Основная проблема психокатарсиса 2 страница

“И взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать.

Тогда говорит им Иисус: душа моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною.

И отошед немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты.

И приходит к ученикам, и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?

Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна.

Еще, отошед в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя”.

(Мф. 26:37-42).

Христос знал от начала, что предстоит Ему в конце Его земного служения. Христос пришел не только послужить людям, не только показать, что есть истинная праведность, которую Он прежде сформулировал в Десятисловии, не только основать Церковь Свою, но и искупить тех, чье сердце особым образом дрогнет у подножия голгофского креста. Искупление — означает возложение на Себя грехов покаявшихся, и, следовательно, смерти, ибо, как говорит Писание, “возмездие за грех — смерть” (Рим. 6:23). Это была смерть разобщенного с Богом тяжестью человеческих грехов Сына Человеческого и именно из-за разобщенности с Отцом для Него была так тяжела ночь в Гефсиманском саду, тяжела настолько, что с чела его тек кровавый пот. Отец не отвечал! — и это было для человека Иисуса мучительней, чем собственно казнь. “Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?” (Мф. 27:46) — эти слова были произнесены с креста, но оставлен Он был с возложением на Него грехов всего мира раньше, еще когда Он только подходил к Гефсиманскому саду. Именно поэтому в Гефсимании Христос впервые обратился к Своим ученикам за помощью, чтобы те помолились за Него. Были ли слова Сына к Отцу молитвой, если Отец Ему не отвечал? Да, не всякие слова, похожие на молитву, — молитва, даже если их произносит Сам Иисус из Назарета.

Чтобы понять всю глубину библейской терминологии, надо помнить, что множество слов от неблагоговейного обращения приобрели дополнительные значения, подчас ложные, в особенности такие слова, как “вера”, “покаяние”, “молитва”. Массовое сознание придает этим словам значение, которое нисколько не отражает первоначальный их смысл, но только тот уровень, которого это массовое сознание достигло. Или, лучше сказать, вкладываемый смысл показывает, насколько это массовое сознание безнадежно. Когда Иуда “покаялся”, то в тексте Писаний, разумеется, имелся ввиду не высокий смысл этого слова, а массовый. Иуда просто пожалел, что поступил так, что надежда на исполнение его сокровенных желаний исчезла. Такого рода покаяние не освободило его от обессиливающего влияния психо-мировоззренческой травмы от предательства и уж, тем более, не привело к изменению у него тела духа. Произойди это преобразование, Иуда получил бы возможность к беспримерному служению. На его примере люди видели бы превосходящую всякое воображение всепрощающую любовь Божью, настолько необъятную, что прощение может получить даже тот, кто предал даже Самого Сына на смерть и притом крестную. Но Иуда, удавившись, возможность на это служение утратил, что не случайно: он служения и не искал.

Ну, а что есть покаяние в высоком смысле, к сожалению, объяснить невозможно, можно только обсудить и то с теми, кто через опыт покаяния уже прошел. Остальным, слушая обсуждение, остается только кивать головами в знак того, что… А кто их знает, в знак чего они кивают, просто они все так обычно поступают.

“Вера” — слово не менее многозначное. В высоком смысле, это связь с Богом, общение с Ним и в Нем возрастание. В массовом, общепринятом смысле — это убежденность в чем-то, не “отягощенное” сомнениями критического ума. Но подобного рода убеждение — даже в существование Бога! — не более чем следствие гипнотического внушения. И, как всякое неизжитое внушение, противоположность благословения. Поэтому, как мы уже говорили, не случайно, что в русском переводе Библии, сделанном в рамках государственной формы религиозности, в “Откровении” “вера Иисуса” (Откр. 14:12 и др.), то есть вера, присущая по Духу соблюдающим заповеди Божьи, переведена как “вера в Иисуса”. Такая ошибка закономерна, и только такая вера присуща массовому сознанию. Но и бесам тоже! “Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва?” (Иак. 2:19, 20).

