– Будет хорошо, если ты сможешь заполучить его за восемь миллионов, – ответил я.
Никогда не забуду слова, с которыми Дэвид вернулся ко мне: «Дэниел Леви говорит, что тебе надо будет повысить ставки, если мы хотим заполучить его».
Мы торговались много недель. Помню, как в конце сезона мы смотрели игру Майкла против «Арсенала», и Мартин сказал мне: «Он определенно игрок “Юнайтед”». Очень умный парень. Насколько помню, изначальная сумма трансфера была в районе 14 миллионов фунтов, а с учетом бонусов она дошла до 18 миллионов.
Майкл был прирожденным диспетчером, что нам и требовалось, учитывая, что Скоулз уже перевалил за тридцатилетний рубеж. Что мне в нем особенно нравилось, так это его постоянное стремление перевести игру вперед. Он умел отдать длинный пас и легко мог перевести мяч с одного фланга на другой, а с нашим подбором игроков мы могли этим хорошо пользоваться. Через несколько месяцев после его прихода мы сказали Майклу, что не понимаем, почему он никак не может забить. На тренировках его удары были точны, но в матчах особой угрозы воротам он не представлял. Мы помогли ему улучшить этот компонент игры, предоставили ему больше свободы на поле, пытаясь раскрыть те таланты, о которых он сам даже и не подозревал. Возможно, его слишком однобоко использовали в «Тоттенхэме», где он играл в глубине полузащиты, редко позволяя себе войти в штрафную. И благодаря нам он смог открыть в себе новые грани.
Майкл был первоклассным игроком, несколько робким, и потому время от времени ему требовалась хорошая встряска. Старт сезона ему никогда не удавался, в причинах чего мы никак не могли разобраться и часто говорили с ним об этом. Но к концу октября он уже показывал отличную игру. Внешне он не производил особого впечатления, и из-за этого многие неверно оценивали его полезность для команды.
После того как я ушел в отставку, Моуринью вернулся в «Челси», в клуб, в котором когда-то играл мой самый любимый иностранный футболист в Премьер-лиге (за исключением, конечно, игроков «Манчестера»). Я говорю о Джанфранко Дзоле. Просто необыкновенный игрок. Я никогда не забуду его гол, забитый в наши ворота на «Стэмфорд Бридж» в феврале 1997 года, когда он вроде как замахнулся для удара, отведя ногу назад, но вместо этого убрал обманным движением мяч от защитника. Как раз в этот момент большой Палли попытался сделать подкат, но промахнулся и проехался по газону, а Дзола пошел дальше к воротам. Ох, ну и досталось же в тот день Палли. Помню, кто-то из парней спросил его: «У тебя был хоть один шанс устоять на ногах, а?» Но я любил Дзолу, он всегда играл с улыбкой на лице.
Глава тринадцатая
Соперничество с Венгером
В бою и в церкви люди ведут себя по-разному. За пределами поля Арсен Венгер – отличный мужик и хороший собеседник, с которым можно говорить о чем угодно. Мы любили с ним порассуждать о достоинствах тех или иных вин. На форумах тренеров, организованных УЕФА, он считал своим долгом помогать другим собратьям по ремеслу. Он добросовестно относится к своим обязанностям. Но когда дело касается его команды в день игры, то все, туши свет – он становится совершенно другим человеком.
Я всегда считал, что понимаю Арсена. Стоило только прозвучать стартовому свистку, и он резко менялся. Во мне это тоже есть. И если у нас с ним и было что-то по-настоящему общее, так это абсолютная нетерпимость к поражениям. Помню, в начале своей карьеры в «Сент-Миррене» я проиграл клубу «Рэйт Роверс» (они разделали нас под орех) и отказался пожать руку тренеру соперника, Берти Патону, который был моим хорошим другом и бывшим парт нером по «Данфермлайн Атлетик». Берти пришлось бежать за мной, чтобы усовестить. Да уж. Иногда людям необходимо преподать тебе маленький урок, чтобы ты осознал, что не прав, а я в тот день был в корне не прав. Я понял тогда, что жизнь важнее игры и что вести себя подобным образом недопустимо и недостойно человека.
