Глава 23. Инвазионизм и библейская археология 19 страница

Однако у автора не указано, а чем, собственно, качественно наблюдение за свадьбой принцессы отличается от глазения на свадьбу дочери булочника.

Его футурологический пессимизм, высказанный опять же раньше Уайта (тот пришел к этому через десять лет), конечно, обусловлен реалиями пост-военного мира, индустриального общества и супер-урбанизма. Однако Леруа-Гуран оптимистичнее Уайта: положительную сторону этой перспективы он видит в грядущем устранении войн и политических границ. Сочувственно перелагая труды Леруа-Гурана и отмечая его слабую надежду на “регуманизацию”, известный и талантливый советский этнограф профессор Сергей Токарев с неподражаемым высокомерием, возможно, неискренним, замечает: “жаль, что он относит ее к неким абстрактным “людям”, как бы забывая, что одно дело – “люди”, живущие в капиталистическом обществе, а совсем другое – строители социализма и коммунизма” (Токарев 1973: 221). У этих совсем иная перспектива… Ах, это было возможно и даже обязательно три десятилетия назад, в 1973 году.

 

18. Неоэволюционист во Франции: глас вопиющего в пустыне. Я специально остановился подробнее на трудах Леруа-Гурана, чтобы было видно, что они ничем не слабее американских образцов. Но у американских лидеров, несмотря на отчаянное сопротивление среды, выросла мощная школа, и неоэволюционизм стал ассоциироваться с американской антропологией, а Леруа-Гуран так и остался одиноким маяком. Он не имел ни последователей, ни отзвука во французской этнологии и археологии.

Можно указать еще на одного французского этнографа и археолога, работавшего одновременно с Леруа-Гураном и пытавшегося сколотить в 30-е – 60-е гг. школу вокруг проблем эволюции, но с гораздо меньшими на то основаниями, чем у Леруа-Гурана. Это Анри Вараньяк (Henri Varagnac), ученик Брейля, выступивший в 1963 г. со статьей "Археоцивилизация. Понятие и методы" в сборнике Курбэна "Археологические исследования", а в 60-е - 70-е годы издававший серию "Археоцивилизация". До этого он в 1938 г. выпустил книжку "Определение фольклора", а в 1948 – диссертацию "Традиционная культура и традиционное понятие "образа жизни".

Чтобы сопоставить социально-экономические системы разных эпох истории страны, он задался целью определить некоторые принципы и понятия эволюционизма. Для Вараньяка культурное явление не вполне регламентировано, но содержит преемственность и инновации. "Инновация" – понятие гораздо более широкое, чем "инвенция" (изобретение) ортодоксального эволюционизма: оно охватывает не только индивидуальные изобретения и коллективные открытия, но и заимствования, интересующие диффузионизм. Вараньяк предлагает различать два вида инноваций – "традиционные", являющиеся логическим продолжением и сохранением традиции (без них традиция не может адаптироваться к изменениям среды и умирает), и "революционные", ломающие традицию, как, например, аккультурация аборигенов при вторжении промышленной цивилизации.

Вараньяк и его сторонники (В частности Г. де Роан-Чермак) рассматривают "традиционные инновации" как мелкие количественные изменения (индивидуальные микро-инновации), которые, накапливаясь, приводят к качественному прогрессу в духе гегелевской диалектики. Это трудно признать гегелевской диалектикой, ибо количественные накопления и революционные скачки рассматриваются авторами порознь как движущиеся по разным каналам, вторые не вытекают из первых, а приносятся в эволюцию извне (скорее в духе диффузионизма). Преемственность признается авторами, но ее значение оказывается ограниченным, а радикальное изменение системы не обусловлено внутренним развитием.

В становлении цивилизации взаимодействуют разные структуры – энергетические, технические, социально-экономические, духовные, - и в этом взаимодействии ощущается борьба двух принципов – тенденции к интеграции и механизмов, гарантирующих стабильность каждой структуры, так сказать, консервирующих ее в старой, традиционной форме. Традиции особенно стабильны в сфере непроизводственной. Это обусловлено гетерогенным характером цивилизаций, особенно наиболее древних: цивилизация обычно состоит из структур разного стадиального возраста. Вараньяк в 1938 г. назвал этот феномен "археоцивилизацией".

