Василий Павлович от души грохнул трубкой и спокойно вернулся к теме прерванного звонком разговора:
— Да, так вот: у нас вал заяв об утратах на транспорте. Надо карманников маленько шугануть. Кстати, похоже, что тот же Варшава ими и руководит.
— Откуда вы знаете?! — когда Тульский слышал про Варшаву, он забывал и про тактичность и субординацию и про все остальное. Токарев был просто очень «запарен» своими проблемами, а то бы он, вне всякого сомнения, обратил бы внимание на слишком нервную реакцию молодого опера:
— Вот ты даешь… откуда? От верблюда! Я работаю-то кем? И сколько лет уже? Ладно, ступай. Энергетика у тебя — все соки с меня выпил, прям вампир.
На выходе из кабинета Тульский замялся, но все же не удержался и спросил:
— Василий Павлович, а как же это умудрились на двенадцатилетнюю опердело завести? Ведь не субъект?
Токарев вымученно усмехнулся:
— Это еще цветочки…
— И что же теперь делать?
— Что-что… Да ничего! Подделаем требование, чтобы ей было двадцать два года… Еще одно несуществующее лицо… Слушай, иди, а?
Со смешанным чувством удивления и уважения Артур тут же добежал до Варшавы и, скрывая возбуждение, рассказал, как и в какой связи Токарев поминал вора. Варшава выслушал внимательно, но отреагировал на удивление вяло:
— Благодарю покорно, но шухером и не пахнет. Во-первых, мое участие в «ржавых»[9] делах сильно преувеличено, тему я знаю, но и только… Почти во-вторых — кто шурует в троллейбусах на Большом, я тоже знаю. Не моя то колода. Но Токарев — дядька серьезный, просто так именами не бросается. Надо полагать, виды у него на меня… Сколько лет уж этим видам — мы, как эти куплетисты неразлучные — как их… Понравился он тебе, вижу?
Не ожидавший подобного вопроса Артур растерялся, передернул неопределенно плечами. Вор усмехнулся по-доброму:
— Вижу, понравился… А что засмущался-то так? Я ж тебя в мусарню толкал не Штирлицем, а чтоб ты ремесло узнал — ну, и если мне какая польза малая, не в ущерб твоей службе — тоже хорошо, конечно… А у кого учиться, как не у Токарева? Он волкодавище битый и ученый, да и человек к тому же. А это по нынешним временам редкость — человеки-то… Так что не гужуйся, сыскарек. Да, а как насчет спортсменов?
— Тишина.
Улыбка Варшавы неуловимо быстро трансформировалась в оскал:
— Ишь ты… Молодые, да с подвывертом… Ничего… Если им понравилось — нарисуются. Подождем.
…Буквально на следующий день Тульский украдкой забежал в мороженицу. Украдкой — потому что посещение такого… гм… заведения казалось ему несолидным. Когда Артур еще мотался со шпаной, тогда почти все отобранные в «походах» гривенники тратились на вермут и портвейн — дацаны темы с мороженым не поняли бы в упор. А сейчас — и вовсе неудобняк, когда цельный, понимаете ли, опер, а сидит над креманкой, как пупс. Вот так бывает — влюблен человек во что-то всю жизнь, а все украдкой.
Взяв себе три разноцветных шарика с сиропом и тертым шоколадом, Тульский уселся в угол, смакуя момент начала кайфа — но уронил ложечку.
Поднимать ее с пола и обдувать он не стал, а направился за новой. У стойки стоял спортивного вида темноволосый парень и допивал стакан березового сока (очень вкусного, если кто помнит, — за 11 копеек).
— Разрешите… — потянулся через него к ложечкам Артур и машинально положил парню руку на плечо. «Спортсмен» охнул и чуть просел под рукой опера — видно было, что ему больно.
— Прости, браток, — удивленно извинился Тульский и направился было к своему столику, но вдруг остолбенел от предположения. А вдруг… Гадать Артур не стал, мгновенно развернулся к уходящему уже парню и спросил с улыбкой:
— Дружище, а это не я тебя у «Аметиста» задел?