В конечном счете мы с Арсеном стали добрыми друзьями. Мы многое пережили вместе. Мы уважали друг друга за то, что оба хотели показывать хороший футбол. Конечно, за эти годы у нас были конфликты, причем много. Помнится, первую нашу стычку вызвала его жалоба на мою жалобу по поводу календаря. Жалоба на жалобу, представляете? Я осадил его тогда: «Он только что прибыл из Японии, что он вообще знает об этом?» И это ведь была правда.
Следующие два года Арсен сам жаловался на перегрузки в нашем календаре. Иностранный тренер, который приезжает в страну и думает, что может сыграть 55 матчей в нашем чемпионате, не перестраивая свою работу, просто смешон. Английская Премьер-лига – изнурительный чемпионат, он высасывает все силы. Именно поэтому в нынешние времена приходится постоянно тасовать состав, чтобы распределять нагрузку между игроками. Арсену пришлось приспосабливаться к этому, но он сумел преодолеть свое первоначальное потрясение от графина суббота-среда-суббота.
Он посетил меня в моем кабинете в тот день, когда «Арсенал» первый раз сыграл под его началом на «Олд Траффорд». У нас были неплохие отношения на тот момент. Проблемы начались, когда его команда проиграла нам одну из своих игр. Арсен не мог смириться с тем, что вина за поражение лежит на его собственных игроках, и поэтому обвинил во всем соперника. Он часто так делал, концентрируясь на физической борьбе между игроками. Ему было трудно смириться с тем, что противоборствующая команда могла специально играть жестко и даже несколько грубо против его футболистов. Порой его трактовка физической борьбы упиралась исключительно в подкаты: по мнению Арсена, никто не должен был вообще применять подкаты против его парней.
Впрочем, я не раз видел в исполнении его «Арсенала» отличную игру, которая приводила меня в восхищение. Мне всегда нравилось наблюдать за командами Венгера. Играть против него было тяжело, и я провел немало часов, раздумывая, как мне с ним справиться. Всегда считал, что для этого мне нужно изучить каждую малейшую деталь в игре «Арсенала», потому что на поле они создавали слишком много угроз сопернику. В «Челси», к примеру, тебе противостояли очень опытные футболисты, которые использовали любые средства для достижения цели, тогда как «Арсенал» играл как полагается.
В первые годы Венгера в «Арсенале» у его клуба был один из самых скверных показателей количества желтых и красных карточек в истории футбола, но назвать их грязными игроками или грязной командой я не могу. Да, все знали, что Стив Боулд или Тони Адамс могут легко вывести тебя из игры, так что спиной к ним было лучше не поворачиваться, но на самом деле «Арсенал» играл не грязно, а скорее брутально и на грани. Игроки у них были весьма агрессивны, как те же Боулд и Адамс. Затем они купили Патрика Виейра, прекрасного бойца, перемещавшегося по всему полю. Найджел Уинтерберн был одним сплошным источником неприятностей, раз за разом разрушавшим атаки соперников, а их ведущий в те годы бомбардир, Иан Райт, тоже обладал несносным характером.
В 2010 году, к моему удивлению, Арсен обрушился с резкой критикой на Пола Скоулза, заявив репортерам, что у того есть «темная сторона». Для такого заявления не было никаких причин: мы на той неделе не играли с «Арсеналом», между нашими клубами не было никаких разногласий. К тому моменту Пол Скоулз выиграл уже десять титулов Премьер-лиги плюс Лигу чемпионов, а тут вдруг Венгер решил поговорить о его «темной стороне». Ну и ерунда!