Высокое слово “молитва”, рожденное теми, кто понимал, тоже было обречено на иное в народе значение, и это второе значение не могло не стать более распространенным. И, в сущности, единственно известным. Отсюда, подобно тому, как в Писаниях слово “вера” употребляется с двумя значениями, подобно тому, как слово “покаяние” употребляется в двух смыслах, аналогично и слово “молитва” в Евангелии не могло не присоединить к себе второго значения, хотя бы уже по той причине, что воплощенное Слово пришло в уже сложившуюся языковую среду.

Отсюда, в определенном смысле, и просьба Иуды к Богу благословить на предательство — молитва, и стояние фарисеев на коленях перед Великой Субботой, Пасхой Распятия, — молитва, и повторение тысячи раз одной и той же комбинации слов до достижения восторженного состояния полного кретинизма — тоже молитва, но и разговор Авраама с Богом — тоже. Поэтому, когда в Гефсимании Христос, в сущности, обращался к Собственной памяти (Бог Его, разумеется, слушал, но не слышал), когда человеческая плоть Его, греховная в силу рождения от земной женщины, рожденной от предков по имени Адам и Ева, эта плоть Его всячески противилась тому, что ей предстояло претерпеть на кресте Голгофском, просьба была о чаше иной, чем предуготована была от начала. И это — молитва.

Но опыт Авраама, и опыт Моисея, и опыт самого Иисуса в любую другую ночь, кроме предваряющей Великую Пасху, — опыт, который мог бы быть достоянием каждого. Ведь Бог не отвечает не потому, что не желает общения, а потому, что Его не хотят слышать и слушать.

В Молитве воспаряет дух и возрастает душа. Нас сейчас не интересует, можно ли представить душу как слияние тела мировоззрения и тела памяти, и не чрезмерное ли это упрощение; нам сейчас вполне достаточно учитывать, что оба этих условных тела в нее входят. Итак, молитва, как разговор с Богом, очищает душу и, как ее составляющую, — тело мировоззрения. А вот очищает ли молитва тело памяти, очищает ли она от тех уродств, которые незаметным образом были привнесены извне?

Необходимая для разрешения этого вопроса цитата достаточно обширна, чтобы приводить ее целиком, поэтому рекомендуем обратиться к первоисточнику — к 9-й главе книги пророка Даниила. Это Ветхий Завет.

Пророк Даниил был чрезвычайно интересным человеком прежде всего потому, что позволил Господу участвовать в своей судьбе, а Тот допускал в жизни пророка такие резкие и крутые повороты, которые одни только и могли столь быстро развить его душу. В книге, которую Даниил написал о тех видениях, которые даровал ему Господь, он кое-что написал и о себе. Написал мало, но то, что дошло до нас, — впечатляет.

“Тогда царь повелел, и привели Даниила и бросили в ров львиный; при этом царь сказал Даниилу: “Бог твой, Которому ты неизменно служишь, Он спасет тебя!” (Дан. 6:16).

“Поутру… царь чрезвычайно возрадовался о нем и повелел поднять Даниила изо рва; и поднят был Даниил изо рва, и никакого повреждения не оказалось на нем, потому что он веровал в Бога своего”. “Тогда Даниил сказал царю: „царь! во веки живи! Бог мой послал Ангела Своего и заградил пасть львам, и они не повредили мне, потому что я оказался пред Ним чист, да и пред тобою, царь, я не сделал преступления”” (Дан. 6:21-23).

