Глава 23. Инвазионизм и библейская археология 23 страница

Другой пример. Я много копал катакомбные погребения и нашел ряд доказательств идентификации катакомбных культур с индоариями Ригведы (красная краска на лице, ладонях и стопах в наших погребениях и в индийской этнографии, и проч.). Другую часть степных культур логично было бы интерпретировать как другую половину индоиранской общности – как иранцев. Индоарии в своих священных гимнах, дошедших со II тыс. до н. э., всё время призывают мать Землю принять покойника в свои объятия, тогда как у иранцев ни Земля, ни другие стихии (огонь, вода) не должны оскверняться мёртвым телом – его кладут на деревянную или каменную подставку и оставляют собакам или птицам на растерзание. Но этот обряд возник лишь в железном веке, а как же найти иранцев в бронзовом? Там совсем другие обряды. Но если мы вдумаемся, то увидим, что некоторые из них просто иными средствами реализуют ту же эсхатологическую концепцию (концепцию загробного существования) – срубные захоронения и погребения в каменных ящиках точно так же изолируют покойников от земли, воды и огня, как скармливание птицам и собакам. За разными погребальными обрядами можно увидеть сохранение той же идеи, той же ментальности, той же эсхатологической концепции (Klejn 1980).

Здесь использованы лишь отдельные компоненты структурализма, не вся его система взглядов, не вся его методика. Но, вероятно, и более полное применение возможно. Не будем зарекаться.

 

20. Некоторые уроки. В совокупности, вместе с некоторыми предшествующими главами, эта глава показывает, что, оказывается, есть некоторые крупные ученые, в научной биографии которых выступает не одно направление, а несколько: Риверс перешел от эволюционизма к диффузионизму, Чайлд – от дифузионизма к неоэволюционизму, Леруа-Гуран от неэволюционизма к структурализму.

По собственному опыту я знаю, что не исключается и одновременное использование принципиально разных методических подходов, если они оказываются взаимодополнительными и плодотворными. У нас долго плюрализм было ругательным словом, требовалось непременно придерживаться одной методологии, одного принципа, одной идеологии. Вероятно, есть разница между эклектикой, то есть неразборчивым смешиванием старых методик, и богатством инструментария, основанным на взаимодополнительном применении разных методик, соответствующих разным задачам и возможностям.

 

Вопросы для продумывания:

1. Имеет ли работа ван Геннепа "Обряды перехода" значение для археологов помимо структурализма?
2. Чего больше в "генетическом структурализме" Леви-Брюля и Пиаже – эволюционизма или структурализма?
3. Идеи обоих имеют несомненное значение для преистории, ибо поясняют познавательные возможности первобытных людей, а для археологии?
4. Какие уроки можно извлечь из работ Леви-Стросса для археологии?
5. Как в археологии решается проблема "влезть в голову" древнего или первобытного человека? Что здесь возможно, что – нет?
6. Как должна решаться эта проблема применительно к неандертальцу? К предшествующим типам человека?
7. В чем позитивные идеи немецких археологов-структуралистов?
8. Почему их основные идеи не реализовались в плодотворной методике? Как их можно было бы реализовать? Как операционализировать?
9. О чем могло бы в действительности поведать выявленное Леруа-Гураном распределение образов животных по частям пещер?
10. Представляется ли Вам перспективным развитие работы Дица по отысканию соответствий лингвистическому анализу в археологии? В каком направлении стоило бы развивать этот вклад в археологию? Ведь назвать старые понятия по-новому – это еще даже не полдела. Что из этих новых названий (и значений) вытекает?
11. Почему археологический структурализм сосредоточился в двух странах – Франции и США?
12. Какие возможности для применения структуралистских идей вы могли бы найти в том материале, которым занимаетесь сами?

 

Литература:

Бутинов Н. А. 1979. Леви-Стросс и проблемы социальной организации австралийских аборигенов. – Этнография за рубежом. М, Наука: 114 – 148.

Грецкий М. Н. 1978. Философский структурализм. – Современная буржуазная философия. Москва, Высшая школа: 540 – 560.

Дараган Н. Я. 1983. Предмет и метод исследования в “Структурной антропологии” К. Леви-Стросса. – Пути развития зарубежной этнологии. М, Наука: 25 – 48.

Иванов В. В. 1978. Клод Леви-Стросс и его структурная антропология. – Природа, 1: 77 – 89.