Футболисты могут порой сильно удивить тебя своей игрой: как высоким уровнем, до которого они могут дорасти, так и низким уровнем, до которого они могут упасть. Арсен никак не мог смириться с тем, что это может приводить к поражениям. Накал эмоций в современном футболе слишком высок, так что неудивительно, что игра раскрывает как лучшие, так и худшие качества человека. Когда ставки высоки, игрок легко может на минуту потерять самообладание, взорваться, выйти из себя так, что потом будет об этом жалеть. У «Арсенала» было немало таких случаев, но Арсен не мог поверить, что внутренние недостатки и слабости могут привести к поражению, не мог поверить в то, что причина провала часто заключается в самой команде.
Не могу сказать, что тренеры понимают абсолютно всё, но многое мы замечаем, да. После игры основной линией защиты Венгера от журналистов была фраза «я этого не видел», тогда как я предпочитал говорить: «Мне нужно изучить это еще раз». Смысл, по сути, тот же, но моя фраза выигрывает для тебя время. На следующий день или чуть позже твой ответ будет уже никому не интересен: что-то новое наверняка произойдет в кипящем водовороте событий нашей жизни, что отвлечет от тебя внимание прессы и публики.
За мою карьеру меня восемь раз удаляли с поля, причем последний, самый глупый случай произошел, когда я уже был тренером. Противник постоянно наезжал на одного из моих игроков, и я сказал своей правой руке Дэйви Провану: «Я сейчас выбегу на поле и проучу этого малого», – на что Дэйви ответил: «Не делай глупостей и сиди спокойно».
– Если он еще раз возьмется за нашего парня Торранса, я сам за него примусь, – сказал я, и, конечно, так оно и произошло. – Все, хватит, сейчас я с ним разберусь.
Через две минуты меня на поле снова уже не было.
В раздевалке я предупредил всех: «Если. Я. Когда-нибудь. Услышу. Хоть. Одно. Слово. Об. Этом. Вам. Всем. Конец». Мне казалось, судья находится спиной ко мне, когда я ударил того парня. Он был тот еще здоровяк, ростом под метр девяносто.
Я начал соперничать с «Арсеналом», еще когда там заправлял Джордж Грэм. Предупредив свою жену Кэти, что я занят и чтобы она ни с кем меня не соединяла по телефону, я отправился наверх в свою комнату, чтобы посмотреть решающий матч в борьбе за чемпионский титул 1989 года. Когда Майкл Томас забил «Ливерпулю» гол, принеся тем самым победу в гонке «Арсеналу», я пришел в ярость. Через два года, как раз в том сезоне, когда мы выиграли Кубок обладателей кубков, «Арсенал» завоевал титул вновь, победив нас дома со счетом 3:1. Как-то раз я остался у Джорджа на «Хайбери» после одной игры. У него была просто потрясающая коллекция солодового виски, и он спросил меня, не хочу ли я глоточек. «Не пью виски», – ответил я, и он открыл для меня бутылку вина.
– Каким солодовым виски ты угощаешь своих гостей? – спросил я.
– Никаким. Я никому не предлагаю свой солодовый виски. Для гостей у меня есть купажированный «Бэллс», – ответил он.
– Типичный шотландец, – заметил я.
– Это моя будущая пенсия, – засмеялся Джордж.
Наша первая с ним встреча на «Олд Траффорд» прошла, мягко говоря, не в самой теплой атмосфере. После игры один наш общий друг уговорил его прийти в мой кабинет, и мы помирились. Должен сказать, играть против «Арсенала» в то время было очень нелегко. А когда после короткого периода правления Брюса Риоха команду возглавил Арсен Венгер, я почти ничего не знал о нем.
Однажды я спросил Эрика Кантона: «Каков он, Венгер?», и Эрик ответил: «Думаю, он слишком озабочен обороной». Я подумал: «Хм, ну и ну». В «Арсенале» он начинал играть с пятью защитниками, но глядя на его команду сейчас, нельзя даже и на секунду подумать о том, что они играют в оборонительный футбол. До сих пор не могу сдержать улыбку, вспоминая то критическое замечание Эрика.
