Предтеча постсимволизма - Иннокентий Анненский 7 страница

Наш путь - стрелой татарской древней воли Пронзил нам грудь.

Воссоздавая решающий момент русской истории - бит­ ву в 1 380 г. на Куликовом поле, Блок самоотождествляет себя и русского воина:

Не может сердце жить покоем, Недаром тучи собрались.

Доспех тяжел, как перед боем. Теперь твой час настал. - Молись!

А.ля раскрытия пути России, который проходит под зна­ ком ее женственной и жертвенной души, - «Какому хочешь чародею / Отдай разбойную красу...» - Блок синтезирует различные уровни бытия: конкретно-исторический, символи­ ческий и метафизический. Образы «разбойной красы» и «ост­ рожной тоски» сливались у поэта с чувством и ужаса, и любви:

Россия, нищая Россия, Мне избы серые твои, Твои мне песни ветровые Как слезы первые любви!

Русская душа многолика и неуловима: «Грешить бесстыд­ но, непробудно, / Счет потерять ночам и дням, / И, с головой, от хмеля трудной, / Идти сторонкой в божий храм...». Говоря о купце, отмаливающем грехи, поэт знает, о чем мечтает его «Ге­ рой»: «...И на перины пуховые / В тяжелом завалиться сне...»:

Да, и такой, моя Россия, Ты всех краев дороже мне.

Поэт хочет до конца пройти путь, не боясь всех испыта- ний, вместе с родиной:

Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться? Царь, да Сибирь, да тюрьма!

Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться... Вольному сердцу на что твоя тьма?

Современникам была близка поэзия Блока и особенно его основной лейтмотив - Родина и Прекрасная Дама, в ее мно­ гочисленных ликах и даже личинах. Поэт угадал нечто глубо­ ко спрятанное в русской душе, ее принципиальную антино­ мичность - свободу, переходящую в мятеж и грабеж, и воз­ вышенную любовь, заканчивающуюся кощунством. Сам Блок в конце жизни о России сказал трагические слова:

Россия - Сфинкс. Ликуя и скорбя, И обливаясь черной кровью,

Она глядит, глядит в тебя,,

И с ненавистью, и с любовью.

Свою философию творчества и символистское миропони­ мание Блок выразил в статье «0 современном состоянии рус­ ского символизма» (191 О), на которую гневно обрушился Брю­ сов. Эта статья является образцом художественно-символис­ тского мышления. «Символистом можно только родиться», - утверждает Блок. И поэтому правильно понять символиста может только символист. Солнце «наивного реализма» уже закатилось и «осмыслить что бы то ни стало вне символизма

нельзя». Быть настоящим художником, по Блоку, «значит выдержать ветер из миров искусства, совершенно не похо­ жих на этот мир, только страшно влияющих на него; в тех мирах нет причин и следствий, времени и пространства, плот­ ского и бесплотного, и мирам этим нет числа» 1• Д,ЛЯ Блока эти миры не иллюзия, а реальность, которой и живет художник. Блок выделяет две стадии символизма, которые онтологи­ чески противостоят друг другу. Символисту позволено все, он совершенно свободный творец-теург, т.е. «обладатель тай­ ного знания, за которым стоит тайное действие»2, он вдохнов­ ляется лучезарным взором, или золотым и лазурным мечом, пронзающим все миры и достигающим сердца поэта. Это взор соловьевской «Лучезарной Подруги», имя которой дал сам

1 Блок А.А. Указ. соч. С. 432, 433.

2 Там же. С. 427.