Клейн Л. С. 1990. О так называемых зооморфных скипетрах. – Проблемы древней истории Причерноморья и Средней Азии. Тезисы... Ленинград, издат. Гос. Эрмитажа: 17 – 18.

Леви-Стросс К. 1984. Печальные тропики. М, Мысль (ориг. 1955: Tristes tropiques. Paris, Plon).

Мулуд Н. 1973. Современный структурализм. Размышления о методе и философии точных наук. М.

Островский А. Б. 1988. Школа французского структурализма: вопросы методики. – Советская этнография, 2: 33 – 45.

Andreae B. und Flashar H. F. 1977. Strukturalequivalenzen zwischen den homerischen Epen und der frühgriechischen Vasenkunst. Poetica, 9: 217 – 265.

Audouze F. et Schnapp A. (réd.). 1992. Un homme... une oeuvre. André Lerois-Gourhan. – Les nouvelles de l'archéologie, no. 48/49, autumne 92: 3 – 54.

Beaudry M. C. 2001. Deetz, James J. F. (1930 – 2001). – Murray T. (ed.). The encyclopedia of archaeology. History and discoveries. Santa Barbara et al., ABC – Clio: 412 – 413.

Conkey M. W. 1989. The structural analysis of Palaeolithic art. – Lamberg-Karlovsky C. C. (ed.). Archaeological thought in America. Cambridge et al., Cambridge University Press: 135 – 154.

Conkey M. W. 1992. L' approche structurelle de l'art paléolithique et l'héritage d'André Lerois-Gourhan. – Audouze et Schapp 1992: 41 – 45.

Coudart 1999. André Lerois-Gourhan. – Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. Santa Barabara et al., ABC – Clio: 653 – 664.

Gazenevue J. 1972. Lucien Levy-Bruhl. New York, Harper and Row.

Hammel E. 1972. The myth of Structural Analysis. Lévi-Strauss and the Three Bears (Module in Anthropology 25). Reading, Mass., Addison-Wesley.

Harris M. 1974. Why a perfect knowledge of all the rules, one must know to act like a native, cannot lead to the knowledge of how natives act. – Journal of Anthropological Research, 30: 242 – 251.

Harris M. 1976. History and significance of the Emic-Etic distinction. – Annual Review of Anthropology, vol. 5:?????????????.

Headland T. a. o. 1990. Emics and Etics. The Insider/Outsider debate. Newbury Park, Cal.; Sage Publs.

Himmelmann-Wildschütz N. 1960. Der Entwicklungsbegriff der modernen Archäologie. – Marburger Winckelmann-Programm: 13 – 48.

Hrouda B. (Hrsg.). 1978. Methoden der Archäologie. München, Beck.

Hymes D. T. 1970. Linguistic models in archaeology. – Gardin J.-C. Archéologie et calculateurs. Paris, Éditions du Centre National de la Rechrche Scientifique: 91 – 120.

Hymes D. H. and Fought J. 1981. American structuralism. The Hague, Mouton.

Lévi-Strauss C. 1958. Anthropologie srtucturale. Paris, Plon

Leach E. 1970. Lévi-Strauss. 3d ed. London, Fontana-Collins.

Leach E. 1973. Concluding address. – Renfrew C. (ed.). The explanation of culture change: models in prehistory. London, Duckworth: 761 – 771.

Kaschnitz von Weinberg G. 1944. Die Grundlagen der antiken Kunst. I. Die mittelmeerischen Grundlagen der antiken Kunst.???????????,?????????.

Kaschnitz von Weinberg G. 1965. Kleine Schriften zur Struktur. – Ausgewählte Schriften. Bd. I. Berlin, Gebrüder Mann.

Klejn L. S. Archaeology of the 80ties through the objectives of the 70ties. – Norwegian Archaeological Review (Bergen), vol. 13, no. 1: 9 – 13.

Matz F. 1964. Strukturforschung und Archäologie. – Studium Generale: 203 – 219.

Notopulos J. A. 1957. Homer and Geometric art. – Athena, 61: 65 -??.

Pike K. L. 1960. Language in relation to a unified theory of human behavior. Vol. I. Glendale, Calif., Summer Inst. of Linguistic.

