– Вот мы и встретились, Базиль Гризье. – Пошлая фраза, словно из романа, что вечно с собой таскает племянник Сандера. Но как прикажете говорить с этой тварью? Одна надежда на то, что Гризье – трус и сам выложит все, что знает.
– Маркиз Гаэтано? – Глаза графа Мо были все еще мутными. – Я, признаться, думал, что вы уже в Оргонде. А вот ваших спутников я не имею чести знать, хотя это не столь уж и важно. Вряд ли мы встретимся еще раз.
– Разве что в Преисподней, – огрызнулся Рафаэль, разглядывая пленника. Что он знает? Дети Сандера пропали в день битвы, но Вилльо замыслили предательство давно и продумали все до мелочей. Кэрна ненавидел всех Вилльо, но Базиля, пожалуй, больше остальных. Почти так же сильно, как Аганна, но одно дело – убить или искалечить в бою, и другое – прикончить пленника, какой бы тварью тот ни был.
– Нас четверо по желанию Баадука, и у нас четыре коня, – заметил Яфе, – предатель умрет так, как должно.
– Яфе, – Николай заметно побледнел, – этот ваш обычай… Церковь наша Единая и Единственная…
– Предатель должен умереть как собака, – пожал плечами атэв, – но, если твои глаза не могут этого видеть, достанет и трех лошадей или же двух, если Серпьент не пожелает.
– Пожелаю, пожелаю, – закивал Крапивник, – ох уж эти клирики. Как говорить, так они завсегда, а как работать, так их и нет. Давай кончать с ним, что ли…
Базиль молчал, безуспешно пытаясь вытереть о плечо текущую из уголка рта струйку крови.
– Я не вправе остановить земной суд, ибо он справедлив, – словно бы извиняясь, подал голос Николай, – но я готов напутствовать вас в жизнь вечную.
– Не нужно, – пленник кривовато – мешала разбитая губа – усмехнулся, – в моем положении есть одно светлое пятно – я отправлюсь в преисподнюю собственным ходом, без провожатых. Не спорю, я бы предпочел, чтобы меня прикончили по-арцийски, но выбирать не приходится…
– Может, и приходится, если дети Александра у вас, – прервал его маркиз Гаэтано. – Ты знаешь, где они?
Фиалковые глаза вспыхнули и погасли. Гризье молчал, то и дело неуклюже отирая кровь о плечо. По виду пленника было не понять, то ли ему нечего сказать, то ли он не говорит из принципа. Пауза затягивалась. Крапивник в нетерпении переминался с ноги на ногу, Николай шептал какую-то молитву, стараясь глядеть в сторону, Яфе невозмутимо смотрел перед собой.
– Ты будешь говорить? – раздраженно спросил Кэрна. – Подумай хорошенько.
– Нет, – покачал головой граф Мо и пояснил:
– Вас четверо, я один и связан. Отвечать с моей стороны будет трусостью. Не хочу умереть совсем уж пошло.
– Аганна я не убил, – резко сказал Кэрна, – тебе есть из чего выбирать.
– Разве? Что-то незаметно…
– Да что вы с ним церемонитесь?! – Серпьент прямо-таки рвался в бой. – Отдайте его мне, он все выложит. Против хорошей крапивы все его фанаберии – чепуха.
– Какая крапива об эту пору, – отмахнулся Рафаэль.
– Какая, какая… – передразнил Серпьент и уставился в землю, словно намереваясь ее пробуравить взглядом. – А вот какая!
Сквозь палую листву прорвалось и полезло на волю нечто зеленое! Изумрудные ростки нагло перли ввысь, разворачивались зубчатые листья, в пазухах между ними появлялись сережки, не прошло и десятинки, как среди глухой осени красовался крапивный куст в человеческий рост.
– Ну, раз выросло, грех не использовать, – прервал молчание Рафаэль, – сам займешься?
– А то как же, – ответствовал Кулебрин, – зря я, что ли, старался?!
Серпьент вырвал здоровенный пучок крапивы, по всему не причинивший ему никаких неприятностей, и подмигнул остальным:
– А ну, давайте-ка эту ящерицу!
– Да не развяжется завязанное, – кивнул Яфе, – сын свиньи сам разденется или помочь?
– Я – Гризье, а не Изье, – пожал плечами пленник, – мне не понравится, если меня разденут мужчины. Развяжите руки, разденусь сам.
Ночь выдалась ясной и холодной, звездная Рысь, лениво щурясь, глядела вниз, на ожидавшую снега землю. В зеленоватых глазах не было ни сочувствия, ни злорадства, ни хотя бы любопытства.
Атэв одним ударом перерезал веревку, и граф Мо размял затекшие кисти. Драться было глупо, бежать еще глупее. От крапивы еще никто не умер, более того, Базиль смутно вспомнил, что его старуха-кормилица лечилась крапивой от ревматизма. Другое дело, что любой уважающий себя арцийский рыцарь предпочел бы порке крапивой удар мечом, впрочем, ему, похоже, выпало два горошка на ложку. Сначала – унижение, а потом – смерть. Что ж, он постарается не доставить своим врагам ожидаемого удовольствия.
