Древняя истина о Пьере и Коринне

 

Золотые крылья сокола были сложены, а тело, провалившееся в мягкую подушку, оставалось неподвижным. Глаза Ре были закрыты, а лапы окровавлены: только перстень с буквами А. М. сиял как солнце. Ароматный дым поднимался из стеклянных перегонных кубов, а на антикварной мебели было расставлено четырнадцать курильниц, наполнявших комнату таким сильным запахом, что трудно было дышать.

Ятто фон Цантар даже переоделся по торжественному поводу: теперь на нем были мягкие черные брюки и облегающий пурпурный пиджак, а на шее длинный серебристый шарф, раскачивающийся, как маятник, при каждом его движении. Суммус застыл, возложив руки на своего Ре, который и перышком не шевелил.

На четвертом этаже Аркса, в комнате видений происходило нечто важное. За большой мозаикой, на которой среди остальных мудрецов больше не было изображения мадам Крикен, разворачивалась драматическая сцена: Ре не подавал признаков жизни.

– Силы должны вернуться в твое сердце! Пробуди свою душу и снова лети ко мне, – медленно и с убеждением сказал суммус сапиенс.

Легкий воздушный поток всколыхнул перья на груди, но Ре не двигался. Ятто прижал его к груди.

– Ты не можешь сейчас умереть! Я тебе этого не позволяю! – в бешенстве заорал он, выпучив глаза.

Ре затрепетал. Золотая голова закачалась, клюв раскрылся, и от пронзительного крика бедного сокола в комнате задрожали стекла. Фон Цантар улыбнулся и неожиданно подбросил Ре вверх. Птица раскинула крылья, но полет длился всего несколько секунд. Внезапно повернув, она приземлилась и поджала золотистые лапы.

– Смерть стала бы справедливой местью за твое предательство. Но я добрый. И ты это знаешь! – сказал суммус, обращаясь к своему созданию.

У Ре был виноватый взгляд. Грустный и страдающий, сокол сидел наверху, наблюдая за передвижениями своего зловредного хозяина.

Фон Цантар подошел к комоду из красного дерева и взял пергаменты, исцарапанные когтями сокола. Эти пергаменты стали для суммуса настоящим откровением. Он развернул их и внимательно перечитал. Лицо Ятто засветилось от радости: он понимал, что держит в руках формулу, которую давно искал.

 

А. М. 1666 год.

Маграмана рофантлока

ПЯТЬ раз бледное светило проводит над вершинами.

СЕМЬ капель холодного ручья падают в деревянную священную бочку.

ВОСЕМЬ медных гвоздей заполняются эссенцией трав и цветов, пахнущих последней звездой.

С. С. Л. Я. В.

 

Тонкий рот Ятто фон Цантара растянулся в циничной улыбке.

– Конечно, это документ, касающийся клонафорта! Маграмана рофантлока – всего лишь анаграмма названия препарата. Простая игра слов, в которой зашифрована формула, – восторженно воскликнул Великий мудрец. Он повторил текст и, пожав плечами, продолжил: – Все просто. Теперь я знаю, что нужно сделать, чтобы создать этот чудесный алхимический препарат. – Он прочитал подпись и вдруг нахмурил лоб. – Значит, суммусом сапиенсом в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году, изобретшим клонафорт, был Астор Венти! Предок Джено! Его инициалы П. А. В.! Я всегда подозревал, что эта семья имеет отношение к магипсии! Долгие годы они занимались магией, не входя в Аркс Ментис! – Сжимая пергамент в руке, он посмотрел на сокола: – Спасибо за то, что ты принес мне этот документ. Значит, твое путешествие с итальянским антеем было отнюдь не бесполезным, – сказал он, надуваясь от гордости.

Ятто понял, что этот пергамент был найден в аптеке Нижнего Колокола, а это означало, что родители Джено лгали. Значит, Пьер с Коринной были опасными колдунами? Почему же они никогда не посещали Аркс Ментис? Какие еще мрачные тайны скрывала семья Астор Венти? Ятто сжал кулаки, его глаза сделались маленькими, как у крысы.

– Они все знали. Знали формулу, потому что веками семья Астор Венти передавала секрет клонафорта от отца к сыну! Теперь им конец! Скоро я стану самым могущественным из всех суммусов сапиенсов! – завопил он.

Ре протяжно и жалобно запел, потом вдруг раскинул крылья и бросился на Ятто. Суммус уклонился, и сокол врезался в комод и упал на пол. Фон Цантар схватил его и прошептал:

– Не стоит мне угрожать. Ты мне нужен. Твоя жизнь в моих руках.

Ре с трудом засеменил, прячась в углу комнаты, а Ятто стал перечитывать второй пергамент – гербарий.

– Сейчас я покажу эти документы Пьеру и Коринне. Они и не подозревают, что их ждет. Когда я скажу, что Джено подвергнут суплициуму, они будут вынуждены сотрудничать со мной. Клонафорт – больше не тайна. – Ятто, как бешеный, расхаживал по комнате взад и вперед, яростно топча ковры и подушки. – Я все узнаю. Я выясню, кто же в действительности был этот П. А. В. Он изобрел клонафорт, и суплициум – тоже его работа, хотя он и не поставил под ним своей подписи! Это очевидно! В тысяча шестьсот шестьдесят шестом году именно он был суммусом Аркса! Джено станет его жертвой, если родители мальчишки не скажут правду о своей древней родословной!

