Глава I. Обзор основных проблем 13 страница

кого «механистического», или «материалистического»,

рода. (То, что это допущение практически реализуемо,

обусловлено тем фактом, что интерсубъективно прове-

ряемая теория является также и интерсенсуально

проверяемой [11, с. 445]. Иначе говоря, проверки, осно-

ванные на восприятии одного из наших органов чувств,

можно в принципе заменить проверками, основанными

на других органах чувств.) Таким образом, обвинение

в том, что, обращаясь к наблюдаемости, я украдкой

вновь допустил психологизм, имеет не больше силы, чем

обвинение в том, что я впал в механицизм, или мате-

риализм. Это показывает, что моя теория в действи-

тельности совершенно нейтральна и что на нее не стоит

наклеивать ни один из этих ярлыков. Все это я говорю

только для того, чтобы спасти термин «наблюдаемый» —

в том смысле, как я использую его, — от позорного пятна

психологизма. (Наблюдения и восприятия могут иметь

психологический характер, но наблюдаемость не имеет

такого характера.) Я не собираюсь определять терми-

ны «наблюдаемый» или «наблюдаемое событие», хотя

вполне готов разъяснить их при помощи как психологи-

ческих, так и механистических примеров. Я считаю, что

эти термины следует вводить как неопределяемые тер-

мины, которые становятся достаточно точными в ходе

их использования, то есть как некоторые исходные по-

нятия, использованию которых эпистемолог должен на-

учиться во многом так же, как он должен научиться

использованию термина «символ», или как физик — ис-

пользованию термина «точечная масса».

Таким образом, используя материальный способ речи,

мы можем сказать, что базисные высказывания являют-

137

ся высказываниями, утверждающими, что наблюдаемое

событие происходит в некоторой конкретной области

пространства и времени. Различные термины, исполь-

зуемые в этом определении, за исключением исходного

термина «наблюдаемое», достаточно точно были разъяс-

нены в разд. 23; термин «наблюдаемое» является неоп-

ределяемым, но, как мы.только что убедились, он также

может быть разъяснен довольно точно.

29. Относительность базисных высказываний.

Решение трилеммы Фриза

Каждая проверка теории, заканчивающаяся ее под-

креплением или ее фальсификацией, должна остановить-

ся на том или ином базисном высказывании, которое

мы решаем принять. Если мы не придем к какому-либо

решению по этому вопросу и не примем то или иное

базисное высказывание, то такая проверка не даст ни-

какого результата. Однако с логической точки зрения

ситуация в ходе проверки никогда не складывается так,

чтобы вынудить нас остановиться на данном конкрет-

ном базисном высказывании, а не на другом, или за-

ставить нас вообще прекратить проверку. Дело в том,

что любое базисное высказывание в свою очередь снова

может быть подвергнуто проверкам с использованием

в качестве пробного камня любого базисного высказы-

вания, выводимого из первого с помощью некоторой

теории (либо той, которая проверяется, либо другой).

Эта процедура не имеет естественного конца 12. Таким

образом, для того чтобы проверка привела к опреде-

ленному результату, нам ничего не остается, как оста-

12 Ср. [13, с. 224]. Я могу принять содержащееся в этой работе

Карнапа сообщение о моей теории, за исключением нескольких не

слишком важных деталей. К ним относятся, во-первых, карнаповское

предположение о том, что базисные высказывания (называемые Кар-

напом «протокольными высказываниями») являются исходными эле-

ментами, из которых строится наука; во-вторых, его замечание

(с. 225), что протокольные высказывания могут быть подтверждены

«с такой-то и такой-то степенью достоверности», и, в-третьих, мнение

Карнапа о том, что «высказывания о восприятиях» составляют «рав-

ноценные связи в цепи» и что именно к этим высказываниям о вос-

приятии мы «обращаемся в критических случаях» (ср. цитату в тек-

сте перед прим. *13). Я хочу воспользоваться предоставившейся мне

возможностью для того, чтобы поблагодарить Карнапа за содержа-

щийся в рассматриваемой его статье благоприятный отзыв о моей

неопубликованной работе.