С легкой улыбкой пленник расстегнул и бросил к ногам молчавшего Николая эллский кожаный пояс, следом полетела верхняя туника, подбитая стриженым мехом куртка, шерстяная верхняя рубашка, тонкая сорочка…
– Мало, – рявкнул Крапивник, – штаны снимай. Живо!
– У вас изумительные друзья, маркиз Гаэтано, – почти весело сказал Базиль, – атэв, клирик и нечто вовсе несусветное. Если мне положено последнее желание, скажите, кто это и где вы его откопали?
– Я? – задохнулся от негодования Серпьент Кулебрин. – Я-то крапивное семя, а вот ты кто такой?
И тут Базиль Гризье расхохотался, закинув красивую голову. Он не кривлялся, не фиглярствовал, а именно смеялся, безуспешно пытаясь стереть выступившие слезы.
– Не вижу ничего смешного, – надулся Крапивник, – я Хозяин Крапивы и всего сопредельного. Мне подвластна…
Базиль, дрожа то ли от смеха, то ли от холода, только махнул рукой, не в силах ничего сказать.
– Ты у меня сейчас смеяться перестанешь, – нахмурился вконец разобидевшийся Серпьент.
Рафаэль не так уж хорошо и знал Базиля, тот всегда был тенью своего сволочного братца, но Жорес, окажись он в такой ситуации, вел бы себя иначе. Уж в этом-то Кэрна был уверен. Аганн мог угрожать, оправдываться, обещать выкуп, предлагать обменять его на кого-то из пленных или заложников, да мало ли что, но такой безнадежной дерзости ожидать от него не приходилось.
Если б граф Мо умолял, торговался или валил все на Тартю, Рогге и брата, Рито прикончил бы его не задумываясь, но пленник не умолял и даже ничего не предлагал. Это сбивало с толку.
– Где дети Александра?
– Где-то.
– Ты должен знать.
– Я никому и ничего не должен. Маркиз, давайте закончим этот дурацкий разговор. И вообще все закончим – холодно…
– Потерпишь… Куда и зачем ты ехал?
– По делам, – пожал плечами Гризье.
– Да в Гвару он едет, – доложил Крапивник.
– К Лосю?!
– Ага, что-то там про лосей было такое…
– Николай, обыщи его.
Эрастианец несколько смущенно перетряхнул ворох одежды, но, кроме атэвской монетки с пробитым отверстием, лежавшей отдельно от кошелька, не нашел ничего.
– Это носил в гриве Дженнах, – удивился Яфе, – откуда она у сына собаки?
– Нашел, – соизволил ответить пленник, – на дороге, взял на счастье.
– Сухейль-арад [26] верен своему коню, как конь всаднику. Он нашел Дженнаха, а ты нашел нас.
В лиловых глазах мелькнуло что-то малопонятное.
– Теперь буду знать. Впрочем, я так и думал, что эта штука неспроста, потому и поднял. Как бы то ни было, я вас догнал. Тартю и матушка могут быть довольны. Надеюсь, они узнают о нашей встрече, а то неудобно получится.
– Мы уж постараемся, – заверил Кулебрин.
– Брат мой, – Николай не оставлял попыток убедить пленника хотя бы осенить себя Знаком, – зачем так говорить на пороге Вечности? Сейчас надо думать о другом…
– А как же мне разговаривать? – перебил Базиль. – Дергать Творца за подол, когда прихватило? Пошло. Да и плевать ему и на меня, и на вас, и на все остальное.
– Раз уж ты заговорил, – быстро сказал Рито, – ответь, зачем тебе Лось?
– Я везу ему приказ признать Пьера Тартю своим сюзереном и заплатить налоги.
Так. Вот это новость! За такое Лось отвернет башку и не чихнет. Сандер и тот Рорику не приказывал, а это ничтожество Тартю! Но если так…
– Лось за такое убьет.
– Вряд ли, ведь меня убьете вы, так что у гварского графа ничего не получится.
– Рехнулся только ты или твои люди тоже?
– Нет, они в здравом рассудке. Отряд новой гвардии проводит меня до границы и станет лагерем, дальше я поеду один.
– Не обольщайся. Люди Лося тебя встретят. Про Гразу в Гваре знают, так что граница на замке.
– Значит, встретят. Прятаться не буду.
– Дай ему меч, – внезапно подал голос Яфе, – он враг и сын врага, но не гиена. Пусть умрет как мужчина.
– Попробую, – согласился Базиль, – если б со мной были мой братец, причем в надлежащем виде, и парочка дядюшек, у нас вышел бы прелестный бой, а так… Приложу все усилия, но очень удивлюсь, если маркиз Гаэтано не прикончит меня вторым выпадом. Я даже согреться не успею.
– Одевайся, – заорал Рафаэль, – и убирайся к Проклятому, чтобы духу твоего здесь не было!
– К Проклятому? – переспросил Базиль, наклоняясь за рубашкой. – А это мысль. Самая подходящая для меня компания.