Пока он говорил, понизив голос и размышляя, что делать дальше, кто‑то вошел в комнату.

– Прости, если побеспокоил, Ятто, но ситуация действительно очень тревожная, – начал Пило Магический Росток, опустив голову.

– Объясни! – рявкнул Ятто, приглаживая волосы.

– Распространились слухи, что антей Астор Венти подвергнут суплициуму, и многие псиофы не согласны с этим. Там, перед мозаикой, скопилась сотня парасфер с довольно коварными записками. Бендатов, Страбикасиос и Камбиль хотят срочно поговорить с тобой…

– Хватит! Я суммус сапиенс, и я решаю, что верно, а что ошибочно. Суплициум – предусмотренное кодексом наказание! Астор Венти заслужил и худшее за то, что он сделал! – грубо прервал его Ятто и зажег сигахрому, выпустив струю дыма Пило в лицо.

В это время появилась запыхавшаяся мисс Баттерфляй О'Коннор:

– Суммус, я предвижу мятеж псиофов. Они собрались в мегасофии и затевают против тебя заговор, хотя Габор Гааг использует все свои способности, чтобы уговорить их.

– Габор всегда был замечательным псиофом, и я не сомневаюсь в его талантах, – ответил Ятто.

– Я считаю, что суплициум Джено надо прервать. Так будет лучше для всех. У меня дурные предчувствия, и к тому же мои призраки… – Баттерфляй не закончила фразу и посмотрела на суммуса.

– Оставь своих призраков в покое. Сейчас не время вызывать их, – охладил ее Ятто, наводя на сапиенсу сигахрому.

– Эулалия, Набир и Стае требуют аудиенции, – добавила мисс О'Коннор.

– Нет! Я никого не принимаю! В двадцать один тридцать я буду принимать в мегасофии новых антеев и хочу, чтобы присутствовали и псиофы. Я открою им важные вещи о Джено Асторе Венти. К тому же я покажу ребятам с первого уровня, что бывает с нарушителями правил! – закончил Ятто, усевшись на пол среди подушек и нервно покуривая.

– Очень хорошо. Если таково твое желание…

Однако суммус снова поставил Баттерфляй на место:

– Это не просто мое желание, это приказ! Приказ! Понятно? А теперь оставьте меня, я хочу, чтобы меня не беспокоили. Объясните все и Ранье тоже. – С этими словами он скрестил ноги и положил руки на колени. С закрытыми глазами и с сигахромой во рту он неподвижно сидел на полу, пока сапиенсы выходили из комнаты.

Когда мисс О'Коннор с церемониймейстером объяснились с Эулалией, русский врач и тибетский святой заняли выжидательную позицию.

– Ничего не поделаешь, он не принимает. Сегодня вечером он расскажет обо всем в мегасофии.

Стае взял Эулалию под руку, и они вместе с Набиром, покинув комнату видений, быстро пересекли маленький разводной мостик, где столкнулись с Раньей Мохатдиной. Арабская сапиенса вытаращила глаза и едва не задохнулась от волнения.

– Вы видели Ятто? – спросила она слабым голосом.

– Нет. Он не принимает. Сегодня вечером он будет выступать перед всеми в мегасофии, – серьезно ответил тибетский святой, поправляя свою оранжевую рясу.

– В мегасофии? Сегодня вечером? Будет уже поздно, псиофы в ярости из‑за суплициума. Откровенно говоря, я не ожидала, что Ятто так поступит с итальянским антеем, – призналась Ранья, понурив голову.

– Раскаиваешься, что стала преданной союзницей суммуса? – язвительно поинтересовалась Эулалия, хлопая ресницами.

– Союзница? Я… в действительности… – Арабская сапиенса не знала, что сказать, и попыталась улыбнуться.

– Когда вернется мадам Крикен, тебе будет не до смеха, – ответил доктор Бендатов.

– Крикен?! Я не уверена, что она сможет снова войти в Аркс после того, что натворила! Теперь я официальный эксперт метафизической кухни, контрафизики и фандофии, – с гордостью возразила Ранья.

Трое сапиенсов повернулись к арабке спиной и без лишних слов спустились по лестнице. Подойдя к Противоречивым Утверждениям, они встретили Доротею с Дафной, разъяренных как фурии.

Пожилая армянская псиофа по‑прежнему крепко сжимала свою сумку с замками. Она поспешно активировала головокружитель: «В этой сумке есть то, что, вероятно, сможет прервать суплициум. Речь идет о материалах, которые мы с Доротеей нашли во время нашего исследования магии в Финляндии». Сообщение Дафны пришло моментально, и первым засветился головокружитель Эулалии:

«Мы действительно можем спасти Джено?» – спросила она, использовав телемпию.

«Да. По крайней мере, мы на это надеемся», – ответила Доротея.

«Это опасно. Прежде чем что‑то предпринимать, мы должны спокойно поговорить. Пойдем в конюшню, там нас никто не увидит. Идет снег, и все ипповоло отдыхают в тепле», – включился в разговор мудрец Камбиль, и все согласились с его предложением.

