Обсуждение статьи М.Г. Филипповой

Валерия Гершкович:

Известно, что внимание испытуемых обращается на значимые для него объекты. Так, например, при «разглядывании» лица человек фиксируется на области носа, ушей, глаз, рта. Все остальные области как будто остаются «темной зоной». Что позволяло твоим испытуемым фокусировать внимание лишь на той области, которая могла быть значимой в случае уже имеющегося целостного образа одного из значений изображения?

Маргарита Филиппова:

Думаю, что происходит следующее: человек начинает опознание с какого-то фрагмента рисунка, что определяется просто начальной точкой фиксации взгляда. На основании составляющих этот фрагмент деталей механизмом сознания выдвигается гипотеза о воспринимаемом объекте. Это косвенно подтверждают исследования П. Гулказян (Goolkasian, 1991), в которых она управляла точкой фиксации взгляда испытуемых до предъявления двойственных изображений. По ее данным, начало просмотра изображения с того места, где предъявляются черты, более характерные для одного из значений, способствует интерпретации испытуемым изображения в соответствии с этим значением. Тогда движения глаз – это поиск подтверждающих гипотезу фрагментов изображения (если я вижу «нечто» и интерпретирую его как «нос», то затем начинаю искать «рот» и т.д.), что, собственно, и определяет фокусировку взгляда.

Валерия Гершкович:

Ты уверяешь, что человек, осознавая одно значение изображения, воспринимает и второе. Но кто же «принял решение», какое именно из двух изображений, двух значений будет «разглядываться»?

Маргарита Филиппова:

Механизм сознания, получается.

Валерия Гершкович:

Значит ли это, что сознание, стремясь создать непротиворечивую картину, начинает работу еще до того, как неосознаваемые движения глаз начнут «изучать» изображение?

Маргарита Филиппова:

Думаю, нет. Сначала движения глаз. Но как только подтверждается первая гипотеза, дальнейший поиск прекращается. Сознание не задается вопросом, нет ли другой интерпретации, совместимой с той, что уже осознана, потому что «стремится создать непротиворечивую картину мира». Движения глаз же можно связать с работой механизма сознания: сначала механизм сознания действует, а потом только мы осознаем результат его работы, поэтому, может, движения глаз и опережают процесс осознания. То, что движения глаз, как ты говоришь, «неосознаваемые», еще не значит, что они не зависят от работы механизма сознания. Если бы это было так, то человек и фиксировал бы свой взгляд на значимых как раз для обеих интерпретаций чертах.

Надежда Морошкина:

Хотелось бы связать полученные в исследовании М. Филипповой результаты не только с психотерапевтической практикой, но и с исследованиями творчества. Можно предположить, что описанное О.К. Тихомировым «ага-переживание» – эмоциональный сигнал о том, что решение задачи найдено, предшествующий осознанию этого решения, – имеет схожую природу. «Вытесненная», «негативно выбранная», «воспринятая на подпороговом уровне» информация интерферирует, т.е. затрудняет любую текущую деятельность до того момента, пока не будет осознана. Как было отмечено в ряде исследований, осознание подобной информации может сопровождаться более или менее слабыми положительными эмоциями, а последующая деятельность проходит как бы «на подъеме».

В работах Р. Зайонца по исследованию аффективного прайминга было показано, что испытуемым больше нравятся те слова-стимулы, которые были ранее предъявлены на подпороговом уровне по сравнению с новыми незнакомыми стимулами. Возможно, данный эффект связан именно с тем, что предъявленная на подпороговом уровне, т.е. неосознанная, информация «отвлекала» сознание, а ее повторное предъявление позволяло проникнуть этой информации в сознание, что субъективно переживалось испытуемыми как очень слабенький «инсайт», т.е. положительная эмоция. Поэтому, отвечая на вопрос: «какое слово вам нравится больше?», испытуемые выбирали «старые» стимулы.

Виктор Аллахвердов:

Как Вы полагаете, если бы в Вашем исследовании двойственное изображение в левой части экрана менялось не в сторону неосознанного значения, а, наоборот, в сторону осознанного, тогда, по-видимому, неосознанное значение должно было бы исчезать с экрана? Привело бы это исчезновение к улучшению деятельности?

Маргарита Филиппова:

Исчезающее негативно выбранное значение… Оно было воспринято неосознанно, а, значит должно снижать скорость решения задач, по крайней мере, до тех пор, пока объективно присутствует в рисунке. Если же оно исчезает, то, по-видимому, все равно остается последействие. Ассоциации, связанные с этим значением, уже сформировались на неосознаваемом уровне, поэтому даже после исчезновения самого значения они как бы присутствуют на более близком, чем любая другая информация, к сознанию уровне. Но, с другой стороны, интерференции не должно быть, поскольку сознанию больше нет необходимости сопротивляться. Похоже, что в данном случае ситуация, связанная с необходимостью игнорирования негативно выбранного значения, изменится на ситуацию, схожую с подпороговым воздействием. Думаю, после того, как «гость ушел», т.е. после исчезновением негативно выбранного значения, интерференционный эффект не будет наблюдаться, а скорость решения связанных с ним когнитивных задач приблизится к скорости решения задач, связанных с осознанным значением.

Виктор Аллахвердов:

Я трактую интерференцию как явление, возникающее вследствие сознательного контроля над тем, что контролировать совершенно не нужно. Правильно ли я Вас понял, что у Вас сознание, похоже, контролирует то, что не осознает? Если это так, то что это значит? Или Вы трактуете интерференцию в более привычном смысле, как наложение каких-то процессов друг на друга?

Маргарита Филиппова:

На основании составляющих рисунок деталей механизмом сознания выдвигается несколько гипотез об узнаваемом объекте. Этот этап соответствует «неосознаваемой интерпретации», за которой следует осознаваемая. Осознается первая подтвержденная гипотеза. Поскольку сознание стремится конструировать однозначную картину реальности, оно не пытается осознать другие интерпретации рисунка, а, напротив, удерживает их в неосознанном состоянии. Наверное, это можно назвать «контролем сознания». Другие гипотезы, присутствуя в актуальном, но неосознаваемом состоянии (в базовом содержании сознания), оказывают негативное влияние на результаты сознательной деятельности, создавая интерференцию. Другими словами, интерференция – результат сопротивления механизма сознания переводу этих интерпретаций из базового содержания в поверхностное. После осознания негативно выбранных значений интерференционный эффект исчезает.