«Арсенал» был нашим главным соперником в конце 90-х и начале 2000-х годов. Никто больше не мог противостоять нам, кроме них. Нет, какое-то время «Ливерпуль» и «Ньюкасл» составляли нам конкуренцию, а «Блэкберн» даже сумел один раз выиграть чемпионство. Но в целом до прихода Жозе Моуринью в «Челси» никто не пытался бросить нам вызов, кроме «Арсенала». «Челси» неплохо выступал в Кубке Англии, но им не хватало стабильности, чтобы подняться на первое место в Премьер-лиге.
Когда «Блэкберн» завоевал титул, мы понимали, что их успех будет недолговечным, ведь ничто в истории клуба не демонстрировало нам, что они смогут повторить достижение такой величины. Их победа пошла на пользу и самой Премьер-лиге, и конструктору их команды Джеку Уокеру, благодаря которому у «бродяг» появились такие замечательные игроки, как Алан Ширер. Это было потрясающее время для «Блэкберна», тут нет сомнений. Но мой опыт говорит, что следует беспокоиться только о соперниках, обладающих традицией борьбы за первое место. «Арсенал» и «Манчестер Юнайтед» много лет сходились друг с другом в схватке за титул, так что мы могли быть увереными: история и самобытность «канониров» будут поддерживать их претензии на чемпионство.
Помню, в предпоследний сезон на посту тренера «Манчестера» я пообедал в конференц-зале их нового стадиона, сказав себе тогда: «Вот это класс, настоящий класс». На «Хайбери» я много раз вглядывался в бюст Герберта Чепмэна, чувствуя, как солидность и целеустремленность, обитающие в этих мраморных стенах, перевешивают любые намеки на ностальгию. Со времен Чепмэна и до наших дней у «Арсенала» присутствует победный дух.
У них просто необыкновенные раздевалки. Нельзя недооценивать преимущества постройки нового стадиона с нуля, ведь вы можете начать все с чистого листа. Каждая деталь в раздевалках «Эмирейтс» воплощает в себе замысел Арсена, которому удалось удовлетворить все потребности великой футбольной команды. К примеру, в центре комнаты находится стол с мраморным верхом, на котором лондонцы размещают питание для игроков, и после матча все футболисты уплетают еду за обе щеки. Еще одно проявление настоящего класса: у персонала есть свои личные комнаты.
«Арсенал» всегда демонстрировал высокое качество игры, и я никак не мог быть спокоен за свой успех в борьбе с ними. За нашими победами стояла многолетняя история «Манчестера», но так же было и у них. Плюс у них был отличный тренер, полностью подходящий «канонирам». Я всегда чувствовал, что, получив возможность стать главным тренером в Англии, Арсен никогда не откажется от нее. Ходили слухи, что однажды он может возглавить мадридский «Реал», но я им не верил: у меня ни разу не возникло и мысли, что Арсен может покинуть «Арсенал». Никогда. Я говорил себе: «Нам придется к нему привыкнуть. Он никогда не уйдет, так что мне бы лучше смириться с его присутствием».
Временами наши отношения обострялись. Хотя сам Арсен никогда не заходил к нам после игр, его помощник Пэт Райс любил наведываться, чтобы пропустить стаканчик, пока этой традиции не положил конец злосчастный эпизод с пиццей на «Олд Траффорд».
Насколько помню, все началось с того, что в нашу раздевалку пришел Руд ван Нистелрой и пожаловался, что Венгер сделал ему втык, когда он уходил с поля. Я немедленно бросился к Арсену и заявил: «Оставь моих игроков в покое». Венгер никогда не умел проигрывать, что и определило его агрессивное поведение в тот день.
– Тебе следует беспокоиться о собственных игроках, а не о чужих, – сказал я ему.
Он аж посинел от злости и в ярости сжал свои кулаки, тогда как я был полностью спокоен. У Арсена был свой пунктик насчет ван Нистелроя: как-то раз он мне сам признался, что у него была возможность купить Руда, но он решил, что тот недостаточно хорош для «Арсенала». Я согласился с ним в том плане, что ван Нистелрой не был великим футболистом, но зато он был отличным бомбардиром.