Пока большинство псиофов слушали в мегасофии энное выступление Габора Гаага, доблестно защищавшего фон Цантара и столь же яростно нападавшего на Джено и мадам Крикен, сапиенсы, не вызвав подозрений, добрались до конюшни имени Железного Песта. Конюшню заливал желтый свет фонарей, там было уютно и тихо.

– Сядем здесь, на скамейках у первого камина, здесь мы сможем все спокойно обсудить, – предложила Эулалия, стряхивая снег с волос.

Дафна сняла голубую синтетическую шубу и оранжевую тонку, а потом торопливо стянула перчатки, оглядела всех и начала своим хриплым голосом:

– Мы с Доротеей должны были известить об этом открытии суммуса сапиенса, а также мадам Крикен, но, учитывая обстоятельства, расскажем все вам. Джено надо спасти, и, возможно, у нас есть для этого средства.

– Мадам Крикен? Но почему вы должны были известить об этом открытии именно ее? – серьезно спросила Эулалия.

– Это открытие может заинтересовать метафизическую кухню, – ответила довольная Доротея.

– Вы уверены, что эта магия поможет Джено? Мы не знаем, как протекает суплициум, – прервал ее Набир.

– Что бы ни происходило с итальянским антеем, мы полагаем, что наша магия будет эффективной, – сказала Доротея, прижимаясь к Дафне.

Сапиенсы кивнули в знак согласия, и Стае Бендатов вмешался в разговор:

– Очень хорошо… Ну скорей, покажите нам магический объект, который может прервать наказание.

Армянская псиофа схватила тяжелую зеленую сумку и, направив средний палец правой руки на один замок, произнесла несколько слов, которые поняла только Доротея. Все замки моментально открылись со звуками, похожими на лягушачье кваканье.

Дафна раскрыла сумку и вытащила из нее толстую потертую книгу, сотню листов с кляксами и каракулями, и маленькую хрустальную шкатулочку с двумя шариками.

– Вот, видите? – сказала она, поднимая шкатулочку. – Здесь две магические ягоды, которые мы с Доротеей обнаружили в одном секретнейшем месте в Финляндии. Их действие объясняется в этой старинной книге, – объявила армянская псиофа.

Эулалия, вращая глазами, заметила:

– Мне кажется, это два старых высохших шарика.

– Да. Именно так. Речь идет о магических ягодах, которым больше трехсот лет, – улыбаясь, ответила Дафна.

– И что делает их такими чудодейственными? – спросил тибетский святой, протягивая к шкатулке руку.

– Не трогать. Это не разрешается, – воскликнула Дафна, убирая шкатулочку.

Доротея, раскрыв свои документы, объяснила трем мудрецам, что представляли собой эти сушеные ягоды:

– Речь идет о пуолукке, клюкве, которая сейчас уже не растет. Зажатая зубами, она наделяет магической способностью выпускать огонь изо рта, не обжигая губ. А вадельма – это морошка. Положенная на кончик языка, она вызывает ядовитую струю, от которой все превращается в камень. Так они называются на финском языке, и уверяю вас, это необыкновенные ягоды.

– Пуолукка и вадельма! Замечательно!!! – сказал Стае, улыбаясь.

Набир Камбиль и Эулалия хранили молчание.

– Вы думаете, что ягоды пуолукка и вадельма не помогут Джено? – обеспокоенно спросила Дафна.

– Вообще‑то это возможно, но мы не знаем, как протекает суплициум и как его выдержит Джено. И потом… что это за древняя книга? На обложке нет никакого названия! – Рассуждая, Эулалия приблизилась к Дафне, решив рассмотреть книгу.

Юная финская псиофа пролистала том, показав рисунки с разными алхимическими аппаратами, опытами и формулами. Она остановилась на последней странице.

 

Аркс Ментис

1666 год

Секретное исследование против пытки

Две ягоды, спасающие от наказания

 

Трое мудрецов были потрясены. Набир поднес руки к вискам и сосредоточился, Стае чихнул шесть раз, а Эулалия завертела глазами: значит, эта книжка была написана в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году тем, кто посещал Аркс.

– Как же эта книга попала в Финляндию? Если она была написана каким‑то антеем, псиофом или сапиенсом, значит, в Арксе знали об исследованиях против пытки, а суплициум был введен в Средний кодекс именно в эту эпоху, – в ужасе изрек Стае Бендатов.

Русский врач попал точно в цель: все понимали, что в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году, когда был придуман суплициум, кто‑то одновременно нашел средство защиты от этой пытки.

– М‑да, но, чтобы выяснить, кто написал эту книгу, надо проверить списки присутствовавших в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году. Эти документы хранятся в архиве идей. Но ни у кого из нас нет туда доступа. Только Великие мудрецы могут посещать это место. Истину установить будет трудно, – сказал тибетский святой.

– Нет, совсем не трудно, – возразила Эулалия Страбикасиос. – Мы прекрасно знаем, что итальянский стал официальным языком Аркса лишь в прошлом веке, когда был назначен Риккардо Железный Пест. В тысяча шестьсот шестьдесят шестом году не обязательно было им пользоваться! Кто знает, на каких языках говорили наши предшественники. Однако написавший эту книгу был самым настоящим итальянцем. Я испытываю странные ощущения: мне кажется, он был связан с Джено Астором Венти, – заявила греческая мудрая и неожиданно почувствовала, как по ее телу, от ног до головы, поднимается волна жара.

