Защита пользователя осуществляется посредством vindicatio usus. По способам установления и прекращения usus также подобен узуфрукту (Gai. D.7,1,3,3).
Право на личное пользование жилищем — habitatio (проживание) в предклассический и классический периоды было одним из вариантов права пользования и носило строго персональный характер: субъект habitatio не мог передавать жилье другим лицам (D.7,8,8 pr), ни даже подселять к себе кого-либо. Исключение для ближайших родственников стало возможным только в результате interpretatio prudentium: впервые его сделал Кв.Муций для супругов, считая, что желание состоять в браке (в ту эпоху тесно связанном с совместным проживанием супругов) не должно конкурировать с желанием пользоваться жилищем (D.7,8,4,1). Ограничивалось и право на гостеприимство (D.7,8,7). Расходы на ремонт дома ложились на собственника, поскольку ему принадлежали и плоды от него (D.7,8,18).
Право на проживание было непременно срочным или пожизненным (со времени Рутилия Руфа, — D.7,8,10,3), но не прекращалось ни в результате умаления правоспособности, ни из-за длительного неиспользования (D.7,8,10 pr).
Habitatio становится самостоятельным вещным правом только при Юстиниане (С.3,33,13 а.530), который также дозволил легатарию, получившему право на жилище, сдавать его в аренду за плату.
Сходным образом, только в юстиниановском праве становится особой фигурой и право на личное пользование рабочей силой чужого раба (орегае servorum), которое классики рассматривали
Глава 4. Права на чужие вещи (iura in re aliena)
423
либо как usus, либо как ususfructus, в зависимости от интерпретации воли наследодателя. Так, operae servorum можно было сдать в аренду за плату. Особенность этого права состояла в том, что оно не только не прекращалось capitis deminutione или из-за поп usus, но также не было пожизненным и переходило по наследству (Pap. D.33,2,2).
§5. Суперфиций (superficies), ius in agro vectigali, эмфитевсис (emphyteusis)
Правило ius civile, по которому собственность на постройки может принадлежать только собственнику участка (superficies solo cedit), оставалось в силе всю историю римского права. Но очевидно, что постройки (и все находящееся над поверхностью — super faciem) и поверхность участка (почва или участок как таковой) могут иметь разное хозяйственное назначение. Уже претор предоставлял арендатору постройки (и вообще любому лицу, осуществлявшему пользование ею пес vi пес clam пес precario no отношению к собственнику) интердикт о находящемся над поверхностью — inter - dictum de superficiebus (D.43,18,1,2), смоделированный с интердикта uti possidetis, так что фактическая связь арендатора с вещью оказывалась защищена против третьих лиц. Для защиты права пользования вещью титульный суперфициарий (арендатор, плативший ренту, или покупатель, ставший постоянным пользователем79 постройки за единожды — una tantum — внесенную плату) был также наделен специальным вещным иском in factum (D.43,18,1,3). Появление этого средства защиты практически означало создание нового вещного права в плане ius honorarium. Собственником постройки (полным или бонитарным) оставался do-minus soli, поэтому право суперфициария представляет собой вещное право на чужую вещь. Источники называют это право su perficies, отождествляя объект и предмет (содержание) права ("qui superficiem in alieno solo habet", — D.43,18,1,1). Суперфициарий, который приобрел свое право от несобственника, получал actio Publiciana (D.6,2,12,3), хотя и не приобретал вещь по давности.
Суперфициарий был уполномочен отчуждать свое право, закладывать (D.13,7,16,2), обременять (но только с эффектом в плане ius honorarium) сервитутами (D.43,18,1,9) или узуфруктом (D.7,4,1 pr), требовать предоставления cautio damni infecti. Если суперфиций
79 Покупатель superficies, в отличие от покупателя отдельной вещи, не становился владельцем, отчего и потребовалось создание особого интердикта de superficiebus.