 

«учитель» (так Блок называет Вл. Соловьева), взор Софии Премудрости Божией. Миры, пронИзанные взором-мечом, окрашены мя поэта в пурпурно-лиловые тона. «Золотой меч, пронизывающий пурпур лиловых миров, разгорается ослепи­ тельно - и пронзает сердце теурга». Но этой встрече меша­ ют другие силы, «как будто кто -то, ревнуя теурга к Заревой ясности". внезапно пересекает золотую нить зацветающих чудес; лезвие лучезарного меча меркнет и перестает чувство­ вать в сердце». Вторая стадия символистского действа-твор­ чества противоположна первой. Гаснет пурпур, все застила­ ется «сине-лиловым сумраком». Э-rот цвет, по мнению Блока, символизирующий особое состояние сознания и души, поте­ рявшей путеводную нить, передал в своих живописных по­ лотнах М. Врубель. Если бы, говорит Блок, он сам имел дар живописца, то переживание этого момента он изобразил бы так: «".в лиловом сумраке необъятного мира качается огром­ ный белый катафалк, а на нем лежит мертвая кукла с лицом, смутно напоминающим то, которое сквозило среди небесных роз»1• Происходит подмена, дьявольское обольщение, живое заменяется мертвым подобием. Ужас этого состояния и со­ ставляет главный страх поэта-символиста. Волшебный, пол­ ный значений и смыслов мир превращается в балаганчик, населенный двойниками-оборотнями, жизнь становится ис­ кусством (искусственной), появляется Незнакомка - «кра­ савица-кукла, синий призрак, земное чудо».

О Незнакомке Блок пишет так: «Незнакомка. Это вовсе

не просто дама в черном платье со страусовыми перьями на шляпе. Это - дьявольский сплав из многих миров, преиму­ щественно синего и лилового. Если бы я обладал средствами Врубеля, я бы создал Демона; но всякий делает то, что ему назначено»2• Таково современное состояние символизма, ху­ дожник творит «не живое, не мертвое».

1 Блок А.А. Указ. соч. С. 429.

2 Там же. С. 430.

По Блоку, искусство - «ноша», «искусство есть Ад». «Из мрака этого Ада выводит художник свои образы», и в этом же мраке и темноте, он, тоскуя по угасшему золотому лучу,

«сходит сума и гибнет»1•Блок вспоминаетобучастиМ.Лер­

монтова,Н. Гоголя, М.Врубеля,В.Комиссаржевской.С овре­ менники Блока знали и о безумии Ф. Ницше. Предельная эс­ тетизация, по сути, апокалипсических настроений, предчув­ ствие конца искусства и жизни были свойственны эпохе в целом (трактатобискусстве Л.Н.Толстого;судьбаушедшего

«внарод» и растворившегося там поэта-симводиста А.М.Доб­

В сокровенных напевах музы Блок слышал «Роковую о гибеливесть».Ужев 1908 г.Блокотмечал: «... всердцахлюдей последних поколений залегло неотступное чувство катастро­

фы, вызванное чрезмерным накоплением реальнейших: фак­ тов, часть которых - дело свершившееся, другая часть - дело, имеющееся свершиться...во всех нас заложено чувство болезни,тревоги,катастрофы,разрыва»2•Символисты,убеж­ ден Блок, «пережили безумие иных миров; преждевременно потребовав чуда», и наказаны за это. Поэт призывал своих собратьев по перу к подвигу мужества и послушания, трезве­ нию духа: «Мой вывод таков: путь к подвигу, которого требу­ ет наше служение, есть - прежде всего - ученичество, са­ моуглубление, пристальность взгляда и духовная диета. Дол­ жно учиться вновь у мира и у того младенца, который живет еще в сожженной душе»3•

Блок глубже всех символистов вскрыл главное противо­ речие символистского метода и способа мышления: противо­ борство в душе художника двух начал - божественного и демонического. Эту антиномичность знали и французские символисты. Эллисписал, что Ш.Бодлер умел прозревать во

1 Там же. С. 434.

2 Там же. С. 350-351.

3 Блок А.А. Указ. соч. С. 436.

 

всех явлениях «два ряда отражения, отражения двух ликов, лика Мадонны и лика Сатаны»1•

В поэме «Rозмездие» поэт выразил свое творческое кредо и цель творчества:

Жизнь - без начала и конца. Нас всех подстерегает случай. Над нами - сумрак неминучий, Ильясность божьего лица.