– Ты вспотела! Тебе жарко? – спросила ее Дафна.

– Да, я перегрелась у огня. Мои ощущения никогда меня не подводили. Эта книга, эти ягоды… все необъяснимым образом указывает на Джено. – С этими словами она вытерла взмокший лоб.

– Что общего у Джено с этой книгой? – спросила армянская псиофа.

Три мудреца взялись за руки, образовав оккультный круг, и по их венам побежала энергия. Стае Бендатов начал слагать странные стихи, Камбиль застыл, приоткрыв рот, Эулалия задрожала и неожиданно, прижав руки к сердцу, изрекла:

– Древняя магия! Эта книга написана могущественнейшим итальянским колдуном. Я отчетливо это ощутила. Злым волшебником, которого, возможно… постиг жестокий конец!

Все испуганно посмотрели на нее.

– Он был убит? – вскрикнула Дафна.

Эулалия закатила глаза, растерла уши и скрипучим голосом сказала:

– Да. Думаю, он был убит.

Камбиль сжал кулаки и сделал глубокий вдох.

– Темна история этой книги. Но я тоже чувствую ее связь с жизнью Джено Астора Венти. Мы должны быстро взяться за дело и выяснить всю правду.

Армянская псиофа ощупала замки на своей зеленой сумке и негромко кашлянула.

– Мы не знаем, как эта книга попала в Финляндию. Потом мы узнаем, кто был ее автором, сейчас важно остановить наказание. Можно просунуть сушеные ягоды под дверь комнаты Джено. Мы велим ему взять их в рот, но не глотать. Есть их очень опасно: в книге об этом ясно сказано, – пробормотала Дафна.

Доктор Бендатов снял меховую шапку и почесал голову.

– Я уверен, что нас ждет еще много бед. Все чертовски сложно, а роль Джено мне кажется все более и более загадочной.

– В каком смысле? – раздраженно спросила Эулалия.

Стае не ответил, а Доротея, которая прекрасно знала, что Рене – брат Джено и что оба они ищут своих родителей, конечно же не могла раскрыть этого и промолчала. Потом она поправила оранжевую тонку и сказала:

– Джено действительно не случайно оказывается в центре всех событий, происходящих здесь, в Арксе. Но мы должны помочь ему. Ятто скрывает неудобную истину. Вы все это поняли, правда?

Мудрецы кивнули, и Набир сказал:

– Да, бегство мадам Крикен и исчезновение Аноки, без сомнения, связаны с Джено. Слишком долго мы позволяли Ятто навязывать в Арксе свои магопсихические принципы. Но теперь настал момент выяснить, что он прячет в своих потайных комнатах.

– Мадам Крикен и Красный Волк вернутся и помогут нам свергнуть Ятто. Однако сейчас мы должны действовать быстро и решительно, чтобы спасти Астора Венти, – сказала Доротея, глядя на огонь в камине. – Никто из нас не может подойти к его комнате, иначе остальные что‑то заподозрят. Единственный, кто может сделать это, – моя кузина Суоми, которая вскоре прибудет в Аркс.

Решение Доротеи было принято без промедлений. Теперь судьба Астора Венти зависела от Суоми, сушеной клюквы и морошки.

Не подозревая о грядущей помощи, Астор Венти продолжал свою одинокую битву с Оком Дьявола. Обессиленный и отупевший от Дионисовой воды, он пристально смотрел в открывавшуюся перед ним преисподнюю.

Гулкий удар пробил восемнадцать часов. До конца суплициума оставалось еще сорок два часа. Сорок два часа, в течение которых фон Цантар мог сотворить с родителями итальянского антея все, что ему вздумается.

Тем временем на третьем этаже, в комнате видений, у жаровни, поддерживаемой тремя золотыми драконами, Ранья, Баттерфляй и Пило заканчивали Программу на месяц, а за мозаикой, в апартаментах суммуса сапиенса, сокол перелетал с одной балки на другую. Ятто поднял руку с перстнем, и Ре, вопреки своей воле, устремился к подлому Великому мудрецу, приземлившись на его левое плечо.

– Пора идти, – сказал суммус, направляясь к таинственной белой двери, ведущей к секретным местам Аркса.

Ятто вставил свой большой перстень в ручку двери – и дверь открылась. Миновав короткий коридор, он поднялся по узкой темной винтовой лестнице, ведущей в верхнюю часть крепости.

Преодолев последнюю ступеньку, он попал в камеру без выхода, где с потолка свешивалась тяжелая железная цепь. Он резко рванул ее, и в правой стене внезапно открылась щель, которая автоматически расширялась до тех пор, пока не достигла девяноста пяти сантиметров. Сокол без труда пролетел в нее. Ятто вошел в залитое ярким светом помещение: это была нижняя часть большого золотого купола Аркса. Оттуда он повернул налево и пришел к архиву идей, куда втайне от Ятто проникала мадам Крикен, чтобы похитить карту Аркса и отдать ее Джено.