424
Раздел VII. Вещное право
принадлежал нескольким лицам, они были управомочены на иск, аналогичный иску о разделе общей собственности — actio communi dividundo utilis (D.43,18,1,8).
В юстиниановском праве суперфиций сливается с эмфи-тевсисом (Nov., 7,3,2 а.535; 120,1,2 а.544).
Право наследственного арендатора общественного поля (ius in agro vectigali) претерпело сходную эволюцию. Общественные земли римского народа (ager publicus) являлись res extra comme-rcium, и частные лица не могли иметь на них никаких прав. Экономическая отдача от этого имущества могла быть получена только опосредованно: через распорядительную и административную деятельность государства. Лица, захватывавшие ager publicus в частное пользование (occupatio), для упрочения своего положения и устранения конкурентов были заинтересованы в публичном признании своего присутствия на этих землях. Одним из способов была регулярная уплата ренты (vectigal) публичным функционерам. Магистраты — цензоры или квесторы — на основании специального закона (lex locationis или lex venditionis) сдавали на откуп право сбора ренты (ius vectigalis) отдельным лицам (manceps) или компаниям откупщиков (societas publicanorum), которые в свою очередь могли взыскивать установленные платежи в свою пользу и были управомочены для этой цели на legis actio per pignoris capionem (Gai., 4,28). Цензоры сдавали ius vectigalis на пятилетний срок (locatio censoria), квесторы на столетний (venditio quaestoria). Сделка частного оккупанта с официальным откупщиком влекла за собой фиксацию размеров "арендованного" участка и его принадлежности держателю на соответствующий срок. Отныне держатель получал интердиктную защиту своего владения.
Тесное политическое и экономическое сотрудничество между держателями общественной земли и откупщиками приводило к злоупотреблениям, а рента на практике зачастую не вносилась и ее уплата сводилась к фикции. Откупщики обычно давали в залог государству свои земли (praedia, отчего именовались praediatores) и получали необходимую свободу рук. Борьба со злоупотреблениями и попытки конфискации захваченных земель успеха не имели. Напротив, экономически и политически господствующие группы добились того, что вопрос о принадлежности оккупированных земель был окончательно решен в их пользу: аграрный закон (lex agraria) 111 г. до н. э. сделал всякое частное владение на ager publicus в Италии частной собственностью — ager privatus.
Глава 4. Права на чужие вещи (iura in re aliena)
425
Впоследствии режим ager vectigalis распространяется на муниципальные и провинциальные земли80. Здесь практиковалась бессрочная (или столетняя, — Hyg., de cond agr., 79 Thulin) аренда in perpetuum: владелец не мог быть согнан с земли до тех пор, пока он уплачивал vectigal (Gai., 3,145). Участок переходил по наследству и мог быть отчужден владельцем (посредством tradi-tio). В I в. н. э. претор управомочивает вектигалисту на специальный вещный иск in factum, и возникает новое реальное право (ius, — D.30,71,5—6) на чужую вещь. Выражением права собственности, которое удерживала местная гражданская община, была vectigal.
Вектигалиста мог закладывать участок (D.13,7,16,2), обременять его сервитутами (D.8,1,16) и узуфруктом (D.7,4,1 pr), отказывать его по завещанию (D.30,71,5—6), был управомочен на actio aquae pluviae arcendae, actio finium regundorum, actio communi dividundo (при совладении). Приобретатель от векти-галисты мог быть также управомочен на actio Publiciana (D.6,2,12,2).
В постклассическую эпоху на Востоке Империи конструкция ius in agro vectigali получила распространение как ius perpetuum и ius emphyteuticum (от греч. 'ецфотеосо — "насаждать"). Унификация режима была произведена конституцией императора Зенона (С.4,66,1), по которой эмфитевсис стал считаться третьим типом (tertium genus) контракта: в отличие от аренды с личным эффектом и купли, которая в ту эпоху получила реальный эффект, сделка о бессрочной наследственной аренде создавала вещное и обязательственное право одновременно. Специфика нового права отразилась в распределении риска: общий и случайный ущерб нес собственник, тогда как змфитевта — particulare vel aliud leve damnum (особый или иной легкий ущерб).
