Смерть Далай-ламы XIII. Борьба за власть в Лхасе в 1934 г.

Несмотря на вынужденный отказ от некоторых ново­введений, Далай-лама XIII никоим образом не отказался от полити­ки укрепления своей власти и проведения ряда организационных мер. Была упорядочена транспортная повинность (ула), ограниче­ны проценты по займам. Далай-лама запретил ламам употребление вина, табака, опиума, азартные игры. Он обязал чиновников носить традиционную тибетскую одежду.

В последние годы своего правления Далай-лама XIII не созывал Национальную ассамблею. Все дела решались на встречах с отдель­ными калонами, а чаще — на встречах с фаворитами самого Далай-ламы. В круг самых близких к верховному правителю Тибета лиц в последние годы его жизни входили Кунга Ванчук Ландун, Кунпэл Ла Дэчэн Чойдэн, Луншар Дорджэ Цэгьял, Цимён-шапэ и Царон-дзаса. Кунга Ванчук, племянник Далай-ламы, светский аристократ, занимал пост первого министра (лончэна) начиная еще с 1926 г. Но Кунга не смог стать главным лицом в управлении страной и являл­ся, в общем, фигурой декоративной. {239}

Самым влиятельным из фаворитов Далай-ламы был 28-летний Кунпэл Ла, выходец из крестьянской семьи в Ньемо к юго-западу от Лхасы. В 1916 г. он начал учиться в Лхасе на писца, проявил боль­шие способности и был взят слугой ко двору Далай-ламы, а в 1921 г. отправлен в монастырь Сэра на обучение. Далай-лама дал ему мо­нашеское имя Тубтэн Кунпэл Ла, поручал ему выполнение некото­рых важных дел и в 1931 г. назначил его главой нового ведомства электрических машин в Тапчи, в нескольких километрах к северу от Лхасы. Здесь располагались арсенал, монетный двор и фабрика по изготовлению воинской амуниции. В 1931-1932 гг. Кунпэл Ла создал полк Тонтра в составе тысячи солдат «из хороших семей» (главным образом горожан из уже появившейся к этому времени «средней» прослойки населения, т.е. не крепостных, но и не при­вилегированных). Полк имел лучшее в тибетской армии вооруже­ние, амуницию, снабжение, прошел полугодичное обучение стрель­бе из пулеметов на равнине около Гьянцэ. Солдаты были собраны по принудительному набору. Командиры полка Югок и Тарин получали приказы только от Кунпэл Ла. Полк — наиболее боеспо­собная воинская часть тибетской армии того времени — практиче­ски контролировал Лхасу.

Другой «сильной личностью» среди тибетской элиты был 52-летний светский чиновник Луншар Доржэ Цэгьял, происходив­ший из семьи аристократов, врач по образованию, постоянный оппонент и конкурент Кунпэл Ла. В 1912-1914 гг. Луншар находил­ся в Англии, где был ответственным за обучение четырех юношей-тибетцев. В эти годы он побывал во многих странах Западной Европы. Знакомство с историей и политическими системами евро­пейских стран привело Луншара к убеждению в необходимости реформы политической системы Тибета. По возвращении домой Луншар стал цзипёном. Он пользовался большим влиянием в На­циональной ассамблее. После отставки Царона в 1925 г. Луншар стал особо доверенным лицом Далай-ламы, который советовался с ним по делам управления страной. В апреле 1929 г. правитель Тибета назначил Луншара главнокомандующим. Находясь на этом посту, Луншар увеличил армию на 2 тыс. человек, жалованье и пищевое довольствие солдатам и полицейским, ввел в армии ти­бетскую униформу взамен английской. Однако его высокомерие и резкие действия нажили ему много врагов среди лхасской элиты. В 1931 г. Далай-лама сместил Луншара с поста главнокомандующе­го, оставив за ним лишь пост цзипёна.

