Мировое хозяйство и его контуры

Современное человечество, вступившеев 1996год, многолико, пестро, разнообразно, неравновесно, асимметрично. И не так-то просто в рамках глобалистических представлений начертать его монолитный облик. Его экономическая ипостась, разумеется, во многом скоординирована с политической, но и в чем-то отлична от нее. Его духовная грань корреспондирована с политическим обликом, цивилизационно многоцветна и в то же время обладает относительной самостоятельностью. Когда на рубеже 60—70-х годов формулировалась одна из первых концепций планетарных проблем, ее создатели назвали ее “состоянием глобального равновесия”. Хорошие они люди. И задумка у них была хорошая. Но уж чего нет сейчас в мире, так это равновесия. Глухие и звонкие толчки глобальных кризисов во всех сферах человеческого бытия сотрясают мир людей. Умилительной пропорциональности и радующей душу гармоничности в мире нет как нет.

И прежде всего разительно противоречив мир мировой экономики. В 1989 году в Москве очень небольшим тиражом вышла книга вдумчивого экономиста В. С. Дадаяна “Орбиты планетарной экономики”. Автор, опираясь на огромную и достаточно достоверную эмпирию, дает панорамное обозрение мировой экономики. Думается, что за 7 лет, истекших после ее выхода, в масштабах мира не произошло никаких разительных качественных сдвигов. Именно в масштабах Мира. Автор во многом промахнулся, раздумывая о социально-экономических полюсах планеты. Но попал в цель, думая глобально. О том, что произошло “внутри” мировой экономики, речь у нас пойдет дальше.

В этой книге говорится, что люди земли говорят на 2796 языках (такая справка для понимания экономики важна, ибо нет никакой экономической жизни без реальных контактов хозяйствующих субъектов, без их взаимопонимания в актах договоров, обмена, купли-продажи, снабжения, поставок и т. д. А без языка о чем договоришься?).

На нашей планете сейчас (к юбилейной сессии в октябре 1995 года) 185 государств, входящих в ООН.

В мире обращаются деньги более чем 300 наименований (включая разменные единицы), причем только один “фунт” представлен десятью разновидностями, от австрийского до суданского, доллар — пятьюдесятью разновидностями и т. д. А в последнее время появились у нас казахская “теньга”, грузинские “лари” и т. п.

Как отмечает В. С. Дадаян — мировую экономику можно было бы представить через два факта: каждую минуту от голода в мире умирает29 детей и в эту же минуту на вооружение тратится около 2 миллионов долларов. Все это говорит об одном — ткань экономики глубоко противоречива. В основе своей она далека от светлых идеалов гуманизма, жестокосердечна, беспощадна, лишена сентиментальности, исполнена грубой трезвости. Нет, не умещается пока мировая экономика ни в рамки новозаветных заповедей Иисуса Христа, ни в сутры буддистов, ни в пожелания Томаса Мора, ни в социалистические проекты поборников справедливости. Но она такова. И надо рассматривать ее как наличную реальность. И вымерять ее с ее собственных позиций. Она в самом деле выглядит как единство несовместимого. Но все же — единство.

Каковы же количественные характеристики нынешней мировой экономики, ее объемы?

Если взять количество энергии, используемой человечеством дополнительно к собственной мускульной силе, то к середине 80-х годов она была равна по довольно убедительным расчетам: 2,6х10 в 20-й степени джоулей энергии, полученной из таких источников как уголь, нефть, природный газ, гидроэлектрические и атомные станции. А если к этому прибавить энергию от дров и кизяка, сжигаемого в миллионах кухонь Азии, Африки, Латинской Америки, то получится цифра, увеличенная примерно еще на 3 х 10 в 20-й степени джоулей. Но не все читающие помнят даже школьную физику. Скажем проще. На каждого мужчину, женщину, ребенка надо сжигать в год 2 тонны угля или 10 баррелей нефти (то есть 1159 литров). Вот так-то. Это данные Б. Скиннера из его известного исследования “Хватит ли человечеству земных ресурсов”. По первичным подсчетам с начала своего существования человечество израсходовало 6,5—6,8х10 в 14-й степени квт/ч так называемой первичной энергии (то есть энергии, образующейся при горении топлива). Экономисты считают, что не менее 4/5 всей этой энергии израсходовано человечеством уже в нашем столетии. Каждый год сейчас потребляется около 1/25 энергии, истраченной человечеством за всю его историю. Ежедневно человечество расходует на 0,02% больше энергии, чем в предыдущий день. Каждые 13 лет потребность мира в энергии удваивается. Такова мировая энергетика.

