Слушать, понимать, сочувствовать 16 страница

Правоприменительная практика в области уголовного судопроизводства убедительно показывает, что подзащитный или клиенты, как правило, заинтересованы исключительно в одном – положительном результате работы адвоката; средства, которые для того будет использовать защитник, проблемы их допустимости с точки зрения тактики и этики его профессиональной деятельности, их, как говорится, совершенно «не колышут» (что, вообще – то, в определенной степени психологически объяснимо).

Более того, весьма часто эти лица при выборе защитника ориентируются не столь на известные им (лично, со слов и из рекомендаций предыдущих клиентов и других лиц) профессиональные качества и (или) опыт конкретного адвоката, сколь на том же основанных мнениях о наличии у него «непроцессуальных» связей со следователями и судьями, имеющими (или которые могут иметь) отношение к данному уголовному делу. Нередки, увы, случаи, когда подзащитный или его представители прямо предлагают адвокату передать этим должностным лицам взятки за разрешение уголовного дела в их интересах. Это же относится к попыткам использовать защитника как почтальона и даже курьера для передачи содержащемуся под стражей лицу не только писем или денег, но и других запрещенных предметов, включая наркотики (к сожалению, такие факты не являются исключительными).

И потому, как то и сформулировано выше, адвокат с самого начала общения к подзащитным или с его представителями должен расставить «точки над «и» в этом щепетильном вопросе, однозначно разъяснить этим лицам, что он является профессиональным юристом, правозащитником, а не «ходатаем по делам». По нашему глубокому убеждению, это единственно верная и тактически, и этически позиция, несмотря даже на то, что в отдельных случаях она может привести к тому, что данные лица откажутся от услуг этого адвоката.

Комментируя далее рассматриваемый постулат, обеспечивающий коалиционный характер защиты, обратим внимание на следующее. Нам представляется вполне оправданной уточненная (относительно УПК РСФСР) редакция ч. 3 ст. 53 УПК, запрещающая защитнику разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с осуществлением защиты, лишь в случаях, если он был об этом ранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 УПК.

Дело в том, что соблюдение защитником категорического запрета на разглашение любых сведений, сообщенных ему в связи с осуществлением защиты, как то предусматривала ст. 51 УПК РСФСР, приводила к возникновению весьма парадоксальной тактико-этической ситуации: доверитель оплачивает услуги адвоката, а последний отказывается обсуждать с ним ставшие ему известными сведения по делу. Особенно эта ситуация обострялась, когда подзащитный содержался под стражей, а адвокату приходилось «объясняться» по его делу с его родителями, супругом и другими близкими подзащитному лицами.

Скажем честно, в этой связи данный запрет большинством адвокатов игнорировался. И в тоже время нам известны случаи, когда замена защитника обусловливалась именно строгим следованием адвоката этому запрету. Конечно же, несомненно, есть данные, запрет на разглашение которых, вполне уместен, скажем, содержащие государственную или служебную тайну. И в таких случаях вполне правомерно отобрание следователем у защитника подписки об их неразглашении. О данной подписки о неразглашении таких сведений адвокату, объясняя свое соответствующее поведение, следует уведомить подзащитного и иных названных выше лиц.

Соблюдать разумную дистанцию между собой и подзащитным, а также представляющими интересы последнего другими лицами.

Сопереживание, сочувствие подзащитному и озабоченным его судьбой лицам, о которых мы говорили выше, и без чего коалиционная защита практически невозможна[223], не должны, в то же время, размывать определенной дистанции между ними и адвокатом.

Здесь мы, в первую очередь, имеем в виду, что взаимодействия и взаимоотношения адвоката с названными лицами при всей их специфичности есть, в сути своей, отношения между нанимателем и нанятым им служащим. С единственным, но весьма существенным уточнением: этот гражданско - правовой договор найма (соглашение об оказании юридической помощи) может быть расторгнут лишь по инициативе одной стороны – нанимателя. Адвокат же в соответствии с п. 6 ч. 4 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 7 ч.3 ст. 49 УПК не вправе отказаться от принятой на себя защиты. Иными словами, адвокат по собственной инициативе разорвать заключенный договор найма не может даже в тех случаях, когда наниматель его труд вообще не оплатил или оплачивает не полностью.