138

новиться на том или ином ее шаге и заявить, что на не-

которое время мы удовлетворены.

Нетрудно заметить, что в результате мы приходим

к такой процедуре проверки, в соответствии с кото-

рой мы в ходе проверки останавливаемся только на та-

ком высказывании, которое особенно легко проверить.

Это означает, что мы останавливаемся именно на тех

высказываниях, относительно принятия или отбрасыва-

ния которых наиболее вероятно достижение согласия

между разными исследователями. Если же исследовате-

ли не придут к согласию по этому вопросу, то они

просто продолжат проверки или даже могут начать их

вновь. Если же и это не приведет ни к какому резуль-

тату, то тогда мы можем сказать, что рассматриваемые

высказывания не являются интерсубъективно проверяе-

мыми или что анализируемые нами события в конеч-

ном итоге не являются наблюдаемыми. Если бы однаж-

ды для ученых, занимающихся наблюдениями, оказа-

лось более невозможным прийти к согласию относи-

тельно базисных высказываний, то это было бы равно-

сильно признанию негодности языка как средства уни-

версальной коммуникации. Это было бы равносильно

новому вавилонскому столпотворению, которое свело

бы научное исследование к абсурду. В этом новом Ва-

вилоне устремляющееся ввысь здание науки вскоре

превратилось бы в руины.

Аналогично тому как логическое доказательство до-

стигает убедительной формы только тогда, когда глав-

ная работа позади и все его шаги можно легко прове-

рить, так и мы останавливаемся на базисных высказы-

ваниях, которые легко проверить, только после того, как

наука закончит свой труд дедукции и объяснения. Вы-

сказыванияо чувственном опыте отдельной личности,

то есть протокольные предложения, несомненно, не от-

носятся к высказываниям такого рода. Поэтому они не

подходят для роли высказываний, на которых мы оста-

навливаем наши проверки. Конечно, нам приходится в

ходе исследования использовать отчеты или протоколы,

подобным актам о выполненных проверках, выпускае-

мые отделами научных и промышленных исследований.

Такие протоколы при необходимости могут быть пере-

проверены. Так, может возникнуть необходимость прове-

рить, к примеру, время реакции экспертов, выполняв-

ших эти проверки (то есть определить поправки на их

139

личные особенности). Однако в целом, а особенно

«в критических случаях», мы действительно останавли-

ваемся на легко проверяемых высказываниях, а не, как

рекомендует Карнап, на перцептивных или протоколь-

ных предложениях, то есть мы не «останавливаемся на

них... потому что интерсубъективная проверка высказы-

ваний о восприятиях... относительно сложна и трудна»

[13, с. 225] * 13.

Какую же теперь мы займем позицию по отноше-

нию к трилемме Фриза (см. разд. 25), то есть к выбору

между догматизмом, бесконечным регрессом и психо-

логизмом? Базисные высказывания, на которых мы

останавливаемся и решаем принять как убедительные

и достаточно проверенные, без сомнения, имеют харак-

тер догм, но только постольку, поскольку мы можем

отказаться от оправдания их дальнейшими аргумента-

ми (или дальнейшими проверками). Однако догматизм

такого рода безвреден, поскольку при необходимости

проверку таких высказываний можно легко продол-

жить. Я допускаю, что это тоже делает цепь дедукции

в принципе бесконечной. Однако такого рода «беско-

нечный регресс» также безвреден, поскольку в нашей

теории просто не ставится вопроса о том, чтобы попы-

таться при его помощи доказать какое-либо высказы-

вание. И, наконец, о психологизме. Я опять же допу-

скаю, что решение принять некоторое базисное выска-

зывание и удовлетвориться этим причинно связано с на-

шим восприятием, в особенности с чувственными воспри-

ятиями. Однако мы не пытаемся оправдывать базисные

высказывания, исходя из этих восприятий. Восприятия

могут мотивировать решение, а следовательно, и при-

нятие или отбрасывание некоторого высказывания, но

базисное высказывание не может быть оправдано

ими — как нельзя оправдать что-то, стуча кулаком по

столу 14.

