Уровень внутренней синтагматики текста 4 страница

приписывали и ученость, и необъятную намять, которой он

может одарить своих подданных, и обладание ключами от

всех замков и тайнами всех ремесел. По словам Лютера,

"дьявол хотя и не доктор и не защищал диссертации, но

он весьма учен и имеет большой опыт;                  

он практиковался и упражнялся в своем искусстве и

занимается своим ремеслом уже скоро шесть тысяч лет"'.

Расширение светской сферы жизни воспринималось в самых

различных общественных кругах как рост мощи "князя мира

сего", чья статуя появилась на западном портале Страс-

бургского собора.                                     

Новая эпоха была символически отмечена двумя датами:

в 1274 г. скончался Фома Аквинат, в 1275 г. в Европе

сожгли первую ведьму. Однако подлинный взрыв "дьяволиа-

ды" произошел позже - в XV-XVII вв. Вера в мощь сатаны

захватила и гуманистов, и католические, и протестант-

ские круги. Между 1575 и 1625 IT. она приобретает ха-

рактер общеевропейской истерической эпидемии, прямым

результатом которой были процессы ведьм, законы о чис-

тоте крови и расистские преследования в Испании, анти-

семитские погромы в Германии, кровавые истребления

язычников в Мексике2. Дьявол преследует воображение Лю-

тера, утверждавшего в 1525 г.: "Мы все узники дьявола,

который наш князь и бог" ("Послание касательно книжки

против крестьян"). "Телом и добром своим мы порабощены

дьяволу... Хлеб, что мы едим, питье, что мы пьем, одеж-

да, которой мы пользуемся, более того, воздух, которым

мы дышим, и все, что принадлежит до нашей плотской жиз-

ни, - все его царство" ("Комментарий к посланию к гала-

тянам"). А. Мольдонадо в "Трактате об ангелах и демо-

нах" (1605) утверждал, что "нет на земле силы, сравни-

мой с его [сатаны] властью".                          

Ж. Делюмо отмечает, что огромную роль в демонологи-

ческой истерии сыграла печать, которая доводила фантас-

тические идеи богословов до читателя в масштабах, со-

вершенно невозможных в средние века. Так, по его подс-

четам, в XVI в. "Молот ведьм" Г. Инститориса и Я.

Шпренгера разошелся тиражом в 50 000 экземпляров, а

33-томный "Театр дьяволов" - своеобразная энциклопедия

сатанизма - в 231 600 экземпляров. К этому надо приба-

вить не поддающееся учету число народных книжек - мас-

совой культуры тон эпохи, в которых и ренессансная

культура (Фауст), и ренессансная политика (Дракул)

трактовались как порождения союза с дьяволом3. Демоно-

логический фольклор окружал личности и Альберта Велико-

го, и Агриппы Неттесгейме-кого, и папы Александра Борд-

жиа, и десятков других лиц, отмеченных ренессансной пе-

чатью таланта, успеха и аморализма. Новая эпоха раско-

вала силы человеческой активности, но она расковала и

страх.                                                

В такой обстановке протекала эпидемия охоты за ведь-

мами, охватившая без различия и католические, и протес-

тантские страны Запада. "Шпренгер и Инститорис в XV

столетии хвалились еще тем, что за пять лет сожгли в

 

1 М. Luther in seinen Tischreden: Kritisch hrg. von

K.. E. Forstmann. 1845, Bd 3. S. 11.                  

2 См.: Toddrov Tzv. La conquete de 1'Amerique: La

question de I'autre. Paris, 1982.                     

3 Жирмунский В. М. История легенды о Фаусте // Ле-

генда о докторе Фаусте. М., 1978.                     

Германии целых сорок восемь ведьм. В XVII столетии во

многих небольших немецких территориях пять десятков

ведьм нередко отправлялись на костер уже за один раз".