Юстиниан (С.4,66,2—4) восстанавливает конструкцию ius in re aliena. Права собственника выражались в обязанности эм-фитевты ежегодно вносить ренту (canon), преимущественном праве на покупку участка от эмфитевты (ius praelatonis), a также в праве на 2% от суммы сделки при отчуждении участка третьему лицу (названное в средние века laudemium). Пренебрежение этими обязанностями (в частности — неуплата канона в течение трех лет) лишало эмфитевту прав на участок. В остальном на эмфитевсис был распространен ius in agro
0 Естественно, объектом locatio (сдачи в аренду частным лицам) могли быть не только земельные участки, но и портовые сооружения, постройки, но тогда их правовой режим совпадал с superficies.
426
Раздел VII. Вещное право
vectigali (так, рубрика преторского эдикта, где говорилось только об истребовании ager vectigalis, в названии титула Ди-гест Юстиниана D.6,3 получила вид: "Si ager vectigalis, id est emphyteuticarius, petatur" — "Если предъявляется требование об общественном участке, обремененном рентой, то есть эмфи-тевтическом участке").
^Эмфитевсис получил особое значение в средние века, став моделью для конструкции феодальной собственности: права сеньора были описаны как явная собственность (dominium eminens), a права вассала уподоблены собственности (dominium utile). Существенное различие заключается в том, что вассал (в отличие от лично зависимого крестьянина) не обязан совершать в пользу сеньора никаких имущественных платежей, иными словами является собственником феода, тогда как постклассический институт представлял собой эклектическое смешение личных и реальных прав, типичное для эпохи вульгаризации римского права, и не может быть адекватно описан в понятиях разделенной собственности.
Раздел VIII ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННОЕ ПРАВО
ЧАСТЬ I. ОБЩЕЕ УЧЕНИЕ ОБ ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕ
Глава 1 Понятие обязательства (obligatio)
Обязательством называется субъективная юридическая ситуация, основанная на личной связи между конкретными участниками гражданского оборота (сторонами), которая состоит в формальной возможности для одного из них (кредитора) требовать от другого (должника) определенного поведения (предоставления) в свою пользу. Притязанию кредитора соответствует обязанность должника, которая представляет собой, однако, подчинение не кредитору как отдельному лицу, а праву в целом как общепризнанной системе норм поведения. Воля должника, связанная обязанностью подчиниться кредитору, свободна в том смысле, что признанием пользуется только нормативное требование и от должника в принципе нельзя потребовать большего, чем соответствия общему стандарту поведения, установленному для случаев данного типа. Конкретное притязание кредитора есть лишь выражение всеобщего требования соблюдения права, действующего в данном обществе, которое гарантирует каждому возможность быть кредитором или должником. Соучастие должника в удовлетворении кредитора задано самим его членством в гражданском обществе, его правосубъектностью. Такое понимание нашло отражение в определении обязательства, данном римскими классическими юристами (возможно, Папинианом), которое приводится в Институциях Юстиниана.
I. 3,13 рг:
Obligatio est iuris vinculum, Обязательство — это правовые пу-
quo necessitate adstringimur ™>i, сила которых принуждает нас
alicuius solvendae rei secun - K исполнению в пользу какого-либо
dum nostrae civitatis iura. лии? в соответствии с нормами на-
шей гражданской общины.