И вот еще, если поможет делу, мое метафорическое представление процесса интерференции (Филиппова, 2005): «…как только информация воспринята неосознанно, она устремляется в сознание, но далеко не всем стимулам удается пересечь его порог (порог осознания). Здесь можно провести аналогию с гостем, звонящим в дверь, – гость не сможет войти, пока дверь не откроют. А вот пускать гостя или нет – решает хозяин дома. Этим разборчивым хозяином является наше сознание.Сознание “выбирает” одно из значений многозначной информации, после чего шансы других значений стать осознанными сокращаются. Однако неосознанные значения в свою очередь пытаются попасть в сознание, действуя в качестве неизвестного для человека источника ассоциаций. Так же, как незваный гость пытается проникнуть в дом, вновь поступающая информация, противоречащая нашим ожиданиям, пытается прорваться в сознание. Противостояние сознательного и неосознаваемого восприятия создает своего рода интерференцию. Возможно, подобная психическая интерференция возникает всякий раз, когда сталкиваются сознательная и неосознаваемая интерпретации одного явления (как при восприятии многозначной информации), и полностью отсутствует, когда используются подпороговые стимулы, поскольку при восприятии подпороговой информации нет сопротивления сознания. Когда мы имеем дело с многозначной информацией, сам факт неосознаваемого восприятия вызывает у человека внутреннее напряжение. Пользуясь выбранной аналогией, это можно описать как звонок нежданного гостя, который хозяин дома пытается игнорировать: звонок отвлекает хозяина от его дел и заставляет замедлять темп их решения. По этой причине при наличии неосознанных значений все задачи испытуемые решают медленно. Подобное напряжение длится до тех пор, пока вновь поступающая информация не станет осознанной или пока она не перестанет быть актуальной (пока хозяин не откроет дверь или пока гость не уйдет). После того, как ранее не замеченным значениям удается все же преодолеть порог осознания, неосознаваемая проблема снимается, поэтому скорость решения когнитивных задач в нашем эксперименте увеличивается».

Честно говоря, меня не вполне удовлетворяет собственное объяснение. Думаю, что, кроме дополнительных затрат времени, должна быть какая-то другая, более принципиальная причина того, с чего вдруг наличие негативно выбранных значений препятствует выполнению сознательной деятельности. Возможно, стоит прибегнуть к психотерапевтическим интерпретациям вытеснения. Хотя и в них я не нашла внятного ответа на вопрос, почему же вытесненная информация создает психическое напряжение…

Виктор Аллахвердов:

Мне понравилась Ваша метафора. Сознательный контроль осуществляется, но сознание не ставит себе вопроса: не думаю ли я о таком-то неосознанном значении информации? Действительно, сознание даже на стадии контроля не может думать о том, чего оно не осознает. Просто сознание автоматически проверяет, хорошо ли закрыта дверь от неосознанных непрошеных мыслей. В таком понимании интерференция возможна. Конечно, это только метафора, но она согласуется с Вашими данными, что при наличии неосознанно выбранного значения изображения затрудняется любая сознательная деятельность, а не только деятельность, семантически связанная с этим конкретным неосознанным значением.

Если продолжить Вашу метафору, то в статье В.А. Гершкович мы обнаруживаем, что иногда сознание держит дверь открытой.

Гершкович В.А.

ИГНОРИРОВАНИЕ КАК СПОСОБ РАБОТЫ СОЗНАНИЯ С ИНФОРМАЦИЕЙ*

А.Р. Лурия в книге «Маленькая книжка о большой памяти» пишет: «Многие из нас думают, как найти путь для того, чтобы лучше запомнить. Никто не работает над вопросом, как лучше забыть?» Шерешевский при этом отмечал, что, когда он столкнулся с проблемой необходимости забыть предъявленную ему последовательность, он в какой-то момент понял, что, если он захочет, последовательность и не появится. Значит, пишет он, «нужно было просто это осознать» (Лурия, 1968).Итак, возможно ли забыть, выкинуть, проигнорировать ненужную, мешающую, избыточную или просто неприятную информацию? Можем ли мы осознанно контролировать поступление и хранение опыта, который мы получаем от внешнего мира?

Л. Хашер утверждает, что способность контролировать познание может осуществляться двумя способами: через запрещение и через активизацию (Hasher, Zacks, 1999). Можно ли предположить, что игнорирование является одним из механизмов сознания? Давно известно, что в сознание человека поступает значительно меньше информации, чем он «вообще воспринимает». То есть должен существовать некий механизм работы с игнорируемой информацией. Как человек отбирает информацию из внешнего мира для работы с ней в сознании, что происходит с информацией, которую он при этом проигнорировал, наложив на ее восприятие и переработкунекий запрет? В культурологических исследованиях запрет признается одним из самых сильных регуляторов деятельности человека (см., например, работы Ю.М. Лотмана), так как необходимо помнить, что именно запрещено выполнять. С теоретической позиции В.М. Аллахвердова, психическая интерференция является «логическим следствием задачи на игнорирование» (Аллахвердов, 1993). Данное исследование исходит из предположения, что должен существовать механизм сознательного игнорирования информации. Задача исследования – экспериментально проверить это предположение.

Можно понимать игнорирование как форму элементарного запрета, т.е. «не делай», «не думай» и т.д. Такие же инструкции встречаются и в самих задачах на игнорирование – «стараться не думать о …», «не обращать внимания на …». Как повседневный опыт, так и опыт экспериментальных исследований свидетельствует о том, что выполнить такую инструкцию практически невозможно, – нет-нет, да и появится в сознании мысль, которую мы стараемся выкинуть из головы. Зарубежные исследователи в рамках такого вопроса изучают феномен направленного забывания, т.е. возможность существования активного, осознанного, целенаправленного забывания. Парадигма направленного забывания была выдвинута Р. Бьорком (Bjork, 1972) и рассматривалась как лабораторный аналог тех ситуаций, с которыми человек сталкивается каждый день: вспомнить, где сегодня стоит машина, не перепутав с тем, где она стояла вчера, выучить новый / забыть старый телефонный номер после переезда и т.п. На данный момент феномен определяют как «мотивированную попытку ограничить последующее выражение определенного содержания памяти» (Johnson, 1994, р. 276) или иногда как «забывание в тех случаях, когда оно служит имплицитным или эксплицитным потребностям человека» (Bjork, Bjork & Anderson, 1998). Парадигма направленного забывания интересна тем, что забывание может быть вызвано как имплицитными (предполагающими наличие внутренней причины), так и эксплицитными инструкциями (заданными извне) (Bjork, Bjork & Anderson, 1998; Johnson, 1994; Basden & Basden, 1996). Эксплицитные инструкции типичны для экспериментального исследования направленного (т.е. целенаправленного) забывания. В таких экспериментах процедура заключается в том, что испытуемым дается инструкция забыть информацию, которую по первоначальным условиям следовало запоминать (Johnson, 1994). Существуют три экспериментальные парадигмы, которые удовлетворяют этому условию:

1. «Частичная, или специфическая, инструкция». Испытуемым предъявляется для запоминания список слов, затем дается инструкция забыть те слова из списка, которые были названиями животных, или, например, забыть первые 4 слова из предъявленных (Roediger & Tulving, 1979). В классическом исследовании Э. Тулвинга и Х. Роедигера были получены результаты, свидетельствующие, что забывается мало стимулов, которые надо было забыть, и увеличивается интерференция с теми стимулами, которые надо было запомнить. Однако неудивительно, что при такой исследовательской парадигме запрещенные стимулы практически не забываются, ведь инструкция подразумевает не только воспоминание о том, что нужно забыть, но и предварительный поиск этой информации. Интересно, что при такой своеобразной постановке запрета не только не тормозится запрещенная информация, но и, более того, происходит значительная интерференция с заданными стимулами. Возможно, это связано с тем, что первоначально испытуемые выполняют одинаковую работу по поиску как заданных, так и запрещенных стимулов, скажем иначе – выполняют одинаковую работу с гомогенными стимулами.