Pike K. L. 1966. Etic and Emic standpoints for the description of behavior. – Smith A. G. (ed.). Communication and culture: Readings in codes of human interaction. New York, Holt, Rinehart and Winston (orig. 1954).

Sahlins M. 1966. On the Delphic writings of Claude Lévi-Strauss. – Scientific American, 214: 131 – 136.

Schindler W. 1969. Strukturauffassungen. Bemerkungen zu Fragen der Strukturforschung der klasischen Archäologie. – Wissenschaftliche Zeitschrift der Friedrich-Schiller-Universität Jena, ges.- u. sprachwiss. Reihe, 18 (2): 107 –???.

Schlanger N. 1994. Mindful technology: Unleashing the chaîne opératoire for an Archaeology of Mind. – Renfrew C. and Zobrow E. B. W. (eds). The ancient mind: Elements of Cognitive Archaeology. Cambridge, Cambridge University Press: 143 – 151.

Schweitzer B. 1938. Strukturforschung in Archäologie und Vorgeschichte. – Neue Jahrbücher für antike und deutsche Bildung, I (4):??? –???.

Schweitzer B. 1968. Das Problem der Form in der Kunst des Altertums. – Hausmann U. (Hrsg.). Allgemeine Grundlagen der Archäologie (Handbuch der Archäologie. Bd. I). München, Beck: 163 – 204.

Schweitzer B. 1969. Die geometrische Kunst Griechenlands. Frühe Formenwelt im Zeitalter Homers. Köln, Du Mont Schauberg.

Schiwy G. 1971. Neue Aspekten des Strukturalismus. München, Kösel.

Schiwy G. 1969. Der französische Strukturalismus. Mode, Methode, Ideologie. Hamburg, Rohwolt.

Wimmer H. H. 1997. Die Strukturforschung in der klassischen Archäologie. Bern et al., Peter Lang.

Yentsch A. E. 1992. Man and vision in historical archaeology. – Yenrsch A. E. and Baudry M. C. (eds.). The art and mystery of historical archaeology: essays in honor of James Deetz. Boca Raton (FL), CRC Press: 23 – 47.

 

Иллюстрации:

1. Фотопортрет В. Я. Проппа (из Semiotike).

2. Фотопортрет Люсьена Леви-Брюля (????????????).

3. Фотопортрет Жана Пиаже (из Энкарты).

4. Фотопортрет Клода Леви-Стросса (из Энкарты).

5. Фотопортрет Алоиса Ригля (Malina 1981: 178, слева верхний).

6. Фотопортрет Генриха Вёльфлина (Malina 1981: 177).

7. Портрет Андре Леруа-Гурана (Les Nouvelles 1992: 53, fig. 1).

8. Схема Леруа-Гурана, показывающая идеальное расположение образов в палеолитическом пещерном святилище. Основания для цифр – 865 образов в 62 пещерах (Conkey 1992: 143, fig. 9.1).

9. Юмористическое изображение Леруа-Гураном пещерной живописи и ее восприятия первобытными людьми (Les Nouvelles 1992: 43, fig. 2).

10. Фактемы и фонемы, по Дицу, из его книги "Приглашение в археологию" (Deetz 1969: 88, fig. 14).

11. Формемы и морфемы, по Дицу (Deetz 1969: 91: fig. 16).

12. Аллофакты выемок наконечника стрелы, по Дицу (Deetz 1969: 89, fig. 15).

13. Схема из книги Чжана Гуанчжи "Переомысляя археологию", 1967 г., показывающая, как изменяется смысл артефакта в зависимости от его положения в структуре могилы (Chang 1967: 21, fig. 1).

14. Каменные зооморфные "скипетры" энеолита (Дергачев 2004: 340, рис. 1, 1 – 5).

 

Глава 30. Контекстуализм.

 

1. Введение. Все археологи сейчас, разумеется, в курсе того, что в 60-е годы в Америке и Англии произошла научная революция, в результате которой появилась Новая Археология. Но мало кто отдает себе отчет в том, что этому предшествовала другая революция, значение которой, возможно, больше той и влиятельность шире и дольше. Эту более раннюю революцию сразу после Второй мировой войны осуществил один человек – Уолтер Тэйлор, который в американской археологии долго отвергался и не оставил личной школы. В печати он занимал значительно меньше места, чем лидеры Новой Археологии (его бойкотировали, хотя читали все), а в русской литературе почти неизвестен. Короткая разгромная рецензия Монгайта на его книжку прошла незамеченной, книгу самого Тэйлора никто больше не читал, кроме меня, даже имя его большинству ни о чем не говорит. Монтелиуса, Чайлда, Бинфорда знают все. Антрополога Эдварда Тайлора – многие. Археолога Уолтера Тэйлора не знает никто. Обсуждение его положений о типологии не пошло в нашей литературе дальше моих работ.