Притязание кредитора, обращенное к нормальному участнику правового общения, представляет собой правовое ожидание, предметом которого является предоставление со стороны другого
428
Раздел VIII. Обязательственное право (часть I)
лица. Обязательство придает распределительным отношениям в обществе абстрактную форму, позволяет преодолеть натуральный, непосредственно предметный характер обмена. Обещанное предоставление является не меньшим благом, чем полученное, если исполнение гарантировано. -Paul., 2 inst, D. 44,7,3 pr:
Obligationum substantia поп Сущность обязательств состоит
in eo consistit, ut aliquod не в том, чтобы какое-либо тело
corpus nostrum aut servitu - или сервитут становились наши-
tem nostram faciat, sed ut ми, но в том, чтобы другое лицо
alium nobis obstringat ad принуждалось в нашу пользу пе-
dandum vel faciendum vel ренести собственность, или сде-
praestandum. латъ что-либо, или обеспечить.
Предсказуемость поведения должника и нематериальный характер блага, обретенного кредитором (res incorporalis), переводят долговое отношение в плоскость волевых связей свободных индивидов.
Правовая природа обязательства предполагает формальную свободу должника и ответственность, эквивалентную приобретенному кредитором праву. Удовлетворение кредитора (в экономическом плане) невозможно без свободного соучастия должника, отказ которого следовать должному поведению низводит его на уровень нарушителя общих правил и влечет за собой формальное подчинение кредитору. С точки зрения права зависимое положение должника проявляется только в случае неисполнения и наступает вследствие обмана обоснованных ожиданий кредитора.
Эти два аспекта, долг (Schuld в терминологии немецкого пандектиста XIX в. А.Бринца) и ответственность (Haftung), образуют структуру обязательства как особой правовой (основанной на принципе формального равенства) ситуации. Подчинение воли должника относится только к ответственности (вынужденному ухудшению положения лица), наступающей при неисполнении, тогда как долг (обязанность к определенному поведению) возникает вследствие относительного улучшения положения лица — обычно в результате получения им благ со стороны или, наоборот, нанесения им ущерба будущему кредитору. Обязанность к определенному поведению не подавляет волю должника, оставляя ему нормальную для субъекта права сферу свободы, отчего и становится возможной ответственность за неисполнение. Взаимосвязь этих аспектов, когда ответственность носит потенциальный характер (предвосхищенный в квалификации одной из сторон отноше-
Глава 1. Понятие обязательства (obligatio)
429
ния как пассивной, как должника), придает вынужденной деятельности на пользу другому лицу правовое измерение, снимая с обязательственного отношения момент личного подчинения.
Идея ответственности — потенциального ухудшения положения должника в соответствии с общими нормами — наделяет долг качеством свободного сотрудничества, необходимого для самого осуществления предоставления, когда поведение должника в соответствии с волей кредитора означает не подчинение, а согласие. В древнейшую эпоху, когда ответственность состояла в непосредственном изменении статуса лица путем личного подчинения кредитору, необходимая степень свободы должника достигалась участием на этой стороне отношения нескольких лиц, связанных солидарностью неюридического характера. Одно из них несло обязанность должного поведения, а остальные переходили в непосредственную личную зависимость от кредитора и становились заложниками исполнения. Таковы древние гаранты обязательства: vades и praedes (prae-vades). Их пребывание во власти кредитора до тех пор, пока со стороны должника не последует ожидаемое поведение, превращало исполнение в деятельность, направленную на прекращение личной зависимости своих близких, а осуществление предоставления было по сути условием освобождения заложников. Здесь волю должника связывала скорее личная привязанность к заложникам, чем общепризнанные нормы поведения.
В архаическую эпоху несвободе пассивной стороны придавался всеобщий характер с помощью магии и религии. Совершение либрального ритуала (per aes et libram — посредством меди и весов) или клятва, сопровождаемая жертвенным возлиянием (sponsio), позволяли создать потенциальную зависимость от кредитора и слить должника и гаранта в одном лице. Подчинение кредитору было опосредовано предварительно установленной связью пассивной стороны в отношении с символом-тотемом или с божеством, так что до выявления неисполнения должник оставался лично независимым от кредитора. При установлении обязательства посредством либрального (per aes et libram) акта — nexum — кредитор получал возможность в случае неисполнения удовлетвориться за счет личного подчинения должника, устанавливаемого в форме наложения руки (manus iniectio) и уведения его в дом кредитора (secum ductio). Первоначально произвольное, с принятием XII таблиц осуществление личной расправы было обусловлено addictio судебного магистрата, которая фиксировала отсутствие заступника (vindex). Кроме того, кредитор должен был в течение 30 дней выводить должника по базарным дням (nundi-пае) на рыночную площадь — очевидно, также в поисках возможного заступника — и только после этого получал над должником
430
Раздел VIII. Обязательственное право (часть I)
(addictus) полную власть с правом продать его в рабство за границу (trans Tiberim — за Тибр).