Весьма показательны цифры, характеризующие мировое производство стали, давно перешагнувшие за 750 млн. тонн. Цифры эти поразительны, если вспомнить, что в начальном году века, в 1900 году, было выплавлено лишь 28 млн. тонн стали. Хозяйственная деятельность человека вполне соизмерима с крупными естественными геологическими процессами. По данным академика А. Я. Ферсмана человечество только за последние пять столетий извлекло из земли не менее 50 млрд. тонн углерода, 2 млрд. тонн железа, 20 млн. тонн золота, 20 млн. тонн меди. Каждый год из горных выработок, при мелиоративных работах и т. д. выносится на земную поверхность не менее 50 куб. километров горных пород, то есть всего лишь в три Раза меньше, чем уносят осадков с поверхности земли все реки мира. Иногда говорят, что из той породы которая извлечена человечеством из земли, вполне могла бы получиться довольно приличная небольшая планета. И действительно, ежедневно в мире перелопачивается только в процессе добычи полезных ископаемых до полутора миллиардов тонн породы.

Данные эти красноречивы. И если учесть тот огромный рывок, который имел место за последние десятилетия, то они должны быть основательно скорректированы. Мировой валовой продукт растет производительные возможности человечества за вторую половину века почти вчетверо превзошли уровень, достигнутый за всю прошлую историю.

За последнее столетие промышленное производство увеличилось более чем в пятьдесят раз и 4/5 этого роста приходится на период после 1950 года. В мире идет широкомасштабная урбанизация. К концу столетия почти половина населения планеты будет жить в городах и из них не менее половины в городах с населением более миллиона человек. Фактически возникнут мегаполисы с городами, переходящими друг в друга, агломерации пригородного типа.

Меняется, и довольно резко, общая конфигурация экономического пространства. Видимо, наиболее просто можно выразить ее в двух понятиях: конвергенции (схождение) и дивергенции (расхождение). Разумеется, это крайне упрощенная схема, но думается, что она верно схватывает глубинные процессы глобальной расстановки экономических центров тяготения.

Тенденция к конвергенции может быть выведена из единообразия технико-технологических особенностей современного этапа развития мировой промышленности, сельскохозяйственной и иной материально-предметной области производства.

Уже сейчас производство становится в какой-то мере глобальным. Торговля стала наглядно всемирной. Последние годы у нас на Дону, на юге России, мы получаем новозеландское масло, техасские джинсы, бразильский кофе и китайскую лапшу, японскую видеотехнику и швейцарские лекарства. Глобальное производство — это действительно организация производственной деятельности далеко за пределами национальных государств. Практическиих хозяйственная независимость становится все более и более относительной. Для нее места почти не остается. Все зависят от всех.

Сейчас конкурентоспособность того или иного предприятия или объединения прямо зависит от его позиции не только в собственной стране, но и в других странах. Один из видных специалистов в области мировой экономики профессор Варшавского университета Стефан Квятковский подчеркивает, что традиционное понимание мировой экономики как простой суммы экономик отдельных стран, отделенных границами от остального мира, все менее адекватно действительности. Сегодня это системная целостность и национальных экономик, и транснациональных объединений, и международных организаций, с ведущей ролью ТНК.

В какой-то мере начинают изменяться ориентиры и ценности мировой экономики. Хотя, если откровенно сказать, эти изменения весьма малы, даже подчас микроскопичны. Но все же они есть. Речь идет о том, что наряду с примитивным и даже прямолинейным “индустриализмом”, то есть наращиванием объемов производства энергии и вещества, изделий и товаров, появились экологические хлопоты, учет не только собственных, но и глобальных забот. Наряду с экономической сферой делаются попытки соорудить глобальную “этосферу” — то есть область планетарного нравственного согласия и хотя бы что-то из него распространить на область купли-продажи, производства и обмена.