Между тем, из его книги выросло целое направление исследований, а другие несут на себе его влияние. Некоторые считают, что Новая Археология – это всего лишь продолжение революции, начатой Тэйлором, и Бинфорд сообщает, что свои новые идеи придумал, штудируя Тэйлора.

Но Тэйлор появился не на пустом месте. Истоки его собственных идей также интересны. Таких истоков два: функционализм и теоретические идеи Клакхона.

 

2. Функционализм в Америке: Данкен Стронг. Антропологический функционализм появился в Европе в 1922 г. В этот год вышли две книги английских инициаторов функционализма: "Аргонавты Западной части тихого океана" Бронислава Малиновского (1884 – 1942, рис. 1), эмигранта-поляка, и "Островитяне-андаманцы" Реджиналда Рэдклифф-Брауна (1881 – 1955). Впрочем, функционалистская книга немца Рихарда Турнвальда "Общество банаро" вышла еще в 1911 г. Функционалисты предложили отойти от ориентировки этнографии на историю. Они отвергли как простые описания изучаемых племен, так и прослеживание их истоков, миграций, влияний и т. п. Целью антропологического исследования они сочли выявление функций этнографических объектов, механизма их работы в живом сегодняшнем обществе (в частности колониальном), и всё это с целью помочь европейской администрации понимать эти общества и справляться с ними. А в основе функций этнографических объектов (вещей, обычаев, обрядов) Малиновский счел элементарные биологические нужды и потребности людей, а также их возникающие из первичных вторичные потребности (в том числе социальные).

Рэдклифф-Браун первым приезжал с лекциями в США, читал их в 1931 – 37 гг. в Чикагском университете. В 1838 – 42 гг. его сменил Малиновский, читая лекции в Иельском университете. Американское общество было подготовлено к восприятию этих идей философами и психологами Уильямом Джеймсом, Джоном Дьюи и другими, особенно философией прагматизма Дьюи, изучавшей функционирование мозга с точки зрения выживания человека. Поэтому идеи функционализма быстро нашли последователей в США. Это были антропологи Сол Тэкс и Фред Эгган, а также социологи Тэлкот Парсонс и Роберт Мертон, ставшие лидерами в американской социологии. Нашлись последователи и среди археологов.

Возможно, эти идеи так быстро нашли последователей в США потому, что еще за несколько десятилетий до того и даже до рождения антропологического функционализма схожие идеи пробивались в археологии США – с конца XIX века, вероятно, как результат позднеэволюционистских интересов эпохи. В 1910 г. Харлан Смит (1872 – 1940) в книге "Преисторическая этнология местонахождения в Кентаки" сортировал артефакты по их социальным функциям: приготовление пищи, изготовления тканей, орудия мужчин, женские вещи и т. д. Ученик Смита Уилльям Уинтемберг, бывший ремесленик, интересовался способами изготовления артефактов. Работая в штате Кентаки, Уильям Уэбб, естественно, учел опыт Смита и изучал, как по археологическим памятникам как индейцы делали и использовали артефакты. В книге "Открывая заново Иллинойс" в 1937 г. Фей-Купер Коул (1881 – 1961) и Торн Дьюел публиковали артефакты под функциональными рубриками, которые они называли "комплексами": архитектура и домашняя жизнь, одежда, церемонии, военное дело и охота и т. д.

Но наиболее влиятельными из археологов этого склада оказались Данкен Стронг и Уэлдон Беннет.

Уильям Данкен Стронг (William Duncan Strong, 1899 – 1962, рис. 2), которого друзья и коллеги называли Данк, в первую мировую войну служил во флоте и тридцать раз пересек Атлантический океан с конвоем. Потом учился в Калифорнийском университете зоологии, в частности орнитологии, но перевелся изучать археологию на кафедру антропологии к Крёберу, став его учеником и другом. От него он усвоил восприятие археологии как части антропологии с интересом к истории. Его соучеником и приятелем был Джулиан Стюард, позже основоположник неоэволюционизма.