Расцвет культуры - век Рубенса, Рембрандта, Веласкеса,

Пуссена, Буало, Мольера, Расина, Джордано Бруно, Декар-

та, Лейбница был одновременно веком, когда под напором

фанатизма и атмосферы страха чудовищные казни сделались

бытовым явлением, а юридические гарантии прав обвиняе-

мых в колдовстве и ведовстве были фактически сведены на

нет и спустились до уровня, по сравнению с которым са-

мое темное средневековье представляется "золотым ве-

ком". Была введена специальная судебная процедура, фак-

тически отменявшая все ограничения на применение пыток.

Подозрение превратилось в обвинение, а обвинение авто-

матически означало приговор. Защитники обвиненных объ-

являлись их сообщниками, свидетели послушно повторяли

то, что им внушили обвинители. Однако самое примеча-

тельное то, что в атмосфере невротического страха такой

порядок стал казаться естественным не только фанатичным

доминиканцам, но и светочам эпохи - гуманистам. Даже

Бэкон разделял веру в злокозненное могущество ведьм.

Крупнейший знаток культуры Возрождения Л. Е. Пинский

писал:                                                

"Разве XVI век - особенно в Италии и Франции - не

знает смелых вольнодумцев и даже атеистов? А Жан Боден,

автор антихристианской "Гептап-ломерос", подпольной

"библии для неверующих" ближайших веков?"2 Но тот же

Боден в специальном сочинении против ведьм "De Magorum

Daemo-nomania" (выдержало издания 1578, 1580, 1587,

1593, 1604 гг. и было переведено на французский, немец-

кий и другие языки, на которых также многократно пере-

издавалось), именуя автора "Молота ведьм" "многомудрым

инквизитором Шпренгером", утверждал: "Ни одна ведьма из

миллиона не была бы обвинена и наказана, если бы к ней

применялась обычная судебная процедура:               

подозрения являются достаточным оправданием для пыт-

ки, ибо слухи никогда не возникают на пустом месте"3. А

когда ученик Агриппы Неттесгеймского, Вир, пытался выс-

тупить в защиту жертв охоты за ведьмами, Жан Боден об-

винил его самого в сообщничестве и колдовстве. А ведь

Боден - автор книг "Метод легкого изучения истории",

"Шесть книг о республике" и "Гептапломерос" - был дейс-

твительно одним из светлых умов своего времени4.      

Особенный размах и "Teufelsliteratur", и процессы

ведьм получили в Германии. Двести страниц убористого

шрифта в восьмом томе "Истории немецкого народа" И.

Янссена5 дают на этот счет потрясающий материал. Огра-

ничимся лишь одним примером: известный юрист XVII в.,

цвет германской криминалистики, образованный Бенедикт

Карпцов не только утвердил за свою жизнь 20 000 смерт-

ных приговоров ведьмам и колдунам, но и научно

   

1 Сперанский Н. Ведьмы и ведовство. М., 1906. С.

166.                                                  

2 Пинский Л. Реализм эпохи Возрождения. М., 1961. С.

109.                                                  

3 Bodenius J. De Magorum Daemonomania. StraBburg,

bei Vernhart Jobin, 1591.                             

4 Baudrillurt Н. J. Bodin et son temps: Tableau des

theories politiques et des idees economiques a siecle.

Paris, 1853; Bodin J. Verhandlungen der internationalen

Bodin Tagung in Munchen. 1973.                    

5 Junssm J. Geschichte des deutschen Volkes seit dem

Ausgang des Mittelalters. Freiburg im Breisgau, 1894.

Bd 8. S. 494-694.                                     

 

обосновал необходимость применения пыток в этих процес-

сах. "Карпцов был человеком строгого лютеранского духа.

Он тридцать пять раз перечел всю Библию от доски до

доски и ежемесячно бывал у причастия". Однако как

только речь заходила о ведьме или колдуне, он превра-

щался из ученого-юриста в яростного инквизитора. И это

не было его личной особенностью.                      

