Ha I, II и IV стр. обложки и на стр. 36 и 89 рисунки Ю. МАКАРОВА. 5 страница

— Молодец! Сегодня, похоже, мы спасли друг друга...

К царю робко приблизился Розенкранц — беспокойно за­мигал.

— Ваше величество, — голосом, сползающим на сладкий ше­
пот, обратился датчанин. — Вопрос... Навигацкий...

Петр безразлично кивнул.

— Бондари затребовали весь дуб на квасные бочки, а я не
отпустил. Надо ли столько бочек? Если выход флота в море
близок, тогда другое дело... А то ведь дуба не хватает на ре­
монт трюмов и шпангоутов...

Петр взглянул недоверчиво. Ответил гудящим густым басом:

- Вопрос пе навигацкий. Когда и куда идти флоту — не дело иноземных корабелов. Что до трюмных бочек — следует справиться у генерал-адмирала Апраксина...

Розенкранц низко поклонился и засеменил к выходу.

Неожиданно Петр тепло улыбнулся: увидел Змаевича я Ба­каева. Поняв, что оба здесь по тому же делу, что и он, царь повернулся и шагнул к секретарю. Молча взял из его дере­вянных рук бумагу и, справляясь о фамилиях офицеров, про­бежал глазами длинный список повышения в чинах. Подо­шел поздравить — молча протянул узкую мозолистую ла­донь. Сообщая новый должности, пожал руки — крепко, быст­ро. Улыбнулся, над губой поползли в стороны щеточки усов.

— Устроим шведам на море Полтаву — видать вам и адми­ральские чины.,.

Увидев множество парусов на Неве, Петр распахнул окно дворца. Пахнуло сыростью, терпким духом весенней земли и немолчным шумом игристых волн.

К пристани, видневшейся невдалеке, подходил нарядный галиот — резной, с круглой кормой в цветных стеклах, с лег­ко и изящно вынесенным вперед форштевнем.

— Кто это там маячит? — пристально вгляделся Петр.
Генерал-адъютант схватил подзорную трубу, разглядел на

палубе галиота сэра Роя Дженкинса, напыщенного и разря­
женного.

— Английский посланник, ваше величество, — ответил Ягу-
жинский. — Каждый день променад совершает до Котлина
острова и обратно — с подзорной трубой, записывает что-то.
Повадился, видимо, не только от телесной слабости да празд­
ности. Запретить бы, ваше величество. Соглядатайство явное.

.— А пускай тешится. Все будут решать пушки да храб­рость мэих моряков и гренадеров, — задумчиво улыбнулся Петр. Постоял, пощипывая ус, и вернулся к столу, продолжил диктовать Ягужинскому. — «В конце недели всех людей поса­дить на галеры и скампавеи, ночевать там, быть в полной Го­товности. Ждать указу в марш...»

У дверей царского кабинета сэр Рой Дженкинс услышал последнее — «в марш!». В марш? От волнения визитер уро­нил перчатку на пол. Легко, не по-стариковски, наклонился, прислушиваясь. Прожив несколько лет в Санкт-Петербурге, ов хорошо понимал по-русЪки.

Петр приветствовал английского посланника сдержанно и сухо.

— Считаю долгом заметить, ваше величество, — произнес
Рой Дженкинс, — мой король был весьма обеспокоен столь
близко стоявшим к Англии бедствием...

— Какому еще такому бедствию? — Петр недовольно су­
зил глаза.

— До ушей моего короля дошло, что ваше величество име­
ли намерение заключить с Испанией наступательный союз
против Великобритании. Такими слухами полна Европа...

— Я? — весело удивился Петр. — С Испанией? — перегля­
нулся с ЯгуЖинским, повел недоумевающе плечами.

— Да, ваше величество. Я к вам пожаловал как раз с этим
вопросом. Говорят, вы с Мадридом сносились через голштин-
ского министра Герца, он недавно посетил вас е визитом...