Но ты, художник, твердо веруй В начала и концы. Ты знай,

Где стерегут нас ад и рай.

Тебе дано бесстрастной мерой Измерить все, что видишь ты.

Твой взгляд - да будет тверд и ясен.

Сотри случайные черты -

I1 ты увидишь: мир прекрасен.

В «Итальянских стихах» (1 909) нашли отражение поездки в Западную Европу и любимую имИталию. Символически­ романтическая драма «Роза и крест» (1913) отражает поиски Блоком синтеза надреальных и исторических смыслов в духе французского символизма и средневекового мышления с от­ голосками розенкрейцерства. Песня Гаэтана «Радость - стра­ данье одно» отражает и стремление в создаваемом мифе о

рыцаре включить мысль Ф. Достоевского о страдании как

�еобходимом моменте в достижении человеческого достоин­

�:тва (и тем сам:Ьlм возможного счастья на земле), и осознание tрагедии человека-рыцаря.

Многоцветная палитра и музыкальна ткань блоковской nоэзии, насыщенная смелыми метафорами и вечными обра­ зами-символами, возвышенность романтически настроенной

Д'уШИ, чутко улавливающей все обертоны мировой и косми­

ческой жизни, сменяются трагическим гротеском и автоиро­ нf{ей. Цикл «Пляски смерти» - апофеоз «страшного мира», кфторый лишь притворяется живым: «Как тяжко мертвецу

1 Эллис. Русские символисты. С. 1 1 2.

 

среди людей / Живым и страстным притворяться!» В этот цикл вошло известное стихотворение «Ночь, улица, фонарь, аптека» о мертвенном круговращениu: «Умрешь - начнешь опять сначала, / И повторится все, как встарь». Космическая жизнь лишена смысла: «Миры летят. Годалетят. Пустая / Все­ ленная глядит в нас мраком глаз. / А ты душа, усталая, глухая,

/ О счастии твердишь, - который раз?».

В 1916 г. Блок был призван в армию. Служил в Белорус­ сии, на Полесье. Н. Гумилев об этом сказал: «Это то же самое, что есть жареные язычки соловьев». После фfi!вральской ре­ волюции 1917 г. в качестве редактора поэт входил в Чрезвы­ чайную комиссию по проверке политических преступлений царского правительства. По следам этой работы им было на­ писано документальное исследование «Последние дни старо­ го режима» (1 919)1 • Октябрьский переворот воспринял как космически необходимую очищающую грозу. Драматизм его восприятия отражен в поэме «Двенадцать», произведении, которое завершает русскую:классическую литературу и от­ крывает первую страницу истории русской советской лите­ ратуры.

Интерпретация поэмы «Двенадцать» включает, по крайней мере, две полярные точки зрения: по одной из них Христос ос­ вящает деяниядвенадцати новых апостолов революции - крас­ ногвардейцев, идущих «державным шагом» по Петрограду, и тем самым поэма являет<;:я оправданием революции. По иной интерпретации Христос, в которого двенадцать стреляют сквозь вьюгу, чтобы уничтожить все самое светлое и святое, восходит на Голгофу с кровавым флагом и символизирует путь страданий России. По этой трактовке автор поэмы «Две­ надцать» разоблачает лжеценности новоявленных апостолов, выявляет антихристианскую суть революции, оправдываю­ щую убийства и замахивающуюся на весь мир («Мы на горе всем буржуям / Мировой пожар раздуем»). Символизм по-

1 См.: Блок А Последние дни императорской власти. Мн., 1 991.

Млаgосиftволuсты

эмы проявлен и на уровне ее структуры - двенадцати глав, и на уровне содержания - Петруха, убивающий Катьку из-за ревности, носит такое же имя, как и апостол Павел. Амбива­ лентность прочтения продиктована структурной сложностью поэмы, ее полифоничностью, предполагающей различные толкования, и личной тревогой, пронизывающей произведе­ ние.А.М.Пятигорский отметил: «Всюжизньпредчувствовав­ ший и предвещавший революционную катастрофу Блок все ж таки несколько удивился, когда обнаружил, что убивать будут не только шлюху и «буржуя на перекрестке» из «д/3е­ надцати», но и некоторым образом его самого» 1.