Парень вздрогнул, остановился, чуть подобрался и даже обозначил привычное боксерское движение рукой к подбородку. Он внимательно и быстро ощупал глазами Тульского и, естественно, не узнал.
— Не понял?
— А по мне — так все ты понял! — торжествующе усмехнулся Артур и чуть прихватил «спортсмена» за здоровую руку: — А ну-ка, отойдем, поворкуем!
Парень легко вырвал руку из захвата и сузил недобро глаза:
— Не нукай, не запряг! И руки — убери!
Атмосфера между ними стремительно густела. Тульский инстинктивно вспомнил «старую школу»: «Как дать ему сейчас разок лбом в переносицу — и весь Мухаммед Али закончится тут же…», — но тяжесть милицейского удостоверения все же перевесила дворовые привычки. Не без понтов махнув красной ксивой, Артур несколько вальяжно представился:
— Уголовный, милый ты мой, розыск! Так что — кулачонки опусти и дай мне доесть мороженое. Я ваших прибылей с золотых рудников не имею — мне накладно рублем швыряться…
Демонстративно повернувшись к боксеру спиной, Тульский сел за свой столик. Съев пару ложечек подтаявшего уже мороженого, он позвал столбом стоящего парня:
— Ты давай, присаживайся… Хотел бы я тебя задержать — давно бы уже в клетке сидел…
Спортсмен присел напротив, видно было, что его обуревают весьма противоречивые мысли и чувства, однако при всем при том Артур с удивлением отметил, что парень не боится… Растерялся — да, но не запаниковал.
— Ну, так что с рукой? — расправляясь со сладкой массой и почти не чувствуя от возбуждения вкуса, спросил Тульский с деланным равнодушием — мол, я и так все знаю, но разговор-то надо как-то интеллигентно начать.
— Так ты розыск или доктор?
— Айболит, — ответил Артур, облизывая ложечку. — Я бы даже сказал: Ай! Болит! Сотрудник милиции не должен быть безразличен к травмам трудящихся. Ведь ты трудящийся?
Парень тяжело молчал, катая желваки по обтянутым скулам.
— Я говорю — может, тебя ударил кто? А то я слышал, что недавно спортсменов на Петроградской избили…
— Значит, такие спортсмены…
— Ага, — ласково улыбнулся Тульский. — Значит, не ты?
— Нет.
— А что «нет»?
— А что «не ты»?
Артур начал понемногу раздражаться:
— Документики имеешь при себе?
— Вы-то кто такой?
— Я есть оперуполномоченный Василеостровского ОУР. Знаешь, что такое ОУР?
— Догадываюсь…
Показалось Артуру или нет, но на губах парня вдруг мелькнула улыбка? Что за черт, почему он так реагирует? Тульский насупился:
— Судим?
Глаза у боксера блеснули, Артур удовлетворенно кивнул:
— Суди-им… И за что?
Боксер снова слегка обозначил улыбку уголками губ.
— Так, — прихлопнул ладонью по столу Тульский. — Не получается у нас с тобой разговор, да?
— Да.
— Чувствую, тебе нужна другая атмосфера. Пройдем в кабинет?
Артур блефовал и сам прекрасно это понимал. Задерживать парня на том основании, что у него болит плечо? Смешно. А опознавать его никто не будет. Да ведь и в милицию-то никто не обращался — и не обратится… Просто приволочь этого красавца в отдел на предмет установления личности? Ну, это можно. Но он замкнется, уйдет в отказ, и что тогда? Извиняться? А Варшаве нужны были не сами спортсмены, а те, кто стоит за ними… Если слишком сильно тянуть за эту ниточку — она может и оборваться…
— И что в кабинете?
— А по ебальнику получишь пару раз — и сразу беседа по-другому польется…
— Уверен?
Тульский чувствовал, что перегибает, и лихорадочно пытается найти нужную интонацию, чтобы «зацепиться» за этого странного парня:
— А ты действительно боксер, что ли?
— Чуть-чуть.
— Да, — вздохнул Артур. — Тогда тебя кулаком не проймешь! Слушай, а давай — так поговорим, за соком. Или — за пивом?