Повисла неловкая тишина. У Петра дернулся на лице мус­кул,

— Вот как! — Царь засмеялся зло, баском, округляя губы
и резко оборвав смех, глянул угрюмо — перешел на спокой­
ный тон. — Герц, верно, был у меня. Но его прожектам я не
внял, ибо не мог поступить несходно с интересами Англии.
Чем зря перекладывать с больной головы на здоровую, —
мрачно продолжил Петр, — лучше взгляните, мистер Джен­
кинс, на британских послов в Европе. При всех дворах: цесар­
ском, прусском, в Варшаве, особливо в клятвопреступной Пор­
те, они всячески стараются во вред России. В озлобе прямо

лезут из штанов и шотландских юбок. А почему? Ваши ко­рабли ходят по Балтийскому морю, будто торговые, а на де­ле — шведам боевые припасы возят?! Это как понимать?

Лицо английского гостя притворно вытянулось — удивле­ние разыграл отменно.

— Ваше величество! Дело, видимо, в том, что в Англии
люди непозволительно свободны... И если некоторые британ­
ские капитаны позволяют себе иногда... — Дженкинс высо­
ким голосом подчеркнул последнее слово, — то парламент
его величества никак не отвечает за такие действия.

Петр по достоинству оценил увертливость дипломата и не­заметно.подмигнул Ягужиискому.

— А не русскими ли товарами вам захотелось торговать по
всему свету?.Россию Ирландии тщитесь уподобить? — Рус­
ский царь вырос во весь свой огромный рост перед тщедуш­
ным старичком, Широко расставив ноги, смотрел на бледно­
го гостя в упор. — Впредь лучше начинайте без хитрости и
сразу выкладывайте дело. Вы. господии посланник, с чем ко
мне пожаловали? Не водки, чай, выпить зашли?

Насупясь, Дженкинс нервно поправил завитки огромного парика. С притворной непринужденностью быстро заговорил:

— Ваше величество, разрешите закончить предыдущий раз­
говор... Я думаю — и это бесконечно искренне — все интри­
ги исходят от Карла. — Дипломат поднял на Петра твердый
взгляд. — Ваше величество! Англия решительно намерена
развеять ваши сомнения! В войне со шведами она и впредь
будет на стороне России! Я зашел вас заверить в этом...

— И впредь? Интересно! А какие же услуги вы оказывали
пам до сих пор?

— Король Георг... — Дженкинс растянул бескровные губы
в вымученной улыбке. — Король Георг, — снова споткнулся
он, — не мешал вам делать завоевания на Балтийском море,
так. как...

— Так как не было возможности помешать тому!

Царь так глянул на непрошеного гостя, что тот невольно опустил глаза. Ягужинский смотрел па Петра с любовью и легкой укоризной — поймал ответный взгляд: а шут с ним, надоело церемониться!

— Такое понимание сожаления достойно, — усилием воли
Джонкинс обрел видимое спокойствие. — Однако мы непре­
клонны в желании остановить шведское пиратство на морях.
Англия тоже жаждет поставить Швецию па колони, — Голос
англичанина сильно истончал.

— Лестно слышать сие! — неожиданно развеселился Петр,
хохотнул, повел глазами па Ягужипского. — Может, на том и
составим письменный трактат?

Дженкинс чувствовал себя неловко, изворотливость сильно изменила ewy. Царь повернулся к дипломату спиной.

Оставшись, один, Петр задумчиво повертел серебряный гло­бус, стоявший на,угрех китах. Царапнул ногтем от Санкт-Пе­тербурга через Финский залпв. Закурив коротенькую трубочку-носогрейку, присел к столу, потянулся за гусиным пером и замер, вспомнив недавний разговор с Алешей, с сыном.

«...России назначены определенные пределы на лице зем­ли, — говорил Алексей. — Всякий раз, когда персы и ассирия­не хотели перенести свои границы за Геллеспонт, они терпе­ли поражение... Для древних римлян предельной границей на востоке был Евфрат, на западе — Эльба, за коп они на­прасно тщились распространяться... А турки! Они не смогли утвердиться на западе п два раза тщетно осаждали Вену... Не подбивает ли нечистая сила и Россию на то же самое на Балтике?..»