Таков был идейный климат Европы в момент, когда на

сцену выступили первые деятели Просвещения. Просветите-

ли XVIII в. и их передовой отряд - рационалисты XVII в.

писали на своих знаменах слова борьбы с "темным средне-

вековьем". Этот лозунг имел отчасти тактический харак-

тер, отчасти же отражал возникающую историческую абер-

рацию: Ренессанс был явлением исключительно сложным, и

это стало очевидно в эпоху барокко. Одними своими сто-

ронами он подготавливал "век разума", другими вызвал к

жизни бурные волны иррационализма и страха. Готовясь к

своему торжеству, Разум часто надевал маску Мефистофе-

ля. Ж. Делюмо с основанием отмечал, что "рождение ново-

го времени в Западной Европе сопровождалось невероятным

страхом перед дьяволом"2. Прошли времена, когда церковь

боролась с верой в колдовство, - теперь сомнение в су-

ществовании ведьм и их злокозненной деятельности стало

столь же опасным, как и сомнение в бытии Бога. По наб-

людениям того же Делюмо, "в катехизисе Канизиуса имя

Сатаны упоминается 67 раз, в то время как Иисуса лишь

63, а в "Молоте ведьм" дьявол упоминается значительно

чаще, чем Бог"3. Тот же исследователь приводит действи-

тельно разительный факт. Среди вопросов, с которыми при

экзорцизме обращается священник к изгоняемому дьяволу,

имеется и такой:                                      

"Сможем ли мы добиться от Господа нашего Иисуса,

чтобы он тебя изгнал отсюда, дабы ты не мог никому при-

чинять вреда?" Делюмо замечает:                       

"Действительно парадоксально безмерное преувеличение

власти злого духа:                                    

экзорцист смиренно обращается к нему за информацией

относительно методов Господа"4.                   

Для рационалистов XVII в. и просветителей XVIII в.

именно дьявол и вера в его могущество становились вра-

гами первой степени. Бог, особенно томистский, - пер-

водвигатель и первопричина - легко подвергался деисти-

ческой интерпретации и вписывался не только в мир Де-

карта, но и в космогонию Ньютона и Вольтера. Иное дело

дьявол. От веры в него пахло кострами, вспоминались

инквизиция, фанатизм, суеверия, религиозная нетерпи-

мость - все, что вызывало непримиримую ненависть воинов

Разума.                                               

Ситуация эта была прекрасно, и не только по книгам,

известна Ломоносову. Деятельность Карпцова протекала в

Саксонии, и Ломоносов, приехавший в саксонский город

Фрейберг для учения, конечно, слышал о тысячах костров,

еще недавно пылавших в этом королевстве. Саксония, од-

нако, не была ни исключением, ни центром охоты на

ведьм, и, странствуя по Германии, Ломоносов не мог не

слышать отзвуков настроений, сотрясавших всю Европу 

 

1 Janssen J. Geschichte des deutschen Volkes... Bd

8.                                                    

2 Delumeuu J. Peuren Occident XlV-XVIII' siecles:

Une cite assiegee. P. 232.                            

3 Ibid. P. 243.                                

4 Ibid. P. 252.          

                         

несколько десятков лет перед этим, тем более что про-

цессы ведьм продолжались в Германии и во время его пре-

бывания там.                                         