Мадам довольно хорошо знала это место, потому что много лет назад ее под большим секретом водил туда старый Риккардо Железный Пест. Других потайных комнат она никогда не видела.

Сокол с сильно бьющимся сердцем полетел прямо к картине, на которой был изображен большой синий сосуд, и, расправив крылья, завис в воздухе. Это полотно являлось входом в Мрачный Логос.

– Сюда я зайду попозже. Сейчас я хочу встретиться с этими двумя негодяями, – решил Ятто, заворачивая за угол и упираясь в большой красный гобелен, на котором был выткан черный гроб.

Он положил руку на гроб, и драгоценное полотно свернулось в рулон, открыв новый проход. Ре уже знал дорогу. Радужные светильники, свисавшие с потолка, как падающие звезды, гармонично освещали просторную комнату без окон. В комнате была роскошная мебель и множество необычных вещей. Длинный, как поезд, антикварный розовый диван был завален овальными и квадратными подушками, плетеными корзиночками с маленькими красными шариками. На вешалке висели недошитые шерстяные и шелковые платья, фланелевые и атласные юбки с торчащими булавками и неподрубленные мужские брюки разных цветов. Ятто подошел и потрогал одежду.

– Должен признать, что ателье работает. У этой женщины есть вкус, и она умеет шить. Увы! У нее не будет времени носить все это барахло, – цинично пробормотал он.

На одной стене было развешано больше пятидесяти акварелей, изображавших цветы, деревья, ветки и листья. У второй стоял высоченный изумрудно‑зеленый шкаф, содержащий десятки коробочек и колб, наполненных алхимическими препаратами, тысячи больших и маленьких баночек с кремами и мазями.

Две других стены, фиолетовая и красная, были голыми. В центре комнаты стоял «горбатый» стол – гигантская столешница из сучковатого дерева, опирающаяся на пятнадцать мраморных ножек и с трудом выдерживающая бочонки, вазы, фарфоровые миски, железные инструменты и электрическую плитку, на которой был дистиллятор. У стола стояли три стеклянные трубки, наполненные зеленоватой жидкостью с ароматными испарениями.

Ре спланировал на большую терракотовую вазу с желтым порошком, заставив ее зашататься.

– Осторожно, не просыпь этот порошок. Он пригодится нашим друзьям, тем более что они еще должны изготовить лекарства, которые я заказал, – сказал Ятто.

Значит, эта удаленная потайная комната Аркса была магопсихической лабораторией, где изготавливались лекарства! Особые препараты, которые использовал и потреблял один суммус.

Фон Цантар направился к красной стене. Он повернул ручку в форме лилии, и стена заскользила влево, открыв вход в просторную оранжерею, полную трав, кустарников и душистых цветов. Здесь было чудесно. Солнечные лучи проникали сквозь потолок из янтарного стекла: эта теплица углублялась в большой золотой купол Аркса. Ятто поднялся по четырем ступенькам и вошел туда вместе с соколом, который стал летать среди огромных синих и белых цветов.

– Эти лекарственные растения хорошо растут. Здесь сокрыты секреты траволечения, которые мне очень пригодятся! – удовлетворенно прошептал суммус, с силой сжимая пергамент с гербарием. Он был уверен, что в этой оранжерее есть и растения для клонафорта.

С демонической улыбкой Ятто вернулся в комнату и устремил взгляд на противоположную фиолетовую стену. Он вдохнул воздух, провел рукой над ароматными испарениями из стеклянных трубок и, решительно подойдя к стене, заорал:

– Открывайте! Надо поговорить!

Через несколько секунд нижняя часть стены поднялась, сложившись гармошкой, и появилась худощавая мужская фигура. Поверх свитера и брюк на мужчине был голубой халат. В руке он держал кусок хлеба.

– Чем вызван твой визит на этот раз? – спросил мужчина, уже одиннадцать лет выполнявший приказы Ятто, своего похитителя.

Пьер Астор Венти и Коринна Молекула были там, в тайных комнатах Аркса. Их дни, казалось, бежали как песок в стеклянных часах. Отшельники. Узники фон Цантара, обязанные повиноваться его приказам. Супруги самоотверженно ухаживали за оранжереей, изготавливали лекарства, но это не приносило им радости. Между ними и суммусом даже установилось определенное доверие, которое, впрочем, было основано на обиде, смешанной с ненавистью. Да, они ненавидели его за то, что он сделал с их семьей, но не могли восстать против судьбы, разлучившей их с аптекой в Нижнем Колоколе и с любимыми сыновьями.

– Дражайший Пьер, довольно невежливо принимать меня с ломтем хлеба в руках. Твоя дама тоже сейчас ест? – спросил суммус, делая шаг вперед.

Пьер Астор Венти попятился, пряча хлеб в карман халата.

– Коринна отдыхает, она недавно закончила шить наши новые костюмы. А Рене не пришел?

Вопрос Пьера вызвал у Ятто неожиданную реакцию.

– Рене? Ваш старший сын слишком умен. Благодаря клонафорту, разумеется. Препарату, который вам еще не удалось изготовить здесь, в Арксе! – со злобной усмешкой ответил суммус сапиенс.