«Сравнил! Сравнил хлябь с Иоанном Великим! — выдохнул Петр. Гнев был где-то глубоко, жег невыносимо, но прорвать­ся не мог. — Совесть ты до дыр износил! Добродетель, без разума пустота есть...»

«Бесы тебя толкают на разорение храмов, на воздаяние' не­приятелю мщения, — Алексей повел прозрачной ручкой, сде­лал книксен. — Но мудрым смирением можно возвернуть ку­да больше, чем мечом! Не меч, а мудрое смирение надобно России...»

«Умаялся ты от праздности, — сказал тогда Петр отцовски твердо. — Пошлю-ка я тебя в армию, засажу за артикулы. Де­лом настоящим займешься».

«Не снесу я воинских трудов. Телом слаб».

«Тогда отправляйся в Новгород — лес дубовый готовь для флота. В том и будет твоя польза Отечеству».

«В Новгород не поеду. Наипаче всего желаю чина монашес­кого».

Очнувшись, Петр принялся быстро писать. Сказал тихо во­шедшему Ягужинскому:

— Вот, Павлуша, свези поживей Апраксину. Указ В марш!

На окраине Санкт-Петербурга — в черепичных крышах, острых кровлях, утыканная ветряными мельницами с флюге­рами, вся в подстриженных деревьях раскинулась Немецкая слобода.

В эту слободу, воровски озираясь в темноте, шел царевич Алексей. Шел осторожно, прислушиваясь, часто спотыкаясь. Подойдя к невидимому домику, тихо стукнул в ставень. Ког­да мсье Буланже отворил, царевич вошел спешно, почти вбе­жал.

— Никак за вами следят, ваше высочество? — елейно спра­
вился Буланже, проверяя засовы.

— Следят! Смотредыциков за мной много, — долго пе мог
отдышаться Алексей. — Худо мое житье, худо! Пришел я в
последний раз, иначе схватят...

Глаза царевича стали мглистыми, лицо позеленело, руки не знал куда девать. Француз, однако, был доволен. Усадив Алексея в кресло, подлетел к конторке, заваленной чертежа­ми и ландкартами, освободил место для бутылки рейнского и двух бокалов. Подумав, плутовато и недобро глянул на гос­тя — с ласковой насмешечкой. Достал из створчатого шкаф­чика вторую бутыль — бургундского. Неслышно, по-кошачьи,

приблизился что-то спросить. Алексей вскинулся, задрожал. Француз затараторил, жестикулируя маленькими ручками:

— Ваше высочество, у меня можете быть покойными, —
взгляд преданный, собачий, прыгающий по лбу, волосам,
изучающий.

Алексей, широко раскрыв глаза, смотрел в разноцветные прыгающие зрачки. Успокаиваясь, безвольно зашептал.

— Сегодня не надобно пить, не надо. Вино ум отягощает...

— Что вы! Напротив. Придает мыслям ясность и живость.
Старое бургундское! Ваше высочество! Это вино из солнца и
огня, божественная амброзия — напиток римских цезарей!..

Мягкий вкрадчивый голос мсье Буланже бередил душу, ста­рое бургундское огнем ударило в голову.

— Богом России начертано быть сухопутной державой, —
заговорил Алексей. — Пагубно переделывать природу госу­
дарства и натуру людей. Зачем вести тяжкую войну за эти
больные и простудные места? Народ морится голодным кор­
мом, монахи учатся прядению, в казну забираются серебря­
ные оклады с икон. В церквах отменены крестные ходы! Во­
енные походы — то к Черному, то к Балтийскому морю...
России нужна вода, говорит батюшка. А зачем? Ведь жили
без этих дьявольских морей — благочестиво, по православно­
му древнерусскому чину, по византийским канонам. Пятьсот
лет жили!..