2. «Посписочная инструкция», или «глобальная инструкция». После устной презентации списка слов, которые надо запомнить (список 1), одной группе испытуемых дается инструкция забыть данные стимулы, потому что их предъявили по ошибке, второй группе такой инструкции не дается. Затем обеим группам испытуемых предъявляют второй список слов (список 2) и дают инструкцию их запомнить. Затем в серии воспроизведения испытуемых просят воспроизвести слова из обоих списков. При такой постановке задания учеными наблюдались следующие эффекты. Инструкция забыть список только что выученных слов снижает проактивную интерференцию – так называемый «бонус» направленного забывания. Помнится значительно меньше стимулов, которые надо было забыть, по сравнению с теми, которые надо было запомнить, – так называемая «цена» направленного забывания. Р.Е. Гейзельман и Р. Бьорк объясняют эти эффекты торможением сознательного доступа к этой информации (Geiselman, Bjork & Fishman, 1983). Был сделан вывод, что «эти эффекты происходят благодаря целенаправленному (намеренному, стратегическому) подавляющему механизму, который мешает извлечению нежелательных стимулов из памяти. То есть стимулы, которые надо было забыть, все равно остаются в памяти, процессы торможения просто затрудняют дорогу к сознанию» (Macrae & MacLeod, 1999, р. 464). Получается, что инструкция «забыть» в данном случае трактуется как запрет на воспроизведение и вызывает некий механизм, блокирующий пути доступа к информации.

3. «Постимульная инструкция». Испытуемый (предупрежденный заранее) получает после предъявления каждого стимула ключ, указывающий на то, следует ли ему помнить или забыть увиденную информацию (стимул). Обычно в результатах исследований показано гораздо большее воспроизведение стимулов, которые надо было запомнить, по сравнению с теми, которые надо было забыть (эти стимулы испытуемые практически не воспроизводят) (MacLeod, 1975). Ставилось под сомнение, подходит ли этот тип исследования под определение парадигмы направленного забывания как «мотивированной попытки ограничить последующее выражение определенного содержания памяти» (Johnson, 1994). Однако нельзя отрицать, что при такой постановке запрета появляется необходимость игнорировать запрещенные стимулы для успешного выполнения основной деятельности. Б. Басден выделяет 2 уровня обработки стимулов, которые имеют непосредственное отношение к получаемым эффектам: структурная обработка, подчеркивающая те характеристики стимулов, которые имеют и другие стимулы (например, в случае, когда забываемые и запоминаемые стимулы принадлежат к одной категории), и стимульная, выделяющая все характеристики данного стимула, позволяющая более детально обрабатывать запоминаемые стимулы (Basden & Basden, Gargano, 1993). В постимульном методе, пишет она, нет выделения групп или «торможения извлечения», так как сохраняются и обрабатываются только специально запоминаемые стимулы. Такое утверждение странно, поскольку подразумевает, что запрет налагается на восприятие ненужных стимулов, но ведь очевидно, что они обязательно воспринимаются человеком в соответствии с предлагаемой инструкцией.  Б. Басден, сравнивая два последних рассмотренных нами метода, пишет, что в постимульном методе более выражено направленное забывание, что означает, что запрещенные стимулы более интенсивно обрабатываются в посписочном методе (Basden & Basden, 1996). Считается, что повторное предъявление стимулов в тесте на узнавание влияет на «освобождение» (release) от подавления в последующей проверке воспроизведения в посписочном методе, но этого эффекта нет при постимульном методе (Basden & Basden, 2001).

И. Сузуки выделяет 2 основные теории, объясняющие направленное забывание (Suzuki, 2001).

1. «Кодирующая теория» (Bjork & Paller) объясняет направленное забывание тем, что одни стимулы кодируются, например для запоминания используется повторение, а другие – нет. Для проверки этой точки зрения проводились эксперименты, в которых заданные или запрещенные стимулы служили праймами (подробнее про эксперименты с использованием методологии прайминга см. статью М.Г. Филипповой в данном сборнике), а так как предполагается, что обработка следующих после прайма стимулов, зависит от обработки самого прайма, то исследователи таким путем предполагали оценить особенности обработки праймов. Результаты опровергли эту теорию, показав, что и заданные, и запрещенные стимулы обрабатываются до «сходных уровней репрезентации», и механизмы подавления, по-видимому, не ослабляют кодирование запрещенных стимулов (Marks, Dulaney, 2001).

2. Теория торможения восстановления/нахождения (Geiselman, Bjork & Fishman, 1983). Здесь предполагается, что доступность путей к запрещенным стимулам сдерживается или блокируется командой «забыть». И. Сузуки утверждает, что в таком случае оба вида стимулов будут одинаково выучиваться, но запрещенные будет труднее вспомнить.

Х. Джонсон (Johnson, 1994) предложила объединенный взгляд на эти модели. Она выделяет несколько факторов, влияющих на успешность направленного забывания. Х. Джонсон считает, что особую значимость имеют первоначальные стратегии кодирования: пытался ли испытуемый использовать стратегию заучивания/запоминания или сохранения/ поддержания, чтобы кодировать информацию, которую надо забыть. Эти стратегии, по ее мнению, не строго дихотомичны, они могут одновременно применяться в разной степени. По мнению других ученых, только первоначальные стратегии кодирования объясняют различие в получаемых эффектах (Whetstone, Cross, 1998), хотя теория кодирования до «сходных уровней репрезентации» опровергает эту модель. Х. Джонсон предполагает, что в постимульном методе более вероятно использование поддерживающей стратегии: поскольку испытуемые знают, что должен последовать ключ, то они до этого момента просто поддерживают информацию с минимумом когнитивных усилий. Если запоминать не надо, то они больше не тратят сил, а если надо запомнить, то начинают более трудоемкую работу. Она считает, что в таком случае испытуемые просто не выучивают запрещенные стимулы в достаточной мере. Кажется, что такой подход близок к модели Ф. Крэйка и Р. Локхарта. В рамках этой модели предполагается, что длительность хранения в памяти зависит от глубины обработки. Информация, которая только на короткое время стала объектом внимания, будет анализироваться на поверхностном уровне и, как следствие, вскоре будет забыта (см. подробнее: Солсо, 2002).