“Человеческое” профилирование мировой экономики только-только проклевывается, оно еще росток, вещь слабая, не давшая пока зрелых плодов.

При любом типе цивилизации и любых особенностях культуры надо удовлетворять базовые потребности людей и по возможности повышать их благосостояние, улучшатьих жизнь. Поскольку материальные блага, духовные ценности не даны нам в готовом для потребления и восприятия виде,их надо создать, произвести. Эти положения прозрачны, они носят характер даже не школьных прописей, а житейских банальностей. Пожалуй, только в возвышенных священных текстах можно говорить о птицах небесных, которые не сеют, не жнут, а сыты бывают. Люди же должны сеять и жать, добывать уголь и прокладывать дороги, строить дома, шить костюмы и прочая, и прочая. Они должны писать законы, складывать гимны, ставить спектакли и так далее и тому подобное. Иначе они не будут людьми. И все это делается по каким-то общим для всех меркам, канонам, правилам. Это обстоятельство лежит в основе стягивания самых различных и причудливых цветов региональных, национальных, этнических особенностей в общемировой пышный букет.

Это хорошо понимают дальновидные, глубокие и благородные мыслители. Вряд ли кто сегодня усомнится, что именно этими качествами обладал академик Андрей Сахаров. За день до своей кончины он работал над проектом конституции нашей страны (увы, все же распавшейся) — в нем он писал, что глобальные цели выживания человечества имеют приоритет перед любыми региональными, государственными, национальными, классовыми, партийными, групповыми и личными интересами. В долгосрочной перспективе он видел предлагаемый им Союз Советских Республик как стремящийся к встречному плюралистическому сближению (конвергенции) социалистической и капиталистической систем, как к единственному кардинальному разрешению глобальных и внутренних проблем. Особо стоит обратить внимание на эти слова — единственное кардинальное решение глобальных и внутренних проблем.

Можно, конечно, высокомерно пожать плечами и снисходительно улыбнуться по поводу прекраснодушных, но-де нереалистичных идей Андрея Сахарова. И крайние либералы, и упорные фундаменталисты всех окрасок так и делают. Однако надо полагать, что А. Сахаров простаком отнюдь не был и видел то, что многие погруженные в суету мимолетных расчетов и расчетиков видеть не в состоянии.

Он видел экономическую структуру, основанную на плюралистическом сплетении государственной (разно-субъектной), кооперативной, акционерной и частной (личной) собственности на орудия и средства производства, на все виды промышленной и сельскохозяйственной техники, на производственные помещения, дороги и средства транспорта, на средства связи и информационного обмена, включая средства масс-медиа и собственность на предметы потребления, включая жилье, а также интеллектуальную собственность, включая авторские и изобретательские права.

Он видел основы экономического регулирования принципами рынка, плюралистической конкуренции и социальной справедливости. Для него (в отличие от Ф. Хайека, о чем мы еще будем говорить) экономическая эффективность и социальная справедливость — не глухие антиподы, не нечто несовместимое, а взаимодополняющие моменты экономического целого.

Итак — вектор схождения есть, он налицо, он действует. Но... Но он дальнодействующий. И отнюдь не автоматичен. С ним взаимодействует и противостоит ему в экономике вектор дивергенции (расхождения). Может быть, для наших дней, для 90-х годов XX века, характерна скорее поливергенция, расхождение по Ряду направлений. Дивергенция обусловлена не собственно экономическими, а скорее внеэкономическими факторами. Она зависит от инерции культурных традиций, глубинного этнического своеобразия, окрашивается религиозными моментами, а в наши дни также и от динамической игры политических сил, смены геополитической ситуации.