В 1926 г. Стронг защитил диссертацию "Анализ юго-западного общества", которая на следующий год была опубликована в "Америкен Антрополоджист" (большая честь для молодого). В работе сочетались археологические данные с антропологическими, а в таблице "Теоретическая реконструкция юго-западного общества" были представлены в сопоставлении ключевые элементы социальной организации трех обществ. Его книга "Общество Аборигенов в Южной Калифорнии", выпущенная два года спустя, считается в США классикой археологии. Вскоре Стронг уехал на о. Лабрадор с этнографической субарктической экспедицией и жил с индейцами наскапи, деля с ними их жизнь и изучая ее.

Затем он работал профессором в университете Небраски и проводил в этом штате археологические раскопки культуры индейцев пони (Pawnee), используя " прямой исторический подход " (direct historical approach) – так в Америке называют объяснения найденных археологических материалов из этнографии той же местности. Метод применялся издавна в Америке (см. ранее повествование о Сайрусе Томасе), но Стронг первый применил его системно, как основной и целеполагающий, совместив раскопки поздних памятников с этнографическим обследованием живых индейских поселений в окрестности. Археология Небраски была опубликована в работах Стронга 1933 – 35 гг., особенно в монографии "Введение в археологию Небраски". Название свое метод получил от брошюры Уолдоу Уэдела, помощника Стронга, "Прямо-исторический подход в археологии (индейцев) пони" (1938). Метод этот интересен не только как свидетельство совмещения археологии с этнографией, но и как указание на определенное видение археологических проблем в духе функционализма. Прибегающим к этому методу исследователям прошлое видится плоским, неглубоким, а главным в интерпретации раскопанного комплекса оказывается то взаимодействие его компонентов, которое пояснить может только наблюдение функционирования живого аналога.

Поскольку функционализм стремился преодолеть увлечение простыми описаниями и классификациями, это выглядело как выступление против таксономизма. Недаром друг Стронга неоэволюционист и экологист Джулиан Стюард в статье "Прямой исторический подход к археологии" противопоставлял этот метод Среднезападному Таксономическому Методу как более высокую археологию (хотя сам Стронг старался вписать свои выводы в СТМ). Но не менее того функционализм, с его концентрацией на одномоментном срезе с общества, на отвержении истории, противопоставлял себя эволюционизму, нацеленному на развитие, на процесс, на реконструкцию прогресса. Эволюционисты считали оседлость, земледелие более высокой стадией, чем кочевой быт. Стронг в Небраске установил, что кочевому коневодству прерий предшествовало оседлое приречное огородничество!

В 1936 г. вышла знаменитая статья Стронга "Антропологическая теория и археологический факт", нацеленная на соединение археологии с культурной антропологией в единое целое, в котором антропологии принадлежала бы ведущая роль: археология была бы оснащена теорией, но это была бы антропологическая теория. Под влиянием своего друга Стюарда он всё больше интересовался синтезами преистории обширных регионов, выделяя эпохи уже не только по стилям керамики, но по экономическим показателям и политической организации.

Во второй половине 30-х годов он заинтересовался Центральной Америкой, копал в Гондурасе с Киддером, а преподавать перевелся в Нью-Йорк, в колумбийский университет. Это он вместе со своим старым другом Джулианом Стюардом задумал раскопки целого района в Перу – долины реки Виру, куда и отправился со своим бывшим студентом Гордоном Уилли, с Джеймсом Фордом и Уэнделлом Беннетом. Раскопки шли с 1946 по 1948 гг. основное исследование по их материалам сделал Гордон Уилли, но Стронг успел разработать хронологию региона. Он умер внезапно в возрасте 63 лет. Стронг был блестящим лектором и оставил много учеников, среди которых такие видные, как Сполдинг и Уилли (Woodbury 1999).

К практикованию "функциональной археологии" призвал Джон У. Беннет в статье "Развитие функциональной интерпретации археологических данных за последнее время", опубликованной в 1943 г. и посвященной обзору археологических работ, в которых можно найти функциональную интерпретацию. Сам он выпустил такую работу годом позже: "Взаимодействие культуры и среды в малых обществах". Под воздействием Беннета в 1948 г. Уилли опубликовал работу "Функциональный анализ стилистических горизонтов в перувианской археологии", а в 1955 г. неоэволюционистка Бетти Меггерс выступила с докладом "Функциональные и эволюционные выводы из конфигурированности общины". Таким образом, с 30-х годов в американской археологии формировалось функционалистское направление.