Отсюда необходимость исследовать корни и понимание культурных явлений не только в современности, но и в прошлом, наводя мостики между различными эпохами, и нужно сравнивать современные культурные явления с аналогичными явлениями обществ, которые не дошли до того же уровня развития. "Каждый факт без аналогий должен вызывать подозрение" (Varagnac 1963: 226).

Такая интерпретация не открывает радикальных новшеств: преемственность документирована анахронизмами. Но, за их исключением, каков критерий согласованности явления с данным уровнем развития? Когда и где возможно распознать анахронизм? Вараньяк вводит идею правил согласованности между различными сферами социо-культурной системы: коллективные представления (понятие Дюркгейма и Леви-Брюля) должны соответствовать по содержанию и происхождению социальным структурам, технике и определенным энергетическим ресурсам. Эти последние рассматриваются как детерминанты и непосредственно. "Культурная энергология" Вараньяка смыкается с неоэволюционизмом Лесли Уайта и Леруа-Гурана: это принцип техно-энергетического детерминизма. В отличие от марксизма этот подход игнорирует роль экономических отношений (марксизм придает им решающее значение), выдвигая на их место производительные силы.

Концепция Вараньяка покоится на чрезвычайно абстрактных декларациях, иллюстрированных изолированными примерами, и утверждается страстным повторением звучных терминологических инноваций ("археоцивилизация"! культурная энергология"! "диалектическая теория микроэволюций"!). Конкретная связь между "энергетическими структурами" и коллективными представлениями не исследуется и не аргументируется, методология сводится к общим принципам, операционализация минимальна. Вараньякку приходится сожалеть, что "во Франции недостаточно археологов, которые бы приняли этот взгляд" (Varagnac 1963: 222). Где уж им принять слабо сработанную концепцию Вараньяка, когда и гораздо более мощный призыв Леруа-Гурана остался гласом вопиющего в пустыне!

Вся французская этнология валом повалила не за Леруа-Гураном – за Леви-Строссом, а археология – за Бордом. Почему это так, трудно сказать. Тем более, что в других отношениях Леруа-Гуран оказался очень влиятельным в археологии, и сейчас можно сказать, что его школа полевой археологии палеолита стала основной во Франции. А вот с теориями не так.

Вероятно, это вообще вопрос об основе неэволюционизма в США. Что привело там к взрыву этих тенденций с середины 50-х? В стране, которая вышла самой сильной и могущественной из II мировой войны, естественны были настроения исторического оптимизма. С другой стороны, победа СССР над фашистской Германией и установление коммунизма в Китае, появление у русских спутника и атомной бомбы порождали у либеральной интеллигенции некоторую переоценку отношения к материализму, марксизму и дарвинизму. Одновременно конкуренция с СССР за первенство в мире, внешняя политика сдерживания и маккартизм внутри страны создавали атмосферу поляризации: либералы, поддерживаемые президентом Трумэном, против консерваторов и клерикалов.

Такого расклада не было во Франции, еще не оправившейся от недавнего поражения в войне, от позора Виши, и там трудно было ожидать таких настроений. Левые во Франции были в массе на стороне компартии, а у нее была своя перспектива истории. На ее знамени были не Спенсер или Дарвин, а Маркс и Ленин, а то и Мао Цзедун. Леруа-Гуран ведь и сам начал с увлечения Россией и Китаем.

Кроме того, в 1960-е годы и сам Леруа-Гуран отошел от активной разработки своих неоэволюционистских взглядов. Его новое увлечение рассмотрим в другой связи.

 

19. Советская археология: эволюция и марксизм. В СССР над проблемами, схожими с теми, которые подняли Бредвуд и Адамс, работал Вадим Михайлович Массон (род. 1929, т. е. на три года младше Адамса). Сын ташкентского профессора археологии, специализировавшегося на археологии Средней Азии, и сам профессор археологии с той же специализацией, в 1954 г. В. М. Массон перебрался из Ташкента в Ленинград. Там он возглавил сначала сектор Средней Азии и Кавказа, а потом и весь восстановленный Институт истории материальной культуры (рис. 17). В послевоенные годы он раскопал Джейтун и другие неолитические телли Туркмении, а затем Алтын-Депе и другие телли энеолитической культуры Анау в Туркмении, некогда копавшейся Пампелли. С тех пор он много трудился над осмыслением этого и ряда более ранних и более поздних памятников Средней Азии ("Неолитические земледельцы Средней Азии" 1962; "Средняя Азия – Древний Восток" 1964 и др.).

