Здесь и далее цитируется в переводе С. Ошерова под редакцией Ф. Петровского. 4 страница

Примерно за сотню лет до Плутарха Вергилий {70-19 ^гг-до н. э.) уже четко определил и даже воспел связь между ла­биринтом и городом, а также добавил еще один важный элемент — мифический прототип всех городов, Трою. Ла­биринты и миф о лабиринте не играют никакой очевид­ной роли в общеизвестной истории о Трое и Троянской войне. И все же легендарный город с его непреодолимы­ми стенами, башнями без наверший и воротами, слишком узкими для того, чтобы сквозь них мог пройти гигантский деревянный конь, на протяжении многих веков будет вы­зывать устойчивую ассоциацию с лабиринтом. Когда греки поплыли в Трою, чтобы вернуть похищенную Елену и ото­мстить за свою поруганную честь, они увидели (по крайней

Три. Город ] 67

мере, так гласит легенда) первый крупный город Древнего мира, город, который все последующие города — вплоть до Средних веков и Возрождения — станут почитать как свой старейший первообразчик.

Многие филологи считают лучшей работой Вергилия "Эклоги", десять длинных буколических поэм, восхваляю­щих сельскую жизнь, смену времен года, вызревание вино­града и маслин и сбор урожая. Эти поэмы принесли Верги­лию благоволение и покровительство человека, который стал первым римским императором, — Октавиана Августа. Впрочем, более всего Вергилий запомнился своей нео­конченной эпической поэмой "Энеида", написанной им для Августа. В ней поэт восхваляет не только основание Рима, города всех городов, но и падение его прототипа — Трои. Поэма наполнена метафорическими и прямыми упоминаниями лабиринта и содержит лучшее из существу­ющих описаний популярной римской игры-лабиринта под названием "Троянская игра". "Энеида" повествует

0 троянском герое Энее и о том, как он окружной доро­гой добирается из горящего города до Италии, где, под руководством богов (ну или, по крайней мере, некоторых из них) ему предстоит заложить город, который станет столицей мира. Вергилий пишет, что задачей Энея было

"основать римский народ". Не кто иной, как Юпитер, бог-отец, говорит своей дочери Венере, что Эней "и законы, и стены воздвигнет"¹. В книге второй, сбившись с пути, Эней оказывается в Карфагене в Северной Африке, и ца­рица Дидона просит его поведать ей свою историю. В за­хватывающем монологе он рассказывает о завершении десятилетней осады его родного города греками, о том,

Здесь и далее цитируется в переводе С. Ошерова под редакцией Ф. Петровского.

68 | вечная тайна лабиринта

как были разрушены стены, чтобы принять в дар огром­ного деревянного коня, о двуличии греков и о падении Трои. В монологе этом содержится один из самых ярких образов классической литературы: Эней, взвалив на спину старика отца и взяв за руку сына, выводит свою жену из хаоса горящего, павшего города. В смятении умирающему старику кажется, будто он видит вспышку света на брон­зе вражеских щитов, и он велит сыну бежать. Эней гово­рит: "Я без дороги бежал, выбираясь из улиц знакомых..." И далее следует описание преодоления лабиринта — запутанного пути, поворотов то влево, то вправо среди островов и портов Средиземноморья и даже, вслед за Тесеем, схождением в подземное царство. Но дорога всегда идет к неотменимой цели, к городу, который Энею предстоит основать на берегах Тибра. Образы лабиринта растут и множатся, как скрытые, так и явные. В городе Кумы он и его спутники посещают храм, который Дедал но собственному обету построил в память о погибшем сыне и их освобождении из лабиринта Миноса. И здесь, на великолепных дверях, анахронично напоминающих двери баптистерия флорентийского собора, выполненные скульптором Лоренцо Гиберти в xv веке, они увидели сцены из жизни и смерти Минотавра. А на морском берегу той части материка, где теперь находится Албания, они обнаруживают миниатюрную копию Трои — с башнями, стенами и воротами. Ее построил, тоскуя но дому, один из сыновей троянского царя и, хотя Вергилий не мог этого предвидеть, миниатюрная Троя предвосхищала множес­тво лабиринтов "город Троя", которые будут спустя сто­летия строиться в Британии, Скандинавии и Северной Европе. На прекрасном щите Энея выгравировано семь концентрических кругов — и они напоминают собой