Проблема оплаты труда защитника весьма сложна в этическом отношении. Верно по этому поводу замечает Ю.Ф. Лубшев: «В момент обращения к адвокату клиент готов идти на все, чтобы добиться спасения своей (или близкого ему человека) свободы, жизни, доброго имени…»[224]. Именно это состояние данных лиц имеют в виду некоторые опытные адвокаты, когда объясняют своим молодым коллегам, что «клиента надо брать горячим». Комментировать циничность и этическое бесстыдство этой рекомендации вряд ли есть необходимость. И, тем не менее, от решения вопроса о размере своего гонорара адвокат, обсуждая с подзащитным или клиентом факт и условия принятия на себя защиты, уходить не может и не должен. «Время и совет юриста – его товар», - говорил некогда по этому поводу Авраам Линкольн. Главное в ином – в критериях определения стоимости этого товара.

Ю.Ф. Лубшев, проанализировав историю вопроса оплаты труда адвоката в правовой и адвокатской практике России и ряда зарубежных стран, сформулировал следующие критерии, которыми, по его мнению, должен руководствоваться адвокат при определении размера своего гонорара: разумные его пределы; объем и сложность дела; длительность процесса или время, затраченное на консультации клиента; материальное положение клиента; необходимость проведения исследований с привлечением специалистов; традиции данного региона; деловая репутация адвоката[225].

В принципе эта система критериев возражений вызвать не может. Действительно, именно ими руководствуется большинство адвокатов при решении рассматриваемого вопроса. С учетом их соглашение о принятии адвокатом на себя защиты, как показывает практика, может предусматривать одну из таких форм исчисления гонорара: аккордная оплата (оговоренный размер оплаты на работу по уголовному делу в целом или на отдельной стадии судопроизводства вне зависимости от ее интенсивности); за час работы адвоката; помесячная оплата вне зависимости от интенсивности проводимой в этот период работы по делу; за день работы адвоката (с расшифровкой, что понимается под «днем работы»). Заметим, что личный наш опыт адвокатской деятельности позволяет расценивать последнюю форму определения адвокатом размера своего гонорара как наиболее объективную и целесообразную как для него, так и для подзащитного или клиента (как поддающаяся некому контролю и учету с их стороны).

Такими нам в настоящее время представляются основные тактико–этические принципы и проблемы взаимодействия адвоката с подзащитным и клиентом при коалиционной защите. Однако, как уже отмечалось, в структуре такой деятельности есть еще несколько видов взаимодействий, качество которых обусловливает и сохранение как рассматриваемого характера, так и качество самой защиты в целом.

Мы имеем в виду, во–первых, взаимодействия между собой нескольких адвокатов, защищающих одного обвиняемого; во–вторых, взаимодействия между собой адвокатов, защищающих различных обвиняемых по уголовному делу в условиях (в данном случае) отсутствия между ними существенных противоречий относительно осуществляемого против них уголовного преследования.

Как показывает практика уголовного судопроизводства, случаи защиты обвиняемого несколькими адвокатами становятся все более распространенными. Объяснить это (если говорить совсем кратко) можно несколькими причинами, и в первую очередь, возросшими материальными возможностями лиц, относительно которых осуществляется уголовное преследование, главным образом, что естественно, по поводу совершения ими экономических и (или) должностных преступлений. Значительной части из них по субъективным причинам представляется уместным пригласить для своей защиты нескольких адвокатов.