* 13 Процитированная статья Карнапа содержала первое печатное

сообщение о моей теории проверок, и приведенное утверждение было

ошибочно приписано мне.

14 Представляется, что развиваемое мною здесь воззрение бли-

же к взглядам «критической» (кантианской) школы в философии (по-

жалуй, в форме, представленной Фризом), чем к позитивизму. Фриз в

его теории о нашем «пристрастии к доказательствам» подчеркивает,

что (логические) отношения между высказываниями совершенно от-

личны от отношения между высказываниями и чувственным опытом.

Позитивизм же всегда пытался устранить это различение. При этом ли-

бо наука становится частью моего познания, «моего» чувственного

140

30. Теория и эксперимент

Базисные высказывания принимаются нами в ре-

зультате решения или соглашения, и в этом отношении

они конвенциональны. Такого рода решения принимают-

ся в соответствии с некоторой процедурой, регулируе-

мой соответствующими правилами. Особенно важно

для нас правило, согласно которому нам не следует

принимать изолированные, то есть логически не связан-

ные друг с другом, базисные высказывания, а следует

принимать базисные высказывания в ходе проверки

теорий, в ходе формулировки поисковых вопросов об

этих теориях, на которые следует отвечать принятием

тех или иных базисных высказываний.

Поэтому действительное положение дел совершенно

не совпадает с представлениями о нем наивного эмпи-

риста и приверженца индуктивной логики. Он считает,

что мы начинаем со сбора и организации наших на-

блюдений и постепенно восходим по лестнице науки.

Используя более формальный способ речи, можно ска-

зать, что, по мнению эмпириста или индуктивиста,

прежде чем построить науку, мы должны сначала со-

брать протокольные предложения. Однако если бы мне

приказали: «Запиши то, что ты сейчас испытываешь»,

то я вряд ли понял бы, как выполнить этот двусмыс-

ленный приказ. Должен ли я сообщить, что я сейчас

пишу, слышу звонок, крик газетчика, звуки громкогово-

рителя? Или, можетбыть, я должен сообщить, что эти

шумы раздражают меня? Даже если бы этот приказ

был выполним, то сколь бы богатая коллекция выска-

зываний ни была собрана таким образом, она ничего

не добавила бы к науке. Науке нужны концепции и тео-

ретические проблемы.

Соглашение о принятии или отбрасывании базисных

высказываний, как правило, достигается при примене-

нии теории. Такое соглашение фактически является

частью процесса применения теории, в ходе которого

теория подвергается проверке. Принятие соглашения о

базисных высказываниях, подобно другим видам при-

менения теории, представляет собой целесообразное

опыта (монизм чувственных данных), либо чувственный опыт стано-

вится частью объективной научной сети аргументов в форме прото-

кольных высказываний (монизм высказываний).

141

I

действие, направляемое различными теоретическими со-

ображениями.

Я думаю, что теперь мы в силах разрешить такие

проблемы, как, например, проблему Уайтхеда: каким

образом получается так, что осязаемо воспринимаемый

нами завтрак всегда сочетается со зримым завтраком

и что осязаемо воспринимаемая газета «Тайме» всегда

сочетается со зримой и шелестящей «Тайме» [93,

с. 194]? Логик-индуктивист, верящий в то, что вся на-

ука начинается с изолированных элементарных восприя-

. тий, должен быть озадачен такими регулярными сов-

падениями, которые кажутся ему совершенно «случай-

ными». Для него путь объяснения регулярностей при

помощи теорий закрыт, так как он придерживается

взгляда, согласно которому теории суть не что иное,

как высказывания о регулярных совпадениях.