Тем временем сокол проник за большую портьеру из старинного розового сатина, разделявшую комнаты. Там стояла кровать с балдахином, на которой под мягким вышитым шерстяным одеялом лежала Коринна. Ее глаза потускнели от грусти, а кожа, когда‑то розовая и гладкая, стала морщинистой.

Появление Ре заставило ее подскочить. Она подняла голову с подушки и вытаращила глаза. Обхватив руками голову с прямыми светлыми волосами, она в страхе наблюдала за хищной птицей, которая полетела назад, создав легкий поток воздуха.

Коринна, одетая в голубую юбку и атласную блузку, поднялась, не отрывая взгляда от Ре, который приоткрыл клюв, словно хотел сказать ей что‑то ласковое. Сокол страдал, видя, в какую глубокую печаль она погружена. Будто он питал к Коринне и Пьеру любовь или какое‑то другое сильное чувство, которое казалось необъяснимым. Но так только казалось…

– Пьер, в нашу комнату влетел сокол! – закричала Коринна, отдергивая занавес. В тот же миг она оказалась перед своим извечным коварным врагом, Ятто фон Цантаром!

– Конечно, это мой великолепный золотой кречет. Прекрасный, правда? – гнусным тоном спросил Ятто.

– А Рене? Почему его здесь нет? – спросила обеспокоенная дама, которая много лет видела, как ее первенец воспитывался по правилам магипсии, и привыкла обнимать его только во время визитов.

– Я тебе отвечу, если дашь мне выпить твоего отличного отвара из фиалки. Я видел, что оранжерея вся в цвету, значит, о ней заботятся как следует. – Комплимент суммуса казался сомнительным.

Коринна вздохнула и под внимательным взглядом Пьера направилась в маленькую кухоньку, которую Ятто оборудовал специально для супругов. Она прошла мимо многочисленных календарей, которые составляла, чтобы следить, как идут годы. Две даты были обведены в кружочек, одна в феврале, а другая в марте:

 

18 февраля – день рождения Рене, 15 лет

2 марта – день рождения Джено, 12 лет

 

Коринна с грустью подумала, что ее сыновья растут без нее. Никто не устроит им праздник в день рождения. Никто не обнимет. Сердце матери было разбито.

«Скоро наступят их дни рождения. И в этом году мы тоже не отпразднуем их вместе», – подумала она, понурив голову.

Коринна взяла с полочки бережно хранившийся дневник, в котором были фразы Рене, написанные им в восемь лет, и быстро прочитала одну из них: «Мысли – это облака на крыльях ипповоло. Когда я скачу по небу, я думаю о тебе, дорогая мамочка».

Рядом с дневником стоял старый паровозик из красного дерева. Игрушка, которая была у маленького Рене в руках в тот злосчастный день, когда его похитили из аптеки. Вещица, напоминавшая о счастливой жизни семьи Астор Венти. Коринна прижала паровозик к груди и подумала о красивом белокуром сыне, который был очень похож на нее. Через долю секунды в ее памяти всплыло и личико Джено, пухленького и кудрявого, как отец.

– Как мне тебя не хватает, мой маленький! Интересно, каким ты станешь, когда вырастешь? – прошептала Коринна, заходя на кухню.

Она чувствовала, что визит фон Цантара не предвещает ничего хорошего, а ее предчувствия часто сбывались. Клонафорт, который она пила вместе с мужем много лет назад, все‑таки остался в ее венах, и разум ее был очень развит, особенно способность чувствовать и воспринимать.

Она подошла к плите, взяла желтый кувшин, налила в чашку отвар из фиалки и быстрым шагом направилась к выходу.

– Вот, выпей, он еще теплый, – сказала она, передавая чашку.

Ятто выпил все одним глотком и воскликнул:

– Хотите узнать о Рене?

– Да, конечно, – ответили родители.

– Рене Астор Венти больше никогда не будет прежним! – злорадно заявил фон Цантар.

Коринна почувствовала, как в ней назревает ярость, и бросилась на Ятто:

– Что ты с ним сделал?

Пьер обнял жену, пытаясь успокоить ее.

– Я пришел сообщить вам очень важные вещи про ваших сыновей, – продолжал Ятто со зловещей улыбкой, испугавшей супругов.

Коринна и Пьер переглянулись, и паника охватила их, как стена огня.

– Вы никогда больше не узнаете Рене… Джено сейчас тоже здесь, в Арксе! В договоре ясно говорилось: в одиннадцать лет маленький Астор Венти станет моим! И он уже на втором уровне! – слюнявым ртом произнес суммус.

Коринна почувствовала, что вот‑вот лишится чувств. Она прижала руки к груди и плюхнулась на стул. «Значит, это правда. Ре дал нам понять, что Джено в опасности и что он нас ищет. Мне снились ужасные сны, и мне показалось, что я вижу лицо своего малыша», – с ужасом подумала она.

Пьер снял халат и швырнул его на пол.

– Все, хватит! Много лет мы были твоими слугами, и ты воспитывал Рене, как хотел. Ты прекрасно знаешь, что мы не можем изготовить клонафорт, что нам не удается восстановить его формулу! Ты не можешь забрать себе и Джено. Оставь в покое мою семью! – закричал Пьер в лицо врагу, который беззастенчиво рассмеялся.