Во–вторых, эта необходимость может объективно обусловливаться сложностью и объемом самого обвинения, зачастую требующими чуть ли не ежедневного участия защитника на следствии или в суде по данному уголовному делу, А это для одного адвоката (в связи со спецификой его профессии (в частности, наличия в его производстве параллельно нескольких дел) далеко не всегда возможно. Заметим, что особенно это проблема усугубляется в ситуации, когда основной, так сказать, адвокат, с которым заключено соглашение на защиту обвиняемого, постоянно работает в другом городе (скажем, известный адвокат из Москвы принял на себя защиту лица, обвиняемого в Иркутске, или в другом не менее отдаленном от Москвы месте).

Организацию в этих условиях успешной профессиональной защиты можно по вполне, на наш взгляд, допустимой аналогией, сравнить с организацией предварительного расследования преступлений группой следователей. Экстраполируя на это положения ст. 163 УПК и тактические рекомендации по расследованию преступлений группой следователей, можно сказать, что основной адвокат – руководитель группы защитников обвиняемого, не только должен принимать участие в производстве основных действий со своим подзащитным (при предъявлении ему обвинения в окончательной редакции, избрании подзащитному меры пресечения в виде содержания под стражей или его продлении, в допросе основных представителей стороны обвинения и защиты в суде, в судебных прениях, и т.п.) Он должен и руководить выработкой, в том числе с участием обвиняемого, основных положений позиции защиты, составлять общий план ее реализации, поручать другим адвокатам участие в производстве конкретных действий, принесение необходимых жалоб и ходатайств, и т. п. Полагаем, что при этом следует учитывать как профессиональные (скажем, наличие у него не только адвокатского, но следственного или судейского опыта работы) так и личные качества отдельного входящего в группу адвоката (кто из них то более склонен к анализу доказательств, законодательства и опубликованной судебной практики, кто более успешно, чем другие сможет провести беседы в порядке ст. 86 УПК, кто, наконец, обладает лучшими ораторскими способностями и т.д.).

Руководитель адвокатской группы либо назначается непосредственно самим доверителем (подзащитным или клиентом), либо такие полномочия делегируются самими адвокатами одному из членов этой группы с учетом его определенных выше (и, несомненно, и других требуемых руководителю) профессиональных и личностных качеств. Главное для руководителя – обеспечение консенсуса между всеми адвокатами при выборе направлений, приемов и средств защиты их подзащитного и оптимального, согласованного режима и качества их реализации.

Думается, что эти же принципы лежат и в основе коалиционной защиты обвиняемых по групповым уголовным делам.

И в заключение скажем, что, к сожалению, рассмотренные здесь вопросы, несмотря на их очевидную практическую значимость, насколько нам известно, ранее не являлись предметом отдельных теоретических исследований. Поэтому многие из наших обоснованных выше посылок носят постановочный характер и, отнюдь, не претендуют на абсолютность.

Но, увы, такой коалиционный характер защиты достаточно хрупок, и далеко не всегда его можно сохранить на протяжении всего, иногда длительного процесса взаимодействий адвоката со всеми названными выше лицами.

Нам думается, что весьма наглядно переход от коалиционного характера этих взаимодействий к противоположному можно проиллюстрировать таким примером.

Адвокат принимает на себя защиту двух лиц, подвергающихся уголовному преследованию, в интересах и позициях которых на тот момент нет противоречий. Затем таковые проявляются. И возникает дилемма: с одной стороны, в соответствии с ч. 6 ст. 49 УПК, одно и то же лицо не может быть защитником двух подозреваемых или обвиняемых, если интересы одного противоречат интересам другого; с другой стороны, следующая часть этой же статьи УПК запрещает адвокату отказ от принятой на себя защиты подозреваемого, обвиняемого …

Опуская здесь аргументацию, мы полагаем, что разрешение такой коллизии должно основываться на ст. 72 УПК, которая в качестве одного из обстоятельств, исключающих участие в производстве по уголовному делу защитника, называет оказание им юридической помощи лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им подозреваемого, обвиняемого. Следовательно, при возникновении такой ситуации, адвокат не вправе далее вообще участвовать в производстве по данному делу. Процессуально такое решение должно, думается, оформляться заявлением о том адвоката (с просьбой по названным основаниями освободить его от дальнейшего участия в деле) либо соответствующим постановлением следователя или суда о выявлении обстоятельств, исключающих возможность участия в этой связи в производстве по делу данного адвоката.