Большую роль в правительстве играл также калон Цимён-шапэ. Еще в 1910-1913 гг. он вместе с Джампа Тэндаром и Цароном организовал {240}сопротивление тибетцев китайским солдатам и возвраще­ние Далай-ламы XIII из Индии в Лхасу. Цимён входил в состав ти­бетской делегации на конференции в Симле, а потом был назна­чен генерал-губернатором Кама. В 1933 г. в Кашаг входили также Чойдар и Ланчунга-шапэ, но ведущим деятелем в Кашаге являлся Цимён.

В 20-е годы Далай-лама назначал на высшие посты в админи­страции еще одного своего фаворита — Царона. Одно время он являлся главнокомандующим армией, а потом колоном, но затем потерял оба этих поста и с 1933 г. жил в своем имении. Он вернулся в Лхасу только в мае 1934 г.

Далай-лама XIII скончался 17 декабря 1933 г. После его смерти около полугода в кругах лхасской элиты шла борьба за власть, ко­торая одновременно являлась борьбой за выбор политики.

Собралась Национальная ассамблея. Решали вопрос, в чьи руки передать власть на период поисков нового Далай-ламы и до его совершеннолетия. В это время соперникам Кунпэл Ла удалось вызвать бунт в полку Тонтра. Солдаты потребовали распустить их по домам. Кашаг расформировал полк, оставив в нем только 250 солдат под командованием Тарина. Юток был переведен в дру­гое воинское подразделение. В результате Кунпэл Ла лишился своей главной опоры. Сам он, также личный врач Далай-ламы и оракул Нэчун были обвинены в неправильном лечении больного и в том, что вовремя не сообщили Кашагу о болезни правителя Тибета. Кунпэл Ла был арестован и отправлен в ссылку в Конпо под надзор монахов монастыря Чамнак. Его имущество было кон­фисковано. Родственники и сторонники Кунпэл Ла были брошены в тюрьмы или сосланы в отдаленные районы Тибета. Оракул Нэчун оказался «под домашним арестом» в монастыре Дэпун [Уа Hanzhang, 1994, р. 289]. Попытка одного из сторонников Кунпэл Ла из семьи Памдацан — офицера Тобгье поднять в Каме восстание против правительства потерпела неудачу. После нескольких месяцев боев восставшие во главе с Тобгье вместе с семьями и стадами овец и яков ушли к Батану под защиту китайцев.

На заседаниях Национальной ассамблеи не смогли догово­риться об общем кандидате в регенты. Решили тянуть жребий. В результате был избран 24-летний лама, настоятель монастыря Радэн Джампэл Еше. Он был введен в должность 23 февраля 1934 г. Небольшой монастырь Радэн находился в 60 км к северо-востоку от Лхасы и считался одной из главных святынь тибетского буддиз­ма. Он был основан в 1057 г. Далай-лама XIII часто посещал этот {241}монастырь. К тому же ламы-настоятели монастыря Радэн одновре­менно возглавляли монастырь Шидэлинг, один из четырех лхасских монастырей (лингов), из настоятелей которых обычно избира­лись регенты.