 

3. Научная родословная Тэйлора. Обратимся к научной родословной Тэйлора.

Теоретиком-синтезатором «движения культура-и-личность», выросшего из соединения школы Боаса с фрейдизмом, был Рэлф Линтон (Linton, 1893 – 1953, рис. 3). Вернувшись с фронта Второй мировой войны, он избрал археологию своей специальностью, но, прибыв в качестве археолога на Маркизские острова (Полинезия), он увлекся живыми представителями преисторического мира и стал этнологом. Впрочем, в его представлении обе науки – археология и этнология – были ветвями культурной антропологии. Линтон проводил экспедиции в Африке, писал диссертацию в Гарварде, затем работал в Чикаго и позже, с 1928 г., в Висконсине. Среди его учеников из Висконсина были Клайд Клакхон и Сол Тэкс.

В 1930-е гг. Рэдклиф-Браун преподавал в Чикаго, и Линтон проводил с ним публичные дебаты. Он был неудовлетворен сухим и безличностным функциональным анализом Рэдклиф-Брауна. В этом анализе Линтону не хватало истории. В 1936 г. Линтон, который был под воздействием функционализма и социологических теорий личности в обществе, опубликовал свой главный теоретический труд «Исследование человека» (A study of man). Эта книга стала учебником. Линтон добавил в функциональный анализ социально-психологические понятия статуса и роли, вводя, таким образом, в него психологический аспект. Общество для него – организованная группа индивидов, культура – организованная сеть идей, обычаев и условных эмоциональных рефлексов. Так что оно существует на психологическом уровне. Поскольку общество состоит из индивидов и зависит от реципрокности (взаимности, направленности друг на друга) их взаимодействий, функциональный анализ должен сконцентрироваться на функционирующих индивидах.

Ученик Линтона Клайд Клакхон (Kluckhohn, 1905 – 1960, рис. 4) в основном культур-антрополог, но также с интересом к археологии. Вместе со своим учителем он воспринял идеи функционализма. Смолоду он дружил с индейцами навахо и изучал их. Два года, 1931 – 32 он проучился в Вене – изучал социологию и естественные науки, проходил у Шмидта этнологию, психоанализ у Фрейда. Исследуя навахо в 30-е – 40-е гг., инициировал новый тип полевых исследований – междисциплинарный (антропологи с психологами). С конца 30-х годов преподавал в Гарварде, где вместе с Толкотом Парсонсом и Питиримом Сорокиным создал факультет социологии. Клакхон был советологом, директором Центра Русских исследований в Гарварде и, разумеется, противником большевизма.

Как и его учитель, Клакхон – теоретик. В статьях 1939 – 1940 гг. "Место теории в антропологических исследованиях" и "Понятийная структура центрально-американских исследований" он решительно осуждал эмпиризм американских этнографов и археологов. Он выражал свое "отвращение к археологии, находящейся на интеллектуальном уровне коллекционирования марок" и свое "неодолимое впечатление, что многие деятели на этом поприще суть не кто иные как слегка реформированные антикварии" (Kluckhohn 1940: 45, 43). По его мнению, теория занимается "сетью понятий дисциплины". Для Клакхона и его последователей "система теории в каждой науке означает …небольшое число категорий, как и элементарных отношений между ними" (Kluckhohn 1940: 41 – 43, 47). Так что в теории нет законов, только сеть категорий.

Его наиболее читаемая книга – “Зеркало для человека” (“Mirror for man”, 1949). В ней он писал, что личность – в основном социальный продукт, то есть продукт социализации биологического существа через опыты детства. Социализация – это подавление и переориентация культурой жизненных импульсов и врожденных элементарных потребностей человека. Доминирующие установки культуры образуют ее систему ценностей и определяют поведение людей. Реакции индивида на самые элементарные естественные побуждения могут быть детерминированы в той же мере культурными ценностями и надеждами, как и естественными факторами. Таким образом, если у Павлова и бихевиористов, а за ними у Линтона, ценности образуются на основе индивидуального опыта, то у Клакхона – это проекция социального опыта на индивидуальное сознание.