Свои воззрения на судьбы Европы и Азии в момент «кру­ шения старого мира» Блок выразил в поэме «Скифы» (1918). Поэма «Возмездие» (1 91 0- 1 921), в основе которой лежит биографическое начало, осталась незаконченной. Идея воз­ мездия вызревала у Блока через углубление социальных тем (цикл «Город», 1 904- 1 908) и осмысление страшного мира (цикл «Страшный мир», 1 908-19 16). В зрелой лирике Блока противопоставляется прошлое и настоящее, «прекрасный» и

«страшный» миры, рай и inferno. «Страшный мир» осмысли­ вается как аД. Подчеркивается не только небожественная, но кощунственная и богоборческая суть «здешней жизни»: «... В напевах твоих сокровенных <...> / Есть проклятье заветов священных»; «И была роковая отрада / В попираньи завет­ ных святыны>;"«Он разучился славить бога / И песни греш­ ные запел»; «Собираюсь бросить злобный вызов / Небесам...»;

«Был он только литератор модный, / Только слов кощунствен­ ных творец». Добру рая противостоит зло, высшей Истине противопоставлена ложь inferno, или «страшного мира». По­ бедить зло реально можно, считал Блок, только став «вочело­ веченным». В «Ямбах» утверждается цель жизнетворчества:

О, я хочу безумно жить: Все сущее - увековечить,

 

1 Пятигорский А.М. Избранные труды. М" 1996. С. 222.

Безличное - вочеловечить, Несбывшееся - воплотить!

Е. Кузьмина-Караваева чувствовала, что Блок - «символ всей нашей жизни, даже всей России символ». Она говорила поэту: «Перед гибелью, перед смертью Россия сосредоточи­ ла на вас все свои самые страшные лучи, - и вы за нее, во имя ее, как бы образом ее сгораете»'.

В литературно-критическом наследии Блока, его публици­ стике ставятся вопросы творчества («О реалистах», 1 907;

«Стихия и культура», 1 909; «0 современном" состоянии рус­ ского символизма», 19 10; «0 назначении поэта», 1921), фор­

мулируется проблема отношений народа и интеллигенции, интеллигенции и революции («Интеллигенция и революция», 1918; «Катилина», 1919). Блок первым указал на качественное изменение системы ценностей в современном мире («Круше­ ние гуманизма», 1919). Переосмысление революционных со­ бытий и судьбы России сопровождалось глубоким кризисом и душевной депрессией поэта. Одними из последних стихов Блока были стихи, посвященные Пушкину и воспетой им сво­ боде. В своей речи о Пушкине, произнесенной за полгода до смерти, поэт говорил: «Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнима­ ют. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю - тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему больше не­ чем: жизнь потеряла смысл»2•

лирика Блока обладает силой гипнотического внушения, чистая тоническая метрика, образы-символы, наделенные полисемантическими обертонами, оказали значительное воз­ действие на последующую русскую поэзию. Блок стал сим­ волической фигурой в русской культуре первой четверти ХХ в. М. Цветаева вручила ему свои произведения на одном из по-

1 Кузьftина-Караваева Е. Равнина русская. С. 632.

2 Цит. по: Хоgасев ич Вл. Некрополь. С. 93.