После избрания Радэн-хутухты регентом получилось так, что посты первого министра и регента оказались заняты молодыми людьми, неопытными в делах и невлиятельными. Это обстоятель­ство побудило Луншара попытаться взять власть в свои руки. Чело­век, безусловно, талантливый, влиятельный и обладавший широ­ким кругозором, Луншар принял меры, чтобы сплотить вокруг себя светских и духовных чиновников. Он выдвинул план улучше­ния центрального управления страной. Луншар предлагал, чтобы впредь Национальная ассамблея выбирала калонов на четыре года и они были ответственны перед ассамблеей[17]. Таким образом, эта реформа, будучи проведена в жизнь, передала бы реальную власть из рук Кашага Национальной ассамблее, что само по себе могло стать позитивным изменением в системе управления. К тому же впервые вводился принцип выборности власти на определенный срок. Луншар и его ближайший союзник монах Тэмпа Джаян со­брали два отдельных собрания — светских и духовных чиновников и предложили подписать петицию, в которой констатировалась не­удовлетворительная работа Кашага и предлагались указанные вы­ше меры. По сообщениям участников и очевидцев происходивших событий, в собраниях приняли участие около 100 чиновников, т.е. от 1/5 до 1/4 всех чиновников в то время. Луншар рассчитывал, что в случае проведения предложенной реформы в жизнь ассамб­лея, где он имел большое влияние, выберет его калоном либо вто­рым лончэном. Участники собраний решили представить петицию в Кашаг 10 мая 1934 г. Но вечером 9 мая светский чиновник Кашопа сообщил канону Цимёну о действиях Луншара. 10 мая Луншар был приглашен во дворец Потала, арестован и заключен в тюрьму. Аресту подверглись и его ближайшие сподвижники. Регент, лончэн, Кашаг и назначенный ими комитет по расследованию обвинили Луншара в намерении убить калона Цимёна, свергнуть правитель­ство и ввести в Тибете «большевистскую систему управления» [Goldstein, 1989, р. 204; Уа Наnzhang, 1994, р. 189-290]. Комитет пер­воначально хотел казнить Луншара. Но, как заявили члены коми­тета, они опасаются, что дух такого сильного человека, как Луншар, {242}может помешать процессу нахождения нового Далай-ламы, даже навредить мальчику после его рождения. По этой причине решили не убивать Луншара, а ослепить его, что и было сделано 20 мая 1934 г. [Сицзан тунши цзяпянь, 2000, с. 296; Уа Наnzhang, 1993, р. 386]. Все его ближайшие сподвижники потеряли свои должности, име­ния, собственность и были сосланы в отдаленные места Тибета. Сам Луншар находился в тюрьме до мая 1938 г. Через год после освобож­дения из тюрьмы он скончался. Так провалилась последняя серьез­ная попытка реформировать тибетскую политическую систему.

В итоге острой борьбы за власть в Лхасе в первой половине 1934 г. консервативное большинство лхасской элиты, прежде всего высшее духовенство, в очередной раз одержало победу. Победила политика сохранения традиционных порядков. Между тем система центрального и местного управления в Тибете становилась все бо­лее и более неэффективной, являясь в условиях середины XX в. своего рода реликтовой структурой. Приведем об этом мнения уча­стников экспедиции Н.К. Рериха 1927-1928 гг. Местные власти, как писал К.Н. Рябинин, заявили экспедиции, что «полученный далай-ламский указ здесь не имеет значения» [Рябинин, 1996, с. 661]. Об этом упоминал и сам Н.К. Рерих в своем письме буддийскому центру в Нью-Йорке о результатах экспедиции: «Если вы думаете, что указ Далай-ламы много стоит, то вы ошибаетесь. У нас был ши­роковещательный паспорт далай-ламского правительства, и на на­ших глазах народ отказывался исполнять указы своего правителя. „Мы Девашунга не знаем", — говорит старшина» [там же, с. 696]. (Девашунг — правительство в Лхасе.)

О неэффективности управления писал и полковник Кордашевский: «Всякие распоряжения центральной власти игнорируются как населением, так и старшинами. Можно себе представить, с ка­ким театральным уважением отнеслись бы где-нибудь в Париже или другом месте Европы к бумаге с печатью самого Далай-ламы, — а здесь такой даик — приказ просто пропадает на полдо­роге, выброшенный гонцом, или бросается старшиной в угол па­латки без исполнения. И это не наваждение — а самая реальная действительность» [Декроа, 2000, с. 300]. По впечатлениям Н.В. Кор-дашевского, «Тибет — это Европа XIV столетия в ее отрицательных чертах — не больше» [там же, с. 222]. Он писал также, что Тибет, может быть, самая гнилая страна во всей Азии [там же, с. 291]. «Замечайте: среди подавленного состояния, среди поражающей ни­щеты и грязи народа... ясно видна картина разложения Тибета, — отмечал Н.К. Рерих, — послушайте рассказы о чрезмерных поборах. {243} Всему приходят сроки. То, что еще в недавнем прошлом могло под прикрытием таинственности просуществовать, в сегодняшнем восходе уже оказывается неприемлемым» (цит. по [Рябинин, 1996, с. 698]).