Парень качнул стриженой головой:
— Я не понимаю, что надо… тебе.
— Шоколаду! — повысил голос Тульский, но тут же взял себя в руки и защебетал ласковым соловушкой: — Пудов пять или шесть, больше-то мне не съесть. Я еще маленький.
Боксер прищурился:
— Или золотых монет горсть? Артур расплылся в улыбке:
— Другой разговор! Возвращаете — и краями!
— Что возвратить-то?
— Кольца и браслеты, юбки и жакеты… А также — «кипюры».
Парень покачал головой:
— У меня ничего нет, поверь.
— Верю-верю всякому зверю, а тебе, ежу, — погожу, — Тульский вздохнул и начал по новой: — Меня Артуром кличут, а тебя?
— Меня Артемом.
— Замечательно. Моя фамилия — Тульский…
Приглашающей паузой, чтобы назвать свою фамилию, Артем не воспользовался, вместо этого сам задал вопрос:
— Ты с самого ОУРа?
— Нет, — удивленно ответил Артур. — С 16-го. А твоя-то фамилия — как? Как отца зовут?
Парень сдвинул упрямо брови:
— А при чем здесь отец?
Тульский утомленно пожал плечами:
— Наверное, ни при чем. Я про отчество спрашиваю.
— Решил задержать?
Артур рассмеялся, но с ма-аленькой ноткой фальши, потому что словесный поединок давался ему нелегко:
— Задержать мы всегда успеем. Мне не это надо.
— А что?
— Ну как «что?» — воздел руки к небу в притворном возмущении Тульский. — Конфликт был? Был. Людям челюсти поломали? Поломали. Золотишко — тю-тю? Тю-тю. И кто заплатит за банкет?
Назвавшийся Артемом оценивающе посмотрел на Артура:
— Так ты… с их стороны, что ли? Тульский мотнул головой:
— Я — со своей стороны! И я — пока — хочу закрыть вопрос по-тихому. Или тебе выгоднее через руководство: протокол, сдал, принял?..
Они напоминали двух фехтовальщиков, скрестивших впервые шпаги и оттого осторожно прощупывавших слабые места в обороне друг друга ложными выпадами.
— Мне бы тоже хотелось… чтобы все по-тихому… Но кто тогда за бритву ответит?
— За какую бритву? — не понял Артур.
— За стальную, очевидно… которой всю спину… одному хорошему парню срезали.
Варшава Тульскому про бритву ничего не говорил, поэтому опер по-прежнему не понимал, о чем идет речь:
— Срезали? Ну так не надо было лезть — люди защищались. Как могли.
— Нет, — не согласился парень. — Это было еще до инцидента.
Тульский впился глазами в глаза собеседника — а ведь, похоже, не врет:
— Расскажи, интересно! После небольшой паузы боксер начал рассказывать, тщательно подбирая слова:
— Один парень… со спортивного клуба… продавал кольцо на их месте… Те — мол, только через нас… Вышли поговорить один на один — в результате больница. Резали сзади, привычное дело для них… Законы подворотни…
— Много ты знаешь про подворотни! — чуть ли не обиделся Артур и сам понял, что обида эта в устах опера звучит по меньшей мере странно: — Сам-то откуда?
— С линий.
— Мотался?
Представившийся Артемом усмехнулся:
— Вовремя в спорт ушел.
— Кого знаешь?
— Вату, Кренделя, Отвертку, Фирю…
— Достаточно, — остановил его Тульский, вглядываясь в лицо спортсмена: — А я тебя не припомню. А на салюты ходил?
— Бывало.
На лицо парня набежала легкая тень.
— То есть за остров страдал? — догадался Артур, и парень кивнул:
— От души. И судимость за это… Можешь проверить.
— Дела-а… — протянул Тульский. — Проверить, говоришь… Ну, давай, проверим тебя на вшивость: фамилия моя, напоминаю, Тульский, 16-е отделение, телефон найдешь, парень ты, я вижу, способный… До конца недели разыщи меня. Хочу поговорить со старшим вашим.
— О чем?
