(...) Возвратившись из Новгорода в Москву, я застал оба стана на барьере. Славяне были в полном боевом порядке, с своей легкой кавалерией под начальством Хомякова и чрезвычайно тяжелой пехотой Шевырева и Погодина, с своими (…) ультраякобинцами, отвергавшими все бывшее последствиями киевского периода, и умеренными жирондистами, отвергавшими только петербургский период; у них были свои кафедры в университете, свое ежемесячное обозрение (…)
Война наша сильно занимала литературные салоны в Москве. Вообще, Москва входила тогда в ту эпоху возбужденности умственных интересов, когда литературные вопросы, за невозможностью политических, становятся вопросами жизни. (…) Подавленность всех других сфер человеческой деятельности бросала образованную часть общества в книжный мир, и в нем одном действительно совершался, глухо и полусловами, протест против николаевского гнета (…)
В лице Грановского московское общество приветствовало рвущуюся к свободе мысль Запада, мысль умственной независимости и борьбы за нее.
В лице славянофилов оно протестовало против оскорбленного чувства народности бироновским высокомерием петербургского правительства.
(…) Говоря о московских гостиных и столовых, я говорю о тех, в которых некогда царил А. С. Пушкин; где до нас декабристы давали тон; где смеялся Грибоедов; (…) где, наконец, А.С. Хомяков спорил до четырех часов утра, начавши в девять; где К.Аксаков с мурмолкой в руке свирепствовал за Москву, на которую никто не нападал, (…) где Грановский являлся с своей тихой, но твердой речью; где все помнили Бакунина и Станкевича; где Чаадаев (…) сердил оторопевших аристократов и православных славян колкими замечаниями (…) куда, наконец, иногда падал, как Конгривова ракета, Белинский, выжигая кругом все, что попадало (...)
Споры возобновлялись на всех литературных и нелитературных вечерах, на которых мы встречались, – а это было раза два иди три в неделю. (…)
Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но неодинаковая (…)
У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы – за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно.
Герцен, А. И. Былое и думы // А.И. Герцен. Собрание сочинений в 30-ти т. – Т. IX. – М., 1956. – 152-163, 170.
К.С. Аксаков об отличиях русского народа
Россия – земля совершенно самобытная, вовсе не похожая на Европейские государства и страны. Очень ошибутся те, которые вздумают прилагать к ней Европейские воззрения и на основании их судить о ней (...) в самом начале, разделяются эти пути Русский и Западно-Европейский до той минуты, когда странно и насильственно встречаются они, когда Россия дает страшный крюк, кидает родную дорогу и примыкает к Западной (...)
Все Европейские государства основаны завоеванием. Вражда есть начало их. Власть явилась там неприязненной и вооруженной и насильственно утвердилась у покоренных народов (...) Русское государство, напротив, было основано не завоеванием, а добровольным призванием власти. Поэтому не вражда, а мир и согласие есть его начало (...) Таким образом, рабское чувство покоренного легло в основании Западного государства; свободное чувство разумно и добровольно призвавшего власть легло в основание государства русского. (…)
Итак в основании государства Западного: насилие, рабство и вражда.
В основе государства Русского: добровольность, свобода и мир. Эти начала составляют важное и решительное различие между Русью и Западной Европой и определяют историю той и другой (...) пути эти стали еще различнее, когда важнейший вопрос для человечества присоединился к ним: вопрос Веры. Благодать сошла на Русь. Православная Вера была принята ею. Запад пошел по дороге католицизма (...) если мы не ошибаемся, то скажем, что по заслугам дался и истинный, и ложный путь Веры, – первый Руси, второй – Западу.
Ее (русскую историю) не понимали до настоящего времени, потому что приходили к ней с готовыми историческими рамками, заимствованными у Запада (...) потому, что позабыли свою народность и потеряли самобытный русский взгляд (...)
Аксаков, К.С. Сочинения исторические // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией: хрестоматия. – М., 1997. – С. 129-133.
