимать большое сражение, а продолжить отступление к Смоленску через Поречье и Рудню. Для прикрытия армии был выделен арьергард под командованием одного из лучших русских кавалерийских генералов П.П. Палена, который 15(27) июля на р. Лучеса еще на один день задержал движение неприятеля. После боев 13–15 (25–27) июля Наполеон пришел к выводу, что Барклай де Толли намерен дать под Витебском генеральное сражение. Он был в этом уверен, так как армии уже вплотную сблизились. По обыкновению, войскам был даже зачитан приказ Наполеона [303]. Но, вступив 16(28) июля в этот город, противник не обнаружил там российских войск и на два дня потерял их из виду. Лишь 18(30) июля разведка выяснила, что армия Барклая движется на Смоленск. Догнать и навязать Барклаю большое сражение уже не имелось никакой возможности, он вновь ускользнул.
Войска Великой армии, пройдя за один месяц 450 верст, оказались крайне утомленными форсированными маршами, потери от недостатка продовольствия, болезней и мародеров достигали до одной трети личного состава, заготовленное на Висле продовольствие и огромные обозы, двигавшиеся за войсками, безнадежно отставали. Эти обстоятельства заставили Наполеона отказаться от активного преследования армии Барклая де Толли и расположить на отдых в районе Витебск – Орша свои корпуса, чтобы восстановить дисциплину и привести в порядок расстроенные многодневными маршами части. В результате его войска были рассредоточены на пространстве между рек Западная Двина и Днепр в районе Суража, Витебска и Могилева.
Воспользовавшись этой, уже второй, стратегической паузой, взятой Наполеоном после начала кампании, 1-я и 2-я Западные армии 20–22 июля (1–3 августа) беспрепятственно соединились в Смоленске. Справедливости ради укажем, что и в русских войсках отступление к Смоленску также пагубно сказалось на дисциплине; появилось много «бродяг», участились грабежи мирного населения. По свидетельству Я.И. де Санглена, начальника высшей воинской полиции, Барклай под Смоленском утвердил приговор военного суда о расстреле 12 солдат-мародеров [304]. Но в целом 1-й Западной армии удалось удачно оторваться от противника. В этой связи необходимо заметить, что весь период отступления до Смоленска она проделала в неблагоприятных для себя условиях с точки зрения ведения войсковой разведки и маскировки своих движений. Казачий корпус М.И. Платова, входивший в состав 1-й Западной армии, не смог в начале войны присоединиться к главным силам вследствие неправильного расчета командования своих возможностей и направления движений противника. Легкой кавалерии у Барклая не хватало, соотношение в коннице было в пользу французов, а на имеющиеся части выпала большая нагрузка от Ковно до Смоленска. Сам Барклай считал, что присоединение Платова даст возможность «действовать наступательно, ибо день ото дня становятся чувствительнее недостаток в кавалерии от ежедневных стычек с неприятелем» [305]. В следующем письме к императору от 18(30) июля, написанном в Поречье, Барклай объяснил императору причину форсированного движения его армии к Смоленску, следствием чего стало отклонение от операционной линии, первоначально намеченной им через Велиж [306].
Если разработанная стратегия оставалась неизменной (приоритет сохранения армии), то в тактическом отношении возникали проблемы, связанные с разным пониманием текущей ситуации императором и выдвинутым на роль главного исполнителя «монарших предначертаний» Барклаем де Толли. У него, как у профессионального военного, оказались собственные, отличные от Александра I, взгляды на решение практических задач войны, кроме того, он вынужден был учитывать непопулярность в войсках отступательной тактики и действовать в противовес быстро сложившейся против него генеральской оппозиции, имевшей опору в офицерском корпусе.
В то же время, преследуя Барклая, Наполеон чрезвычайно утомил войска, в первую очередь свою кавалерию. Русское командование знало от своих офицеров-парламентеров, что дороги, по которым двигались французские войска, превращались в кладбища лошадей [307]. Процесс постепенной гибели конницы Великой армии усугубился недостатком фуража и форсированными маршами. Выигрыш в скорости оборачивался падежом конского состава. Если потери в пехотных частях Великой армии составляли до трети личного состава, то численность конницы сократилась чуть ли не на половину. Но все попытки упредить Багратиона или Барклая в тактически выгодных пунктах и навязать бой с превосходящими силами Великой армии успеха не имели. Например, Коленкур, оценивая сложившуюся ситуацию после Витебска, считал, что «эта кампания, которая без реального результата велась на почтовых от Немана... до Витебска, уже стоила армии больше чем два проигранных сражения и лишала ее самых необходимых ресурсов и продовольственных запасов» [308]. Несмотря на выгодные условия, Наполеон не смог разгромить поодиночке русские армии. Успешно маневрируя и ускользая от противника, они соединились под Смоленском, имея в своем составе вполне боеспособные части.
Багратион и Барклай в начале войны не имели того огромного опыта по руководству войсками, каким обладал Наполеон. По сравнению с уже «великим виртуозом войны» они являлись молодыми учениками, но продемонстрировали умение выводить войска из очень сложных ситуаций. Оба главнокомандующих в этот период вынуждены были импровизировать, колебаться вместе с выработанной до войны линией, а вернее, вносить под влиянием практики значительные коррективы и видоизменять весь операционный план. Наполеон овладел уже в начале войны значительной территорией, но, не сумев достичь поставленных целей (разгромить 1-ю и 2-ю Западные армии), вынужден был взять вторую после Вильно стратегическую паузу, приказав расположить свои корпуса в районе Витебск – Орша.