— О том, какие задумки, какие творческие планы. Вопрос-то не закрыт…
— Позвоню, — коротко кивнул парень.
— Да уж надеюсь! — добавил сердитого фиглярства в голос не до конца удовлетворенный беседой Тульский. — А то вторая наша беседа может статься для тебя хлопотной!
— «Встать! Суд идет!» — позволил себе легкую иронию уже поднявшийся со стула парень.
— Чудак-человек! Если люди стоят у магазина — значит, это кому-нибудь нужно… Лично я против тебя ничего не имею, но ты мне не кум…
— А ты мне вроде бы — кум?
— Правильной дорогой идете, товарищ…
Расстались мирно и даже почти дружелюбно, руки друг другу пожали. Но когда спортсмен вышел, Артур все же досадливо крякнул, покрутил головой и… взял себе еще порцию мороженого. Энергично расправляясь с шариками (ел — будто мстил кому-то), Тульский прикидывал дальнейшие перспективы: «Позвонит? Должен позвонить… Парень-то вроде не гнилой… И вроде не врет, вроде — с Линий… Тогда я его найду, в случае чего… Через пацанов найду… Так. К Варшаве пока идти рано… Надо доработать до конца — и уж тогда — пожалте, на блюдечке»…
Артуру не столько хотелось выслужиться перед вором, сколько отблагодарить его. За что? За жизнь, наверное…
Неизвестно, во что бы вся эта ситуация вылилась дальше, если бы не понадобилось Тульскому вечером того же дня заглянуть в РУВД по пустяковому делу. В коридоре Артур столкнулся с Токаревым-старшим, и, поприветствовав начальника, не удержался от легкого хвастовства:
— Василий Павлович, помните, я у вас вчера выспрашивал про спекулянтов?
— Как ни странно при моей жизни, но помню. — Токарев остановился и тоже решил щегольнуть перед молодым оперской памятью: — Теневики сломали руку спортсмену, который полез на их кусок. Так?
— Так.
— И чего такой довольный? Наши форсировали Клязьму?
Артур, гордый собой, действительно — только что не улыбался во весь рот:
— Нет… в смысле — да… Я нашел одного из налетчиков… вернее, не то чтобы налетчиков… в общем, из тех спортсменов, что нападали… Он живет у нас на линиях…
— Ну-у? — хмыкнул с иронией, но поощрительно, Токарев. — Фамилия?
Артур слегка смутился:
— Я только имя знаю…
— Адрес?
— Где-то на линиях, — чувствуя, что получается неубедительно, зачастил Тульский. — Но это точно, он старую шпану знает…
Василий Павлович цыкнул зубом и развел руками:
— Ну, тогда ты его не нашел, а нащупал…
— Практически.
— Значит, не успокоился? Это хорошо… Помнишь заповедь: сделал дело… как дальше?
— Гуляй на хер?
— Нет, — начальник ОУР прищурился и воздел указательный палец к потолку: — Гуляй смело. А дело наше — я тебе вчера уже говорил — борьба за раскрываемое. А ты, значит, решил заодно и с преступностью побороться… Ну, что же, — лишь бы не надоело. И что за спортсмен?
Артур, чувствуя тщательно скрываемую за словами начальника похвалу, возбужденно затараторил, стараясь не размахивать руками:
— Судимый, боксер… Рука, кстати, у него не сломана, а только подбита… Он моего возраста, зовут Артемом, парень, кстати, по-моему — неплохой…
— Только ссытся и глухой, — механически кивнул Токарев, уже собираясь идти дальше. — Приметы, конечно, не так, чтобы… но работать можно… Но таких Артемов — если он Артем, конечно — знаешь, сколько? Взять хотя бы…
Василий Павлович вдруг осекся, будто налетел на невидимую стенку. Лицо его чуть дернулось. Словно он ощутил легкий укол в сердце: судимый, боксер, Артем, плечо разбито, одного возраста с Тульским.
— Погоди-ка, погоди… Стоп, машина! Ты его видел? Как он был одет?!