В общем, в следующий момент я уже был весь в пицце.
После каждой игры мы приносили в гостевую раздевалку еду типа пиццы или курицы. Многие клубы так делают, и у «Арсенала» была лучшая еда, которую я когда-либо пробовал в чужих раздевалках.
Говорят, это Сеск Фабрегас бросил в меня пиццей, но лично я по сей день не знаю, кто это сделал.
В коридоре при входе в раздевалку началась свалка. Перед игрой у «Арсенала» была серия из 49 матчей без поражений, и они рассчитывали на нашем поле продлить ее до пятидесяти, так что, как мне кажется, проигрыш в той встрече затуманил Арсену разум.
Без сомнения, тот день привел к серьезному разладу в наших отношениях с Арсеном, и это сказалось и на Пэте Райсе, который перестал заходить к нам после игр. Мы окончательно помирились лишь после полуфинала Лиги чемпионов в 2009 году, когда после ответной встречи в Лондоне Арсен пригласил нас к себе в кабинет, чтобы поздравить с победой. Через пару недель мы снова играли с «Арсеналом», но уже на «Олд Траффорд» в матче Премьер-лиги, и после финального свистка Арсен вместе с Пэтом зашли ко мне на несколько минут.
В футболе часто происходят конфликты, напоминающие случаи из обычной жизни, к примеру, семейные ссоры. Бывает, твоя жена вдруг перестает с тобой разговаривать, и ты думаешь: «Господи, что ж я такого сделал?»
Ты спрашиваешь, как прошел ее день, она едва отвечает. Но затем ее гнев проходит, и все возвращается на круги своя. Так же бывает и в футболе. Если бы наша размолвка с Арсеном продлилась еще дольше, это стало бы для меня просто невыносимо.
У меня был свой способ справляться с поражениями. Высказавшись в раздевалке перед игроками, я всегда, прежде чем выйти за дверь навстречу прессе и телевидению, прежде чем пообщаться с тренером соперников, говорил себе: «Забудь об игре. Всё, она уже в прошлом». Так я и делал.
И я всегда старался поддерживать хорошую атмосферу, если после игры со мной приходили пообщаться: не демонстрировать уныния, не вести себя холодно, не обвинять судью.
Когда в декабре 2009 года «Астон Вилла» выиграла у нас на «Олд Траффорд», что случилось в первый раз чуть ли не за три десятка лет, Мартин О’Нил пришел ко мне в кабинет вместе со своей женой и дочерью. Я всегда получал удовольствие от общения с Мартином, и в тот день мы проболтали почти полтора часа. Это был прекрасный вечер. К нам присоединились несколько моих друзей и помощник Мартина – Джон Робертсон, и мы устроили отличный междусобойчик. В итоге я оказался не в состоянии добраться до дома своим ходом, и мне пришлось воспользоваться услугами водителя.
Когда мы проиграли в третьем раунде Кубка Англии «Лидсу», их физиотерапевт Алан Саттон, сидя у меня в кабинете, не переставал улыбаться и смеяться. Когда он уходил, я заявил ему: «Ты все еще ржешь!»
– Ничего не могу с этим поделать, – ответил он.
Это было мое первое поражение от «Лидса» на нашем поле за всю мою долгую карьеру в «Манчестере», и Алан просто не мог не скалиться. Его радость была заразительна, и, чтобы сдержаться, мне приходилось повторять себе: «Ты же человек, держись с достоинством».
С таким же гостеприимством я относился и ко всем тренерам, приходившим ко мне после игр.