Миросистемный подход в макроэкономическом анализе наших дней фиксирует переход от биполярности (“мир капитализма” — “мир социализма”) к муль типолярности. Возникла многополюсная экономика. Идет ее глубинная структурная перестройка. Д. Несбитт и П. Эбурдин в своей книге о мегатенденциях 90-х годов вопрошают: Американские компании производят и продают в Японии товары и услуги на сумму 81 млрд. долларов. Составляют ли эти товары и услуги часть экономики США или Японии? Составляют ли акции корейского предпринимателя, приобретенные гражданином Турции на фондовой бирже в Японии, часть корейской, британской или турецкой экономики? Без сомнения, они часть одной экономики, новой глобальной экономики. По мнению этих хорошо информированных и бодро оптимистических авторов именно 90-е годы есть та полоса истории, когда с невиданной ранее быстротой произойдет становление подлинно новой экономики. Д. Несбитт и его жена П. Эбурдин обработали огромное множество компьютерной информации. Их предыдущая книга о 80-х годах основывалась на анализе более двух миллионов статей местной и национальной американской прессы за 12 лет. Ими использован продуктивный социологический метод контентного анализа. Надо полагать, что и книга о 90-х годах опирается на столь же богатый эмпирический материал. Вместе с ними работали, поставляя им информацию и идеи, исследователи из Бразилии, Швеции и других стран, с ними сотрудничали многие историки, экономисты и политики. Поэтому проведенное ими исследование отнюдь не заурядно. К нему должно относиться с доверием и серьезностью.

Эти авторы, как мы уже отметили, — оптимисты. Они склонны все видеть лучезарно. С одной стороны, это отрадно. Если все видеть в мрачном свете, с позиции “добровольного висельника”, упаднически и безнадежно, то гаснет энергия борьбы и противостояния трудностям, становится невозможным преодоление реальных коллизий времени. С другой стороны, американизированный образ “кип смайлинг” (улыбайся) не всегда надежная опора для трезвого, жестко реалистического анализа наличной ситуации на планете. С тех пор как была выпущенаих книга, прошло 6 лет /она вышла в Нью-Йорке в 1990 г.). У нас она издана в 1992 г. В ней говорится о грядущем экономическом буме 90-х годов, о том. что не предвидится экономических кризисов, об экономике высокой заработной платы, о возникновении социализма со свободными рыночными отношениями, о триумфе личности, умирании коллектива и прочих благостных вещах. Книга пронизана идеей о вступлении мира в период экономического процветания, о глобальной экономике, в которой экономические отношения почти всегда превалируют над политическим. Складывается-де золотой предвестник свободной мировой торговли (Северная Америка, Европа, Япония). И разумеется, во главе — торжествующие, великолепные Соединенные Штаты Америки. Авторы не были бы американскими социологами, если бы они так не мыслили и так бы не писали.

Известный философ Александр Зиновьев в одной из своих последних книг “Запад. Феномен западнизма” (Москва, 1995 год) справедливо отметил, что идея объединения человечества в глобальное общество есть прежде всего составная часть западной идеологии. Ей дается соответствующее обоснование. Во-первых, это наличие проблем, которыени одна страна в одиночку решить не может,их можно решить только совокупно. Во-вторых, это действительно складывание мировой экономики, реально идущая ломка таможенных, тарифных, ценовыхи иных экономических барьеров. И в-третьих, это обволакивание планеты сетью международных организаций и объединений разного толка и характера, прежде всего финансовых и хозяйственно-экономических.