этических вечеров и посвятила ему стихи. Приехав в Петер­ бург, С. Есенин первым делом пошел к Блоку. А. Ахматова послала ему журнал со своей публикацией, в «Поэме без ге­ роя» назвала Блока «трагическим тенором эпохи». Н. Клюев пишет ему письмо с просьбой объяснить суть современной культуры. В. Маяковский ему одному подает руку в револю­ ционные дни: «Здравствуйте, Александр Блок!» И. Северянин дарит ему свою книгу с надписью «Поэт!"». Вл. Ходасевич о поэзии Блока скажет: «...в ней очень рано и очень верно рас­ слышали, угадали, почуяли «роковую о гибели весты>. Блока полюбили, не понимая по существу, в чем его трагедия, но чувствуя несомненную ее подлинность» 1•

Блок, пройдя через многие творческие и жизненные ис­ пытания, сохранил любовь к жизни и человеку. Он создал неповторимый художественный мир. Музыкальная основа его лирики, блоковские образы родины стали золотым досто­ янием Серебряного века. Предчувствия Блока, рассыпанные в дневниковых записях, сбылись самым катастрофичным об­ разом, как и его уверенность в пророческом смысле всего происходящего.

Сочинения

> Блок А.А. Собрание сочинений: В 8 т.М.;Л.,1960-1963.

> А Блок, А Белый:Диалог поэтов о России и революции. М.,1 990.

 

Литература

Авраftенко А.П. Блоки русские поэты XIX века.М., 1990. Александр Блок: Новые материалы и исследования. Т. 92. М., 1980. Гроftов П.А. Блок, его предшественники и современники. Л., 1986. Клинг О.А. Александр Блок: структура «романа в стихах». Поэма

«Двенадцать». М., 1 998.

Максиftов Д. Поэзия и проза А Блока. Л., 1975.

Минц 3.Г. Блок и русский символизм. Поэтика Александра Блока.

СПб., 1999.

1 Цит.по: Аннинский Л. Сереброи чернь:русское, советское, сла­ вянское, всемирное в поэзии Серебряного века. М., 1997. С. 8.

Вячеслав Иванов

Автором теории теургического искусства и жизнетворче­ ства, ставшей основой философии творчества младосимво­ листов, был Вячеслав Иванович Иванов (1 866, Москва - 1949, Рим), крупнейший поэт, драматург, переводчик, мыслитель и теоретик символизма. Его философско-критические сборни­ ки «По звездам», «Борозды и межи», «Родное и вселенское» во многом повлияли на интеллектуальную атмосферу Сереб­ ряного века, предопределили идейно-эстетические поиски поколения младших символистов и отчасти п9стсимволистов. Современники назвали его «Вячеслав Великолепный». По­ эзия Иванова, испытав различные влияния, осталась самоцен­ ной, но трудной для понимания. Поэт, вооруженный тонкой техникой и широкой образованностью, кажется герменев­ тически загадочным. Как знаток античной культуры, поэт использует мифологические реалии, древнейшие культы �­ аниса и Аполлона, образы классической трагедии и, как эл­ линист, выявляет в строе русской речи отзвуки греческих корней. Вяч. Иванов создал образцы «учительной» интеллек­ туальной поэзии, целью которой становилось преодоление времени и различий культурных эпох. Античность и совре­ менность в его лирике не только взаимодействуют, но и при­ обретают метафизически концептуальное единство.

Сборники стихотворений «Кормчие звезды» (1 903), «Про­ зрачность» (1 904) утвердили репутацию Вяч. Ивановакакмэт­ ра символизма, который реально, своимтворческим порывом, преодолевает узость индивидуализма, свойственную декадан­ су. Духовные корни поэзии Вяч. Ивановалежат в глубине ве­ ков, эллинизме, сложно перемешанном с религиозно-славя­ нофильской русской традицией.

В небе кормщик неуклонный, Стоя, правит бледный челн".

Поэт - корабельщик, который движется в темноте среди морской бездны, ориентируясь лишь на путеводные (корм-

 

7*

 

чие) звезды. Поэт чуток к диалектике мировой жизни, стре­ мится передать и ее сложность: «". Загадочное Нет / В дале­ ком Да в бореньи и слияньи - / д/3ух вечностей истомный пересвет», - и ее «прозрачность»:

Прозрачность! Воздушною лаской Ты спишь на челе Джиоконды." Прозрачность! Божественной маской Ты реешь в улыбке Джиоконды!"

