22.7.86. Километрах в двадцати южнее моей стоянки устье реки Онеги, город Онега, и где-то там дымит фабричная труба. Перед Онегой великое множество островов; не желая путаться в них, взял мористее на юго-запад и срезаю Онежскую губу по диагонали. Островов чем дальше тем больше.
Дует прохладный северо-западный ветер, небо ясное и холодное. Снова Фата-моргана: дальние острова повисли над горизонтом. Надо бы подзакусить, запустил кипятильник. На ветру и на качке его никак не удавалось разжечь, пришлось применить испытанное средство: каплю резинового клея, горит не хуже напалма.
Кейф кончился. Ветер усилился, разгулялась волна, местами барашки. Впереди по курсу остров Няпа, но ветер заходит в нос и на Няпу не пускает. Первый поворот за день; на новом галсе тримарана не идет к ветру круче девяноста градусов, не пускает встречное течение, так что на Няпу нам не попасть. Южнее еще остров – Большой Койнец, типичная краюха. Сваливаюсь под ветер, иду на него. Хотел встать на пологий хвост острова, но не тут-то было, пронесло мимо; вблизи острова каким-то хитрым образом закручены и ветер и течение. Второй заход тоже ничего не дал, и только с третьего раза я подошел к острову, да и то с подветра.
Растрескавшаяся скала, поросшая кустарником. Тримаран вытащить некуда, загнал его в расщелину в скале и поставил на всякий случай на двух швартовах: а вдруг один перетрется! Упускать корабль здесь совсем ни к чему. Полазив с Вайдой по острову, нашел немного брусники и черники, развел костер. Оставаться здесь надолго рискованно. Уровень воды все время колеблется, тримаран елозит по камням, может перемениться ветер, и тогда все равно придется уходить, пока тримаран не начало бить о скалу.
Вечером снялся с острова. Легкий ветерок, великолепный закат. Облака и море подсвечены огненно-красным, алым светом. Вдали на юге километрах в десяти просматривается берег, губа Нименьга, впереди очередная группа островов, далее мыс Сосновый наволок; до него часа полтора хода, можно и подремать.
Через час вылез в кокпит. Свежо, насквозь продувает вымпельным ветром. Взошла луна. Ну и цветная картинка! Луна оранжевая, небо бледно синее, море свинцовое, берег черный.
К полуночи ветер засвежел еще более. Как бы не кувыркнуться, больно храбро я иду! Да и спать хочется… Лучше к берегу.
Подход на тримаране к берегу напоминает посадку на самолете с той существенной разницей, что посадочных полос никто для нас не готовил. Соображать надо быстро и правильно, особенно ночью, когда ничего не видно. Почти вслепую, но очень удачно вылетел на мыс Сосновый наволок. На мысу, представляющем собой широкий пологий скальный лоб, блестят лужи пресной воды, полно дров. Вытащил тримаран на этот слип, поставил его кормой к морю и, лежа уже в спальнике, через открытый вход рубки снова залюбовался пейзажем: темносинее море, светлосиние облака над ним, а на севере горит оранжевая полоса неба.
Следующий день выходной. Устроил себе баню и осмотр тримарану. Не успел кончить, как на моторках подвалила компания из Онеги. Народ смирный и не любопытный.
-Ребята, спрашиваю, -вы местные?
Мужики жмутся, совсем как москвичи, отъехавшие на пикник на пятьдесят верст от города.
-Нет, - наконец, отвечают, -мы из Онеги.
Подошел катер, встал в море промеж островов на якорь. На нем прибыла тьма народу, всех на моторках развезли по берегам собирать морошку. Морошки онежане набрали по ведру, но их самих потом собирали всю ночь. Катер ушел только к утру.
Жизнь как в цветном слайде: краски, краски, краски… Днем белесые, вечером и ночью невероятные. Краски, вполне достойные кисти Лимонада (М.Лимонад – художник-маринист, наследник Айвазовского, создатель небезызвестной шхуны “Бегущая по волнам”, она же “Мева с прицепом”, коллега автора по парусному туризму).
К вечеру картину подпортила набежавшая с моря черная туча. Дождь, шквал, свист в вантах. Не теряя времени, оценил высоту прилива. Оказывается, здесь, в самом южном углу Белого моря, перепад уровней между большой и малой водой не менее четырех метров – два моих роста с гаком. Тримаран, поставленный в прилив на кромке большой воды, в отлив оказался стоящим на высоком косогоре.
На западе через губу деревня Унежма, где-то дальше – Колежма. Оказывается, выражение “Колежма и Унежма” – сильнодействующее морское ругательство. Через пару лет после описываемого похода я снова шел на Сосновый наволок, на этот раз с запада. И тут приключилась история, которую нарочно не придумаешь.
-Колежма и Унежма!- произнес я, подходя к мысу Разнаволок и имея по левому борту остров Большая Корепалка. Тримаран тут же налетел на камень, да так неудачно стукнулся о него шверцем, что вышибло контровочную шпильку, шверц слетел со шверцбалки и повис на талях, а крепежный узел шверца ухнул на дно. Тут же рефлекторно я повернул на другой галс и потянул к ближайшему берегу. Не дойдя до него с километр, уселся на мель. Вода ушла, обнажилась няша – обширное, в несколько километров поле грязи, посреди которого я и сидел на своем тримаране.
Спрыгнув с тримарана в грязь, я отправился пешком разыскивать утерянные детали. Не нашел, но обнаружил, что тримаран свои длинным рулем прочертил по дну борозду, которая тянулась чуть ли не до самой Большой Корепалки. В монокуляр я просмотрел эту борозду и обнаружил там то, что искал. Оставалось сходить туда, подобрать, поставить на место шверц и, дождавшись прилива, сняться с няши. Собака тогда перемазалась в грязи по уши, отмывал ее потом двое суток. Говорят, таким образом находили и утерянные подвесные моторы.