В его теоретических работах (в книгах "Экономика и социальный строй древних обществ (в свете данных археологии)" 1976 г. и "Исторические реконструкции в археологии" 1990 г.) и ряде статей много декларативных утверждений приверженности марксизму, есть попытки сформулировать теоретические положения марксистской археологии с ориентировкой на работы советских археологов 30-х годов. Но как только дело доходит до интерпретации конкретного материала, каких-либо принципиальных отличий от западных работ не обнаруживается. Это те же проблемы, те же способы их решения и те же выводы, которые характерны для работ неэволюционистов на Западе – Чайлда, Бредвуда, Адамса. Обобщающие книги Массона, в сущности, повторяют классические обзоры Чайлда и Грэйема Кларка, но в очень сжатом виде и в основном на среднеазиатском материале.

Даже последовательность изложения та же: марксистские обзоры материала обычно начинаются с производительных сил – орудий труда, у Массона же всё начинается с subsistence – обеспечения пищей, как у западных коллег, и даже главный рубеж в экономике древних обществ проводится между "производством продуктов питания" и "вне-пищевым производством". Это в западной науке наследие "теории полезности" в ценообразовании, которая натолкнулась на противоречащие факты: самыми дорогими оказывались не самые полезные продукты питания, а ювелирные изделия. Трудовая теория стоимости ввела свои критерии и другие рубежи в хозяйстве. Распределение хозяйства также противоречит этому делению: скажем, скотоводство поставляло и сырье для непищевой отрасли и продукты питания.

Большее воздействие марксизма ощущается лишь в том, что больше внимания уделено формированию социальных классов.

Массон провозгласил создание "социологической археологии", задачей которой является реконструкция древних социальных и хозяйственных систем на основе археологических источников. Создать "социо-археологию" или "социальную археологию" с теми же задачами до него уже предлагали норвежец Гутторм Ёсинг и другие западные авторы. Но судя по тем закономерностям, которые предлагает изучать автор (а это закономерности развития самих социальных структур, а не материальной культуры, в которой они отражаются), у него получилась не "социологическая археология", а нечто другое. Получилась, так сказать, археологическая социология, т. е. продолжение обычной исторической социологии вглубь времен на основе одного вида источников, а правомерность такого продолжения на резко суженной базе сомнительна. Да и не дело это археологов.

Класс купцов, по Массону, появляется (на схеме в книге 1976 г., рис. 8), когда "ведущей экономической формой становится денежная торговля по формуле Т – Д – Т" (Массон 1976: 91 – 92), т. е. товар – деньги - товар. Класс купцов не мог бы существовать при таком простом денежном обращении, так как не мог бы получать прибыль. Для характеристики деятельности купцов требуется всеобщая формула капитала Д – Т – Д₁, которая выражает и операции торгового капитала (купить, чтобы продать дороже). Возможно, археологу не обязательно знать Маркса или хотя бы учебник политэкономии. Но не знаешь - не применяй.

Вклад Массона в археологию и без того достаточно внушителен: прежде всего, он состоит в том, что Массон расширил первоначальный очаг неолитической революции на север и интенсивно исследовал самый северный район протогородских цивилизаций Плодородного Полумесяца.

Массон продолжил в СССР традицию Чайлда – Бредвуда – Адамса. Продолжения традиции Уайта и Леруа-Гурана у нас не нашлось.

 

20. Кризис неоэволюционизма. В обзорной статье, открывающей сборник 1989 г. "Археологическая мысль в Америке", Брюс Триггер одну из глав назвал "отступление от неоэволюционизма". Он констатирует его вытеснение системным подходом и изучением интеракций культур. Для 70-х он отмечает также распад процессуальной археологии, наследницы неоэволюционизма, и "плачевное возрождение Боасова партикуляризма" (Trigger 1989: 25).