Три. Город \ 6 g

классический критский лабиринт. А во время кульмина­ционного поединка Энея с Турном рядом с тем местом, где вскоре будет воздвигнут Рим, его движения описаны с помощью терминов лабиринта: "...встречи с Турном ища, и Эней кружит по равнине". Ну а затем автор напоминает нам о праздничных играх, которые затевались в поэме раньше:

Пятый замкнули они уже круг, пять раз пробежали Путь свой туда и назад: ведь не ради ничтожной награды Так состязались они, но о жизни спорили Турна.

Эти повторяющиеся образы — больше чем просто художе­ственный прием. Они указывают на то, что Рим мистиче­ским образом стал воплощением павшей Трои. И частью священного основания Рима стала ритуальная игра.

Ничто не показывает связь между городом Гомера и Римом лучше, чем Троянские игры. В книге пятой, по­кинув наконец Карфаген и страстные объятия царицы Ди-доны, Эней и его маленький флот сбиваются с курса — как с ними часто случается — и причаливают к берегу недалеко от горы Эрике, на северо-западном побережье Сицилии. Другие беженцы из Трои уже обосновались на склоне горы, и там Эней почтил память умершего отца, органи­зовав день погребальных игр, в которые входили гонки кораблей, бег наперегонки, кулачные поединки, метание копья и соревнование по стрельбе излука. Товарищи Энея по кораблю, осевшие на Сицилии троянцы и местные жи­тели состязались за право обладания наградами как про­стыми, так и роскошными: лавровые венки, серебряные кубки, доспехи, щиты, бык и даже рабыня с двумя грудны­ми близнецами.

вечная тайна лабиринта

Но вот какой приз ждал победителя соревнования по­следнего дня игр, Троянской игры, Вергилий не сообщает. Участниками игры были подростки — дети троянских ари­стократов: "юный блистающий строй на виду у отцов выез­жает", В Троянской игре сочетались элементы объездки ло­шадей, военные сражения, поло и конная акробатика, и все это — на площадке, размеченной, должно быть, кругами под стать классическому семикруговому лабиринту Крита. Точно так же как американский писатель не сочтет нужным прерывать повествование и объяснять правила игры, если в его романе описывается чемпионат США по бейсболу, Вергилий полагал, что все и без него знают, как играют в эту игру. К сожалению, современные читатели правил игры не знают и вынуждены вчитываться в его отчет об игре как в замысловатую загадку. Есть три команды — хотя бы это ясно из повествования — и все участники сидят верхом на лошадях. Каждая команда представляет собой колонну из шести пар мальчиков, которую возглавляет вождь и сопро­вождает взрослый "наставник" — инструктор или тренер. На голове у каждого — венок, а на шее — золотая цепь. Все держат в руках по два кизиловых дротика со стальными на­конечниками, а у некоторых за спинами — колчаны со стре­лами. Три миниатюрных конницы ездят по кругу, пока не услышат щелчок бича. И тогда отряды разбиваются на "вра­жеские" группы и разыгрывают нападение.

Вспять повернули они, друг на друга копья наставив,

Поле; всадников круг с другим сплетается кругом,

Строй против строя идет, являя битвы подобье.

Вот одна сторона убегает, а вот, повернувшись,

С копьями мчится вперед; вот обе смыкаются мирно,

Рядом летят... На критских холмах, повествуют, когда-то

Три. Город \

Был Лабиринт, где сотни путей меж глухими стенами

В хитрый сплетались узор и где все путеводные знаки

Людям помочь не могли, безысходно блуждавшим вслепую.

Так же теперь следы перепутались юных троянцев,

То убегавших стремглав, то сходившихся в битве потешной,

Словно дельфины, когда в многоводном море Ливийском

Или Карпафском они затевают резвые игры.