Я заметил, как поменялся Арсен в последние несколько лет. В 2002 году, когда его команда «Непобедимых» еще формировалась, мы переживали переходный период, у нас полным ходом шла перестройка. В том сезоне «Арсенал» выиграл Премьер-лигу, победив в предпоследнем туре у нас дома, и наши болельщики устроили ему бурную овацию. Фанаты «Манчестера» всегда готовы признать высокий класс противника, этого не отнять. Бывали времена, когда я с горечью говорил себе: «Ну же, давайте, поаплодируйте сопернику, а? А я тем временем пойду в раздевалку и всыплю своим игрокам по первое число». Таковы они, фанаты «Юнайтед». Я помню, какую овацию они устроили бразильцу Роналдо, после того как тот забил три гола в наши ворота в матче Лиги чемпионов. Покидая поле, он выглядел ошарашенным, как, кстати, и тренер «Реала». Наверняка они думали: «Ну и странный же тут клуб». Последнее выступление Гари Линекера в Англии за «шпор» также встретило у наших болельщиков теплый прием, могу и дальше приводить вам такие примеры. В этом и заключается красота футбола: наблюдая за первоклассной игрой, видя настоящее зрелище, переполняясь восхищением, ты не можешь не выразить сопернику свое уважение.
Эти люди много раз видели отличную игру в исполнении «Юнайтед», и они в курсе, чем отличается хорошая команда, знают, на кого ориентироваться. Они могут распознать и первоклассного футболиста. Более того, надо уметь признавать свое поражение, когда уже ничего нельзя сделать. Дуться бесполезно. Та игра в 2002 году на «Олд Траффорд» в каком-то смысле для меня мало что значила, хоть мы в тот момент и вели с «Ливерпулем» борьбу за второе место. Было очевидно, что команда Венгера выиграет Премьер-лигу, это казалось неизбежным.
Впрочем, у таких моментов смирения и крушения надежд имелась и светлая сторона: приходило понимание, куда нам надо двигаться дальше. Я говорил себе: «Нет, мне это не нравится, но нам придется принять вызов. Нам придется сделать шаг вперед, нужно приложить еще больше усилий для победы». Ни я, ни клуб не могли допустить и мысли, что это все, финиш, конец нашей работы. Мы никогда себе такого не позволяли.
В каждом таком случае мы понимали: настала пора перегруппироваться и потом снова перейти в атаку. Это мотивировало меня, заставляло двигаться вперед. Даже больше скажу: если бы в моей работе не было таких вызовов, не уверен, что я бы получал от нее такое удовольствие.
В последние годы мы поняли, как нам противостоять «Арсеналу». У Венгера был свой шаблон, через призму которого он рассматривал своих игроков и то, как им следует действовать на поле. Нам не нужно было отбирать у них мяч, нам следовало перехватывать их передачи. Для этого нам требовались игроки, которые могут играть на опережение. Мы заметили, что когда Фабрегас, стоя спиной к воротам, получает мяч, он пересылает его своему партнеру, а затем разворачивается и обходит защитника, готовясь встретить ответный пас. Поэтому мы стали давать нашим футболистам установку: «Держитесь рядом с бегущим игроком, а затем перехватывайте сделанную ему передачу». После чего мы могли быстро контратаковать.
На «Олд Траффорд» они были гораздо опаснее, чем на своем поле, потому что вели себя более консервативно: в гостях «канониры» не чувствовали себя обязанными бежать в атаку сломя голову.
«Барселона» была более организованной командой, чем «Арсенал». Если каталонцы теряли мяч, то немедленно начинали охотиться за ним по всему полю; каждый их игрок считал своим долгом вернуть его обратно. «Канониры» же не были столь одержимы вопросом владения мячом. С другой стороны, временами «Барселона» копировала «Арсенал» в плане усложнения игры, так им это нравилось. К примеру, в матче на «Сантьяго Бернабеу» против «Реала» в 2009 году Месси позволял себе играть в стеночку прямо в штрафной мадридцев, причем не раз и не два подряд, будучи все это время окруженным защитниками. Каталонцы тогда выиграли со счетом 6:2, но в какой-то момент мне казалось, что им несдобровать.