Это лишь один из примеров возникновения коллизий при осуществлении профессиональной защиты по уголовным делам. В действительности, их значительно больше и возникают они по весьма различным основаниям и причинам. Тактико–этическим принципам и проблемам коллизионной защиты мы и посвящаем следующий параграф нашей работы.

§ 6. Тактико–этические принципы
и проблемы коллизионной защиты

Трудно себе представить уголовное преследование без коллизионной[226] (конфликтной) защиты от него. Эта аксиома предопределена самим генезисом, сущностью состязательности уголовного судопроизводства, принципиальными различиями направленности деятельности профессиональных представителей состязающихся в нем сторон.

Диапазон конфликтов в деятельности защитника весьма широк: прежде всего, с профессиональными и иными участниками уголовного судопроизводства со стороны обвинения, а также с лицами совместно с ним выступающими на стороне защиты по уголовному делу. И именно содержание последних, возможных средств и способов их предупреждения, разрешения и нейтрализации последствий в силу их сугубой специфичности, будут рассматриваться в данной части нашей работы.

Основа это специфики, на наш взгляд, состоит в следующем. Конфликты защитника с представителями стороны обвинения, как сказано, обусловлены различием их уголовно–процессуальных функций, а, следовательно, различием самих целей деятельности. Потому работа адвоката в этих условиях подчиняется достаточно хорошо исследованным в общей и юридической психологии, а также в криминалистической тактике принципам и условиям предупреждения и разрешения конфликтов и конфликтных ситуаций в уголовном судопроизводстве (разумеется, с необходимой соответствующей интерпретацией)[227].

Возможные же коллизии между представителями стороны защиты предопределяются, и это принципиально существенно, иным - различием в определении и реализации средств и способов достижения единой цели – защиты подозреваемых и (или) обвиняемых от уголовного преследования. И, насколько нам известно, применительно к такому виду взаимодействий между профессиональными и непрофессиональными представителями стороны защиты по уголовному делу поставленные выше проблемы изучены не столь глубоко.

Нет единства и как в понимании самого понятия, так и содержания коллизионной защиты. Например, Б. Ф. Абушахмин коллизионную защиту определяет как «столкновение противоположных интересов и стремлений подсудимых и их защитников в целях устранения ответственности или ее уменьшения»[228]. Таким образом, он сводит данный вид защиты лишь к коллизиям при судебном рассмотрении в суде групповых уголовных дел, ограничивая их лишь столкновениями интересов различных подсудимых и адвокатов, защищающих этих лиц. Этим, на наш взгляд, существенным образом обедняется содержание коллизионных взаимоотношений адвоката при осуществлении им защиты по уголовному делу.

На такой же позиции стоит и Ю. Ф. Лубшев, также рассматривая эту проблему, в сущности, лишь применительно к столкновению интересов разных подсудимых и их защитников в суде[229].

По нашему же мнению, и виды коллизионных взаимодействий при таком характере защиты, и диапазон их значительно разнообразней (что мы и попытаемся более подробно обосновать ниже). Здесь же лишь вкратце скажем, что, во–первых, совершенно неправомерным представляется ограничение возможного возникновения коллизий лишь стадий судебного рассмотрения уголовных дел. Безусловно, они не только могут возникать на стадии досудебного производства по уголовному делу, но, более того, являются самим генезисом возникновения судебных коллизий. В судебном производстве эти коллизии просто наиболее отчетливо проявляются и «выносятся на публику».