Однако, согласно защищаемой нами позиции, связи

между нашими различными восприятиями выявляются

и выводятся при помощи теорий, которые мы подверга-

ем процессу проверки. (При этом наши теории не

дают нам повода ожидать, что вместе со зримой Лу-

ной нам будет дана и осязаемо воспринимаемая Луна

или что мы должны опасаться того, что нам будут до-

кучать слуховые кошмары.) Один вопрос тем не менее

остается, и этот вопрос, очевидно, не может получить

ответа ни в одной фальсифицируемой теории, а следо-

вательно, является «метафизическим». Это вопрос о

том, почему при построении теорий нам такчасто со-

путствует удача — чем объяснить существование зако-

нов природы?* 15

Все высказанные соображения существенны для

эпистемологической теории эксперимента. Теоретик

ставит перед экспериментатором некоторые определен-

ные вопросы, а последний в ходе своих экспериментов

пытается получить определенный ответ именно на эти,

а не на какие-либо другие вопросы. Экспериментатор

прилагает максимум усилий, чтобы исключить все дру-

гие вопросы. (При этом может оказаться существенной

относительная независимость подсистем теории.) Таким

образом, экспериментатор делает свою проверку по от-

ношению к одному данному вопросу «чувствительной,

насколько это возможно, и одновременно нечувствитель-

*i5 э тот вопрос обсуждается в разд. 79 и в [70, прил. *Х].

142

ной, насколько возможно, по отношению ко всем дру-

гим родственным вопросам... Частично эта работа со-

стоит в удалении всех возможных источников ошибок»

[90, с. 116]. Однако было бы неправильно полагать, что

экспериментатор действует таким образом «для того,

чтобы облегчить задачу теоретика» [там же], или, воз-

можно, для того, чтобы дать теоретику основу для ин-

дуктивных обобщений. Напротив, теоретик должен за-

долго до этого завершить свою работу, по крайней ме-

ре ее наиболее важную часть, так как к этому времени

он должен сформулировать свой вопрос как можно бо-

лее определенно. Поэтому именно теоретик указывает

путь экспериментатору. Однако даже в работе экспери-

ментатора проведение точных наблюдений — это не

главное. Работа экспериментатора также в основном

носит теоретический характер. Теория господствует над

экспериментальной работой от ее первоначального пла-

на до ее последних штрихов в лаборатории* 16.

Все это хорошо видно в тех случаях, когда теорети-

ку удавалось предсказать наблюдаемый эффект, кото-

рый позднее был воспроизведен экспериментально. Са-

мым замечательным примером этого, пожалуй, являет-

ся сделанное де Бройлем предсказание волнового ха-

рактера вещества, впервые экспериментально подтверж-

денное Дэвиссоном и Джермером* 17. Возможно, еще

лучшую иллюстрацию этого тезиса мы получаем в тех

случаях, когда эксперименты оказывали явное влияние

на прогресстеории. В таких случаях теоретик вынуж-

ден был заняться поисками лучшей теории почти всег-

*i6 R настоящее время мне кажется, что в этом месте следует

подчерк^ пологие' которое можно найти в других местах этой

книги (например, в четвертом и последнем абзацах Р аз Д- ^К^^

в виду точку зрения, согласно которой наблюдения и дажi в большей

степени высказывания наблюдения и высказывания об эксперимен_

тальных результатах всегда представляют собой и "5Д ег ^ ° а „

блюдаемых фактов, причем интерпретации в свете теории В этом «

состоит одна из основных причин той обманчивой легкости. которой

находятся верификации теории. Эта же точка 3 Р ени

я

я °<^™т, ™_

чему нам, если мы хотим избежать круга в наших Р асс У* д

л ™ 0 ' т ^.

обходимо принять в высшей степени критическую установку по отно

шеник> к нашим теориям, то есть установку, нацеленную на попытки

Опровержения теорий. - Кппипм

»"Прекрасное краткое изложение этой истории дано Борно л

в [6, с. 174] Имеются и более показательные аналогичные примеры,

такие, как открытие Адамсом и Леверье Нептуна или открытие элек-

тромагнитных волн Герцем.