Для данной работы особенно важно следующее заключение Х. Джонсон: существует мало экспериментальных фактов, подтверждающих, что испытуемые не могут вспомнить запрещенные стимулы, даже если их на это провоцируют. Повторное предъявление запрещенных стимулов также не извлекает их. В экспериментах было показано: увеличение интервала между ключом и стимулом увеличивает воспроизведение только заданных стимулов, но не влияет на воспроизведение запрещенных (Suzuki, 2001). Из этого делается вывод о том, что в памяти не осталось этой информации. В тех экспериментах, которые описаны в данной статье, полученные результаты говорят об обратном. Испытуемые вполне могут опознать повторно предъявленные запрещенные стимулы и справляются с задачей извлечения их из памяти.

Подводя итог большому количеству работ по данной теме, М. Андерсон и Дж. Нили (Anderson, Neely, 1996) отмечают, что первоначально эффекты, получаемые по методу направленного забывания, приписывались совершенно другим процессам, не имеющим никакого отношения к забыванию:

· недостаточное кодирование запрещенных стимулов в ожидании поступления сигнала;

· дифференциация запрещенных стимулов и заданных стимулов в различные «участки» памяти.

Пытаясь подтвердить теорию кодирования, М. Ульшпергер провел психофизиологическое исследование. Его целью было проверить, является ли менее успешное узнавание запрещенных стимулов в постимульной парадигме следствием только различного кодирования, или здесь могут быть вовлечены также и процессы торможения поиска. Эксперимент был построен по стандартной постимульной парадигме с включением психофизиологического метода, в котором измерялась активация различных зон коры головного мозга. Во втором эксперименте испытуемых просили глубоко или поверхностно кодировать стимулы (т.е. либо составлять предложения с ними, либо оценивать, есть ли буква Е в предъявляемом слове). Результат исследования показал значительно меньшее узнавание запрещенных стимулов по сравнению с заданными. Был найден не только количественный, но и качественный уровень различий, указывающий на то, что инструкция «помнить» не приводит единственно к усилению следов в памяти по сравнению с инструкцией «забыть», но, скорее, связана с качественно другими поисковыми операциями. Также проводились исследования, в которых была попытка найти различие между стимулами, различающимися по глубине кодирования. Инструкция, предполагающая поверхностною кодировку стимулов привела к снижению узнавания и замедлению реакции. Данные эксперимента показали, что узнавание обоих типов стимулов активирует одни и те же мозговые структуры, но степень активации различна. Таким образом, М.Ульшпергер сделал вывод о том, что инструкция на направленное забывание влияет, скорее, на процесс поиска, чем на уровень обработки. Но следующее сделанное им замечание вновь оставляет проблему нерешенной. М. Ульшпергер утверждает, что различные способы кодирования играют роль в направленном забывании, но не они являются единственной причиной его (Ullsperger, 2000а; 2000б).

Еще один неожиданный эффект обнаружил И. Сузуки. В его экспериментах в классическую парадигму исследования направленного забывания была внесена модификация – необходимость оценивать степень уверенности в ответе. Эффект направленного забывания наблюдался только тогда, когда испытуемые твердо помнили целевой стимул (которым являлся заданный стимул), и не наблюдался при других степенях уверенности. Автор предположил, что для уверенных ответов существует другой путь доступа, чем для каких-либо других ответов, и что направленное забывание работает только для этого пути. А то, что эпизодично-близкие стимулы тоже подвергались эффекту направленного забывания, по мнению автора, отвергает возможность объяснения направленного забывания процессами кодирования. Он считает, что наиболее вероятным объяснением является подавление запрещенных стимулов, которое расширяется и на близкие стимулы. И. Сузуки назвал это процессом «распространяющегося подавления» (Suzuki, 1999).

Итак, исследователи утверждают, что направленное забывание действительно происходит и, за исключением выполнения задания по «специфичной инструкции», запрещенные стимулы не смешиваются с заданными, т.е. не обнаружена интерференция между этими группами стимулов. Спорным, конечно же, остается вопрос, что именно происходит с запрещенными стимулами: они реально исчезают из памяти или они хранятся в памяти, но не воспроизводятся. Версия (поддерживаемая в нашем сборнике А.Ю. Агафоновым), что в памяти хранится вся когда-либо поступившая в нее информация, позволяет предполагать второй вариант.

Идея направленного забывания может трактоваться как проявление интерференции. Как указывает В.М. Аллахвердов, «в тех случаях, когда регистрируется явление интерференции, испытуемому дается основное задание, где говорится, что надо делать, и также дополнительное задание, в котором говорится, что нечто надо игнорировать» (Аллахвердов, 1993, с. 216). Такое требование игнорирования может содержаться в самой инструкции, например, «не обращайте внимания на что-либо», но подобного рода инструкция может входить в самоинструкцию, которую для себя (осознанно или нет) формулирует испытуемый, чтобы выполнить задание. Трудности в выполнении задания связаны с тем, как часто человек будет стремиться контролировать выполнение задания на игнорирование. Таким образом, чем чаще сознание будет отвлекаться на контроль какой-либо текущей деятельности, тем больше ошибок будет возникать (о сознательном контроле см. подробнее статью Н.В. Морошкиной, публикуемой в данном сборнике).

Задача проведенного исследования состояла в том, чтобы выяснить, способно ли сознание игнорировать (не запоминать) информацию без сознательного контроля над этим процессом. Для этого надо было получить ответ на два вопроса: 1) влияет ли на эффективность запоминания одновременное выполнение двух инструкций – на заучивание / запоминание одного набора стимулов и на игнорирование другого; 2) можно ли при этом избежать интерференции между заучиваемыми и игнорируемыми стимулами. Исходное предположение исследования: обработка стимулов, которые требуется игнорировать, не будет контролироваться сознанием, эта обработка не будет мешать запоминанию стимулов основного задания, явлений интерференции наблюдаться не будет.

Эксперимент 1

Метод

Испытуемые

В эксперименте приняли участие 50 человек, в возрасте от 20 до 35 лет (средний возраст испытуемых составил 26 лет). Все испытуемые были поделены на 3 группы – экспериментальную (30 человек) и две контрольных (по 10 человек в каждой группе).