Во–вторых, таким же необоснованным представляется и рассмотрение коллизий в деятельности адвоката только применительно к групповым уголовных делам, к противоречиям между интересами разных подозреваемых, обвиняемых, подсудимых и их защитников; они, несомненно, наиболее остры и значимы. Но не менее значимы и коллизии, которые возникают (либо могут возникнуть) во взаимодействиях между адвокатом и его подзащитным, лицами, представляющими интересы последнего, между несколькими адвокатами, осуществляющими защиту одного лица от уголовного преследования.

С учетом этих посылок мы в настоящее время понимаем под коллизионной защитой такие взаимодействия адвоката со своим подзащитным, его представителями и другими его адвокатами, защитниками других обвиняемых по уголовному делу, которые, имея единую цель деятельности в уголовном судопроизводстве, в то же время, содержат противоречия относительно планируемых и реализуемых защитником средств ее достижения.

Б. Ф. Абушахмин подразделяет коллизии в деятельности защитника на два вида: реальные и мнимые. Под первыми из них он понимает ситуацию, когда защитник во имя оправдания или облегчения участи своего подзащитного невольно отягчает положение других подсудимым или изобличает не привлеченных к ответственности лиц[230].

Четкого понятия мнимой коллизии этот автор не дает, однако отмечает: «Нередко возникающие в суде коллизии с участием в них адвокатов являются мнимыми, легко устранимыми при правильном отношении к ним. Одним из оснований для принятия мнимой коллизии за реальную служит следующее: наличие противоположных утверждений подсудимых воспринимается как свидетельство противоположных интересов»[231].

Нам же представляется, что коллизионные ситуации, также как и ситуации конфликтные, определяются как таковые независимо от средств их предупреждения и разрешения. Основанием признания их таковыми является осознание сложившейся ситуации в этом качестве, т. е. как коллизионная, хотя бы одним из лиц, в ней участвующим. Дело в ином: от причин и остроты коллизии ее субъекты выбирают и соответствующие средства их разрешения; сам же характер ситуации как коллизионной от этого не зависит.

А потому, на наш взгляд, коллизии защиты следует классифицировать по следующим основаниям: а) по видам субъектов, вступающих в столкновение с адвокатом. По этому основанию можно выделить коллизии, возникающие между: защитником и подзащитным; защитником и клиентом, непосредственно не являющимся подзащитным, но представляющим интересы последнего; несколькими адвокатами, осуществляющими защиту одного подозреваемого, обвиняемого; защитниками, представляющими интересы разных подозреваемых, обвиняемых в совершении группового преступления;

б) по стадии уголовного судопроизводства, на которых они возникают и разрешаются (или предпринимаются попытки их разрешения). С учетом законодательного определения понятия «уголовное судопроизводство» (п. 56 ст. 5 УПК) данные коллизии следует квалифицировать на возникающие в досудебной стадии процесса и появляющиеся в судебном производстве по уголовному делу.

Далее рассмотрим лишь отдельные виды коллизионной защиты и возможные средства их предупреждения и разрешения.

Наиболее распространенной причиной возникновения первого из названных видов коллизионной защиты – коллизий адвоката со своим подзащитным - являются, как показывает практика, настойчивые попытки подзащитного «навязать» адвокату свой стиль и средства осуществления им его защиты, которые адвокат не считает возможным принять.

В тоже время, справедливости ради, нельзя не сказать, что и адвокаты не всегда объективно воспринимают и учитывают даже вполне уместные предложения подзащитных о средствах и способах их защиты. Особенно наглядно, как показывает практика, это проявляется при их обсуждениях экономических вопросов, составляющих существо уголовного преследования, в которых, зачастую, подзащитные разбираются не только не хуже, а значительно лучше своих адвокатов.

Говоря об этом, следует напомнить, что, по нашему мнению (есть мнения и иные), все интересы лица по защите от осуществляющегося в его отношении уголовного преследования являются законными. Речь может идти лишь о законности или незаконности средств и способов самой защиты. И потому совершенно очевидно, что адвокат, ни при каких условиях не может согласиться с предложениями обвиняемого об использовании для его защиты способов и средств, противоречащих уголовно – процессуальному закону, им запрещенным.