Возвращаясь, в свете всего сказанного, к "Оде, выб-

ранной из Иова", следует, прежде всего, отметить одно

упущенное комментаторами обстоятельство: работая над

одой, Ломоносов обратился к той версии библейской тра-

диции, которая была связана с западной, а не с русской

культурой. Во время работы над Книгой Иова в руках Ло-

моносова  была не славянская или греческая Библия, а

Вульгата или лютеровский перевод на немецкий язык. Факт

этот устанавливается тем, что упоминаемые в оде Ломоно-

сова Бегемот и Левиафан в восточной традиции отсутству-

ют: и в греческом, и в славянском тексте Библии на их

месте фигурируют "зверь" и "змий". Ни Острожская Библия

1581 г., ни имевшаяся в библиотеке Ломоносова Библия

1663 г.2, ни вышедшие уже после "Оды, выбранной из Ио-

ва" "елизаветинские" Библии 1751, 1756, 1757 и 1759

гг., так же как и вся последующая традиция церковносла-

вянских Библий вплоть до конца XIX в., ни Бегемота, ни

Левиафана не упоминают, давая (с небольшими отличиями

между острожским и "елизаветинскими" изданиями) следую-

щий текст:

(Иов 40:20)3.

То, что "зверь" и

"змий" в оде Ломоносова оказались замененными не из-

вестными русскому носителю православной традиции "Беге-

мотом" и "Левиафаном" (читателю середины XVIII в. это

не могло не броситься в глаза), свидетельствует не

только о сознательном обращении к западной библейской

традиции, но и об ориентации на западноевропейскую

культурную ситуацию. При этом Ломоносову, видимо, было

важно, чтобы оба экзотических зверя были названы в его

тексте этим необычным для русского слуха образом.     

Дело в том, что по мере развития "культа сатаны" в

XV-XVII вв. Книга Иова стала подвергаться специфической

и неожиданной для нынешнего читателя интерпретации. В

Библии, в частности в Ветхом завете, искали подтвержде-

ний демонологическим увлечениям времени. Найти их было

не-                                                   

  

 Soldan's Geschichte der Hexenprozesse, neu bearbe-

itet von dr. Heinrich Heppe. Bd 1-2. Stuttgart, 1980;

Roskojf G. Geschichte des Teufels. Bd 2. Leipzig, 1869.

2 Коровин Г. М. Библиотека Ломоносова. М.; Л., 1961.

С. 345. Книга устарела и не полна. Библия почему-то

включена в раздел книг по красноречию, а так как прило-

жен только авторский указатель, то отыскать ее практи-

чески невозможно. Ломоносов читал Библию на многих язы-

ках, используя ее, в частности, как текст для обучения

языкам. Так, его интересовала Библия на ирландском,

голландском, датском и шведском языках (см.: Лопишн Ю.

М. К вопросу о том, какими языками владел М. В. Ломоно-

сов // XVIII век. М.; Л., 1958. Сб. 3. С. 462). В зна-

комстве Ломоносова с греческим текстом Библии, Вульга-

той и лютеровским немецким ее переводом сомневаться не

приходится.                                         

3 Ср.:                                             

Ессе, Behemoth, quern feci tecum... Siehe, der Behe-

moth, den ich neben dir...                            

An extrahere poleris Leviathan hamo... Kannst du

den Leviathan ziehen mit dem Hamen...                 

                        

легко, так как невротический сатанизм совершенно чужд

Священному писанию. Тогда, в соответствии с традицией

аллегорического истолкования Библии, начались поиски

образов, которые можно было бы принять за метафоры дь-

явола. Иногда в этой функции выступал Голиаф. Однако

наиболее часто использовалась Книга Иова. В упоминаемых

там Левиафане и Бегемоте видели аллегорическое описание

дьявола или собственные имена его демонов-служителей.