С середины 70-х годов, а особенно в 80-е и 90-е годы некоторые неоэволюционисты, опираясь на кросс-культурный анализ, выдвинули идею пересмотреть основные понятия неоэволюционизма. Что такое эволюция? Она рассматривалась как нарастание сложности. Они пришли к выводу, что развитие редко идет по этому пути, чаще по другим, и предложили определять эволюцию как просто изменение, структурное преобразование (Ф. У. Воуджет, голландец Х. Дж. М. Классен). В связи с этим из оборота почти исчезло понятие прогресса. Включившиеся в этот поток молодые российские исследователи (А. В. Коротаев, Н. Н. Крадин, В. А. Лынша), отошедшие от марксизма, поставили под вопрос не только однолинейность и многолинейность, но и вообще линейность процесса эволюции. Они считают, что прогресс всё-таки есть, но определяется он не техническими параметрами, а этическими понятиями (улучшение жизни), что критерии прогресса множественны и не коррелируют между собой. Поэтому невозможно установить линию или линии прогресса, а можно лишь выявить многомерное поле, в котором осуществляется развитие, везде по-разному.

Но весь пафос эволюционизма и неоэволюционизма состоял в утверждении единства человечества и прогресса, подъема по уровням. Эволюция для эволюционистов и неоэволюционистов имела смысл лишь в этом ключе. Размывание основных понятий и единых критериев означает таяние и исчезновение эволюционизма, будь то старый, классический, или новый - неоэволюционизм. То, чем занимаются эти исследователи, это уже не эволюционизм. Еще Боас, ярый антиэволюционист, заменял термин "эволюция" термином "изменение" ("change"). Если "эволюцию" предлагают понимать "более широко" - как "изменение", то это, в сущности, то же самое. Эволюция прежнего толка превращается в частный (и редкий) случай изменения.

 

Вопросы для продумывания:

1. Согласны ли Вы с тем, что Чайлд стал крупнейшим археологом мира (по крайней мере, в своем поколении) благодаря марксизму?

2. Помимо влияния марксизма, какие факторы могли сказаться во введении и быстром распространении понятия хозяйственно-культурных революций, какие события хозяйственной или политической жизни?

3. Как по-Вашему, чем можно объяснить солидное положение Чайлда в Англии, несмотря на его декларированный марксизм?

4. Какая идеология лежит в основе Чайлдовского объяснения причин сложившегося превосходства европейцев над всеми народами – диффузионизм, эволюционизм, марксизм, расизм?

5. Почему работы Уайта и Стюарда особенно влиятельными оказались в археологии?

6. Что общего между вождеством Салинза и военной демократией Энгельса и в чем разница между ними?

7. Как по-Вашему, почему в археологии нет труда, аналогичного указателю Мёрдока?

8. Носит ли периодизация, предложенная для археологии Бредвудом взамен "системы трех веков", археологический характер или какой-то иной?

9. Каким политическим и экономическим силам на руку выводы Адамса о гибельности сверх-централизованной власти для ранних городских цивилизаций?

10. Согласны ли Вы с причислением Леруа-Гурана к неоэволюционистам или нет? Мотивируйте свой ответ.

11. А чем бы вы могли объяснить, почему неоэволюционизм развился в основном в Америке, а в Европе (Англии, Франции, Россия) остался уделом одиночек?

 

Литература:

Артановский С. Н. 1963. Марксистское учение об общественном прогрессе и “эволюция культуры” Л. Уайта. – Современная американская этнография. М, АН СССР: 50 – 63.

Токарев С. А. 1973. Андре Леруа-Гуран и его труды по этнографии и археологии. – Этнологические исследования за рубежом. Критические очерки. М, Наука: 183 – 231.

Чайлд Г. 1952. У истоков европейской цивилизации. Москва, изд. Иностранной Литературы (перев. с 5-го англ. изд. 1950 г.).

Audouze F. et Schnapp A. 1992. Un homme... une quevre: André Leroi-Gourhan. – Les Nouvelles de l'archéologie, no 48/49: 5 – 54.

Braidwood R. J. 1972. Archaeology: view from Southwestern Asia. – Annual report 1971 of the American Anthropological association. Washington DC, American Anthropological Association: 43 – 52.

Braidwood R. J. 1951. Prehistoric men. 2d ed. Chicago, Chicago Natural History Museum (Popular Series, Anthropology, no. 37).

Braidwood R. J. 1989. [Archaeological retrospect]. – Daniel G. E. and Chippindale Chr. (eds.). The pastmasters: Eleven modern pioners of archaeology. London, Thames and Hudson: 89 – 99.