Герман Керн, великий немецкий историк лабиринтов, на­зывает Троянские игры "своего рода первым балом для мальчиков-наездников". Эти игры, как ритуал инициации (и демонстрация физических данных), проводились всего в двух случаях — во время погребальных игр и в ходе цере­моний по закладыванию новых городов. Хотя Вергилий не говорит о том, что площадка для игры была оформлена в виде лабиринта, Плиний Старший в своем описании еги­петского лабиринта упоминает такие лабиринтообразные площадки для игр в Риме.

Вероятно также, что образец этрусской керамики, упо­мянутый в конце предыдущей главы, - кувшин из Тралья-теллы со всеми его щитами, копьями и шагающими муж­чинами — является иллюстрацией заключительной части Троянской игры. Мы видим двух юношей, вырвавшихся из лабиринта под названием "Троя", причем один из них явно справился с заданием быстрее, чем второй. И возможно, любовные сцены, которые за этим следуют и на которые указывает длинноволосый мужчина или женщина в клетча­том платье, всего-навсего знак того, что мальчики достигли новой ступени зрелости.

Вергилий завершает отчет о Троянских играх кивком в сторону своих понимающих современников. Он говорит, что первым в качестве части ритуала закладывания города

72 | вечная тайна лабиринта

"эти ристания ввел, состязанья устроил такие" сын Энея Асканий, когда возвел стены вокруг Альба-Лонги — города-предшественника Рима. По словам Вергилия, он обучил игре италийцев — прародителей римлян, а они, в свою очередь, научили в нее играть своих детей, и со временем сам Великий Рим принял игру "как наследие предков" и хранит не только в качестве церемонии для исторически важных событий, но и просто как спорт. В годы правления покровителя Вергилия, императора Августа, Троянская игра стала так популярна, что число участников в ней выросло с двух состязающихся команд (а именно так в нее играли в первоначальном варианте) до трех. Светоний в своей биографии "Божественного Августа" включил Троянские игры в раздел, описывающий такие популярные развлечения, как гонки на колесницах по амфитеатру, а также и крошечный карлик, который "был двух футов ростом, семнадцати фунтов весом, но голос имел неслыханно громкий"¹. Император, пишет Светоний, поощрял игру: "В цирке у него выступали возницы, бегуны и зверобои: иногда это были юноши из самых знатных семейств. Устраивал он не раз и Троянскую игру с участием старших и младших мальчиков, чтобы они по славному древнему обычаю показали себя достойными своих благородных предков". Однако этот спорт был небезопасен. Август подарил крученое золотое ожерелье, известное у бриттов и галлов как "торк", мальчику по имени Ноний Аспренат, который сделался хромым после того, как упал с лошади, ч позволил ему и всем его потомкам сменить имя на Тор кват ("носитель торка"). На игру был наложен запрет, после того как внук

1 Цитаты из "Жизни двенадцати Цезарей" Светония даются в переводе М. Гаспарова; имеется в виду римская система измерений, в которой указанный рост равен 59 ^см- ^вес ~~ 5 ^кг 57° ^г

Три. Город \ 7 3

сенатора сломал ногу. Теперь неясно, было ли Марсово поле, огромная площадка, посвященная богу войны Марсу, на которой проводились Троянские игры, выложена узором лабиринта, которому должны были следовать всадники, но копыта лошадей определенно втаптывали в землю рисунок лабиринта. И из большого круглого мавзолея, который поблизости от площадки строил для себя император, этот рисунок, должно быть, можно было наблюдать в течение нескольких дней после состязаний. Более устойчивые узоры лабиринта встречаются на римских мозаичных полах, и они тоже обнаруживают римский обычай проводить параллели между лабиринтом и городом. Между п веком до н. э. и v веком н. э. искусные мозаичные полы — а порой и стены — выкладывались в частных домах, общественных зданиях, банях и даже усыпальницах. Это был дорогой вид искусства: владелец такого пола мог не сомневаться в том, что все смогут оценить масштабы его богатства. Для самой распространенной формы мозаики тысячи крошечных кубиков из глазурованной керамики, стекла, камня и терракоты соединялись в геометрические узоры или рисунки. Для экономичного варианта использовались более крупные куски материала определенной формы — так же как со временем разные куски цветного стекла будут использоваться для создания витражных окон. Иногда, особенно на итальянской материковой части, при изготовлении каменных полов применялись всего два цвета, обычно черный и белый, но в большинстве случаев это были действительно потрясающие многоцветные картины, выполненные в камне. В составленном в fo -х годах прошлого века каталоге сотен уцелевших римских полов пятьдесят четыре образца (четыре в одних только Помпеях) имели вид лабиринта. Интересно, что, хотя римские мозаичные