Подчеркнем – способов и средств лишь однозначно запрещенных законом, ибо, в отношении деятельности защитника в отличие от лиц и органов, осуществляющих уголовное преследование, действует принцип «что не запрещено, то – разрешено», который вытекает из сформулированного в п. 11 ч. 1 ст. 53 УПК права защитника «использовать иные не запрещенные настоящим Кодексом средства и способы защиты»[232].

Естественно, что несогласие адвоката на предложение обвиняемого воспользоваться запрещенными законом средствами и способами защиты неукоснительно влечет возникновение между ними коллизионных взаимоотношений. Предпринимая попытку их разрешения, адвокату следует не только объяснить, но убедительно доказать своему подзащитному, в чем именно состоит недопустимость с позиции закона предлагаемых им средств и способов защиты. Разрешиться данная коллизия может только либо отказом обвиняемого от своего предложения, либо его отказом от услуг данного адвоката.

Самыми сложными, можно сказать, экстремальными, на наш взгляд, являются три такие ситуации, когда за юридической помощью к адвокату обращается лицо:

а) к совершившее преступление, к моменту обращения остающееся латентным скрытым;

б ) находящееся в розыске за совершенное преступление;

в) замысливающее или (и) подготавливающее совершение преступления.

Заметим, что в подобных случаях чаще всего обращаются к адвокатам, в отношении которых существует уверенность, что тайны, доверенные им, будут сохранены. Нет сомнения, что такими сведениями с назначенным адвокатом такое лицо вряд ли поделится.

И первая, возникающая в этой связи этически и тактически весьма сложная проблема: должен ли вообще–то в таких ситуациях адвокат оказывать обратившемуся к нему лицу какую–либо юридическую помощь и, тем более, заключать соглашение на его защиту от реального или потенциального уголовного преследования?

На первую часть этого, отнюдь, не только риторического вопроса мы считаем возможным ответить утвердительно. При этом мы исходим из гарантированного Конституцией РФ (ч.1 ст. 48) права каждого на получение квалифицированной юридической помощи. Что же касается принятия в одной из этих ситуаций поручения на защиту обратившегося к нему лица от реального или потенциального его уголовного преследования, то решение этого вопроса – дело сугубо субъективное, всецело зависящее от личностных качеств и мотивации деятельности конкретного адвоката, в том числе и от его взаимоотношений с доверителем. Единственно о чем в этой связи следует напомнить: от уже принятой на себя защиты по уголовному делу отказаться в дальнейшем адвокат не вправе.

Думается, что дать какие сколь-либо однозначные рекомендации по разрешению адвокатом этих коллизий в силу различных причин, в том числе (опосредованно) и недостаточной теоретической исследованностью этих проблем, вряд ли возможно.

Нам же в настоящее время представляется, что, в первую очередь, во всех этих ситуациях, адвокат должен, во–первых, разъяснить доверителю весьма высокую, практически близкую к достоверности, вероятность выявления совершенного или подготавливаемого преступления, установления его участия в нем и задержания; во – вторых, дать объективную юридическую оценку такому, совершенному или предполагаемому, преступлению, его уголовно–правовую квалификацию и разъяснить предусмотренное соответствующей статьей УК РФ наказание за данное преступление.

В первой и второй из рассматриваемых коллизионных ситуаций адвокату, как представляется, также следует подробно разъяснить доверителю установленные ст. 61 УК РФ обстоятельства, смягчающие ответственность за совершение преступления, и правила назначения наказания при их наличии (ст. 62). При этом его особое внимание должно быть обращено на п. «и» ч. 1. ст. 61 УК РФ, в соответствии с которым, как известно, к таковым относится явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления и розыску имущества, добытого в результате преступления. Говоря образно, адвокату здесь следует в некоторой степени поставить себя на место духовника, советующему грешнику покаяться, или Порфирия Петровича, мягко, но целенаправленно беседующего на эту же тему с Раскольниковым[233]. Нам думается, что такая позиция адвоката, в первую очередь, является в этой ситуации этически безупречной.