А. Зиновьев, фиксируя эти обстоятельства и соглашаясь сними, все же подчеркивал, что идея глобального общества есть западная, ане абстрактно-мировая. В ее основе лежит стремление определенных сил Запада занять господствующее положение на планете, организовать все человечество в своих конкретных интересах, а не в интересах некоего абстрактного человечества. По его утверждению, мировая экономика есть прежде всего завоевание планеты транснациональными компаниями, причем в интересах этих компаний, а не в интересах прочих народов планеты. Конечно, кое-что перепадет и им. Но движущий мотив глобализации экономики не в них. Он утверждает, что идея глобального общества есть прежде всего идея американская. В 1991 году ее откровенно высказал президент Буш, он рассматривал ее и шире, как общезападную идею, как идею подчинения планеты Западу и лидерству США. А. Зиновьев высказал откровенные и суровые предупреждения. На них нельзя закрывать глаза. Они действительно отражают реальные побуждения экономических и политических лидеров западного мира и в особенности США. Но они, эти субъективные побуждения, скажем так — партикулярно-эгоистического характера, совпадают с объективной тенденцией к реальной глобализации, всестороннему сближению и взаимодействию регионов и народов планеты. Это реальное и важнейшее противоречие конца века. Да, пожалуй, оно перейдет и в следующий век. Да, оно может найти деструктивно-разрушительное разрешение. Но оно может быть разрешено и на путях гуманистического согласия, без ядерного пожара, без новых “бурь в пустыне”, без иезуитских форм “неоколониализма?, без изобретения сотрудничества типа “всадника и лошади”. Да, в 90-е годы реально возникает мировое экономическое пространство. Но в эти же годы возникло то, что в 1994 г. в газете “Вашингтон пост” президент Института Мировых наблюдений Лестер Браун назвал “нарушением тенденции”. Дело в том, что все XX столетие (да и XIX век) выплавка стали в мире росла неуклонно, с регулярностью, напоминающей утренний восход солнца. Так же упрямо с начала промышленной революции росла добыча угля, а в нашем веке — нефти. С середины века урожаи зерна и улов рыбы росли быстрее, чем прирастало население. Однако именно в 90-е годы эти тенденции и им подобные стали ослабевать. Возник разрыв между наличными ресурсами и нарастающими потребностями возрастающего человечества. Ряд стран оторвался в уровне и характере своих потребительских запросов от основной массы человечества. Говорят, что если бы все люди потребляли бы столько рыбы на душу населения, как Японцы, то Мировой океан уже был бы вычерпан (“обезрыбел”), и если бы все люди планеты потребляли бы столько мяса на душу населения, как жители США, то уже не хватило бы на земле пастбищ и пахотных земель для прокормки такого количества мясного скота. Между 50-ми и 90-ми годами нашего века мировая экономика выросла почти в 5 раз и наткнулась на препятствия для дальнейшего подобного роста. Непрерывный рост возможен только в математике. И мы в этом убеждаемся. Экспонента когда-то перегибается в логистическую кривую. Замедление глобального экономического роста — это уже и факт, и ближайшая реальная перспектива. В 60-е годы он составил 5,2 процента, в 70-е годы 3,4 процента, в 80-е годы 2,9 процента. И хотя валовой выпуск возрастал (в том числе подушный), замедление налицо. С 1990 по 1992 год темпы развития мировой экономики составляют только 0,6 процента в год. Замедляется общемировой рост производства зерна и мяса. С 1986 по 1996 год подушное производство мяса в мире снизилось на 6 процентов. Улов рыбы в океане с 1989 по 1992 год сократился на 7 процентов. Морские биологи считают, что возможности использования океанических ресурсов на пределе. Историческая тенденция и здесь повернула вспять. Ограниченность ресурсов (прежде всего продуктов питания и особенно белка и питьевой воды) наталкивалась до сих пор на неукротимый рост населения в глобальном масштабе, служит фактом явного затормаживания экономического роста. И уже не сенсационных журналистов или кабинетных мудрецов-философов да теоретиков-экономистов, а реальных практических политиков и бизнесменов беспокоит беспощадный вопрос: а сможет ли земной шарик прокормить человечество? Сейчас резко изменяется и конфигурация расстановки мировых центров экономического притяжения и могущества. Да, по-прежнему довлеют США плюс Европа плюс АТР (Азиатско-Тихоокеанский регион). Скатилась вниз и неконкурентоспособна в хозяйственном отношении наша страна с ее ополовиненным валовым продуктом и надеждами на то, что все как-то само собой поправится и когда-то в непонятном будущем Россия вновь воспрянет. Хочется верить. Ибо было же сказано, блажен, кто верует.

Вера хороша, нужна, важна. Но в делах экономики необходимо знание, расчет, опора на упрямую “цифирь”. А эта самая “цифирь” для нашего Отечества сейчас никак не дает оснований для буйного задорного оптимизма.

Оставим пока, так сказать, в скобках наш родной русский мир. И вернемся к “глобусу”. Всемирно известные авторы Олвин и Хайдн Тоффлеры в 1998 году издали новую книгу “Война и противойна: выживание на заре XXI столетия”. В ней они писали, что старая картина мира отжила свое, что глобальные системы испытали бы поистине революционные сдвиги, если бы даже Советский Союз все еще существовал. Поих разумению, мы переживаем сейчас наиболее глубокую перегруппировку мировых сил со времен рождения индустриальной цивилизации. Они так изображают ситуацию: до последнего времени мировая структура была как бы двухслойной. Индустриальные сообщества — наверху. Общества, основанные на крестьянском хозяйстве — внизу. Когда мы об этом говорим, то стоит вспомнить, что по данным Ф. Бааде, всего 36 лет назад (в 1960 г.) в мире сельским хозяйством занимались примерно 360 млн. семей,ихтехнология была настолько архаична, что в это с трудом верится. 250 млн. изних, то есть более 70%, применяли в качестве единственного сельскохозяйственного орудия либо ручную мотыгу, либо деревянную соху. Около 90 млн. семей пользовались железным плугом, запрягая в него коров, быков, лошадей или мулов. И только 10 млн. семей использовали трактора и другие сельскохозяйственные машины. И это была картина не XIX, а 60-х годов XX столетия.