Артур, не ожидавший такой реакции, даже чуть качнулся спиной к стенке:
— Обычно был одет, не так чтобы фартово: курточка такая польская, светло-синяя на молнии с гербом каким-то на рукаве, джинсы с ремнем офицерским… А что, приметы «в цвет» с кем-нибудь?
Токарев открыл рот и снова закрыл его молча, как будто воздух глотал, задыхаясь.
— Василий Павлович, я не понял — этот Артем, он что — нам сильно нужен?
— Нужен, Артур, — смог наконец выговорить начальник угрозыска. — Ох, как нужен, ты даже не представляешь себе…
Приобняв Тульского за плечи, Василий Павлович увлек его к себе в кабинет, усадил на стул, разрешил курить и закурил сам. Артур чувствовал, что что-то происходит, — вот только не мог до конца врубиться — происходит со знаком «плюс» или же, наоборот, «минус»? Странно как-то начальство реагирует…
А Василий Павлович молча курил и лихорадочно соображал, что делать… Конечно, все еще не точно установлено и бывают разные совпадения, но… Но если никакие не совпадения? Если действительно «в цвет»? Токарев плохо знал Тульского — младший лейтенант работал у него в отделе меньше года, но старые опера о нем отзывались хорошо. В целом, хорошо. Цепкий, говорили, парень, и не дурак, и не жополиз… вот только малость приблатненный какой-то… Василий Павлович в упор посмотрел на молодого опера и подумал про себя: «Какой же ты, Вася, к хренам собачьим, старый сыщик, ежели не чувствуешь людей?» Вслух же он сказал медленно, словно до конца еще не решаясь на что-то очень важное:
— Вот что… Ты… Ты подожди меня… Я сейчас… добью тут кое-что… А. потом сходим ко мне домой… чаю попьем.
Артур ожидал чего угодно, но только не приглашение на чай:
— Спасибо, а… зачем?
Токарев ответил, глядя в сторону и продолжая напряженно думать о чем-то своем:
— Я тебе… покажу кое-что… Документы у меня дома припрятаны… Секретные. Совершенно.
— Понял, — не поняв, естественно, ни черта, кивнул Артур. — Спасибо!
Василий Павлович хмыкнул все так же загадочно:
— Сначала глянешь, а потом — благодарить будешь. Если будешь.
Тульский заерзал на стуле, ожидая, пока начальник соберется, а Токарев прошелся по кабинету, затем вышел в коридор и оттуда голос его загремел с прежней силой:
— Петров, ты что по кабинету, как по камере, туда-сюда?..
— Да так, чего-то колено отсидел..
— Как ты можешь чего-то отсидеть, если тебя за стол не загнать… Я тебя просил рапорт на твое же, кстати, поощрение написать? Ты и этого не можешь!
— Мое дело ловить, а не писать…
— Тьфу ты! Пиши, я сказал! Так, опа — Хабибулин, ну-ка — ты долго сочинял постановление?
— А что? На пяти листах — мало?
— Да такую глупость можно было уместить и на одном! «Обстановка в квартире практически не нарушена. Ответственный квартиросъемщик не может припомнить — было ли выбито окно на кухне и были ли разбросаны простыни по квартире перед уходом!» Квартиросъемщик-то, может, и запамятовал, да вот прокуратура тебе живо напомнит! Переписать!!! Так, Лаптев, Лаптев!!!
Но Лаптев, делая вид, что вчитался в бумаги и поэтому, будучи в думах, ничего не слышит, мелькнул в проеме открытой двери Токаревского кабинета и скрылся в конце коридора…
Наконец Василий Павлович собрался (непривычно рано для себя и сотрудников), и они с Артуром пошли к нему домой. По дороге почти не говорили — так, перебросились несколькими дежурными фразами. Тульский почти физически чувствовал, что начальник в напряжении и что это напряжение почему-то растет — но совершенно не понимал, из-за чего…
Наконец, дошли. Вводя гостя в коммуналку, Василий Павлович сразу предупредил:
— Не разувайся. Ноги, вон, вытри, и хорош.