Порою приходится признавать то, что твои игроки ведут себя несколько жестко и грубо, но Арсен никогда не мог этого сделать, в чем его недостаток. Нет ничего предосудительного в признании вины, если твоего игрока удалили; ты обязан испытывать угрызения совести, ведь он подводит команду. У меня были проблемы в этом плане с Полом Скоулзом, так что я даже штрафовал его. Меня не расстраивают ситуации, когда мой футболист получает «горчичник» за неудачный подкат, но если его удаляют, как Скоулза, за глупое столкновение, то пусть не удивляется штрафу. Однако ждать, что игрок ни разу не нарушит правила за сезон, значит надеяться на чудо.
Несколько мягкая и уступчивая полузащита «Арсенала» в последние годы была следствием трансферной политики Арсена. Появилась возможность купить Самира Насри – его купили. Стал доступен Томаш Росицки – взяли его, он как раз игрок в стиле Венгера, доступен Аршавин – его покупают. Если ты покупаешь много таких игроков, то получаешь практически команду клонов. Думаю, унаследованная им в начале работы в английском футболе команда несколько испугала его.
Мы двигались с ним параллельными курсами вплоть до моего ухода в отставку. И, конечно же, нас объединяло желание найти молодые таланты и помочь им развиться в соответствии с философией наших клубов.
Впрочем, Арон Рэмзи как-то сказал перед нашей игрой с «Арсеналом», что он предпочел команду Венгера моей, потому что «канониры» готовят больше футболистов, чем «Манчестер Юнайтед».
Я подумал тогда: «Он вообще с какой планеты?» Думаю, молодому пареньку просто внушили эту мысль. Он сам решил не переходить в «Манчестер», и я его нисколько не осуждаю. Мне казалось, он сделал тогда неверный выбор, хотя в нашем клубе ему пришлось бы здорово попотеть, чтобы пробиться в основу. Но «Арсенал» подготовил не так уж много собственных футболистов. Они помогли раскрыться талантам большого числа игроков, но это не одно и то же. «Канониры» предпочитают покупать молодежь во Франции и в других странах, но единственным действительно доморощенным игроком лондонцев я могу назвать лишь Джека Уилшира.
Тогда как посмотрите на «Манчестер»: Гиггз, Невилл, Скоулз, Флетчер, О’Ши, Браун, Уэлбек – все они являются воспитанниками клуба.
Ну вот, опять двадцать пять: Арсен был моим соперником на протяжении 17 лет, и даже сейчас я не могу не состязаться с ним.
Глава четырнадцатая
Класс-92
Каждый раз, как кто-то из великого поколения прошедших нашу академию игроков покидал клуб, я пересчитывал тех, кто еще остался. Двоим, Полу Скоулзу и Райану Гиггзу, удалось продержаться в команде до самой моей отставки. Третьему, Гари Невиллу, не хватило для этого совсем чуть-чуть. Даже сейчас как наяву вижу шестерку парней из так называемого «Класса-92», прикалывающихся друг над другом после тренировки, вспоминаю, как Скоулзи старается попасть мячом по затылку Ники Батта, или, что случалось чаще, по голове Гари – Пол был тот еще сорвиголова. Эта полудюжина парней была просто неразлучна.
Это были надежные люди, терять таких всегда очень тяжело. Они любили клуб, понимали его цели и задачи. Они были готовы идти за тобой в огонь и воду, до конца защищать наши принципы. Любому родителю знакомо это чувство, когда твой двадцатилетний сын приходит домой и говорит, что собирается купить себе собственную квартиру, или съехаться со своей подружкой, или устроиться на работу в другой город. Это означает расставание. Такие чувства вызывал у меня и футбол: я сильно привязался к этим ребятам, которых знал с их юных лет. Я видел, как они росли, начиная с 13 лет.
Ники Батт – яркий пример этого поколения. Своими веснушками, большими ушами и торчащими зубами он всегда напоминал нам парнишку с обложки журнала комиксов «Мэд». Какой он был озорник, какой чертенок! Эти ребята так долго находились под моим крылом, что стали для меня как сыновья. Они были для меня родней, а не наемными работниками, почему я и наказывал их чаще, чем других игроков. Тот же Ники всегда что-то замышлял, настоящий сорвиголова. Храбрый как лев, просто не способный уклониться от любого вызова.