Разумеется, сейчас картина иная. Но не настолько, чтобы считать, что все уже повсюду в сельском хозяйстве электрифицировано и механизировано. Одно дело — ферма в США или Италии, где у коров на рогах датчики и у фермера компьютерная база данных — другое — Перу, Сомали или Бангладеш. Да и наши, подчас вынужденные ”дачники”-доценты и инженеры, ветхозаветно лопатой копающие картошку, в не выращивающие для души цветочки, да новоявленные фермеры без кредитов и машин, где из полученной прибыли “сочится пот”. Но дело не только в том, что сельское хозяйство во многих, чисто аграрных странах во многом индустриализировалось. Так, в Китае, Бразилии, Индии — в основном, конечно, крестьянских пространствах, в море традиционных форм, есть уже массивы высокотехнологических анклавов. Дело в том, что возникли страны, основанные не на аграрных хозяйственных структурах и не на традиционных индустриальных. А так сказать, на “силе ума”, на высокой технологии и утонченных знаниях. Это страны, где рабочая сила состоит в основном из “белых воротничков”. Они пропитаны электронной инфраструктурой, скоростными линиями передачи значимой цифровой и иной информации. Именно на это опирается их экономика. Эти страны, подобные США, Японии или Сингапуру, не могут быть названнымини аграрными, ни индустриальными. Но именно они представляют общества “третьей” волны с экономикой, основанной на информации, всеохватывающей связи, высокой технологии. Они являют собой новейший слой глобальной системы. И им присущи, в отличие от индустриальных или аграрных стран, иные интересы, они нуждаются по-прежнему в энергии и продуктах питания. Но им не нужны дополнительные территории (как Сингапуру) или собственные естественные ресурсы (как Японии). Им нужны знания, обратимые в богатство. Им нужны контроль над банками и сетями телекоммуникации, рынки для товаров и услуг, защита против пиратства в отношении интеллектуальной собственности и т. д. Это страны с наукоемкой экономикой и огромными связями с внешним миром. Тут и гиганты — США, Япония, тут и “драконы” — крошечные государства, становящиеся звездами первой величины (Гонконг, Сингапур, Новая Зеландия). Они и являются сейчас, как ехидно назвал их в октябре 1995 года журнал “Огонек” — “передовиками капиталистического соревнования”. Он привел данные Всемирного Экономического форума о рейтинге “всемирной конкурентоспособности” по показателю валового продукта, рассчитанного по сложной методе с учетом 8 экономических факторов и 378 (!!) критериям. По этому рейтингу на первых пяти местах США, Сингапур, Гонконг, Япония, Швейцария. Мы — Россия, увы — на 48 месте, после Венесуэлы. Хотя всякие рейтинги в экономике — вещь достаточно условная, тем не менее этот подсчет более или менее адекватно отражал картину современной мировой экономики.