Стимульный материал

Исследование проводилось в парадигме постимульного направленного забывания. В качестве стимулов использовались трехзначные числа, которые последовательно предъявлялись на экране монитора. В качестве «ключа» использовались знаки «+» и «—», указывающие на то, следует испытуемому помнить или забыть указанный стимул. Ключ (знак «+» или «—») предъявлялся после стимула. Знак «+» указывал на то, что стимул надо запомнить, знак «—» – на то, что стимул нужно забыть. Знаки «+» и «—» приписывались стимулам до начала эксперимента случайным образом. Стимулы и ключи предъявлялись в центре экрана компьютерного монитора.

Процедура

В качестве метода исследования был выбран классический постимульный метод исследования направленного забывания, предложенный Р. Бьорком (Bjork, Bjork & Anderson,1998).    В «постимульную» парадигму исследования была внесена существенная модификация: предъявление всех стимулов до полного заучивания. Обычно после первого же предъявления испытуемых просят воспроизвести все предъявленные ранее стимулы. Схема эксперимента была общей для всех групп. Испытуемым на экране компьютера предъявлялись для запоминания как стимулы, после предъявления которых следовал ключ (знак «+»), который обозначал необходимость их запоминания (эти стимулы были названы «заучиваемые»), так и «игнорируемые» стимулы, после предъявления которых следовал ключ («—»), обозначавший, что их не следует запоминать (этап обучения). Затем заучиваемые стимулы необходимо было узнать среди всех ранее предъявленных и нейтральных (новых стимулов), добавленных специально для проверки (этап проверки). Если на этапе проверки были правильно опознаны не все предъявленные на этапе обучения заучиваемые стимулы, эксперимент начинался снова с этапа обучения. В конце каждого этапа проверки испытуемым давалась обратная связь о количестве правильно опознанных стимулов. На этапе обучения стимулы все время предъявлялись в постоянном порядке, на этапе проверки стимулы для узнавания каждый раз предъявлялись в новом случайном порядке. В эксперименте регистрировалось количество проб, потребовавшихся для заучивания всех «заучиваемых» стимулов, время каждого ответа и количество ошибок, которые были разбиты на следующие типы: ошибки замены – отнесение на стадии проверки игнорируемых стимулов к заучиваемым (т.е. восприятие игнорируемых стимулов как заучиваемых); ошибки пропуска – отнесение заучиваемых стимулов к ненужным (нейтральным или игнорируемым); ошибки ложной тревоги – отнесение нейтральных стимулов к заучиваемым.

Экспериментальная группа (далее ЭГ). На этапе обучения испытуемым предъявлялось 10 заучиваемых стимулов (со знаком «+»), 10 игнорируемых стимулов (со знаком «—»). Порядок предъявления стимулов был выбран таким образом, чтобы не демонстрировалось подряд более трех стимулов с одинаковым ключом, и так, чтобы предъявляемые друг за другом числа были максимально отличны. На этапе обучения испытуемому предъявлялось поочередно 20 трехзначных чисел (время экспозиции каждого – 1,5 с), после паузы в 0,4 с испытуемому предъявлялся ключ (время экспозиции – 1 с), следующий стимул предъявлялся испытуемому после паузы в 0,6 с. Испытуемому давалась инструкция, в соответствии с которой ему надо было запоминать только те стимулы, после которых следовал сигнал «+», оставшиеся стимулы можно было забыть. После предъявления всех 20 стимулов начинался этап проверки. Перед началом этого этапа испытуемым давалась такая инструкция: «Вам было предъявлено на экране поочередно 20 чисел. Сейчас Вам будут предъявлены 30 чисел, среди которых будут те, которые ранее были предъявлены со знаком “+”. Как только Вы узнаете то число, которое ранее было предъявлено со знаком “+”, нажмите, пожалуйста, клавишу Enter. Во всех остальных случаях (т.е. при предъявлении любых других чисел) нажмите, пожалуйста, клавишу Esc. Если по истечении 2,5 с Вы не нажмете никакой клавиши, то число исчезнет и будет предъявлено следующее, а ответ будет засчитан как неправильный. Если Вы правильно опознаете все числа, которые ранее были предъявлены со знаком “+”, то на этом эксперимент будет закончен. Если же нет, то Вам будет показано, сколько чисел Вы опознали правильно, и будет предложено заново начать обучение с этапа обучения. Обучение будет продолжаться до тех пор, пока Вы безошибочно не узнаете все необходимые числа». Таким образом, работа для испытуемых продолжалась до тех пор, пока на экране не появлялась надпись «Вы правильно опознали 10 чисел из 10» и не появлялась клавиша «ВЫХОД». На этапе проверки мы добавляли для опознания 10 нейтральных стимулов. Все стимулы для опознания каждый раз предъявлялись в случайном порядке.

Контрольная группа №1 (далее КГ №1) выполняла простую задачу заучивания 10 стимулов, которые для экспериментальной группы предъявлялись как заданные (заучиваемые). В данной группе ключ не предъявлялся. Межстимульный интервал составлял 2,0 с. На этапе проверки испытуемые узнавали 10 предъявленных на этапе обучения стимулов из 20 стимулов (нейтральные стимулы этой группы также соответствовали нейтральным стимулам в экспериментальной группе).

Контрольная группа № 2 (далее КГ №2). В качестве метода исследования был выбран метод заучивания с модификацией, которая заключалась в том, что испытуемые запоминали стимул с соответствующим ему ключом, т.е. они должны были запомнить стимул в соответствии с его категорией. Время экспозиции стимулов, ключей и интервалов между ними было полностью аналогично временам в экспериментальной группе. Это было сделано для того, чтобы проверить гипотезу некоторых ученых о том, что игнорируемые стимулы осознанно запоминаются и помнятся с ключом «не воспроизводить». Перед началом эксперимента испытуемым давалась соответствующая инструкция. На этапе проверки также добавлялось еще 10 нейтральных стимулов. Задачей испытуемых было опознать все стимулы, которые предъявлялись на этапе обучения, и отнести их к соответствующей категории. Так, если стимул был ранее предъявлен с «+»-сигналом, то при ответе испытуемый должен был нажать на клавишу Enter, если стимул предъявлялся с «—»-сигналом, то – на клавишу Esc. Что же касается нейтральных стимулов, то испытуемый мог либо не нажимать никаких клавиш, и тогда ответ засчитывался как то, что испытуемый отнес стимул к нейтральным, либо испытуемый мог нажать клавишу «Пробел». Испытуемым так же, как и в экспериментальной группе, давалось 2,5 с на опознание стимула, по истечении этого времени для опознания предъявлялся следующий стимул. По окончании этапа проверки испытуемым давалась обратная связь об общем количестве правильно опознанных стимулов. Если в ходе этапа проверки были сделаны ошибки, испытуемый возвращался на этап обучения. На основании результатов пилотажного эксперимента были введены временные ограничения – если испытуемый не справлялся с заданием за 1,5 часа, что соответствовало примерно 35 пробам, то эксперимент прекращался.