– А ты смельчак! Джено тоже отважен, и я надеюсь, он выдержит пытку, – добавил Ятто.

– Пытку? Какую пытку? – в ужасе спросили родители.

– Суплициум! Бесчисленные иглы пронзают нежную кожу ребенка. Но если вы будете сотрудничать… – Подлости Ятто не было предела.

– Чего еще ты от нас хочешь? – спросил Пьер, крепко сжимая руки Коринны.

Ятто вытащил два пергамента и замахал ими, как знаменами:

– Вот формула! Вот магические травы для создания клонафорта! Они были в вашей аптеке, и теперь вы конечно же не сможете утверждать, что ничего не знали! Мой любимый сокол принес их мне. А знаете, у кого они были? – Ятто замолчал на несколько секунд под уничтожающими взглядами супругов. – Они были у Джено! Сейчас ваш безумный сынок расплачивается за то, что украл моего Ре во время интерканто! Да, вы прекрасно понимаете, дни Джено сочтены! – злорадно воскликнул фон Цантар.

Пьер взял бумаги и онемел. Дрожа, он показал Коринне подпись: П. А. В. Коринна заломила руки: она чувствовала себя потерянной, уничтоженной, словно ее пронзали иглы, которые колют ее сына.

– Подвергнут кровавой пытке. Не могу думать об этом. Я чувствую, что умираю, – жалобно простонала она.

– Наконец‑то вы скажете правду о своем древнем происхождении, – напирал фон Цантар, с ненавистью глядя на пару. – П. А. В. был твоим предком, мой дорогой глупый Пьер! Суммус сапиенс Аркса Ментиса в тысяча шестьсот шестьдесят шестом. Эти пергаменты – неоспоримое доказательство.

От волнения у Пьера пересохло во рту. Тайна его происхождения была раскрыта, и теперь его семья подвергалась страшной опасности. Коринна поднесла руки к лицу под внимательным взглядом сокола, который, усевшись на узкой высокой этажерке, издавал странные звуки, похожие на плач.

– Да, это правда, я происхожу из древнего рода, преуспевшего в магипсии. Но мы, я и Коринна, никогда не занимались магией. И я не имею ни малейшего представления, почему у Асторов Венти такая родословная. Мы давно уже не передаем никаких секретов из поколения в поколение. Клянусь. – Голос Пьера дрожал, а в распахнутых глазах отражались страх и отчаяние из‑за тайны, которую он годами хранил в своем сердце.

Коринна расплакалась и закричала:

– Не хочу, чтобы Рене с Джено страдали из‑за нас!

Ятто ударил Пьера по лицу пергаментом:

– Как звали твоего предка? Так же, как тебя? И как ты объяснишь эти документы? Как ты создал клонафорт? Здесь перечислены довольно редкие травы. Где вы их выращивали?

Пьер захрипел от удушья. Ему так хотелось отреагировать на наглость Ятто, но он сдержался из любви к сыновьям и сказал:

– Его звали Пауль Астор Венти. Честно говоря, мы сделали клонафорт, следуя его инструкциям. Мы думали, что это будет отличное лекарство. А травы…

Ятто грубо прервал его:

– Найн, найн! Эту историю вы рассказываете мне уже одиннадцать лет! С меня хватит! Говори, где растет Ахиллея Миллефолия? А Танацетум Вульгарис? Вы выращивали их в Нижнем Колоколе? – Ятто задал этот вопрос таким ледяным тоном, что у Пьера и Коринны перехватило дыхание.

Пьер побагровел и, опустив голову и запинаясь, ответил:

– Вместе с пергаментами там были и пакетики с семенами всех растений из гербария и…

Коринна вытаращила глаза и замерла: ее муж только что выдумал чудовищную ложь! Они никогда не находили никаких семян!

– Честное слово, все было в бо…

В тот же миг Пьер прервал ее.

Коринна намеревалась рассказать правду, то есть что клонафорт веками хранился в священной бочке. Той самой, которую бедный Флебо Молекула нашел в аптеке под досками пола и о которой ни Ятто, ни Джено даже не подозревали. И супруги не воссоздали клонафорт, а просто нашли его и использовали!

Объяснять эту истину Ятто означало подвергнуться еще большей опасности. Узнав о существовании бочки, суммус направился бы в аптеку. Родители Джено конечно же и представить себе не могли, что священная бочка совсем рассохлась и что в ней больше не было ни капли клонафорта.

– Коринна, дорогая, не стоит так утомляться. Да, действительно, семена были внутри бо… большого пузырька! Древнего пузырька Пауля Астора Венти! И мы их использовали. Цветы выросли, как по волшебству, и так мы составили клонафорт! Клянусь, это правда, – в страшном смущении объяснил Пьер, надеясь, что убедил Ятто.

– Лицемер! Ты покраснел, значит, лжешь! Ты прекрасно знаешь, что я читаю мысли. Мой разум подобен вулкану! Учтите, даже если вы пили клонафорт, он не сделал вас бессмертными! – орал Ятто.

– Нет‑нет, это правда, – настаивала Коринна, заливаясь слезами, – мы нашли семена в пузырьке. Поэтому мы не в состоянии снова сделать это проклятое лекарство! У нас нет ингредиентов! Поверь, Ятто, мы всегда говорили тебе правду.