А что такое культура? Культура передается научением. “Культуру как таковую, – писал Клакхон в 1949 г. в “Зеркале для человека” – … никто никогда не видел. Всё, что мы наблюдаем, это системы поведения или артефактов группы, придерживающейся общей традиции” (1949: 44). Приближаясь к своему пятидесятилетию, Клакхон совместно со своим старшим (семидесятипятилетним) коллегой Крёбером написал книгу, которая часто цитируется до сих пор. Это сводка определений понятия культуры: “Культура, критический обзор понятий и дефиниций” (1952). Авторы собрали по литературе и проанализировали сотни определений культуры. Разные определения рассортированы, сгруппированы, и выделено то, которому отдается преимущество. Авторы пришли к выводу, что культура “есть абстракция конкретного человеческого поведения, но не само поведение”. То есть культура – это совокупность идей. Иными словами для Клакхона культура – это идеальная система норм, идей и ценностей в головах индивидов.

Вот у такого теоретика в конце тридцатых годов, как раз когда он работал над статьями о засилье эмпиризма, писал свою диссертацию ученик-археолог Уолтер Тэйлор.

4. Уолтер Тэйлор и его книга "Исследование археологии". Уроженец Чикаго, Уолтер Уиллард Тэйлор (Walter Willard Taylor, 1913 – 1997) родился в один год с Ирвингом Раузом и вырос в Гринвиче под Нью-Йорком, где его отец подвизался на Уолл-Стрите. С детства Уолтеру не приходилось думать о хлебе насущном и месте работы. Он учился в Иельском университете и еще студентом провел масштабные раскопки Коахуиллы в Мексике на средства своей семьи и друзей (рис. 5). За всю его жизнь это были самые крупные его раскопки. Он преподавал в Аризоне, Гарварде и Техасе, женился, а диссертацию писал в Гарварде у Клакхона, защитил в 1943. Во время войны ушел в армию и воевал в морской пехоте в Алжире, Италии и Франции, награжден Бронзовой Звездой и Пурпурным Сердцем. Попал в плен и был в немецких лагерях. После войны обосновался в Санта Фе, в штате Нью Мексико.

В 1946 получил от Рокфеллеровского фонда грант на издание своей диссертации, название которой было: "Исследование археологии: диалектическое, практическое и критическое обсуждение с особым вниманием к американской археологии и сопрягательному подходу". Книга была написана в 1942 – 46, опубликована в 1948 (переизд. в 1967 и 1983). Для первой книги молодого (тридцатитрехлетнего) археолога уже название было весьма нескромным: "Исследованием истории" назывался грандиозный труд маститого английского историка Тойнби. Еще менее скромным и сдержанным было само содержание. Были отобраны шесть самых маститых и уважаемых археологов-таксономистов США (Киддер, Гриффин, Хори, Робертс, Уэбб и Ритчи) и подвергнуты совершенно разгромной и язвительной критике – молодой никому не известный археолог отчитывал их свысока, как нашкодивших мальчишек, насмешливо и беспощадно. С точки зрения карьеры он поступал, конечно, неосмотрительно, закрывая себе все дороги, но он был достаточно богат, чтобы не думать о месте работы, и достаточно мужествен (Бронзовая Звезда и Пурпурное Сердце не давались трусам), чтобы никого не бояться.

Киддеру он вменял в вину то, что тот собирал данные ради самих данных, он только описывал их и ничего из них не извлекал, а его описания не-стандартизированы, худосочны, поверхностны. Он игнорировал обломки, брал только целые предметы, он был ослеплен грандиозными памятниками и не исследовал рядовой материал. У нас теперь есть описания памятников и артефактов майя, но нет представления о том, какое место эти предметы занимают в культуре майя.

Тэйлор заключил свой анализ словами: "Американская археология нездорова. Ее пищеварение нарушено. Вместо того чтобы усваивать питательный материал, она его выбрасывает" (Taylor 1948: 92).

Симпатизирующий левым американский археолог Дэвид Херст Томас в учебнике 1969 г. "Археология" так описывает эффект от книги Тэйлора: "это был не меньше, чем открытый призыв к революции. Этот новичок, у которого молоко на губах не обсохло, напал на буржуазных археологов – жирных котов, бомбил их и распекал" (Thomas 1969: 46).