Результаты

Заучивание

Табл. 1 показывает количество проб, потребовавшихся для заучивания стимулов при различных экспериментальных условиях (т.е. ЭГ, КГ №1, КГ №2).

Результаты свидетельствуют о том, что требуется практически одинаковое количество проб, чтобы заучить разрешенные стимулы как в группе с наличием игнорируемых стимулов (ЭГ), так и в группе с наличием только заучиваемых (КГ №1). Не обнаружено значимых различий в выборках по          U-критерию Манна-Уитни (p =0, 22) между количеством проб, требуемых для заучивания разрешенных стимулов при наличии игнорируемых (ЭГ), и количеством проб, требуемых для простого заучивания (КГ №1).

Таблица 1. Количество проб, необходимых для заучивания чисел, при различных экспериментальных условиях

Экспериментальные условия	Среднее количество проб
ЭГ	11
КГ №1	11,9
КГ №2	Не удалось выучить все стимулы за 35 проб

Следовательно, наличие в предъявляемом для заучивания наборе стимулов дополнительного набора, который требуется игнорировать, не ухудшает процесс заучивания. Но ведь условия, при которых испытуемые заучивают данную информацию, принципиально отличаются. Испытуемые экспериментальной группы вынуждены работать и с иррелевантной информацией, и с ключами, т.е. в более сложных условиях. Вероятно, именно это и приводит к незначительному, но все-таки улучшению заучивания стимулов. Очевидно, что для заучивания стимулов с учетом предъявляемого после стимула ключа (заучивание в соответствии с категорией, КГ №2) требуется больше проб. Можно сделать вывод, что в группе с дополнительным набором стимулов, который требуется игнорировать, испытуемые, очевидно, сознательно не разделяют при заучивании предъявляемые стимулы на две категории («заучиваемые» / «игнорируемые»). Более того, предыдущие исследования автора показали, что испытуемые запоминают и сохраняют в памяти игнорируемые стимулы. Так, для заучивания ранее игнорируемых стимулов испытуемым требуется в 3,5 раза меньше проб, чем испытуемым, которые заучивали эти стимулы, видя их в первый раз (Гершкович, 2004). Как выяснилось, заученные и игнорируемые стимулы также и сберегаются одинаково: не обнаружено значимых различий между количеством проб, затрачиваемых спустя время на повторное заучивание ранее «заучиваемых» и ранее игнорируемых стимулов (U-критерий Манна-Уитни, p = 0,69). Однако время опознания стимулов, которые ранее заучивались, значимо меньше (различия проверялись по U-критерию Манна-Уитни, p =0,002). Что, возможно, свидетельствует о том, что испытуемые легче извлекают эти стимулы из памяти.

Отмечу еще один важный результат: время ошибочного опознания игнорируемых стимулов как нейтральных значимо меньше, чем время ошибочного опознания ранее заучиваемых стимулов (различия проверялись по U-критерию Манна-Уитни, p =0,0001). Такая ошибка еще неоднократно проявится в моих экспериментах. Более того, испытуемые значимо быстрее делают ошибку, неправильно относя при новом заучивании ранее игнорируемые стимулы к нейтральным, чем правильно относя нейтральные стимулы к нейтральным. Это, возможно, указывает на то, что, хотя объективно и те и другие стимулы опознаны как нейтральные, испытуемый неосознанно отделяет ранее игнорируемые стимулы от нейтральных, т.е. помнит их, но не осознает.

Анализ ошибок

В разных группах испытуемые совершали ошибки по-разному. Обнаружилось, что в ЭГ количество ошибок замены (опознание игнорируемых стимулов как заучиваемых), которые испытуемый делает в ходе целой серии по заучиванию, значимо меньше, чем количество подобных ошибок в КГ №2 (ошибочное опознание стимулов из категории «—» как стимулов из категории «+»). Различия достоверны по U-критерию Манна-Уитни (p =0,00001). При этом в группе с категоризацией количество ошибок, связанных с ошибочным приписыванием стимула к категории (опознание стимулов из категории «—» как стимулов из категории «+», и наоборот), существенно не отличается (T-критерий Вилкоксона, p =0,7). Это свидетельствует о том, что между стимулами из двух рассматриваемых категорий наблюдается сильная интерференция, испытуемые помнят стимул, но не помнят, к какой категории его следует отнести. В ЭГ не представляется возможным оценить, какое количество заучиваемых стимулов испытуемые относят к группе игнорируемых, так как они по условиям эксперимента могут давать только два типа ответов: «нужный стимул» – «ненужный стимул». Тем не менее можно косвенным образом узнать, является ли количество ошибок замены существенным. Соответственно было произведено сравнение количества ошибок замены с количеством ошибок ложной тревоги. Не обнаружено существенных отличий между теми ошибками, когда испытуемые ошибаются, опознавая игнорируемые стимулы как заучиваемые, и теми, когда они опознают нейтральные стимулы как заучиваемые. Следовательно, хотя игнорируемые стимулы и предъявлялись на стадии обучения, испытуемый путает их с заучиваемыми не чаще, чем путает с заучиваемыми стимулами нейтральные (которые на стадии обучения не предъявлялись вовсе). Этот показатель рассматривается как свидетельство отсутствия интерференции в группе с инструкцией на игнорирование. Итак, в случае, где даются две инструкции – на заучивание и на игнорирование, – интерференции между стимулами нет, а вот если требуется заучивать все стимулы, деля их на две категории, – наблюдается сильная интерференция!

Анализ времени ответов.

Время ответа часто связывается с уверенностью испытуемого в ответе: чем меньше время ответа, тем больше уверенность. В табл. 2 приведены средние времена ответов в зависимости от экспериментальных условий. Важно отметить, что в группе с категоризацией стимулов (КГ №2) время ответа значимо возрастает по сравнению с экспериментальной группой и КГ №1 (различия проверялись по U-критерию Манна-Уитни, p =0,0001). Между ЭГ   и КГ №1 различия не значимы (U-критерий Манна-Уитни, p =0,307).

Таблица 2. Среднее время ответа в группах с различными экспериментальными условиями

Экспериментальные условия	Среднее
ЭГ	1,23 сек.
КГ №1	1,14 сек.
КГ №2	1,54 сек.

Такое увеличение времени ответа, очевидно, связано с интерференцией стимулов между категориями. Испытуемые в КГ №2 затрудняются отнести выученный стимул к какой-либо из нужных категорий. Интересно, что в группе с наличием игнорируемых стимулов такое увеличение времени статистически не значимо: этот факт еще раз свидетельствует в пользу того, что испытуемые не путают игнорируемые и заучиваемые стимулы, субъективно и объективно разделяя их.