– Вы довольно неплохо умеете ухаживать за растениями: оранжерея золотого купола заполнена цветами и кустарниками. Неужели вам не удается вырастить те, что нужны для клонафорта? – Этот вопрос, как меч, ранил сердца несчастных родителей.

– Нет. У нас нет семян. Мы тебе уже объяснили, – ответил Пьер.

– Вы дорого за это заплатите! Ваши сыновья в моих руках. – С этими словами фон Цантар схватил Астора Венти за голову, сжав ее, как в тисках.

Пьер почувствовал, что у него вот‑вот лопнут мозги, и упал без чувств. Коринна подбежала к нему, а сокол начал летать как бешеный.

Суммус сапиенс широко открыл рот и, закатив глаза, начал левитировать, почти на метр поднявшись над полом.

– Если не расскажете мне правду, я собственными руками убью Джено и Рене! – оскалился он и так исказил лицо, что стал похож на дьявола.

Пьер посмотрел на злодея, зависшего в воздухе, и, пошатываясь, поднялся с пола. Коринна, дрожа как лист, сказала:

– Мы не знаем, кто был этот Пауль. Мы лишь нашли эти пергаменты. А когда прочитали их, стало ясно, что их написал какой‑то маг, колдун. Бесспорно только одно: мы использовали клонафорт в благих целях, но не можем воссоздать его. И не знаем, где искать травы из гербария.

Коринна, казалось, говорила искренне.

Фон Цантар от ярости сжал кулаки и приземлился на пол.

– Джено умрет под пыткой! Это жестокое наказание изобретено, вероятно, именно вашим дражайшим предком, Паулем А. В. в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году!

– Это ужасно. Нет, прошу тебя, спаси Джено и верни нам Рене, – взмолилась Коринна. Ее лицо было мокрым от слез.

Ятто, совершенно неумолимый, направился к выходу, но задержался на несколько секунд, чтобы подумать. В тот же миг сокол сел на колени к Коринне. Его глаза, казалось, о чем‑то просили, одновременно придавая ей мужества.

Коринна почувствовала этот взгляд, проникающий в душу, и у нее в голове прозвучал голос. Голос Рене, просивший о помощи. Словно подчиняясь мысленной команде, Коринна сунула руку под матрас, извлекла оттуда обломок белой мраморной плитки и вручила ее соколу, так чтобы не видел Ятто. Ре схватил когтями осколок камня и вылетел из комнаты.

Теперь у Ре была ровно половина важнейшего камня. Хотя на нем была видна лишь часть высеченного рисунка, сокол понимал, что этот камень – руна! Редчайшая белая руна, древняя и неизвестная, способная изменить судьбу Асторов Венти!

Видя все это, потрясенный Пьер подошел к жене и взял ее за плечи со словами:

– Почему, почему ты это сделала? – Он не мог поверить в то, что Коринна передала соколу Ятто фон Цантара камень, который они с такой заботой хранили много лет.

Коринна растерялась. Она не смогла ответить и продолжала смотреть на мужа с отрешенным видом. Ятто резко обернулся:

– Что случилось? Коринна, что ты там замышляешь за моей спиной?

Женщина встала с кровати и пошла прямо на врага.

– Я в отчаянии и не скрываю этого. Я прекрасно знаю, что тебя не волнуем ни мы, ни наши сыновья, но правда о твоих злодеяниях станет известна. Ты не всесилен. Ты просто ничтожество!

Фон Цантар поднял правую руку на уровень желудка, а левую приложил ко лбу Коринны. Этот жест только с виду был безобидным: суммус использовал очень опасную технику магипсии – биосмию.

Из его тела моментально хлынула сильнейшая энергия, которая словно электрошоком превратила бедную женщину в марионетку в коварных руках врага.

– Власть над энергией тела – вот доказательство моей силы! Я могу остановить твое сердце!

Пьер бросился на Ятто, но его энергия обездвижила его, связав ему руки и ноги.

Супруги упали на пол.

– Вы заслужили это!

Распластавшись рядом с женой, Пьер попытался взять ее за руку. Его пальцы коснулись белокурых волос Коринны, которая слабо вздрогнула.

– Дорогая, это конец. Я чувствую. Мы больше никогда не увидим Джено и Рене, – безнадежно прошептал он.

Обессиленная, Коринна подняла голову и попыталась хоть как‑то утешить его:

– Я не верю в злодейства твоего предка. Не хочу думать, что из‑за какого‑то лекарства нашей жизни суждено превратиться в вечный ад. Когда сокол посмотрел на меня, я услышала голос Рене, просившего о помощи. Надеюсь, я поступила верно, вручив ему магическую руну. Сокол нас не предаст, не отдаст ее Ятто. Он отнесет половинку руны Рене или Джено, и они поймут, что делать. Наши сыновья умны и сильны.

Пьер медленно встал на ноги. От гнева у него вырвался отчаянный крик:

– Если в Арксе Ментисе существует справедливость, то наши сыновья должны выжить и снова обнять нас. В нашей крови, в венах Асторов Венти не может быть ненависти!

 

Глава пятая