143

да под давлением экспериментальной фальсификации

некоторой теории, до тех пор принятой и подкреплен-

ной. Фальсификация же в свою очередь является ре-

зультатом проверок, направляемых теорией. Наиболее

известными примерами такой ситуации являются экс-

перимент Майкельсона — Морли, приведший к теории

относительности, и фальсификация Луммером и Прингс-

геймом формулы излучения Рэлея и Джинса, а также

фальсификация формулы Вина, приведшая к возник-

новению квантовой теории. Конечно, бывают и случай-

ные открытия, однако они сравнительно редки. Мах по

поводу таких случаев правильно говорит об «исправле-

нии научных мнений случайными обстоятельствами»

[51, с. 458] (признавая тем самым — в противоречии со

своими взглядами — важность теорий).

Теперь мы в состоянии ответить на вопрос: как и

почему мы предпочитаем одну теорию другим?

Это предпочтение, конечно, не связано»и с каким

опытным оправданием высказываний, из которых со-

стоит теория; не связано оно и с логической своди-

мостью теории к опыту. Мы выбираем ту теорию, кото-

рая наилучшим образом выдерживает конкуренцию с

другими теориями, ту теорию, которая в ходе естествен-

ного отбора оказывается наиболее пригодной к выжи-

ванию. Иначе говоря, мы выбираем теорию, не только

до сих выдерживавшую наиболее строгие проверки, но

также и проверяемую наиболее жестким образом. Тео-

рия есть инструмент, проверка которого осуществляет-

ся в ходе его применения и о пригодности которого мы

судим по результатам таких применений* 18.

С логической точки зрения проверка теории зависит

от базисных высказываний, принятие или отбрасывание

которых в свою очередь зависит от наших решений. Та-

ким образом, именно решения определяют судьбу тео-

рий. В этих пределах мой ответ на вопрос «как мы вы-

бираем теорию?» напоминает ответ конвенционалиста.

Вместе с конвенционалистом я утверждаю, что такой

выбор теории частично определяется соображениями

полезности. Однако, несмотря на это, существует зна-

чительное различие между моими взглядами и взгля-

* 18 По поводу критики «инструменталистских» взглядов см.

прим. *1 в гл. III и добавление, отмеченное звездочкой к прим. 4

в гл. III.

144

дами конвенционалиста. Я утверждаю, что характерной

чертой эмпирического метода является как раз то, что

конвенция или решение непосредственно не определяет

принятие нами универсальных, высказываний, но яв-

ляется частью процесса принятия сингулярных, то есть

базисных, высказываний.

Для конвенционалиста принятие универсальных вы-

сказываний определяется конвенционалистским принци-

пом простоты. Поэтому конвенционалист выбирает про-

стейшую систему. Я же, напротив, полагаю, что преж-

де всего следует учитывать строгость проверок. (Суще-

ствует тесная связь между тем, что я называю «просто-

той», и понятием строгости проверок, однако мое поня-

тие простоты значительно отличается от того же поня-

тия у конвенционалиста (см. разд. 46).) И я утверждаю,

что окончательно решает судьбу теории только резуль-

тат проверки, то есть соглашение о базисных высказы-

ваниях. Вместе с конвенционалистом я заявляю, что

выбор каждой отдельной теории есть некоторое практи-

ческое действие. Однако, по моему мнению, решающее

влияние на этот выбор оказывает применение теории и

принятие базисных высказываний, связанное с таким

применением теории. Для конвенционалиста же решаю-

щим является эстетический мотив.

Таким образом, от конвенционалистов меня отличает

убеждение в том, что по соглашению мы выбираем не

универсальные, а сингулярные высказывания. От пози-

тивистов же меня отличает убеждение в том, что ба-

зисные высказывания не оправдываются нашим непо-

средственным чувственным опытом, но они — с логиче-

ской точки зрения — принимаются посредством некото-

рого акта, волевого решения. (С психологической точ-

ки зрения это вполне может быть целесообразной и на-

правленной на приспособление реакцией.)