Во рву со львами Даниил не умер со страха. Люди часто не выдерживают и менее кошмарные переживания, чем ночь рядом с отвратительно пахнущими хищниками, чье нечистое дыхание означает голод и смерть. Не умер, видимо, потому, что страха у него не было. Как мы уже говорили, интересное объяснение феномена страха дается у пророка Иеремии. Человек Божий сообщает, что страх — следствие нарушения первой Его заповеди: “Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим”. Иными словами, человек, стремящийся к любому другому, кроме Бога, центру — власти, богатству, популярности и т. п. — неизбежно расплачивается страхом. Он не только обессилен от решения нарушить Закон (психо-мировоззренческая травма), но он еще и боится. Эти два явления взаимосвязаны, потому что нарушение любой из десяти заповедей означает отказ от Закона как целого, и, следовательно, от первой заповеди тоже. Итак, от страха, порожденного самоизуродованием тела мировоззрения, пророк был, очевидно, свободен. Но психотерапевтическая практика показывает, что часто страх имеет еще и невротический характер. И именно подобного рода страх бывает чрезвычайно разрушителен. Несмотря на то, что от такого страха легко освободиться, методами лечебного психокатарсиса в том числе, тем не менее, большинство людей страхом отягощены. Но и от такого страха пророк Даниил, очевидно, был свободен. Как это ему удалось? Уж не обращался ли он к психотерапевту? И не владел ли он методами психокатарсиса? Может быть, он знал это слово? Или, может быть, не зная собственно слова как набора определенного числа звуков, он во время молитвы очищал не только тело мировоззрения, но и тело памяти? Если так, то это умение должно было проявляться не только в поведении во рву, в спокойном в нем пребывании, но и в словесном оформлении молитвы. Но какие бы то ни были эти слова, их бессмысленно заучивать другим, потому что только ему одному они могли принести облегчение, только ему и никому другому, потому что молитва — это молитва личная.

Ведь молитва — разумеется, только в определенном, весьма узком смысле слова — сеанс психотерапии. Почему? В чем, в сущности, заключается медицинская психотерапия? “Закройте, больной, глаза и рассказывайте, что у вас болит…” А у истинно молящегося болит то, что разделяет его с Господом; и именно это он Господу, как истинному Психотерапевту (и не только психо-) и рассказывает. И Господь лечит!

“И обратил я лице мое к Господу Богу с молитвою и молением (моление — осознание своей нужды. Не путать моление с молитвой! — Прим. авт.) в посте и вретище и пепле, и молился я Господу Богу моему, и исповедывался и сказал: „молю Тебя, Господи Боже великий и дивный, хранящий завет и милость любящим Тебя и соблюдающим повеления Твои! Согрешили мы, поступали беззаконно, действовали нечестиво, упорствовали и отступили от заповедей Твоих… и не слушали рабов Твоих, пророков, которые Твоим именем говорили царям нашим и вельможам нашим, и отцам нашим и всему народу страны. У Тебя, Господи, правда, а у нас на лицах стыд, как день сей, у каждого Иудея, у жителя Иерусалима…”” (Дан. 9:3—7).

Начало интересное. В особенности, если в достаточной степени оценить, что не кто иной, как сам пророк исповедуется в том, что ощущает в себе нечто, мешающее ему слушать пророков Божьих. Возникает вопрос, когда же пророк Даниил мог успеть не слушать пророков Божьих, если в Вавилон он вместе с другими попал, когда ему было семнадцать лет? Да, уже в семнадцать лет, как следует из 1-й главы, Даниил с товарищами был вполне предан Богу и Его заветам. (В частности, в том, что предпочитал, имея возможность выбирать, царской пище — здоровую, вегетарианскую. Это все 1-я глава.)

Уже хотя бы по этой приверженности здоровому образу жизни, здоровому питанию, можно догадаться, что пророк Даниил, подобно Иоанну Крестителю и многим другим, избранным от чрева матери, Богом не пренебрегал, истину Духом Святым от заблуждения отличить был в состоянии, т. е. вестями пророков не пренебрегал. В таком случае, что означает это исповедание чужих грехов? Что означает отождествление себя с чужими грехами, пусть даже и своего народа?

В богословских трудах одной из национально-признанных форм религиозности дается приблизительно следующее этому толкование: разные люди обладают различной праведностью — одни меньшей, другие большей. Есть люди, которые обладают праведностью не только достаточной для собственного спасения, но и некоторой избыточной. Этой избыточной праведностью они могут поделиться. И, по мнению признанных богословов, если желающий спастись, но не обладающий достаточной праведностью присоединится к истинной церкви, в которой есть эти праведники с избыточной праведностью — святые и угодники, — то он может рассчитывать на получение недостающей ему праведности для того, чтобы войти в Царствие небесное (так называемое учение о сверхдолжных заслугах святых). На таком понимании спасения построено обоснование продажи индульгенций — бумаг, в которых написано, что у церкви за установленную плату приобретены отпущение грехов и дополнительная праведность. Особенно активно распродажа индульгенций шла в начале XVI века: народ толпами стекался, чтобы прикупить себе место в Небесном царстве поближе к Богу. Народ чувствовал, что эта форма покаяния наиболее духовна и с воодушевлением нес деньги — за прелюбодеяние одну сумму, за убийство ребенка — другую. По желанию клиента можно было приобрести прощение грехов не только уже совершенных, но и будущих, еще не совершенных. Остается только удивляться, в какие глубины идиотизма в состоянии увлечь публику признанные формы религиозности!