74 I вечная тайна лабиринта

полы имели греческое происхождение и римляне часто нанимали для их создания греческих мастеров (особенно в римских колониях в Северной Африке), древние полы с изображением лабиринта в Греции встречаются крайне редко. Это — определенно рим-ское украшение.

Но вот зато орнамент меандр греки использовали для украшения своих жилищ и посуды весьма активно. Свое название узор получил от реки Меандр (сейчас — Большой Мендерес), которая причудливо течет по извилистому руслу через Северную Турцию и представляетсобой непрерывный орнамент из прямых углов в разных вариациях — греки собрали их все вместе, переработали и создали свой собственный узор-лабиринт. В римском лабиринте до центра по-прежнему можно было добраться только одним способом, и возможности выбора или принятия решения не представлялось. Но классический критский лабиринт с его широкими дугами, перекидывающимися с одной стороны на другую, вышел из моды. Римские мозаичные лабиринты бывали и круглыми, но большинство из них имеют квадратную форму, и все без исключения аккуратно разделены на четыре равные части — точь-в-точь как делились на кварталы римские города. Тропа, ведущая к центру, тщательно и досконально исследует поочередно каждую четверть и лишь после этого идет к следующей четвер­ти — но назад ни разу не пово­рачивает. И там она проделывает то же самое. Однако деление узора на аккуратные четверти — не единственный способ урбани­зации римлянами лабиринта. Почти каждый мозаичный лаби-

Три. Город | 75

ринт окружает мозаичное изобра­жение городских зубчатых стен с дозорными башнями и укреп­ленными городскими воротами. И в то время как сам лабиринт обычно изображается без какой-либо попытки передать глубину или объемность, стены вокруг час­то (и с большим рвением!) рису­ются с намеком на перспективу. Укрепленные стены в крит­ском мифе не участвуют, но они — основополагающая мета­фора в истории о Трое с ее "башнями без верха" и, как по­ясняет Вергилий в "Энеиде", прокладывание "борозды гра­ниц", которая обозначает будущее расположение огра­дительных стен, — один из первых пунктов церемонии по закладыванию города.

Смешение Крита, Трои и Рима — самый распростра­ненный аспект римских лабиринтов. Один из самых больших и хорошо сохранившихся римских лабирин­тов — это мозаика конца ш века н. э., которая находится в банях роскошной усадьбы неподалеку от Зальцбурга, в Австрии. С учетом довольно широкого края, ее раз­меры составляют i8 футов в длину и 21 — в ширину. В центре изображен Тесей, приготовившийся сразить смертельным ударом съежившегося Минотавра. Слева, за пределами лабиринта, Ариадна дает Тесею клубок. Вверху изображены они же, но уже на корабле, который следует в Афины. Справа Ариадна сидит одна, скрестив ноги и уложив подбородок на правую руку, сжатую в кулак. В зависимости от того, какой вам видится ее поза и выражение лица, она то ли брошена Тесеем на острове Наксос, то ли терпеливо дожидается возлюбленного,

вечная тайна лабиринта

кото-рый вот-вот расправится с чудовищем и явится к ней. Вокруг лабиринта раскинулся узор из кирпичных и каменных стен с бойницами. Единственный проем в стене — это арка, ведущая к началу лабиринта и рас­положенная рядом с задумчивой Ариадной. Ее красная нить тянется вдоль всего петляющего пути и по дороге к центру делает тринадцать оборотов.