Carneiro R. 1973. The four faces of evolution. – Honigman J. J. (ed.). Handbook of social and cultural anthropology. Chicago, Random Press: 89 – 110.

Childe V. G. 1935. Changing methods and aims in prehistory. – Proceedings of Prehistoric Society???????????.

Childe V. G. 1949. Triebkräfte der Geschehens. Die Menschen machen ihre Geschichte selbst. Wien,???????????????? (origin. 1936).

Clark J. G. D. 1976. Prehistory since Childe. – Bulletin of the Institute of Archaeology, University of London, 13: 1 – 21.

Coudart A. 1999. André Leroi-Gourhan. – Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. Santa Barabara et al., ABC- Clio: 653 – 664.

Coult A. and Habenstein R. W. 1965. Cross-tabulation of Murdock’s World Ethnographic Sample. Columbia, University of Missoury Press.

Crawford O. G. S. 1926. Review of Childe 1925. – Antiquaries Journal, 6: 89 – 90.

Daniel G. E. 1950. A hundred years of archaeology. London, Duckworth (2d ed. 1975. A hundred and fifty years of archaeology. London, Duckworth).

Daniel G. E. 1965. Editorial. – Antiquity, 39: 83.

Drew W. 1984. Cultural materialism: Food for thought or bum steer? – Current Anthropology, vol. 25 (5): 639 – 653.

Eggan F. 1954. Social anthropology and the method of controlled comparison. – American Anthropologist, 56: 743 – 763.

Erasmus C. and Smith W. 1967. Cultural anthropology in the United States since 1900: A quantitative analysis. – Southwestern Journal of Anthropology 23: 11 – 140.

Flannery R. V. 2001. “There were Giants in those Days”: Richard Stockton MacNeish, 1918 -2001. Ancient Mesoamerica 12:149-156.

Flannery R. V. and Marcus J. 2001. Richard Stockton MacNeish1918-2001. Biographical Memoirs of the National Academy of Sciences (Washington, D.C., The National Academy Press), Vol. 80: 1-27.

Gathercole P. 1971. 'Patterns in prehistory': an examination of later thinking of V. Gordon Childe. – World Archaeology 3: 225 – 232.

Gatercole P. n.d. The relationship between Childe's political and academic thought – and practice. [Manuscriopt received in 1993].

Green S. 1980. Prehistorian. A biography of V. Gordon Childe. Braidford-on-Avon, Moonraker Press.

Greene K. 1999. V. Gordon Childe and the vocabulary of revolutionary change. - Antiquity, 73 (279): 97 - 109.

Harris D. (ed.). The archaeology of V. Gordon Childe: Contemporary perspectives. London, University College London Press.

Horton R. 1968. Neo-Tylorianism: Sound sense or sinister prejudice? – Man, 3: 625 – 634.

Klejn L. S. 1994. Childe and Soviet archaeology: a romance. – Harris D. (ed.). The archaeology of V. Gordon Childe. Contemporary perspectives. London, University College London: 75 – 93.

Leone M. P. 1972. Issues in anthropological archaeology. – Leone M. P. (ed.). Contemporary archaeology: A guide to theory and contributions. London and Amsterdam, Southern Illinois University Press – Feffer & Simons.

MacNeash R. S. 1978. The science of archaeology? North Scituate, Mass., Duxbury Press.

McNairn B. 1980. The method and theory of V. Gordon Childe. Edinburgh, Edinburgh University Press.

Megaw V. 1973. Archaeology from down under: A personal view. Leicester, Leicester University Press.

Naroll R. 1970. What have we learned from cross-cultural surveys. - American Anthropologist, vol. 72 (6): 1227 – 1288.

Piggott S. 1958. The Dawn: and an epilogue. – Antiquity, 32: 75 – 79.

Ross G. 1971. Neo-Tylorianism: A reassessment. – Man, n. s., vol. 6 (1): 105 – 116.

Sherratt A. 1989. V. Gordon Childe: archaeology and intellectual history. – Past and Present, 125: 151 – 185.

Schott R. 1961. Der Entwicklungsgedanke in der modernen Ethnologie. – Saeculum, 12 (1): 62 – 122.

Spaulding A. C. 1953b. Review of Ford 1952. – American Anthropologist (Menasha), 55: 589 – 591.