Роль заступника, уплатившего долг (или iudicatum) за неоплатного должника, уподоблялась роли самого кредитора: выкупленный должник (depensus) попадал в зависимость от заступника и мог быть освобожден от нее только посредством либральной формы — solutio per aes et libram (Gai., 3,174). Фигура заступника воплощает живучесть принципа распределения долга и ответственности между различными лицами.
Sponsio — это древнейший вид стипуляции, установления обязательства в вербальной форме. Долг и ответственность здесь могут лежать на одном лице. В случае неисполнения взыскание обращается на спонсора, сторону в сделке, посредством legis actio per iudicis postulationem (Gai., 4,17). В то же время пассивная форма слова "sponsor" указывает, что первоначально посредством sponsio устанавливалась ответственность за поведение третьего лица. Обещание (responsio) "Spondeo" ("Обещаю") давалось в ответ на запрос (interrogate): "Centum mihi dari spondes?" ("Обещаешь, что мне будет дано сто?"). В случае неисполнения взыскание обращалось на гаранта, который, в свою очередь, мог затем удовлетвориться за счет должника (depensus) — в форме manus iniectio pro iudicato. Если спонсор не производил исполнение за свой счет, то он сам оказывался в личном подчинении у кредитора.
Практика личной расправы над неисполнительным должником — уведение в дом кредитора (secum ducere), где должника заковывали в цепи (nervo aut compedibus vincere), — показывает, что понятие обязательства (obligatio, от "ligare" — "связывать"; ср. "обвязательство") первоначально соотносится именно с идеей личной зависимости от другого лица. Это, однако, не означает, что любую гипотезу личного подчинения в древности следует рассматривать как обязательство. Вора, пойманного с поличным (fur manifestus), ожидало непосредственное подчинение пострадавшему, позже обусловленное addictio судебного магистрата (Gai.,3, 189; Gell.,11,8,8). Но правонарушение не создает обязанности (oportere), оно преследуется исключительно с целью наказания. Например, talio (талион) за нанесение телесного повреждения — membrum ruptum (XII tab., 8,2); убийство за грабеж, поджег, ночную потраву чужих посевов, воровство в ночное время (Ibid., 8,9; 10; 12; 13; 24 b); умаление статуса правонарушителя — объявление его вне веры и закона (sacer esto, — Ibid., 8,21) или порочным и недостойным давать свидетельство (improbus intestabilisque esto, — Ibid., 8,22), а также обязанность ритуального очищения
Глава 2. Систематика обязательств
431
(например, принести в жертву барана за непредумышленное убийство, — Ibid., 8,24 а). Понятно, что при этом складываются иные, нежели обязательственные, отношения, и на стороне кредитора не возникает никакого правового ожидания. Распространенный взгляд на правонарушение как на первичный источник обязательства не подтверждается историческими данными.
XII таблиц зафиксировали переход к системе композиций денежного возмещения ущерба (штраф за сломанную кость — XII tab., 8,3; за iniuria — Ibid., 8,4; за порубленные деревья — Ibid., 8,11 и т. д.), возможно, на основе добровольного соглашения сторон, как показывают слова в законе о membrum ruptum (8,2): "...NI CUM EO PACIT" ("...если с ним не примирится"). Вор, который не был пойман с поличным (fur пес manifestus), присуждался к возмещению убытков в двойном размере (in duplum). Сходный штраф, кратный нанесенному ущербу (in quadruplum), впоследствии заменил и личную расправу над fur manifestus.