Впрочем, справедливости ради, стоит сказать, что в очередях покупающих индульгенции попадались и оригиналы. Рассказывают про одного дворянина, который приехал купить трехдневную индульгенцию на совершение в эти предстоящие дни греха избиения. Как только кардинал, привезший на продажу эти индульгенции, поставил благословляющую свою подпись, дворянин в кровь разбил морду этому кардиналу.

Да, вот таково богословие в наиболее признанной (массовой) на планете форме религиозности — католицизме. Католиков сейчас более 1 миллиарда 200 миллионов человек, верно служащих своему римскому папе. В рамках такого мышления слова молитвы из 9-й главы книги пророка Даниила понимают как подвиг спасения своего народа: Даниил как праведник, обладающий избыточной праведностью, могущий этой избыточной праведностью поделиться, молясь за свой народ и исповедуя их грехи, тем самым увеличивал надежду на их спасение.

Мы осознаем, сколь многих должно очаровывать подобное мышление, очаровывать даже тех, кто, как им кажется, отвергает индульгенции и инквизицию, и осознаем, сколь мы рискуем впасть к этим людям в немилость, подобное мышление отвергая. Но, что поделаешь, на страницах Библии мы находим вполне определенное опровержение формалистским взаимоотношениям с Богом:

“И сказал мне Господь: хотя бы предстали пред лице Мое Моисей и Самуил (выдающиеся в библейской истории праведники. — Прим. авт.), душа Моя не приклонится к народу сему” (Иер. 15:1). Бог не медлит идти только к тем, кто сам — сам! — обращается к Нему своим сердцем.

Есть еще одно толкование того, почему должно исповедовать чужие грехи. Формулируют это приблизительно так: пророк, будучи праведником, человеком с чуткой душой, чувствовал себя сопричастным своему народу, которого предызбрал Бог, потому пророк за него и молился, потому и исповедовал его грехи, что не разъединял себя с родным народом. Патриотическое толкование, оно же всеобще-национальное, поэтому оспаривать его доводами разума затруднительно. Действительно, многие фразы, составленные из определенных слов, способны впечатлять, особенно когда их произносит тот, кто может оставить “впечатление”. Когда, скажем, алкаши уже “приняли” по два стакана и ведущий предлагает “принять” третий, то он это так обосновывает: Бог троицу любит. Это звучит столь убедительно, что третью выпивают даже уже не желающие пить дальше. Потом возвещается следующая, не менее разумная фраза: а какая изба да не о четырех углах? И опять смысл фразы настолько убедителен, что даже решивший остановиться не может не принять четвертый стакан. Из уст же другого, не ведущего, те же фразы воспринимаются как глупость. Изучая историю, порой диву даешься, какое потрясающее влияние иной раз оказывают на эпоху, то есть на поведение масс людей, фразы, полностью лишенные смысла! Разумеется, сила влияния определяется степенью душевной неспособности внушающего к созиданию, а вовсе не содержательностью мысли, но даже особо признанные выражаться обыденным языком не рискуют. Характерная особенность подобных фраз в том, что в них включают слова и выражения, которые сами по себе принято считать благородными и возвышенными: “Бог”, “Троица”, “любит”, “дом”, “народ”, “предки”, “пророк”, “праведник”, “человек с чуткой душой”, “сопричастный своему народу”, “предызбранный Богом”, “молитва”, “исповедуя грехи народа”, “не разобщая себя со своим народом”, и т. п. Переубеждать людей, которые подобные фразы “понимают”, достаточно безнадежно, поэтому и терять силы на объяснения и отнимать время у тех, с кем вообще есть смысл что-либо обсуждать, не стоит.