Он был одним из самых популярных игроков за всю историю клуба, настоящий манкунианец, приземленный и несгибаемый. В какой-то момент, как это случилось чуть позже и с Филом Невиллом, он стал выходить на поле гораздо реже, чем ему хотелось бы, что заставило его искать себе место в другом клубе. Повторюсь, мы отдали его практически даром, всего за два миллиона фунтов. Эти парни не были должны нам ни пенни, ведь мы получили их за так, воспитав в собственной академии. Деньги, полученные нами за Ники, были лишь символической суммой, призванной обеспечить ему лучший из всех возможных вариантов. И вплоть до конца своей карьеры он отзывался о «Манчестере», как о родном клубе.
Уверен, за моей спиной эти парни негодовали, что им достаются почти все шишки. «Ну вот, опять я, – поди думали они. – Почему бы ему не всыпать кому-нибудь другому, а?»
Первым, кому от меня доставалось, всегда был Гиггзи, дай ему бог здоровья. В молодости они никогда не возражали мне, но со временем это изменилось: Райан научился себя защищать, Никки мог время от времени дать ответ, ну а Гари был вполне способен наехать на меня сам. Впрочем, такова уж его натура: ему жизненно необходимо с кем-нибудь поспорить хотя бы раз на дню. Он просыпался в шесть утра, просматривал утренние газеты, после чего писал сообщения нашему пресс-атташе: Ди Лоу, а впоследствии пришедшей ему на смену Карен Шотболт: «Видели уже эту статью в “Телеграф” или “Таймс”?»
Мы всегда говорили про Гари, что он встает не с той ноги. Он был прямолинейный малый и спорщик. Если он видел где-то ошибку, изъян, то немедленно переходил в атаку. В тупиковой ситуации он не пытался договориться, а жестко продавливал свою точку зрения. Консенсус и Гари были просто несовместимы, он был вспыльчив до ужаса, и малейшее разногласие обострялось в его голове до предела. Но он понимал, что у моего терпения есть границы. Я говорил ему: «Гари, иди доставай кого-нибудь другого», он смеялся в ответ, и обстановка разряжалась.
Не могу себе представить эти двадцать лет в клубе без наших воспитанников, не могу вообразить без них команду. Они обеспечили нам стабильность. За двадцать шесть лет, что я провел у руля «Манчестера», у нас было много великих игроков, начиная с Брайана Робсона, Нормана Уайтсайда и Пола Макграта и заканчивая Кантона или Роналду. Но именно наши воспитанники несли в себе дух «Юнайтед». Это они в первую очередь и определяли дух команды. Они ярко демонстрировали всему тренерскому персоналу, какого успеха мы можем достичь, воспитывая собственных игроков с нуля. Они были путеводной звездой для всех молодых парней, проходивших через нашу академию, их присутствие в команде как бы говорило: «Смотрите, вы можете добиться того же. Здесь, в стенах нашей академии, на нашей базе мы можем вылепить из вас нового Кантона».
Никогда не забуду первый день Скоулза в клубе: он пришел вместе с другим пареньком, Полом О’Кифи, чей отец Имон играл в свое время за «Эвертон». Они стояли за спиной Брайана Кидда, который их и привел, сказав, что ему понравился их внешний вид; обоим было по тринадцать лет. «Где эти два молодых парня?» – спросил я Брайана. Они были такими маленькими, что я и не разглядел их за спиной Кидда.
Их рост был примерно 140 см, и, посмотрев на эту пару малышей, я подумал: «И как эти двое собираются стать футболистами?» Со временем в клубе это стало дежурной шуткой. Когда Скоулзи пробился в юношескую команду, я сказал о нем другим тренерам: «У этого Скоулза нет никаких шансов – слишком маленький». В свои шестнадцать лет он все еще был небольшого роста, но затем резко вымахал, к восемнадцати годам набрав 8–10 сантиметров.