Нить Ариадны можно наблюдать и на нескольких других мозаичных полах-лабиринтах. На каменном полу IV века н. э., ныне расположенном в кафедральном соборе Алжира, в Северной Африке, нить лежит скомкан­ная и заброшенная — ее обронили, дойдя всего до вто­рого поворота. Впрочем, нить на полу может быть про­явлением еще одного модного веяния римского вну­треннего убранства. Существовал распространенный вид мозаики под названием "неподметенная   комната": на полу изображались кости, недоеденные фрукты, куски хлеба и другие объедки — и казалось, будто бы весь этот мусор и в самом деле остался лежать на полу. Возможно, брошенная нить Ариадны была всего лишь еще одной оптической шуткой.

В зальцбургской мозаике на арке, ведущей к началу лабиринта, нет ворот, но на полу в подземной римской усыпальнице ш века н. э. в Гадрумете (современный Сусс, Тунис) лабиринт начинается за двойными дверями. И, как и приличествует месту погребения, двер^г, эти закрыты. Надпись на них гласит: "HICINCLOSUS VITAMPERT" ("Тот, кто заперт за этими дверями, умрет"). В центре лабиринта лежит на спине предположительно мертвый Минотавр, а за пределами лабиринта уплывает переполненное людьми судно. В правом нижнем углу пола изображен круг — точнее, два круга, один внутри другого, — под которым может

Три. Город \ 77

подразумеваться совершенство, вечность, а может быть, даже клубок Ариадны.

Сцены из легенды о Минотавре украшают боль­шинство римских мозаик-лабиринтов, но встречаются и исключения. В центре лабиринта в римском порту Остия изображен маяк, возможно даже местный. В се­редине ныне утраченного каменного пола из Помпеи был сложен из мозаики военный шлем. А на недавно обнаруженном в Йоркшире (Британия) полу особняка начала IV века н. э. цель лабиринта — цветок с четырьмя лепестками.

Вот только по римскому лабиринту никто никогда не проходил. Все они выполняют чисто декоративную роль. Нет ни одной тропы ни в одном римском лабиринте, ко­торая была бы достаточно широка для того, чтобы по ней можно было пройти. А Герман Керн к тому же утверждал, что во многих из уцелевших римских лабиринтов есть ошибки. Эти ошибки, даже если они были сделаны худож­ником ненамеренно, не позволяют успешно добраться до центра, даже если ты просто попытаешься проследить путь лабиринта глазами. Это может означать, что рим­лян, вероятно, не так уж сильно беспокоил вопрос дей­ствительного устройства лабиринта, и они не находили никакого глубокого философского смысла в том, чтобы проходить по его петляющей тропе. Доктор Бернис Кур-чин, археолог, работавшая в Помпеях, высказала пред­положение, что римской природе было не свойственно интересоваться движением внутрь, к центру чего-либо. Это были граждане — если, конечно, не принимать во внимание женщин и рабов — бесконечно расширяющейся империи. Инстинктивно они двигались вовне, прочь от центра — то есть, собственно, от Рима.

78 | вечная тайна лаьиринта

Первый напольный лабиринт, являющийся одновре­менно римско-католическим и христианским — по край­ней мере, самый старый из дошедших до наших дней, на­ходится в Алжирском соборе — пожалуй, единственном соборе такого рода. Лабиринт этот имеет восемь футов в ширину, и, изначально установленный в пятинефной ба­зилике iv века н. э. в алжирском городе Эль-Аснам, своей аккуратно разделенной на четыре части тропой напоми­нает любую из римских мозаик, какие можно встретить повсюду в Северной Африке, разве что (как уже упомина­лось выше) у входа лежит оброненная нить Ариадны. Но вот что делает эту мозаику действительно уникальной, так это ее середина, цель лабиринта — квадрат из букв (три­надцать на тринадцать), который неверно называли кто палиндромом, кто анаграммой. Возможно, правильнее было бы назвать его "буквенным лабиринтом", но даже такие крупные специалисты по головоломкам, как Мар­тин Гарднер и Уилл Шортз, так и не смогли отнести этот квадрат к какой-нибудь известной категории головоло­мок. Послание на полу, Sancta Eclesia ("Святая церковь"), складывается снова и снова, начиная с буквы S в центре и двигаясь в любом направлении, кроме диагонали. Уилл Шортз, редактор рубрики кроссвордов в газете "Нью-Йорк тайме", высказал предположение, что, возможно, квадрат был создан вовсе не для того, чтобы ломать над ним голо­ву, а для того, чтобы можно было повторить священную фразу как можно большее число раз на отведенной для этого площади. Одни и те же буквы используются по не­скольку раз. Ведь и в самом деле существует род короткой молитвы, длиной в два-три слова (например, "Господи, по­милуй"), которую называют возгласом, и считается, что ее чудотворное действие заключается не в длительности,