Итак, пророк Даниил исповедовал чужие грехи. Как может истолковать это исповедание человек, который познакомился с психокатарсисом? Что может распознать тот, кто на многих примерах убедился, что всякий человек, который стремится освободиться от запинающих его заблуждений, подсознательно овладевает хотя бы элементами психокатарсиса?

“Грех есть беззаконие ", — так пишет апостол Иоанн (1 Иоан. 3:4). Но Десятисловный Закон есть лишь чрезвычайно сжатое перечисление различных форм греха. Грех — это любое отворачивание человека от Бога, и потому неприятие пророка Божьего — тоже грех, хотя прямо об этом в Законе не сказано. Если человек по доброй воле, без всякого над своим мышлением извне насилия, весть пророка Божьего — то есть, весть Бога — не принимает, то это — грех, он расплачивается за это, среди прочего, и обессиливанием от самоизуродования тела мировоззрения. Вновь во всей полноте обрести силы он может лишь покаявшись, то есть, искренно отказавшись от самоизуродования. Однако человек может не принимать пророка Божьего, служа принуждению, которое зафиксировалось в теле памяти. Источник травмы тела памяти — вне самого человека. Это от ярких некрофилов, которые в состоянии принудить жертву к определенным поступкам. Действительно, для некрофилов пророк Божий неприемлем, ибо он говорит истину. Для них неприемлема истина вообще, и, как мы уже видели, миссионеры из Центра, помимо того, что внушают поклоняться иконам и исповедоваться под епитрахилью, внушали вообще все понимать наоборот: добро принимать за зло, а зло — за добро. И еще — перед ними холуйствовать. А как тяжело сопротивляться, если даже не догадываешься, что в твой череп вдавлен черный тяжелый цилиндр, металлический, покрытый ржавчиной и грязный, нечистый. Один из подобных предметов, доставшийся Возлюбленной, не хотел отрываться от ее головы до тех пор, пока не были исследованы его свойства, пока не были проговорены основные тексты исходящих от него приказов. Разумеется, это была только часть из всех заключенных в него приказов, поскольку, очевидно, черный цилиндр отражал внутреннюю сущность вдавившего его индивида. Полностью цилиндр исследован не был, но вполне можно предположить, что он, среди прочего, принуждал и к неприятию Божьих пророков. Вернее, что к этому он тоже принуждал, можно не сомневаться, раз вообще добро надо было принимать за зло. Да, такие индивиды живут сейчас, их таких, очень одинаковых, много, и они могут кого угодно “убедить” в чем угодно — они жили и прежде, во времена пророка Даниила. Они ходили в разных обличиях: целителей, воинов, врачей, представителей власти, священников; они нянчили детей или были бродячими проповедниками, которые не мылись, чтобы угодить своему богу, или, наоборот, были одержимы идеей обрядового очищения; они просто просили подаяния в грязи базарной площади; но коль скоро им удавалось достичь чьего-либо тела памяти — улыбаясь, хмурясь, или притворяясь спящими — они, эти индивиды, в нем оставались травмами.

Носителей ржавого металла было множество, возможно, почти все население — и мало кого инородные в них предметы беспокоили. Но вот Дух Святой коснулся сердца некого человека — и Человек вздрогнул, остановился на пути своем, возмутившись разумом против ему чуждого, принуждающего его к чему-то. С удивлением увидел он странную в себе раздвоенность: как будто одна часть его души стремилась к Богу, другая же от Него отвращалась — от Него и Его пророков. И преклонил Человек пред Богом колена:

“Господи, всем сердцем желал бы я служить Тебе, но чувствую, что что-то во мне чуждое отвращает от Тебя. А увлекают меня за собою те, которые и сами не принимают пророков Твоих, и не хотят, чтобы принимали другие. Кто они? Да, в сущности, весь народ… Не внимал он Твоим пророкам, потому Ты и допустил Вавилонское пленение… Они согрешили… Они? Согрешили мы, поступали беззаконно, действовали нечестиво, упорствовали и отступили от заповедей Твоих, и не слушали рабов Твоих, пророков… Да не будет этого ни в сердце моем, ни на челе, ни на руке!..”