В коммуналке (очень похожей на ту, где жил Тульский) было тихо, вечерние движения еще не начались. Артур начал обтирать ноги о половичок, покрытый влажной тряпкой, которая, разумеется, тут же скомкалась, засуетился, хотел было расправить, но Токарев подпихнул его в спину:
— Давай, проходи в комнату, я сейчас чайник заведу. У меня сушки есть мировые, маком присыпанные…
…Тульский с любопытством разглядывал стены и мебель. На большом письменном столе стояли рамки с фотографиями — у него дома были такие же, мать говорила, что такие рамки называются «модерн». На одной из фотографий он увидел парня, завязывающего кеду и лукаво улыбающегося… «Необычная фотография, — подумал Артур. — Странно, какое лицо… Лицо-то!!!..» Остолбеневший Тульский беспомощно оглянулся и увидел на батарее черные перекрученные бинты, какими обычно пользуются боксеры. Артур подошел и потрогал их — бинты давно просохли, они были жесткими от въевшегося в них пота.
— Не сомневайся, бинты боксерские…
Тульский обернулся — в дверях комнаты стоял с чайником Василий Павлович.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, наконец Токарев вздохнул и сказал:
— Ты садись. Давай-ка, действительно, — чайку попьем. Полагаю, ты все мои «секретные документы» увидел?
Артур молча кивнул.
— Он?
Еще один молчаливый кивок.
— Та-ак, понятно… Ну, как ты понял уже, мы с Артемом Васильевичем немного родственники. А посему — расскажи нормально, что происходит. Или уже поздно?
— Да ничего не поздно! — чуть руками не замахал от всех этих перипетий изрядно ошалевший Тульский. — И «жары»-то особо никакой нет…
…Артур рассказал все, утаив, разумеется, лишь про Варшаву. Начальник ОУРа дослушал, покачал головой, потом спросил почти без вопросительной интонации:
— Как я понимаю, информация ни от какого не от агента?
— Не от агента… А откуда вы?..
Токарев лишь вздохнул и посмотрел на опера, как на дебильного:
— Кто-то из пострадавших — знакомый… Просил жалом поводить? Да ты не жмись, я же вот — не стал перед тобой ваньку валять и втемную тебя расколбашивать да запутывать… Так что — знакомый?
— Примерно так, — выдавил Тульский.
— Тогда все сходится, — почесал в затылке Василий Павлович.
Артур не понял, что, собственно, «сходится», но для солидности кивнул: да, дескать, действительно сходится… Потом они пили чай, грызли сушки и долго говорили — о жизни вообще, об Артеме и о самом Тульском. Единственно что — не выпивали.
Токарев из этой беседы многое если не узнал, то понял про жизнь Артура, поражавшего тонким знанием преступного мира в сочетании с полным непониманием основ оперативно-розыскной работы. Второе было намного естественнее первого…
После рассказа с подробными эмоциональными нюансами о судимости Артема Тульский даже зауважал его — Артур ведь и сам в молодости сколько раз проделывал такое, — а вот не попался! И если бы только «такое»!
«А парень — надежный, — подумал про себя начальник розыска. — Такой не сдаст, будет молчать».
«А мужик-то — мировой», — решил в это же время Артур, и они не сговариваясь вдруг улыбнулись друг другу…
Напоследок Василий Павлович коснулся дела:
— Ты своим знакомым передай, что у «Аметиста» драк больше не будет… Я… Я сам решу этот вопрос.
— Хорошо, — кивнул Артур. — Конечно, Василий Павлович…
— Так, теперь с Артемом… Как, ты говоришь, с ним договорился?
— Ну, — чуть замялся Тульский. — Ну, что он позвонит мне в конце недели, и мы…
— Считай, что он уже позвонил, — перебил его начальник ОУРа, — звонил тебе, а попал на меня… Я с ним сам… поговорю! Лады?
— Лады…
Артур подумал о том, что самое время бы было сейчас заявиться домой и Артему — сценка сложилась бы сильная… Видимо, о том же самом подумал и Токарев-старший, явно не хотевший, чтобы встречу отца и сына наблюдал кто-то еще — пусть даже и такой клевый парень, как младший лейтенант Тульский. Артуру вообще показалось, что начальник розыска не хотел бы каких-либо дальнейших контактов между молодыми людьми. Ну, что же — нет так нет… Тульский засобирался, вспомнив вдруг про срочные неотложные дела. Провожая его до дверей, Василий Павлович сказал:
— Я теперь с тебя на службе спрашивать вдвое буду — но научу! А тебе — спасибо за понимание. Если сам поскользнешься — или из друзей кто — я руку подам!