Все это так. И казалось бы, должно побудить наших людей всерьез задуматься над судьбами мира и нашей страны в мире. Нашей Родины-матери, где мы увидели свет, и где должны прожить и достойно завершить нашу единственную индивидуальную жизнь. Кто-то бежит, кто-то “величественно” избирает другую страну, эмигрирует. Это их дело. Их судьба. Но все 150 миллионов свою Россию не бросят. Ее надо спасти от полного развала, от дальнейшего падения. И поэтому думы о собственной, так сказать “персональной” судьбе, не могут быть теми, о которых говорил не модный сейчас поэт В. Маяковский: “Мы только мошки. Мы ждем кормежки, Мы обыватели. Вы нас обуваете, И одеваете”. Забота о себе неотделима от заботы о Родине. Она неотделима и от заботы о Человечестве. Иначе и себе не поздоровится. Худо будет. Ой, как худо будет! Увы, не все так думают. 24 октября 1995 года в газете “Российские вести” — органе администрации Президента России была помещена на весь разворот статья без автора, от имени аналитической службы газеты. В ней, в частности, утверждалось, что российскому обществу сейчас необходимо, чтобы на смену глобальным идеям и глобальным задачам пришли задачи конкретные, прагматические и даже приземленные, но близкие конкретному человеку, а не всей планете и не всему социуму. И далее: забота о собственном благосостоянии или благосостоянии своей собственной семьи должна стать высшей целью, как единственное оправдание будничных забот и ежедневного труда.

Ей-право, такого беззастенчивого воспевания абсолютного житейского индивидуализма, полного отказа от любых интересов, выходящих за рамки индивида, давненько не приходилось читать. Где ты, М. Штирнер? Ау? Куда там Н. Бухарину с его девизом “обогащайтесь”. Странно, что сочинители не призвали себе на подмогу старые пословицы: “рука к себе лучше тянется, чем от себя”, “не обманешь — не продашь”, “всех грызи — или лежи в грязи” и им подобные. Все, что противоречит такому воспеванию индивидуалистического бытия, авторы брезгливо поругивают, то “коммунистическими идеями”, то “конфуцианскими”, то их смесью. По их эпатажным утверждениям: на смену глобальным идеям “догнать и перегнать другие государства” должен прийти лозунг личного, а не общегосударственного успеха. “Догнать и перегнать соседа” — это и приятнее и сложнее, чем эфемерно существующие где-то США.

Итак, провозглашаем известную еще со времен Т. Гоббса “войну всех против всех”, вызверимся и уподобимся тому персонажу из анекдота, который при смерти выражал свое последнее желание, чтобы у соседа “сдохло теля”. Тогда все будет прекрасно. И страна воспрянет. Если авторы писали свое анонимное проведение не с “большого бодуна”, то оно опасно, аморально и бесчеловечно. Да, примитивный “коллективам”, изглаживающий личность, глушащий инициалу, бесперспективен и неэффективен. Но и алчный, ненасытный эгоцентризм, лишенный каких-либо признаков социальности, вряд ли лучше.

Нельзя быть человеком вне своей семьи, града, региона. Нельзя быть человеком вне своей страны, этноса, всечеловечества. Даже странно, что вдруг, снова придется все это говорить, что-то по этому поводу доказывать. И вся экономика есть отношения между людьми. В ее основе лежит эквивалентный обмен. То есть равновесный, соответствующий физическим, организационным и интеллектуальным усилиям людей.

Люди всю историю были вынуждены считаться с тем, что кто-то “везунчик” (нашел золото, удачно продал товар, изобрел нечто, получившее спрос, имеет в чад-то личный уникальный талант, блестящий организатор и т. д.). Но все же достойны уважения прежде всего те, кто лично создал свое достояние в рамках именно эквивалентных отношений, а не “шальное братство”. “Вынуждены” — одно. Достойно уважения другое. И у обладающих богатством нередко ценится забота об общем благе. Фонды Форда и Фонды Сороса, Галереи Третьякова и Гугенхейма и им подобию возникли не случайно.

Поэтому идеолого-экономические зигзаги авторов из газеты “Российские вести” у меня, как автора книги посвященной человечеству, восторга не вызывают Уж, извините. Такой открытой бесчеловечности и асоциальности, противопоставления себя и “своих” всем “другим”, соседям, дальнему социуму, человечеству ни одна религия не признает. Да и светский гуманизм не воспринимает. Однако вернемся к экономическому портрету человечества. Он проблематичен, как вся глобальная система. Он мультиполярен и неоднороден, полон неожиданностей, технико-технологических, организационных и собственно экономически;. Подходя к рубежу века и тысячелетия, экономика мира стоит на распутье, в многообразии альтернатив, в поиске оптимальных путей дальнейшего развития. Как совладать с кризисами? Как обеспечить сближение “Севера” и “Юга”, экономической эффективности и социальной справедливости? Как? Попробуем наметить этот ответ в следующих главах.