Trigger B. G. 1979. Gordon Childe. Revolutions in archaeology. London, Thanes and Hudson.

Trigger B. G. 1980. The role of technology in V. Gordon Childe's archaeology. – Norwegian Archaeological Review, 19 (1): 1 – 14.

Trigger B. G. 1983. If Childe were alive today. – Bulletin of the Institute of Arcchaeology, University of London, 19: 1 – 20.

Trigger B. G. 1984a. Childe and Soviet archaeology. – Australian Archaeology, 18: 1 – 16.

Trigger B. G. 1984b. Marxism and archaeology. - Macquet J. and Daniels N. (eds.). On Marxian perspectives in anthropology: Essays in honor of Harry Harry oijer 1981. Malibu, Undena Publications: 59 - 97.

Trigger B. P. 1989. History and contemporary American archaeology: a critical analysis. - Lamberg-Karlovsky C. C. (ed.). Archaeological thought in America. Cambridge et al., Cambridge university Press: 19 – 34.

Trigger B. G. 1999. Vere Gordon Childe. – Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. ABC – Clio, Santa Barabara et al.: 385 – 399.

Tringham R. 1983. V. Gordon Childe 25 years after; his relevance for the archaeology od the eighties. – Journal of Field Archaeology, 10: 85 – 100.

Wagar W. W. 1972. Good tidings: the belief in progress from Darwin to Marcus. Blumington, London, Indiana University Press.

Watson P. J. 1999. Robert John Braidwood. - Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. ABC – Clio, Santa Barabara et al.: 495 - 505.

Willey G. and Sabloff J. 1974. History of American archaeology (2d ed. 1980; 3d 1993). San Francisco, Freeman; London, Thames & Hudson.

Yoffee N. 1999. Robert McCormick Adams. - Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great archaeologists. ABC – Clio, Santa Barabara et al.: 791 – 810.

 

Иллюстрации:

1. Фотопортрет Гордона Чайлда, Лондон, 1955 или 1956 год (Harris 1994, tabl. 4a).

2. Последняя страница письма Чайлда советским археологам от 16 дек. 1956 г.

3. Фотопортрет Лесли Уайта (Malina 1981: 43 – плохой! Надо бы отыскать получше!).

4. Фотопортрет Джулиана Стюарда ().

5. Фотопортрет Джорджа Мёрдока ().

6. Фотопортрет Роберта Бредвуда (Braidwood 1972: 43).

7. Карта главных раннеземледельческих поселений на Ближнем Востоке, открытых к 1988 г., с обозначениями основных злаков (радиальными отростками большей или меньшей длины) (Renfrew and Bahn 1991: 243).

8. Ладьвидные кривые отображающие последовательность окультуривания кукурузы (из эухлены) в Техуакане, Мексика, по МакНишу (MacNeish 1978: 149, Fig. 5.10).

9. Диаграмма, показывающая зависимость мест обитания (и обеспечения местными продуктами) от сезонов года, по МакНишу, 1964 (Willey and Sabloff 1974: 205, fig. 122). Черные квадратики обозначают круглогодичные стоянки, круги в квадратах – осенние стоянки (в дождливое время), шарики – микростоянки в сухой сезон.

10. "Системная модель культурных изменений в преисторическом Техуакане" – иллюстрация к автобиографической книге МакНиша "Наука археологии?" (MacNeish 1978: 235, fig. 6.14).

11. Скотти МакНиш у пещеры Кокскатлан в Мексике в 1979 г. (Antiquity 2001, 75 (287): 11).

12. Фотопортрет Роберта Адамса (Yoffee 1999: 792).

13. Юный Леруа-Гуран, переодетый "казаком" (Les Nouvelles 1992: 8, fig. 1).

14. Пожилой Леруа-Гуран в костюме "казака" на костюмированном вечере (Les Nouvelles 1992: 34, photo 1).

15. Карикатура Леруа-Гурана на заседание Центра научных исследований (Les Nouvelles 1992: 45).

16. Карикатура Леруа-Гурана на заседание Центра научных исследований (Les Nouvelles 1992: 36).

17. Фотопортрет В. М. Массона (Klejn 1997: 109).

 

 

Глава 29. Структурализм.