Итак, пророк молился за народ и исповедовал его грехи не потому, что “не разъединял себя с родным народом”, а потому, что он действительно каялся в этих грехах, как в своих, на самом деле чувствуя, что это его грехи, ибо есть в нем к ним влечение, хотя ему и чуждое.

И если молитва Даниила была такова, если в молитве он исповедовал чужие грехи как свои, то стоит ли удивляться, что жизнь пророка была столь достойной, интересной, свободной от страха, свободной настолько, что он не дрогнул, когда оказался во рву со львами.

Многие из пророков жили интересно, забыв о некогда жившем в них страхе, и только в вечности можно будет удивиться тем опасностям, которые они, не дрогнув, пережили. Закономерно то, что Провидение сохранило нам описание одного из таких кошмаров именно из жизни пророка Даниила.

Пророк Даниил отличался от многих прочих пророков тем, что был кастратом (Дан. 1:6—9). Обидно, что пророк — и кастрат? Может быть, и обидно. Но так было, и было допущено. А зачем кастрировали животных и пленников? Да затем, чтобы исчезала у них мужественная напористость, а появлялась свойственная женщинам трусливость и послушание — зависящая от работы желез внутренней секреции чувствительность. Это динамическая характеристика, она определяет скорость восприятия внушений. Естественно, дурных — внушает только зло.

Но Даниил страха не знал. И если современные, якобы духовные учителя не таковы, если их неврозы проявляются даже в телодвижениях, то в том вина не Бога, и трудность отнюдь не в отсутствии текстов нужных молитв в молитвеннике — порочна сама идея повторения за кем-то набора слов, почитая то за молитву.

“И обратил я лице Мое к Господу Богу с молитвою и молением в посте и вретище и пепле, и молился я Господу Богу моему, и исповедывался и сказал: „молю Тебя, Господи Боже великий и дивный, хранящий завет и милость любящим Тебя и соблюдающим повеления Твои! Согрешили мы, поступали беззаконно, действовали нечестиво, упорствовали и отступили от заповедей Твоих… и не слушали рабов Твоих, пророков, которые Твоим именем говорили царям нашим… и отцам нашим и всему народу страны. У Тебя, Господи, правда, а у нас на лицах стыд, как день сей, у каждого Иудея, у жителей Иерусалима… И весь Израиль преступил закон Твой и отвратился, чтобы не слушать гласа Твоего…” И когда я еще говорил и молился и исповедывал грехи мои и грехи народа моего, Израиля, и повергал мольбу мою пред Господом Богом моим… когда я еще продолжал молитву, муж Гавриил, которого я видел прежде в видении, быстро прилетев, коснулся меня около времени вечерней жертвы, и вразумлял меня, говорил со мною и сказал: „Даниил! теперь я исшел, чтобы научить тебя разумению…”” (Дан. 9:3—7, 11, 20—22).

“Научить тебя разумению”, — разве не это истинная цель молитвы?

В Новом Завете отношение к молитве не изменилось. Цель — то же самое освобождение души от обессиливающего греха, который может проявляться, в том числе, и в болезнях физического тела:

“И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему” (Иак. 5:15).

Господь врачует. Не стоит обольщаться: там, где есть люди, есть и их влияние, и воздействие это отличается от Божьего, потому как нет человека, который бы не согрешил. Потому ни один из людей не может быть истинным психотерапевтом. Истинной чистоты психокатарсис только от Бога!

“Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, — и дастся ему” (Иак. 1:5).

“Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи и очистит нас от всякой неправды” (1 Иоан. 1:9).

“Кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва — мерзость… Скрывающий свои преступления не будет иметь успеха…” (Прит. 28:9, 13).

“И прости нам долги наши…” (Мф. 6:12).

“Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди” (Иоан. 14:15).

“Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека; ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо” (Еккл. 12:13, 14).

Аминь.

Глава сорок первая.