Увы, далеко не всегда эта линия поведения изменяет установку доверителя на активную защиту от возможного или реального (в первых двух из выделенных ситуаций) уголовного преследования за совершенное им (во второй - за совершенное или ошибочно или за вменяемое ему преступление): чаще всего, за ее укреплением и за советами по ее реализации доверитель и обращается в этих ситуациях к адвокату.

На наш взгляд, если адвокату становится известным о факте уже совершенного преступления (к этому времени латентному или в связи с которым доверитель находится в розыске), то нижним пределом допустимости оказания им юридической помощи доверителю выступают ограничения, налагаемые на него, как, впрочем, на любое иное лицо, не пользующееся родственным иммунитетом, ст. 316 УК, предусматривающей ответственность за заранее не обещанное укрывательство особо тяжких преступлений.

Вкратце напомним отдельные значимые в контексте рассматриваемой проблемы элементы состава этого преступления.

С объективной стороны заранее не обещанное укрывательство включает в себя деяния, которые могут быть совершены только путем действия, состоящего в сокрытии преступника, орудий и средств совершения преступления, следов преступления, предметов, добытых преступным путем, либо совершение других действий, направленных на уничтожение улик. Пассивная форма поведения не составляет объективной стороны данного состава преступления.

Субъективная сторона его охватывает вину лишь в форме прямого умысла[234].

В свете сказанного, нам представляется не противоречащим критериям допустимости деятельности защитника в уголовном судопроизводстве описанное ниже поведение адвоката в следующей ситуации:

З. сообщил адвокату Х. о совершенном им во время ссоры при совместном распитии спиртных напитков убийстве С. в своей квартире. После убийства З. скрылся, оставив труп на месте происшествия, где он и находится в настоящее время.

После бесплодных попыток Х. разъяснить З. то, что труп, несомненно, будет обнаружен, а он изобличен в совершении преступления и других выше рассмотренных обстоятельств, адвокат обсудил с З. возможную линию защиты, которой тот должен придерживаться в случае задержания, и согласился принять на себя его защиту.

Через несколько дней труп С. был обнаружен, З. розыскан и задержан. В результате применения к нему незаконных методов следствия З. при допросе в отсутствии защитника (дело расследовалось до 1 июля 2002г.) виновным себя в убийстве С. признал полностью, изъявив желание, чтобы в дальнейшем его защищал адвокат Х.

При последующем допросе, проведенном с участием адвоката Х., З. от своих «признательных» показаний отказался. В связи с установлением факта применения к нему при их получении незаконных методов ведения следствия, существенных нарушений уголовно–процессуального закона при производстве наиболее важных следственных действий при проверке признания З. в совершении убийства, отсутствия других каких – либо веских доказательств его виновности, в конечном счете, ходатайство защитника Х. о прекращении уголовного преследования З. было прекращено в порядке п. 2 ч. 2 ст. 208 УПК РСФСР 1960 г. [235].

Если находящееся в розыске лицо утверждает, что выдвинутое в отношении него обвинение необоснованно или в целом ошибочно и приводит достаточно убедительные об этом доводы, то, думается, адвокат может не только «с легким сердцем» принять на себя его защиту. Он может и активно, естественно, не сообщая о месте нахождения обвиняемого и источнике получения им информации, в рамках предоставленных ему законом полномочий участвовать в проверке таковой версии следователем (заявляя о том необходимые ходатайства, собирая доказательства в порядке ч. 3 ст. 86 УПК). В ряде случаев, как показывает практика, это может привести либо к прекращению уголовного преследования в отношении данного лица в полном объеме, либо изменения квалификации совершенного им деяния до «приемлемого» для обвиняемого уровня, в связи с чем он добровольно предстает перед следователем.