Далее было проанализировано время ошибочных ответов в группе с наличием игнорируемых стимулов. Было обнаружено, что время ошибок замены значимо меньше, чем время ошибки пропуска (различия в выборках достоверны по Т-критерию Вилкоксона, p =0,0001) и ошибки ложной тревоги (p =0,0001). Различий между временем совершенных ошибок пропуска и ошибок ложной тревоги не обнаружено (p =0,901). Итак, если ошибка замены все-таки совершается испытуемым, то она делается значимо быстрее, чем любой другой ошибочный ответ. В группе, где испытуемые должны были заучивать стимулы в соответствии с категорией (КГ №2), статистически значимых различий во времени ошибочных ответов при отнесении стимула к неправильной категории не наблюдалось. (Т-критерий Вилкоксона, p =0,610). Следовательно, эта ошибка связана именно с обработкой осознанно игнорируемой информации. Любопытно отметить, что в дипломном исследовании автора подобное уменьшение времени ошибки на игнорируемый материал было обнаружено и в случае с моторным игнорированием. В эксперименте испытуемому давалась инструкция нажимать на появление любой буквы, кроме буквы Н, клавишу Enter. Оказалось, что если испытуемый ошибался, «случайно» нажимал клавишу при появлении буквы Н, то время ответа было значимо быстрее, чем любой другой ответ. Что же получается? Если что-то делать не надо, но все-таки делаешь, то делаешь значимо быстрее? А в случае, когда запрета нет, да и ошибки вроде бы похожи (перепутывание категорий в КГ №2), – ошибочные ответы по времени не отличаются.

Итак, в первом проведенном эксперименте изучалось влияние наличия в материале для заучивания дополнительного набора стимулов, который требуется игнорировать, на сам процесс заучивания. Данные сравнивались с заучиванием такого же количества стимулов, где оба предъявленных набора требовалось осознанно заучивать. Однако оставалось неясным, что происходит с игнорируемыми стимулами сразу после предъявления материала, так как, по условиям ранее проведенного эксперимента, их требовалось правильно отвергнуть (т.е. не перепутать с разрешенными стимулами), а не правильно опознать. Означает ли успешность в «отвержении» этих стимулов возможность их осознанно извлечь? Для внесения ясности в этот вопрос было проведено второе экспериментальное исследование.

Эксперимент 2

Это исследование проводилось, чтобы установить особенности влияния инструкции на игнорирование в случае однократного предъявления материала. Для решения поставленной задачи требовалось сравнить имеющиеся данные с теми, которые будут получены, если сначала дать испытуемым инструкцию на игнорирование дополнительного набора стимулов, а потом потребовать опознать их как ранее игнорируемые (т.е. осознанно извлечь). Чтобы сравнить, каким образом обрабатывается и извлекается игнорируемая информация, была использована часть результатов, полученных в первом исследовании: для оценки были взяты только данные ответов испытуемых после первого предъявления в том случае, когда испытуемым давалась инструкция на запоминание одного набора стимулов и на игнорирование другого (ЭГ), а также когда требовалось запоминать оба набора стимулов (КГ №2).

Метод

Испытуемые

В эксперименте приняли участие 10 испытуемых в возрасте от 20 до 30 лет (средний возраст испытуемых составил 24 года). Эти испытуемые были включены в контрольную группу №3 (далее КГ № 3).

Стимульный материал

Как и в первом эксперименте, для проведения исследования использовались стимулы (трехзначные числа) и ключи (знаки «+» и «–»).  

Процедура

Процедура была придумана для того, чтобы понять, какое количество игнорируемых стимулов испытуемые могут осознанно вспомнить.В первом эксперименте уже были получены данные, которые позволяли сравнить результаты. Для сравнения были взяты ответы испытуемых после однократного предъявления в случае с запоминанием по методу категоризации и запоминанием по методу направленного забывания, где игнорируемые стимулы требовалось всего лишь правильно отвергать. Исследование проводилось по парадигме направленного забывания, описанного выше. Испытуемым предъявлялись для запоминания стимулы (этап обучения), затем эти стимулы необходимо было узнать среди ранее предъявленных и нейтральных, добавленных специально для проверки (этап проверки). Перед этапом обучения испытуемым давалась инструкция запомнить те числа, после которых предъявлялся знак «+», и забыть те стимулы, после которых предъявлялся знак «—». После предъявления всех стимулов перед этапом проверки испытуемым давалась инструкция нажимать на клавишу Enter, если они считали, что стимул на этапе обучения надо было запоминать, клавишу Esc, если они считали, что стимул надо было забыть, и клавишу «Пробел» (или не давать ответа), если они считали, что этот стимул на этапе обучения не был предъявлен. После того как испытуемые заканчивали прохождение этапа проверки, эксперимент прекращался.

Результаты

Анализ запоминания стимулов

Табл. 3 показывает, какое количество стимулов различного вида было правильно опознано при рассматриваемых экспериментальных условиях.

Таблица 3. Среднее количество правильно опознанных стимулов при различных экспериментальных условиях

Вид стимулов	ЭГ	КГ №2	КГ №3
Игнорируемые стимулы    («—»-категория)	6,9	2,8	3,2
Запоминаемые стимулы («+»-категория)	4,6	2,7	5,2
Нейтральные стимулы	7,6	1,4	3,1

В КГ №3 узнается меньше стимулов, которые надо было забыть, по сравнению с теми, которые надо было запомнить(различия в выборках достоверны по Т-критерию Вилкоксона, p =0,004). Это согласуется с данными зарубежных исследований по изучению направленного забывания. При этом, узнавание игнорируемых стимулов существенно не отличается от узнавания нейтральных (сходство выборок достоверно по Т-критерию Вилкоксона, р =0,70). При условии запоминания с учетом категории стимулов (КГ №2) нет и значимых различий между узнаванием стимулов из двух предъявленных категорий (категории «+» и «—») (Т-критерий Вилкоксона, р =0,66). В ЭГ правильно отвергается достоверно больше запрещенных стимулов, чем узнается разрешенных (р =0,0001). Таким образом, очевидно, что стимулы, которые требовалось игнорировать, сложнее извлекаются из памяти, чем те, которые требовалось осознанно запоминать. Однако если их нужно просто правильно отвергать, не путая их с запоминаемыми, то такая задача выполняется значительно успешнее.

Сравнивая группы между собой, следует отметить, что наиболее сложной является задача, в которой требуется осознанно запоминать стимулы с учетом их ключа (КГ №2). В этом случае из каждой отдельной категории запомнено значительно меньше стимулов, которые требовалось запомнить, чем в ЭГ и КГ №3. Однако даже если учесть, что в данной группе надо было запоминать стимулы из обеих категорий и оценить общее количество выученных стимулов, то в КГ №2 их выучено значимо меньше, чем в КГ №3 (U-критерий Манна-Уитни, p =0,002).