Вяч. Иванов использует различные стихотворные разме­ ры, в том числе редко применяющиеся в современной поэзии, как, например, размер древних дифирамбов или поэзии Алкея и Сапфо. Сверхзамысел Вяч. Иванова состоит в том, чтобы вос­ создать дух трагедии эпохи греческой классики, когда трагедия была всенародным и религиозным искусством и жанр трагедии помнил о своем возникновении из прадионисийских и дио­ нисийских мистерий, преображающих жизнь и уrверждаю­ щих ее вечное бессмертие через смерть как обновление:

Муз моих вещунья и подруга, Вдохновенных спутница Мэнад! Отчего неведомого Юга

Снится нам священный сад?

<.">

Тихо спят кумиров наши храмы, Др&!Зних грез в пурпуровых морях; Мы вотще сжигаем фимиамы

На забытых алтарях.

В журнале «Новый пуrь» печатался труд Вяч. Иванова «Эл­ линская религия страдающего бога» (1 904, № 1), где поэт-мыс­

литель говорил о задачах современного искусства, как они понимаются в перспективе тысячелетий культуры человече­ ства: «Мы, поздн�е племя, мечтаем". о «большом искусстве», призванном сменить единственно доступное нам малое, лич­ ное, случайное, рассчитанное на постижение и миросозер­ цание немногих, оторванных и отъединенных».

Вяч. Иванов создал своеобразную философскую систему символистского искусства. Она сводилась к пониманию сим­ вола как «некой изначальной формы и категории», «искони заложенной народом в душу его певцов». Символ «неадеква­ тен внешнему слову». Он «многолик, многозначащ и всегда темен в последнейглубине»1• «Символ имеет душу и внутрен­ нее развитие, он живет и перерождается». Путь символов - путь по забытым следам, на котором вспоминается «юность мира». Эта система тождественна философии Платона, счи­ тавшего путь познания путем воспоминания. По Вяч. Ивано­ ву, символизм приводит к мифу как родовой kатегории. Миф есть «образное раскрытие имманентной истины духовного самоутверждения народного и вселенского». В концепции Вяч.Иванова символизм был не художественной манерой или методом, не принципом поэтики, а религиозно-философским мировоззрением. Стихотворения Вяч. Иванова, например, сонет «Любовь», раскрывают су.rь его теории символа-мифа. В поэтическую ткань вплетены различные символические и

мифологические «нити», единство которых передает лично

пережитое мгновение, сложность, духовное богатство и ис­ тинность которого воплощаются через многоуровневые куль­

турные шифры и коды:

Мы - два грозой зажженные ствола, Два пламени полуночного бора;

Мы - два в ночи летящих метеора, Одной судьб� двужалая стрела.

<".>

Мы - двух теней скорбящая чета Над мрамором божественного гроба, Где древняя почиет Красота.

Единых тайн двугласные уста,

Себе самим мы Сфинкс единый оба. Мы - две руки единого креста.

 

1 Иванов Вяч. По звездам. СПб., 1909. С. 39.

Млаgосиftвол исmы

До 1 905 г. Вяч. Иванов жил преимущественно за границей, изредка приезжая в Россию. С 1 905 г. его квартира в Санкт­ Петербурге на Михайловской площади, так называемая «Баш­ НЯ>>, стала литературным салоном, где собирался весь литера­