И протянул Артуру руку.
…Спускаясь по лестнице, Тульский гордился — и собой, и вообще. Ему нравилось, что в его жизни есть настоящие и очень интересные люди. Варшава и Токарев… Они такие разные… и похожи друг на друга, как две противоположности…
Отправляясь прямиком к Варшаве, Артур четко решил, что ничего про Токарева говорить не будет. Иначе — это было бы предательством… В конце концов, ведь и Варшава не сказал ему всего — про бритву, например, которой парня в больницу отправили…
Вору Тульский отрапортовал коротко:
— Вопрос закрыт. Если дело не в самом золоте…
Варшава аж чуть пивом не поперхнулся (их встреча происходила в «Бочонке»):
— Не столько в золоте… Есть силы откусить себе — без стеснений.
Артур мотнул подбородком:
— Не ради этого старался… Я обещаю — не будет больше ни боксеров, ни конфликтов!
Вор дернул бровями так, как умел только он:
— Да что ты говоришь! А не рано ли гарантировать?!
Тульский посмотрел Варшаве в глаза и упрямо повторил, выдерживая сверлящий взгляд:
— В данном случае — могу!
Вор понял, что за словами опера не пустое бахвальство, более того, почувствовал он и некую тайну, некий секрет, от которого Артур старательно и очень неуклюже старался отвести разговор. Варшава хмыкнул:
— Ну, а что за люди-то эти лиходеи — подскажешь?
Тульский кивнул:
— Это… молодежь, за ними никого нет.
— Команда «Гидраэр» против «Торпэдо»?
— Где-то так…
— «Где-то» — у бабки на огороде, а нам нужно в самый аккурат… Ну, ладно… Пока счет 1:0 в твою пользу. Не стану лгать, ожидал, что будет 0:5.
В этой похвале была спрятана насмешка, Артур ее услышал и буркнул в ответ:
— Тоже кое-что умеем. Варшава с энтузиазмом закивал:
— Да-а, в уголовке копошиться — это тебе не шапки ондатровые срывать.
— Учусь помаленьку…
Посидели несколько минут молча, прихлебывая пиво. Наконец Варшава, разряжая еле заметное напряжение, возникшее за столом, сказал:
— Ну, что же… Тебе видней. Поживем — увидим. Но — запомни: ты никому не был должен, а сейчас — ответственность на себя берешь. Есть в жизни рубеж, когда шутки заканчиваются… Что же касается нюансов — я же не настаиваю, чтоб ты мне их пересказывал… так, любопытно…
Артур отставил кружку в сторону и старым шпанским жестом зацепил большим пальцем свой верхний клык:
— Не мой секрет… И я не от тебя скрываю… Была бы хоть капля опасности тебе — Родину бы продал! Веришь?
Вор улыбнулся, маскируя легкую досаду на то, что у Артура появились-таки какие-то тайны, которые он даже после прямого намека не хочет раскрывать. Но давить на парня Варшава не хотел, а потому ловко начал сворачивать на шутки:
— Родину продать нынче трудно, практически невозможно. Предлагали тут надысь одному резиденту — так не берет, вплоть до мордобоя! Ушли времена… Помнишь: «Стоял я раз на стреме, держал в руке наган, как вдруг ко мне подходит незнакомый мне граждан…»
Тульский с облегчением рассмеялся и подхватил — даже с несколько нарочитым энтузиазмом:
— «Мы сдали того фраера войскам НКВД, с тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде»…
Вор вскоре ушел домой, на прощание, как обычно, потрепав Артура по загривку. А Тульский еще долго сидел в пивбаре, разглядывая пиво в кружке. Он знал, что все сделал вроде бы правильно, но — старик немного обиделся… Артур это почувствовал, а потому — маялся….
Токарев