Ответственность вора — потенциальное ухудшение его положения — квалифицировалась как obligatio уже Квинтом Муцием (furti se obligari, — Gell, 6,15,2). С утверждением имущественного характера взыскания (личная расправа сохранялась для уголовных преступлений — crimina) delicta (частные правонарушения) становятся одним из источников обязательства — отношения, структура которого характеризуется синкретичным единством двух аспектов: обязанности к определенному поведению и возможности подвергнуться судебному преследованию и штрафу в случае неисполнения.
Глава 2 Систематика обязательств
По характеру признания правовой системой обязательства в римском праве традиционно классифицируются как цивильные, преторские и естественные: obligationes civiles, honorariae, natu - rales (Marc. D.20,1,5 pr).
Юридическое значение обязанности должника к определенному поведению выявляется в гражданском процессе, когда, не получив ожидаемого предоставления, кредитор претендует на удовлетворение по суду. В отличие от actiones in rem, когда истец основывает притязание на своем праве, при actiones in personam главное значение имеет обязанность должника — oportere. "Opor-tere" стоит только в intentio исков с формулой in ius concepta,
432 Раздел VIII. Обязательственное право (часть I)
поэтому собственно obligatio является только обязанность, признаваемая ius civile. Субъективные юридические ситуации, защищаемые преторскими исками (с формулами in factum conceptae), имели значение только в процессуальном плане, что отразилось и в терминологии: вместо "obligari" классики здесь говорят "actione teneri" ("отвечать по иску"). Лишь в конце классической эпохи эти* отношения стали признаваться obligationes (Ulp., 46 ad Sab., D.46,2, 1,1; Mod., 2 reg., D.44,7,52: "iure honorario").
Особую группу обязательств составляют obligationes natura - les (естественные обязательства), при которых долг не сопровождается ответственностью: исковое требование на стороне кредитора не возникает. Однако исполнение по таким обязательствам не считается исполнением недолжного (solutio indebiti) и может быть по праву удержано кредитором (soluti retentio).
Obligationes naturales возникают среди лиц, связанных одной potestas: между домовладыкой и подвластными или между подвластными одного домовладыки (D.12,6,38). Эти обязательства имеют значение для определения размера пекулия и для ответственности по actiones adiecticiae qualitatis. Они поддаются новации (D.46,2,1,1), учитываются при compensatio (D.16,2,6), могут стать предметом личной (fideiussio, — Gai., 3,119 а) или реальной гарантии (pignus, — D.20,1,14,1).
В конце классической эпохи естественными считают также обязательства, заключенные несовершеннолетним без auctoritas опекуна (D.35,2,21 pr).
Глава 3 Источники обязательств
Первоначальное понимание obligatio как субъективной юридической ситуации, защищенной цивильным иском, отразилось и в классической классификации обязательств, различающей в зависимости от источников (causae obligationum) — юридических фактов с личным (обязательственным) эффектом — обязательства из контрактов (ex contractu) и обязательства из деликтов (ex delicto). Гай называет эту классификацию "summa divisio" — главным разделением обязательств (Gai., 3,88). Она отражает определенный этап в типизации субъективных юридических ситуаций личного характера и не является исчерпывающей. Выделение contractus и delictum как модельных источников обязательств связано с достигнутым к I в. до н. э. уровнем формализации интересов. Разделение обязательств на два вида (species) соответст-
Глава 3. Источники обязательств
433
вует делению actiones in personam на штрафные (poenales) и нештрафные (rei persecutoriae). Концентрация всего спектра возможных (и юридически признанных) неделиктных правовых ситуаций в типе contractus отражает особое значение, которое придавалось совместному, скоординированному и целенаправленному характеру волевых усилий субъектов для установления юридически значимой личной связи ("con-trahere" — "заключать"), понимание свободного сотрудничества как основы гражданского оборота. Этот подход отражен в рассуждении Гая, которое также показывает, что он не считал summa divisio исчерпывающей (Gai., 3,91):
Is quoque, qui поп debitum Также тот, кто принял недолжное
accepit ab eo qui per errorem о™ того, кто по ошибке совершил
solvit, re obligatur Nam исполнение [в его пользу], заключает
proinde ei condici potest SI обязательство re [посредством ве-
PARET EUM DARE OPOR - ши]' Иб° " T ™™ wz? можно „вчи"
„,„„„ нить кондикционныи иск, "если
TERE, ас si mutuum ассе- вЪ1ЯСнится, что он обязан дать",
pisset.... Sed haec species ob - так же как если бы он получил взай-
ligationis поп videtur ex М ы....Но этот вид обязательства не
contractu consistere, quia is считается основанным на контрак-
qui solvendi animo dat, magis me, так как mam, кто дает с наме-
distrahere vult negotium qu - рением исполнить обязательство,
am contrahere. скорее хочет расторгнуть сделку,
чем заключить.