турно-артистический Петербург, были гости из Москвы, рус­ ской провинции, из-за границы. В «Башне» проводились ве­ чера поэзии, диспуты в духе сократических диалогов, стави­ лись импровизированные спектакли. С. Маковский вспоми­ нал: «".почти вся наша молодая тогда поэзия если не «вышла» из ивановской «Башни», то прошла через нее - все поэты нового толка, модернисты, или, как говорила большая публи­ ка, декаденты, начиная с Бальмонта: Гиппиус, Сологуб, Куз­ мин, Блок, Городецкий, Волошин, Гумилев, Ахматова, не счи­ тая наезжавших из Москвы Брюсова, Андрея Белого, Цвета­ евой» 1. Вл. Пяст в мемуарах «Встречи» писал: «" Башня" была центральным местом всего художественного Петербурга. Как с �йфелевой, и с нее распространялись радио-лучи по горо­ ду»2. На собраниях Башни ценились парадоксальность мыс­ ли и утонченность знаний, глубина интерпретаций ц широ­ кий культурный охват, свежесть образов, экстравагантность стиля. Е. Кузьмина-Караваева вспоминала: «0 ком говорили? О Григории Богослове, о Штейнере, о Христе, о Марксе, о Ницше, о Достоевском, о древней мудрости Востока, о Гёте, -и обо всем с одинаковым знанием, с одинаковой возможнос­ тью обозреть вс'е с птичьего полета, взять отовсюду самое ценное»3.

Хозяйкой салона была жена Вяч. Иванова, модная писа­ тельница, автор романа «Тридцать три урода», Л. Зиновьева­ Аннибал, которую поэт очень любил и тяжело переживал ее внезапную смерть. Посвятил ей много стихотворений, сим­ волика которых чрезмерно усложнена из-за вплетения мис­ тических и магических символов-образов, почерпнутых из

1 Маковский С. Портреты современников. С. 170.

2 Пяст Вл. Встречи. М., 1 997. С. 1 1 9.

3 Кузьмина-Караваева Е. Равнина русская. С. 559.

оккультных и розенкрейцерских источников («Любовь и Смерть», «Венок сонетов»).

Этапными явлениями истории русского символизма были поэтичесюfе книги Вяч. Иванова «Cor arrdens» (19 1 1-1912),

«Нежная тайна» (1 913) и теоретические выступления, собран­ ные в книгах «По звездам» (1 909), «Борозды и межи» (1916),

«Родное и вселенское» (1 917). Поэзия, эссеистика, теорети­ ческие философско-эстетические труды Вяч. Иванова имеют внутреннее единство. Автор мыслил символизм не только как

на путя соборно­

литературное явление, но и как культурологическое, способ­ ное преодолеть кризис европейского духа �· х

стикультуры,расширенияграницискусства,теургииимис­ терий. Будущее мира, верил поэт, будетпреображено светом

«русскойидеи» и русской святости,духовного и культурного синтеза.

Книга собрания стихов «Cor ardens» является одним из

важнейших текстов мифопоэтического символизма. В ней Вяч. Иванов полемизирует с брюсовской «диаволически-ма­ гической герметикой»,что подчеркнуто названием «Speculum

speculurum. Зеркало зеркал» (с посвящением Брюсову) '. Для

поэтики«Cor ardens» характернымотивызеркал, лабиринта, отражений, двойников, призрачности яви и, напротив, реаль­ ности духовного и внутреннего мира «Я».

Отблеск бледный,

Трепетанье Бликов белых, Струйных лун;

Жизнь - полночное роптанье, Жизнь - шептанье

Онемелых, чуrких струн".

«Тонкому яду» словесной магии поэт противопоставляет мифопоэтические символы космического порядка (стихотво-

 

1 Ханзен-Леве А Русский символизм. С. 392.

рения«Знамение», «Руны прибоя», «Фата Моргана»), духов­ ное трезвение, веру в неразрывную связь человека и законов Вселенной. Влияние Вяч. Иванова на младших символистов было решающим, оно определялось внецерковной мистикой, устремленностью на преодоление индивидуализма и чаемой

«соборности».

В 1910-егг. разгорелась полемика между «мистиками» - петербуржцами и «эстетами» - московскими символистами. Вяч. Иванов с А. Блоком (наиболее ярко полемика с которым выявлена в автобиографическойпоэме «Младенчество») были во главепетербургских символистов,москвичи сплоти­ лись вокруг В.Брюсоваи журнала «Весы». С 1 909 г. вместе с И. Анненским и М. Кузминым Вяч. Иванов возглавлял петер­ бургский журнал «Аполлон».