БРАСЛЕТЫ ОТ КОСТИКА

(Техника психокатарсиса)

(Место действия — маленький южный городок на берегу огромного озера, куда после операции ультразвукового дробления камня в почке — а всякое продолжительное состояние восторга непременно переходит в острое заболевание — П. привез В. с дочкой.)

Для познания В. больничный период интересен тем, что там она впервые “предала” П. — на пять дней (седьмой месяц после знакомства). Когда ее после наркоза (состояние наркотического опьянения — упрощающее гипноз состояние) привезли в палату, она попала в психологическую зависимость от Зины, соседки по больничной койке — и та в В. отразилась. В. стала враждебно относиться к П. и заявила, что П. ее не любит и совсем не обращает на нее внимание.

Сама Зина все эти дни говорила В., что она с первого взгляда в П. влюбилась, дескать, много лет ее женское естество спало, но вот увидела П. — и все, проснулась! Вздыхала, что, к сожалению, на взаимность она не надеется — не любит и совсем не обращает на нее внимание … (Что В. и проговорила, став двойником /репликой, слепком, отпечатком/ “наездницы” Зины. “ Не обращает внимания ” — и все это при том, что он посещал ее разве что не каждый день, а в остальное время для нее составлял расчет ее “несуществования”, после прочтения которого ее состояние в больнице резко улучшилось.) Сильное чувство Зины к П. объяснялось не к нему притяжением (если можно так выразиться, она не Весы), — иначе бы В. (реплика, слепок Зины) стала относиться к П. не враждебно, а напротив, еще более преданно, — но ненавистью (“офицерская дочка”).

Интересно, что выходила В. из-под зависимости от Зины по молитве, которая начиналась словами: “В чем, Господи, я была неверна Тебе, что я позволила себе быть неверной своему суженому?..”

Ниже описывается второе “предательство” В. (9 месяцев после знакомства) с Костиком. Это второе “предательство” разве что не в точности воспроизводит первое, с тем разве несовпадением, что Зина вторглась в подсознание В. во время наркотического отключения у ней критического мышления, а Костик — буквально через несколько минут после того, как В., после полуторамесячного пребывания в южном городке три минуты говорила со своей матерью по телефону. Однотипность ситуаций следует также и из того, что и Зина, и Костик железом увешали и В., и П.; кроме того, рационализации происходящего и в том, и в другом случае брались из области эротики.

Рассмотрение “предательств” необходимо хотя бы уже потому, что позволяет выявить психическую структуру неврозов В. (ни один невроз сам по себе не существует — он “завязан” на предыдущем), разрушить эту структуру и тем сблизить В. с половинкой. Если угодно, можно назвать это духовной работой Даниила. Или как-нибудь еще. Как бы то ни было, вторая половинка необходима для психокатарсиса: упрощается и ускоряется процесс выявления неадекватностей. Это происходит потому, что и она (вторая половинка) кровно заинтересована в неразобщенности.

Забегая вперед, сообщаем, что через 2 года и 2 месяца после знакомства произошло и третье “предательство” (аж на пять месяцев!) — там центром был брат В.

… П.: Все! Не могу. Засыпаю. Просто какой-то кошмар. Пока были на молитвенном часе перед богослужением — все было в порядке. Только началась субботняя школа — да и не началась еще — тут же начал зевать, засыпать, и чем дальше, тем хуже. Спа-а-ать… Глаза прямо сами закрываются… Послушай, милая, позанимайся со мной! Что-то все это неестественно.

В.: Хорошо. Ложись. Так… Что ты видишь?

П.: Черного цвета полоса… Проходит по солнечному сплетению. Снаружи и касается обоих локтей.

В.: Металлическая?

П.: Скорее нет. Материал очень плотный — это не пластмасса. Но и неметаллом назвать нельзя… Есть такие элементы, которые в разных условиях проявляют различные свойства: в одних условиях — свойства металла, в других — неметалла. Мышьяк, скажем. Так вот из чего-то похожего эта полоса и сделана.

В.: Из-за этого ты сейчас и засыпаешь?

П.: Да.

В.: И на богослужении?

П.: Да.

В.: Полоса толстая?

П.: Толстая.

В.: А что она от тебя хочет?