Важное различие между оправданием и решением,

принимаемым в соответствии с процедурой, управляемой

соответствующими правилами, может быть, по-видимо-

му, прояснено при помощи аналогии с уходящей в древ-

ние времена процедурой слушания дела в суде при-

сяжных.

Вердикт присяжных (vere dictum — истинно сказан-

ное), подобно вердикту экспериментатора, является от-

ветом на вопрос о факте (quid facti?), который должен

быть поставлен перед присяжными в наиболее точной

10—913 145

и определенной форме. Однако характер самого вопро-

са и способ его постановки будут в основном зависеть

от правовой ситуации, то есть от господствующей си-

стемы уголовного законодательства (соответствующей

некоторой системе теорий). Вынося решение, присяж-

ные принимают на основе соглашения некоторое вы-

сказывание о фактически имевшем место явлении, то

есть принимают, так сказать, базисное высказывание.

Смысл этого решения состоит в том, что из него вместе

с универсальными высказываниями данной системы

(уголовного законодательства) можно вывести некото-

рые следствия. Другими словами, такое решение за-

кладывает фундамент для применения данной системы.

Вердикт при этом играет роль «истинного высказыва-

ния о факте». Однако очевидно, что из самого факта

принятия данного высказывания присяжными не обяза-

тельно следует его истинность. Это обстоятельство за-

фиксировано в законодательстве, которое допускает ан-

нулирование или пересмотр вердикта присяжных.

Вердикт присяжных выносится в соответствии с

процедурой, котораяуправляется правилами. Эти пра-

вила основываются на некоторых фундаментальных

принципах, главное, а может и единственное, предназна-

чение которых — приводить к раскрытию объективной

истины. Правда, иногда они оставляют место не толь-

ко для субъективных убеждений, но даже и для субъ-

ективных пристрастий. И все же даже если мы про-

игнорируем эти частные аспекты старой юридической

процедуры и представим себе процедуру, целиком на-

правленную на обеспечение условий для раскрытия

объективной истины, то все равно останется верным,

что вердикт присяжных никогда не оправдывает и не

дает обоснования истинности того, о чем он говорит.

Субъективные убеждения присяжных также не мо-

гут использоваться для оправдания вынесенного реше-

ния, хотя, без сомнения, имеется тесная причинная за-

висимость между ΉΧ убеждениями и вынесенным реше-

нием, и эту зависимость можно сформулировать, ис-

пользуя законы психологии. Эти убеждения можно на-

звать «мотивами» данного решения. Тот факт, что

убеждения присяжных не являются оправданиями, свя-

зан с наличием различных правил, которые могут ре-

гулировать процедуру суда присяжных (к примеру,

простое или подавляющее большинство голосов). Это

146

показывает, что соотношение между убеждениями при-

сяжных и их вердиктом может в значительной степени

варьироваться.

В противоположность вердикту присяжных приговор

судьи «рационален»: он нуждается в оправдании и со-

держит его. Судья пытается оправдать вынесенный при-

говор при помощи других высказываний или логически

дедуцировать его из высказываний системы законода-

тельства в сочетании с вердиктом присяжных, который

играет при этом роль начальных условий. Именно по-

этому приговор может быть подвергнут сомнению на

основании логических соображений. Решение же при-

сяжных может быть подвергнуто сомнению только на

основании постановки вопроса о том, было ли оно вы-

несено в соответствии с принятыми правилами проце-

дуры или нет, то есть только на основании формаль-

ных, а не содержательных соображений. (Оправдание

содержания решения присяжных не случайно называет-

ся «мотивированным сообщением о судебном решении»,

а не «логически оправданным сообщением о судебном

решении».)

Аналогия между описанной процедурой и процеду-

рой, в ходе которой мы выносим решения относительно