Анализ ошибок

Проведя анализ ошибок, которые делают испытуемые при узнавании стимулов, было выяснено, что при условии запоминания и воспроизведения стимулов с учетом категории (КГ №2) испытуемые делают одинаковое количество ошибок, путая при узнавании категорию стимулов (Т-критерий Вилкоксона, р =0,952). В экспериментальной группе, где требовалось только правильно отвергнуть игнорируемые стимулы, испытуемые делают значимо меньше ошибок замены, чем ошибок пропуска (р =0,0001). В КГ №3, при условии, где испытуемым требовалось осознанно узнавать ранее игнорируемые стимулы и где узнавание игнорируемых стимулов оказалось значимо меньше, испытуемые совершают значимо меньше ошибок, относя игнорируемые стимулы к запоминаемым, нежели наоборот (р =0,01). Это значит, что испытуемые не могут осознанно опознать игнорируемые стимулы, но и не путают их с запоминаемыми. Этот результат кажется чрезвычайно интересным. Знание о различии между стимулами проявляется в поведении испытуемых, но не может быть выражено в сознании!

Анализ времени ответов

Так же, как и в ситуации заучивания, было обнаружено значительное увеличение времени ответов в группе, где испытуемые должны были запоминать и опознавать стимулы в соответствии с их категорией. Однако отдельно были проанализированы ошибки в тех двух группах (ЭГ и КГ №3), где присутствовал дополнительный набор стимулов, который требовалось игнорировать. В обеих группах время запрещенной ошибки вновь было значимо меньше, чем любой другой ошибки, – как в том случае, когда игнорируемый стимул надо было осознанно обозначать как ранее запрещенный (Т-критерий Вилкоксона, р =0,009), так и в том случае, когда его надо было правильно отвергать (Т-критерий Вилкоксона, р =0,0001). В экспериментальной группе время правильного опознания запоминаемых стимулов равно времени правильно отвергаемых игнорируемых стимулов (р =0,913). В КГ №2, там, где требовалось запоминать и опознавать стимулы с учетом категории, также не наблюдалось значимых отличий во времени правильного отнесения стимулов к одной из двух запоминаемых категорий. А в случае КГ №3, где требовалось опознавать игнорируемые стимулы, время правильного их опознания значимо больше, чем время правильного опознания разрешенных (р =0,005). Что снова говорит о том, что на осознанное извлечение ранее игнорируемых стимулов из памяти требуется больше времени.

Выводы и обсуждение

Итак, в процессе исследования было выяснено следующее.

1. Заучивание одних стимулов при одновременном игнорировании других происходит столь же эффективно, как и заучивание без задания игнорирования. При этом выяснилось, вопреки мнению многих исследователей направленного забывания, что игнорируемые стимулы не забываются – регистрируется сильное сбережение этой информации.

2. В процессе выполнения задания с двумя инструкциями не было обнаружено интерференции между игнорируемыми и заучиваемыми стимулами. В контрольном задании, которое содержало инструкцию на заучивание двойного набора стимулов с учетом их категории, была обнаружена значительная интерференция между стимулами, заучивание требовало значительно больше проб и больше времени на извлечение стимула из памяти.

3. Игнорируемая информация сохраняется так же, как заучиваемая. Следовательно, мы не можем сказать, что игнорируемые стимулы не обрабатываются, – ведь они помнятся, хотя становятся «объектом внимания» (если принять терминологию, взятую из модели Ф. Крэйка и Р. Локхарта) только до предъявления ключа! По-видимому, полученные данные можно объяснить только тем, что наличие в задании двух инструкций приводит к принципиально иной работе сознания по извлечению материала из памяти.

4. Если давать испытуемым осознанную (эксплицитную) инструкцию на извлечение игнорируемой информации из памяти, то испытуемые воспроизводят значительно меньше стимулов, которые надо было забыть, по сравнению с теми, которые надо было запомнить. Но, и это требуется отметить особо, даже в этом случае испытуемые не путают игнорируемые стимулы с разрешенными: те стимулы, которые испытуемые специально запоминали, могут часто ошибочно быть отнесены к игнорируемым, но обратные ошибки практически не совершаются. То есть игнорируемые стимулы осознанно не узнаются, но и не путаются с разрешенными!!! Это значит, что испытуемые все-таки их различают. Если же для успешного выполнения задания игнорируемые стимулы требуется просто автоматически отвергать, то такая задача почти не представляет трудности.

Очевидно, что не вся игнорируемая информация контролируется сознанием. Но это не означает, что такая информация не может быть извлечена. При смене ситуации игнорируемый ранее материал может быть выведен в сознание. Например, гуляя по незнакомому городу и ведя серьезный разговор, вы тем не менее, возможно, будете обращать внимание на особенности архитектуры, но это вовсе не означает, что вы немедленно начнете обдумывать увиденное и, вполне вероятно, его «проигнорируете». Однако через несколько месяцев, в другом разговоре, посвященном монументальным сооружениям, увиденное ранее может неожиданно «всплыть» в памяти. Ведь действительно, испытуемые демонстрируют сбережение в памяти игнорируемой информации, более того, сбережение в памяти заучиваемых и игнорируемых стимулов не отличается.

Мне кажется, что игнорирование информации не привело к выраженной интерференции потому, что испытуемые не старались ни забывать, ни тем более заучивать ненужную информацию, они, можно сказать, как раз в прямом смысле и игнорировали ее, ничего с ней не делая. Однако о наличии этой информации они все-таки были осведомлены, ведь они ее получали, более того, заранее, до появления ключа, не знали, нужно ли что-нибудь делать с этой информацией. Итак, скажем, у сознания есть своя задача – заучивать стимулы, поэтому те стимулы, которые заучивать не надо, оно «оставляет на волю»… автоматическим процессам. Несмотря на сходство заучиваемых и игнорируемых стимулов, интерференция незаметна, игнорируемая информация не проявляется в сознании просто потому, что по ее поводу не сконструировано никаких гипотез.

Но все-таки, наверное, сознание нет-нет, да и пытается контролировать выполнение дополнительной инструкции. Тогда и возникают ошибки замены. Действительно, если бы в сознании одновременно присутствовали оба типа стимулов, интерференция была бы неизбежна. Именно это и происходит, когда испытуемый заучивает оба типа стимулов, учитывая их принадлежность к категории. В том же случае, когда сознание от выполнения основной задачи отвлеклось на контроль выполнения дополнительной, можно наблюдать уменьшение времени реакции на ошибочное опознание игнорируемых стимулов. То есть происходит автоматическое опознание «знакомого стимула» до осознания того, что этот стимул не следовало запоминать.

Итак, когда сознание работает с информацией и при этом некая «дополнительная» информация признается ненужной, т.е. не включается в сознательную обработку, игнорируется, то обработка и запоминание последней происходит автоматически, что проявляется в отсутствии интерференции.