Показательно, что в Книге Иова действительно упоминает-

ся дьявол: "приидоша аггели Божии предстати предъ Гос-

подемъ и диаволъ прииде посредь ихъ" (1:6), но образ

этот был слишком бледен, и его затмили красочные фигуры

Бегемота и Левиафана. Инститорис и Шпренгер в "Молоте

ведьм", проявив особый интерес к Книге Иова, утвержда-

ли: "Иов пострадал исключительно от дьявола без пос-

редства колдуна или ведьмы. Ведь в то время ведьм еще

не знали"2. Здесь характерно утверждение, что ведьмы -

совсем не исконное, вечное зло, а порождение новых,

присущих именно данной эпохе ухищрений дьявола. Не ме-

нее показательно, что авторы, давшие классический канон

инквизиторского образа ведьмы и дьявола, проходят безо

всякого внимания мимо реально упоминаемого в Книге Иова

дьявола и вместо этого характеризуют его стихами, отно-

сящимися к Бегемоту и Левиафану: "Сила бесов больше,

чем всякая телесная сила". По этому поводу в Книге Иова

(гл. 41) говорится: "Нет на земле подобного ему; он

сотворен бесстрашным". Ученые-доминиканцы поясняли: "В

Книге Иова (гл. 11) говорится о чешуе Левиафана, под

которою подразумеваются члены дьявола". И далее: "Демон

заносчивости называется Leviathan"3. Мальдонадо в

"Трактате об ангелах и демонах" прямо описывает сатану

выражениями, заимствованными из Книги Иова и характери-

зующими там Бегемота: "Зверь сильный и ужасный как по

громадности своего тела, так и по жестокости его... си-

ла его в почках его и мощь его в пупе живота его,  он

напрягает хвост свой как кедр, жилы его гениталий пе-

рекручены, кости его, как трубы, и хрящи его, как клин-

ки железные"4. Агриппа Неттесгеймский в "Оккультной фи-

лософии" (1533) в бинарной иерархии на шестой из семи

ступеней помещает Бегемота и Левиафана, причем эти наз-

вания фигурируют как имена собственные демонов, подруч-

ных сатаны5. Такое отождествление делается общепризнан-

ным. Коллен де Планси в своем "Dictionnaire infernal"

подвел его итоги: "Бегемот - демон дурашливый (шутовс-

кой), глава демонов, виляющих хвостами (демонов-льсте-

цов). Сила его в почках. Его царство - лакомства и удо-

вольствия брюха". "Левиафан - адмирал ада, губернатор

морских владений Вельзевула... он вселяется в беснова-

тых, в особенности в женщин

       

1 Голиафа отождествляли с сатаной еще св. Августин и

Беда Досточтимый. Напротив того, странствующие поэ-

ты-вольнодумцы XII в., голиарды, также отождествляя его

с дьяволом, избрали Голиафа своим покровителем и родо-

начальником; см.: Dobiac-he-Rojdes[t]vensky О. Les poe-

sies de Goliards. Paris, 1931.                        

2 Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. М., 1992.

С. 89.                                                

3 Там же. С. 107, 109.                             

4 Maldonado. Traicte des anges et demons, trad.

franc, de la Borie. Paris, 1605. P. 170a.             

5 Agrippu Corn., conseiller et historiographe de

I'empereur Charles V. La philosophic occulte. A la Ha-

ye, chez R. Chr. Alderts, 1727. P. 223.               

 

и путешествующих мужчин. Он их учит лгать и водить за

нос людей. Он цепок, не отдает однажды захваченного и

труден для экзорцизма".                              

Итак, образная система "Оды, выбранной из Иова" об-

ращена к западной идеологической ситуации. Однако есть

все основания утверждать, что это не снижало, а повыша-

ло ее актуальность с точки зрения внутрирусских проблем

середины XVIII в. Вместе с усилением культурных связей

с Западом и проникновением в Россию веяний барокко поя-

вились тревожные признаки того, что одновременно в Рос-

сию будет перенесена атмосфера страха и культурного

невротизма, разрешившаяся на Западе кострами инквизи-

ции. Угроза эта не была надуманной.                   