 

1. Введение. В 1971 г. в Шеффилде состоялся очень представительный семинар археологов с обсуждением совершавшейся революции в археологии – прихода Новой Археологии. Я был тогда невыездным и в этом семинаре мог участвовать только заочно – мне присылали все доклады, а я посылал свои выступления в прениях. Посылал с оказиями и по почте, обходя цензуру (интернета тогда не было). Я хотел тогда говорить о системном подходе, но единственный доступный способ сделать это был выбор темы "Марксизм и системный подход". Всё было опубликовано в толстенном томе в 1973 г. "Объяснение культурных изменений. Модели в преистории" под редакцией Ренфру.

Завершать этот семинар и том предложили старому английскому этнографу (социальному антропологу по английской терминологии) Эдмунду Личу. В своем заключительном слове он сказал, что самые современные археологические течения основываются на функционализме, который у социальных антропологов свой пик популярности прошел более трех десятилетий назад и почти покинут. А вот "парадигма, которая сейчас на вершине популярности у социальных антропологов, а именно структурализм, пока что вообще не настигла археологов. Не беспокойтесь, - уверил он, - настигнет!".

Поясняя разницу исходных позиций, он сказал: "Ранний человек функционалистов – это изготовитель орудий, а вот ранний человек структуралистов – существо, пользующееся языком" (Leach 1973: 762). Если так, то какою может быть роль археологов в исследовании такого человека? Что археологам делать в изучении языка?

Поскольку мой учитель по филологическому факультету В. Я. Пропп считался структуралистом, мне импонировало предсказание Лича, и я считал, что мои увлечения системным подходом близки к предсказанному магистральному руслу развития науки. Ведь что такое "система" и что такое "структура"? В с истеме ее компоненты получают новые свойства, которых у них не было в отдельности (целое больше сумы своих частей) – только такая совокупность компонентов и есть система. А структура это совокупность связей и отношений этих компонентов в системе. Понятия хоть и различные, но близкие.

Но Лич ошибся в своем анализе ситуации. Он просто слабо знал археологию Европы. Структурализм в археологии уже развивался давно, хотя и не был похож на писания идола западноевропейских культур-антропологов Леви-Стросса.

Структурализм нередко очень смутно себе представляют, либо подверстывая под него всякое употребление слова "структура", либо отождествляя структурализм с Леви-Строссом – что есть у Леви-Стросса, то и структурализм: бинарные оппозиции, ментальные схемы, коды мифологии…

Чтобы понять, что принято считать структурализмом и какое место в этом учении занимает понятие структуры (Shivy 1971; Мулуд 1973; Грецкий 1978), нужно рассмотреть, с чего начался структурализм и каковы его проявления в разных науках. Тогда будет ясно, какие явления в археологии можно с ними сопоставить, что заслуживает названия структурализма в археологии.

 

2. Зарождение структуралистских идей в лингвистике – Соссюр, Трубецкой, Якобсон. Фердинанд де Соссюр (Ferdinand de Saussure, 1857 – 1913) – основоположник направления в лингвистике, которое после его смерти было названо структурным. В своем опубликованном посмертно курсе лекций Соссюр ввел различение: язык и речь. Речь – это поток слов в общении, речь бессистемна, нерегулярна, импровизационна, а язык как раз системен, организован, регулярен, язык - это система средств (знаков), делающих функционирование речи возможным. Любой язык – такая система, и есть системные характеристики языка вообще. Знаки регулярно привязаны к неким сочетаниям звуков, но связь между ними сугубо условная, произвольная, держится только традицией, и у каждого языка - своя. Язык – это не субстанция (не материал), это форма, учил Соссюр. В этом смысле структуралисты – формалисты.

Система знаков предполагает и сеть связей и отношений между ними самими, т. е. структуру. Язык функционирует как средство общения только благодаря структуре, т. е. наличию связей и отношений в системе. Отношения эти сводятся к противопоставлениям (оппозициям) между элементарными единицами. Благодаря этим противопоставлениям, т. е. благодаря своей структурности система различает и выражает некоторые смыслы. Структура – это единство, с помощью которого части целого упорядочиваются между собой. Примат отдается не элементам и не целому, а структуре - отношениям между элементами. При этом структура, изучаемая структуралистами, не очевидна. Это структура скрытая, выявляемая абстракцией – исследователь абстрагируется от специфики конкретной субстанции, в которой обнаруживает структуру.