«Дела Тибета пришли в упадок, — делал вывод Н.К. Рерих, — в подобном положении, как сейчас, Тибет существовать не может» (курсив мой. — Б.М.) [там же, с. 697].

Весьма резко и пессимистично о возможных перспективах бу­дущего Тибета выразился полковник Кордашевский: «Тибет нуж­дается в твердой и сильной власти, чтобы, с одной стороны, под­нять благосостояние страны, а с другой — культурный уровень населения. Сами тибетцы, во главе с Далай-ламой, не могут справить­ся с задачей управления страной и попросту ведут ее к политической смерти... Не государственный организм, не духовный центр, а разла­гающийся труп - вот подлинный облик современного Тибета» (курсив мой. — Б.М.) [Декроа, 2000, с. 259]. И далее: «На фоне общего раз­ложения страны видно, что даже воля желтого ламы здесь игнори­руется, а его грамоты мало чего стоят. И как-то невольно думаешь, что только серьезное и мудрое правительство взамен лхасских шар­латанов может дать гаснущему народу Тибета последние светлые дни, использовав одновременно и природные богатства страны в разумных и хозяйственных руках» [там же, с. 296-297].

Приведенные выше высказывания принадлежат не случайным любопытствующим туристам, оказавшимся в бедственном поло­жении в незнакомой им стране, а ученому с мировым именем Н.К. Рериху и его спутникам — Ю.Н. Рериху, К.Н. Рябинину и Н.В. Кордашевскому, основательно подготовившимся к тибетской экспедиции. Путешественники, хорошо знакомые с положением дел в Европе, Америке, Китае, Индии и других регионах земли, дали весьма негативную, но достаточно объективную оценку со­стоянию тибетского общества, аморфности и неэффективности системы управления в Тибете. Вместе с этим все участники экспе­диции Н.К. Рериха подчеркивали, что Тибет необычайно богат природными ресурсами, «ископаемыми ценностями, лежащими без разработки» [там же, 2000, с. 234].

«Однако Тибет, как ни странно, не беден, — писал К.Н. Ряби­нин, — мы упоминали уже об этом, но невежество, суеверие и лень держат народ в цепких когтях нищеты. Для оздоровления страны необходимо прежде всего просвещенное и деятельное правительство и внедрение в сознание народных масс Тибета здоровых идей тру­да» [Рябинин, 1996, с. 667]. {244}

Итак, Тибет богат природными ресурсами. Но в первой поло­вине XX в. эти богатства пропадали втуне, они не использовались. Невежество и суеверия были обычным явлением, тормозили разви­тие культуры и хозяйственной деятельности. Большинство тибет­цев существовало в условиях нищеты и антисанитарии, в атмо­сфере «борьбы за выживание». Неэффективность системы управле­ния поражала иностранных наблюдателей. Отдельные попытки улучшить систему правления (Далай-лама XIII, Луншар) блокиро­вались консервативной элитой. Все эти и многие другие негатив­ные явления в жизни тибетского общества существовали во многом благодаря продолжавшейся экономической и культурной изоля­ции Тибета. В этих условиях где уж было говорить о появлении в Тибете «серьезного и мудрого правительства», «просвещенного и деятельного правительства» и т.п. «Мечтать не вредно» — могли бы мы сказать вместе с читателем и К.Н. Рябинину, и Н.В. Корда­шевскому. Но именно мечтать... и только.

Но вернемся к фактам истории.