В начале XVIII в. в Москве началось следствие по де-

лу Григория Талицкого, учившего, что Петр I - антих-

рист и возвещавшего приход последних времен. Талицкий

был подвергнут редкой и жесточайшей казни - копчению

живым. Митрополит рязанский Стефан Яворский по распоря-

жению Петра опубликовал в 1703 г. обличительное сочине-

ние против ереси Талицкого "Знамения пришествия антих-

ристова и кончины века". Само написание книги было

простым выполнением правительственного заказа (отноше-

ния между Петром и Стефаном Яворским в этот период были

не просто лояльные, но вполне дружественные). Однако

решение задания принадлежало рязанскому митрополиту и

было знаменательным: весь ход рассуждения Яворский по-

заимствовал у испанского инквизитора Мальвенды. Пол-

ностью эти тенденции развернулись в главном сочинении

Яворского - "Камень веры". Книга эта претендовала на

то, чтобы дать в руки борцов с ересью такое оружие, ка-

кое Шпренгер и Инститорис дали борцам с ведьмами. Она

содержала все основные положения теории инквизиционного

судопроизводства. Прежде всего, утверждалось, что ере-

тиков, по обличении, следует передавать в руки светских

властей: "Еретики убо, понеже не суть церкве святые сы-

нове, могут быти предани мирскому суду"2. Далее на мно-

гих страницах развивается идея жестокой расправы с ере-

тиками: "Еретиков достойно и праведно есть убивать",

"сожещи"3. "Еретиков достойно и праведно есть анафеме

предавати. Убо достойно есть и умершвляти. Вяшщее зло

есть еже сатане предану быти, нежели всякие муки на те-

ле претерпети"4. Прямо из арсенала инквизиторов-домини-

канцев был заимствован аргумент: "Самем еретиком полез-

но есть умрети, и благодеяние тем бывает, егда убивают-

ся. Елико бо множае живут, множае согрешают"5. Из того

же арсенала заимствуется и методика схоластической диа-

лектики. Стефан Яворский приводит "протыкание": "Хрис-

тос 

                      

1 Collin de Plancy J. A. S. Dictionnaire infernal.

Bibliotheque marabout. Verviers (Belgique), 1973. P.

78. Образ демона Бегемота с его специфическими чертами

"дурашливости" и чревоблудия прошел через всю демоноло-

гическую литературу, возродился потом у романтиков

(например, в "Фаусте" Ф. М. Клингера) и в последний раз

появился в "Мастере и Маргарите" М. А. Булгакова.     

2 [Яворский С.] Камень веры: Православным церкве

святые сыном на утверждение и духовное созидание. Пре-

тыкающымся же о камень претыкания соблазна на востание

и исправление. М., 1749.                              

3 Там же. С. 1067, 1069.                       

4 Там же.                                          

5 Там же. С. 1071.                                 

повелевает еретиков имети яко язычников, а не повелева-

ет их жещи или убивать". На это "протыкание" дается

изощренный ответ в духе Великого инквизитора Достоевс-

кого: "Отвещает: Христос зде не повелевает, обаче ниже

запрещает. К сим же ниже разбойников, ни прелюбодеев,

ни татей, ни инех законопреступников убивати Христос

повеле есть. Обаче сия вся ныне праведным судом быва-

ют"1.                                                 

Яворский не ограничился теоретическими рассуждения-

ми, - он выступил в качестве вдохновителя и практичес-

кого организатора процесса Дмитрия Тверитинова и, нес-

мотря на противодействие государственных инстанций, до-

бился редкого в России приговора: сообщник Тверитинова

Фома был сожжен в Москве как еретик.                  

В деятельности Яворского отчетливо чувствовалось ка-

толическое влияние. Не случайно монах Спасо-Каменского

монастыря Варлаам говорил о нем:                      

"Доведется де этому митрополиту голову отсечь или в

срубе сжечь, что служит по латынски"2. Однако огненная

борьба с дьяволом, как мы видели, не менее активно вла-

дела умами протестантского мира. В 1689 г. в Москве по

настоянию пасторов Немецкой слободы был сожжен Квирин

Кульман. Через окно в Европу тянуло гарью.            