Три. Город | 79

а в легкости многократного повторения. Возможно, слова Santa Eclesia были не только описанием, но еще и благосло­вением. Вот как выглядит этот квадрат:

L Е S I A С L Е S I

Е С L Е S

А Е С L E

Т А Е С L

С Т А Е С

N С Т А Е

С Т А Е С

Т А Е С L

А Е О L E

Е С L E S

С L E S I

L E S I A

А	I	S	Е	L	С	Е	С
I	S	Е	L	С	Е	А	Е
S	Е	L	С	Е	А	Т	А
Е	L	С	Е	А	Т	С	Т
L	С	Е	А	Т	С	N	С
С	Е	А	Т	С	N	А	N
Е	А	Т	С	N	А	S	А
С	Е	А	Т	С	N	А	N
L	С	Е	А	Т	С	N	С
Е	L	О	Е	А	Т	С	Т
S	Е	L	С	Е	А	Т	А
I	S	Е	L	С	Е	А	Е
А	I	S	Е	L	С	Е	С

Возможно, после небольшой редактуры прочитать ломку будет проще:

голово-

AISELCECLES

I                           A

S                           Т

Е                           С

L                           N

С                           А

EATCNASANCTA

С                          А

L                          N

Е                          С

S                          Т                          S

I                          A

AISELCECLES

I A I S Е L С Е С L Е

 

I

I A

8о | вечная тайна лабиринта

Этот уникальный пол можно рассматривать как одну из последних римских напольных мозаик, и, хотя суть его определенно "христианская", подход здесь все равно об­наруживается римско-католический. Чтобы добраться до буквенного лабиринта в центре, необходимо пройти зна­комый римский путь по четвертям. А чтобы расшифровать послание, человек, добравшийся до центра, должен про­следить глазами (пройти этот лабиринт ногами невозмож­но, он слишком мал) из центра вовне. И куда бы ни двинул­ся его взгляд (на север, на восток, на юг или на запад), из букв всякий раз будет вырастать одно и то же послание. Как фонтан, разбрызгивающийся из центра, или империя, раз­растающаяся во все стороны от столицы. Или новая рели­гия, распространяющаяся по миру из той же столицы. Это по-римски.

Возможно, мы допускаем историческую неточность, но уж очень велик соблазн взглянуть на мозаичный пол в италь­янской Равенне, последней столице Западной Римской империи, как на символ такого подхода. На полу церкви Сан-Витале vi века обнаруживается еще одна мозаичная за­гадка — лабиринт, в котором треугольные плиты дорожки указывают направление от центра и, похоже, означают (по крайней мере, для современного глаза), что идущий по лабиринту должен двигаться вовне, туда, где традиционно должен быть вход. Но этот пол исторически не имеет никакого отношения к римлянам> даже к последним из них. Он был создан в Средние века, намного позже, чем сама церковь, и схема здесь использована средневеко-

Три. Город | 81

вал, поэтому никаких плотных римских четвертей у этого лабиринта нет. Некоторые ученые утверждают, что строи­телям, незнакомым с современными дорожными знаками, треугольники не представлялись указателями направления движения. И все же очень заманчива мысль о том, что на этом последнем аванпосте империи узор на полу мог нести в себе отголосок римского мировоззрения.