Широкое понимание contractus, видимо, законсервированное в двухчастной систематике источников обязательств, которая стала адекватным воплощением предклассического понятия contrahere и даже послужила толчком к еще большей его генерализации1, получило значительное распространение среди поздних классиков. Многие тексты Павла и Ульпиана прилагают термин "contractus" к таким источникам обязательств, основание которых отличается от соглашения сторон (conventio): отказам по завещанию, опеке, ведению чужих дел без поручения, общей собственности (D.3,5,15; 13,5,1,6; 44,7,49; 50,17,23).
В своем позднем сочинении "Res cottidianae" Гай расширяет число источников обязательств, добавляя к контракту и деликту "variae causarum figurae" — различные формальные основания, несводимые к столь типичным моделям (D.44,7,1,4—5).
Консервация двухчастной классификации предопределила возможное направление ее совершенствования. Профессора восточ-
1 Папиниан (D.1,3,1) и Ульпиан (D.12,5,2,2) употребляют "contrahere" даже по отношению к деликтам и к crimina.
434
Раздел VIII. Обязательственное право (часть I)
ных юридических школ, стремясь к исчерпывающей систематизации правовых конструкций, в свойственной постклассическим эпигонам манере дополнили список, указав на источники обязательств, подобные контрактам и подобные деликтам (или злодеяниям — maleficia): "... aut ex contractu, aut quasi ex contractu, out ex maleficio, aut quasi ex maleficio " (1.3,13,2). Терминологическая унификация под влиянием классицистических тенденций шестого века привела к окончательному утверждению четырехчастной систематики источников обязательств, унаследованной Кодексом Наполеона: ex contractu, quasi ex contractu, ex delicto, quasi ex delicto.
Сподвижник Трибониана профессор Теофил уравнял дополнительные элементы с основными по степени понятийного обобщения, введя термины "квазиконтракт" и "квазиделикт".
Глава 4 Предоставление
§1. Реквизиты предоставления
Предоставление (как объект обязательства) должно иметь имущественное содержание, быть личным, определенным, возможным и дозволенным.
В древности предоставление могло не содержать имущественной выгоды для кредитора. Так, неисполнение обязательства заключить брак из sponsio (sponsalia) давало ход судебному преследованию, что уже не допускалось в конце Республики. Сходную эволюцию претерпели обязательства посредством медного бруска (aes). В древности ответственность за виндикацию чужой вещи при legis actio sacramento in rem устанавливалась в форме посвящения Сатурну символа личности — "клятвенной меди" (sacramentum aes, — Fest, p.468 L). Позже его заменил залог в виде скота, а потом и в виде денег, передававшихся в казну (aerarium) храма Сатурна. Личная расправа над неоплатными должниками (nexi) была заменена на имущественную в 313 г. до н. э. по lex Poetelia Papiria2.