При жизни Петра I "Камень веры" не мог быть напеча-

тан. Однако в 1728 г. он был выпущен в свет неслыханным

для той поры тиражом - 1200 экземпляров. Второе издание

появилось в 1729-м, а уже в следующем, 1730 г. -

третье. Кроме того, по рукам циркулировали списки этого

огромного сочинения3. Наконец, в 1749 г. В Москве вышло

еще одно издание. Эта беспрецедентная в условиях XVIII

в. пропаганда идей костра и религиозной нетерпимости не

могла не встревожить тех, кто стремился противопоста-

вить страху - разум, а фанатизму - терпимость. Можно

предположить, что именно издание "Камня веры" 1749 г.

явилось толчком, оформившим замысел "Оды, выбранной из

Иова".                                                

Западная культура XVII в. создала не только атмосфе-

ру страха и нетерпимости, но и борцов с этой атмосфе-

рой. Выступивший на идейную арену отряд рационалистов

направил свой основной удар против веры в дьявола как

властелина мира. Спиноза, Декарт, Лейбниц создают образ

мира, основанного на разуме и добре. В этом мире есть

место Богу - математику и великому конструктору, но нет

места дьяволу. Вольтер на следующем этапе развития об-

щественной мысли мог сколько угодно смеяться над наив-

ным оптимизмом таких построений, но в свое время они

были единственным средством рассеять зловещую атмосферу

страха и очистить закопченное кострами небо Европы. В

этом смысле "Теодицея" Лейбница с подзаголовком "О том,

что Бог добр" наносила сильнейший удар атмосфере охоты

за ведьмами. Вряд ли является случайным совпадением,

что "Теодицея" Лейбница появилась в 1716 г., а в 1720-е

гг. в Пруссии последовало королевское

      

[Яворский С.] Камень веры. С. 1073.               

2 Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I.

M., 1957. С. 145.                                     

3 Морев И. "Камень веры" митрополита Стефана Яворс-

кого, его место среди отечественных противопротестант-

ских сочинении. СПб., 1904; Смилянская Е. Б. Ересь Д.

Тверитинова и московское общество начала XVIII в. //

Проблемы истории СССР. М., 1982. Вып. 12.              

распоряжение о прекращении всех судов над ведьмами (в

католической Германии они еще продолжались).          

"Ода, выбранная из Иова" - своеобразная теодицея.

Она рисует мир, в котором, прежде всего, нет места са-

тане. Бегемот и Левиафан, которым предшествующая куль-

турная традиция присвоила облики демонов, вновь, как и

в Ветхом завете, предстают лишь диковинными животными,

самой своей необычностью доказывающими мощь творческого

разума Бога. Но и Бог оды - воплощенное светлое начало

разума и закономерной творческой воли. Он учредитель

законов природы, нарушить которые хотел бы ропщущий че-

ловек. Бог проявляет себя через законы природы и сам им

подчиняется. Это вполне соответствовало принципу Ломо-

носова-ученого: "Minima mira-culus adscribenda non

sunt" (т. 1, с. 160). Слово "чудо" сохраняется лишь

для обозначения еще не познанных законов природы, уди-

вительных для человека, но внутренне вполне закономер-

ных:

                                                 

Коль многи смертным неизвестны

Творит натура чудеса (т. 1, с. 204).

               

В подчиненном естественным и математическим законам

мире господствует сформулированный Ломоносовым тезис:

"Omnia quae in natura sunt, sunt mathematice certa et

determinata" (т. 1, с. 148)2.                         

Идея мощи сатаны и даже самого его существования

полностью исключалась, так же как исключались и случай-

ность, хаотичность и все непредсказуемое. Зоологизация

Бегемота и Левиафана, возвращение их из мира демоничес-

кого в мир природный проявилось в одной детали. В биб-

лейском тексте образы Бегемота и Левиафана наделены вы-

разительным признаком - напряженностью генитальных жил.

В латинском тексте: "Nervi testiculorum ejus perplexi

sunt", в немецком: "Die Adern seiner Scham starren wie

ein Ast"3.