Существует сколько угодно предположений о том, по­чему римские лабиринты встречаются в основном в виллах и банях. В храмах, часовнях и на надгробиях их нет, сколь­ко ни ищи, а значит, римляне, вероятнее всего, не виде­ли в них ничего божественного. Лабиринты нужны были для украшения жилищ. Возможно, они были также игрой, чем-то вроде будущей игры в классики, а может быть, их использовали в качестве мнемонической схемы. Также рас­пространено предположение, что они использовались в ка­честве магических знаков: их петляющим дорожкам припи­сывалась способность отгонять злых духов, которые — так уж повелось — могут перемещаться только по прямым лини­ям. А если так, то римские лабиринты, которые и в самом деле часто располагались в непосредственной близости от дверей, могли быть амулетом на удачу, оберегающим от врагов. Богатые римляне часто украшали свои виллы пред­метами, напоминающими об их роде деятельности. Торго­вец, доставлявший диких животных, которым предстояло погибнуть в стенах Колизея, мог украшать полы полными драматизма сценами охоты на дикого зверя — так сделал, к примеру, владелец виллы неподалеку от Пьяцца-Армерина на Сицилии. Памятуя о мастере-изобретателе Дедале, рим­ские архитекторы и строители, возможно, выкладывали полы в обеденных залах изображением лабиринта для того, чтобы отметить помещение своим фирменным знаком. Но

8г | вечная тайна лабиринта

ни одна из этих версий не имеет под собой хоть сколько-нибудь твердых доказательств. Возможно, эти урбанизиро­ванные геометрические узоры с их четвертями петляющих дорожек, стенами и сражениями были всего-навсего напо­минанием о Риме. В самой столице полы с изображением лабиринтов не встречаются, но для тех римлян, что жили на чужбине — в Африке, Иберии, Галлии, Британии и про­винциальной Италии — они, вероятно, играли роль симво­ла "дома", величайшего из городов и центра Вселенной.

Есть и другое, в высшей степени неформальное про­явление лабиринта в римской жизни: граффити, фоль­клорное искусство города. Если Помпеи были типичным римским городом, то можно предположить, что стены этих городов были буквально испещрены надписями и ри­сунками, сделанными прохожими и праздношатающимися. Раскопки Помпеи, в буквальном смысле погребенных под пеплом и расплавленной лавой 24 и 25 августа 79 ^г°Д^{а н}- э., обнаружили более шести тысяч посланий, написанных (или чаще — нацарапанных) на их стенах. Самая распро­страненная тема этих надписей — гладиаторы и их подвиги в постели и на арене. Есть здесь и лирические любовные послания, и жалобы на женское непостоянство, и рисунки сексуального содержания, и требования не мочиться на эту стену, а пройти дальше по улице. А один автор нацарапал: "О стена! И как только ты до сих пор не обрушилась под тяжестью всех этих глупостей, которыми т^бя покрывают

дураки?"

И конечно же среди рисунков встречались лабирин­ты. Два были накорябаны без всяких сопроводительных подписей на стенах узкого прохода между двумя театрами, рядом со Страда Стабиа — одной из главных улиц города. Еще один нарисован неподалеку, на стене частного дома

Три. Город \ 8 з

Марка Лукреция, который, как полагают, был жрецом Марса. На рисунке изображен лабиринт квадратной фор­мы и слова: "LABIRINTHUS HIC HABITAT MINOTAURUS" ("Лабиринт. Здесь живет Минотавр"). Одни полагали, что это был комментарий рассерженного соседа или какого-нибудь "бездельника" по поводу Марка Лукреция или друго­го жильца этого дома. Другие видели в надписи предупре­ждение, похожее на "Осторожно, злая собака!" ("CAVE CANUM"), которое встречается на другом доме в Помпеях. Но в любом случае это граффито было нацарапано на вы­крашенной красной краской колонне во внутреннем дворе, а значит, автор имел доступ в дом. Неудовлетворенный обе­дом гость? Бунтующий (вот только отчего-то грамотный) слуга? Капризный хозяйский ребенок? А может быть, это был юный студент (или даже студентка), вдохновленный своими уроками по древней истории и темой старого царя Миноса? (Или это и вовсе подделка, добавленная намного позже — спустя долгие годы после того, как дом Марка Лу­креция превратился в руины?)