Царевич поднял к небу дрожащие руки, безвольно уронил. Откинувшись в кресле и полузакрыв тяжелые от хмеля глаза, непрерывно говорил:

— Капитан Измайлов послан зачем-то в Китай... В Индию
собирается экспедиция Бухгольца. Ротмистр Волынский от­
правляется в Персию, князь Бекович-Черкасский — в Хиву...
А еще батюшка думает снарядить корабельную экспедицию.
Хочет проложить северный морской путь... далее Сибири, к
Чукотке, а то и в Америку или до самой Японии...

Мсье Буланже украдкой все записывал — под уголком ланд­карты, малюсеньким карандашиком. Не отрываясь от зату­маненного взгляда царевича, зорко следил за ним, как за опасным зверем.

Возбужденный недавним страхом, вином — в бургундское француз подсыпал какое-то зелье, — Алексей вздрагивал, си­лился овладеть плывущим сознанием. Перечислял уже сон­но, мягким голосом, что не надобно России: все новоманер­ное заводское и корабельное строение, дикие сборы холстин­ного полотна для бумажной фабрики, пивоварение,.. Русскому человеку водка больше по душе! Закладка каких-то плавилен на Урале противна богу — литье-то надобно батюшке не на колокола малинового звона, а для кораблей, пушек, ядер...

—i Ваше высочество! — притворно восхищался мсье Булан­же. — Сам Иоанн Златоуст не выражался так мудро, изобли­чая пороки византийской императрицы! Народ вас любит, зо­вет российской надеждой. — И, перейдя на сладкий полуше­пот, затаив дыхание, спросил: — Ваш двор будет в Москве, когда вы вступите на престол?..

— В Москву-матушку! — умильно-плаксиво произнес Алек­
сей. — В Москву златоглавую! Там церковь святая православ-

ная, всякое благолепие и благочиние! Кремль там... — зашмы­гал носом, — в Москве снова начнется византийская Русь!.. Француз облегченно вздохнул, успокоился довольный, сыто улыбнулся.

— А Санкт-Петербург?

— Быть ему пусту!

— Нынешнее войско и флот?

Царевич перебил — нетерпеливо, раскрывая сивые от слез глаза:

— Флот нам неприличен! Да, неприличен! А войску быть
малым — стоять ему только на границах. Моря России не на­
добны! Земли же у нас с избытком — дай бог и с тем поря­
док навести... а батюшке все чудятся на Балтике призраки
торговых кораблей...

— В покое заживет при вас Россия: ни воинских тягот, ни
суетных тревог! — Мсье Буланже блеснул улыбкой. Писать
бросил, вкрадчиво перешел к другому: — У вас такие неж­
ные белые руки! Они вовсе не созданы для шпаги. Они созда­
ны для любви, — француз утомленно вздохнул — уже одоле­
вала скука. — О, если бы я был женщиной...

Мысли царевича покатились, куда — мсье Буланже это сра­зу заметил. Снова показал остренькие зубки, глазки смежил.

— Мадлен до сих пор вас любит...

Употреблять «высочество» француз бросил. Уже было не на-¹ добно: видел, в глазах высокого гостя стоят сладчайшие сле­зы от дурмана незабытой ласки.

— Откуда вы все знаете? — вскричал в изумлении Алек­
сей.

Мсье Вуланже вертко и быстро вдел ступни в восточные загнутые туфли. Проскользил мимо по-кошачьи.

Стало совсем тихо. Царевич невидяще и тупо уставился в потолок. На душе было горько и пусто. И страшно. Страш­нее страшного. Почудилось, кто-то идет. Кто? Подхватился, хотел бежать и... увидел женщину.

Она была в тончайшем голубом платье, расшитом по подо­лу розами и золотом. Не человек — дивное привидение, плы­ла или шла — сразу не понять. Брови подвижны, светло-ры­жие волосы распущены, как у русалки, глаза зовущие, изум­рудные — летели навстречу. Она шла и быстро, и медленно. На ходу платье облегало тугобедрую фигуру несказанного соблазна. Подошла легко, воздушно, обдала ароматом. Косну­лась нежными пальчиками оцепеневшего лица царевича.

— Мадлен?! — сладко, в приливе счастья простонал Алек­
сей, ничего не понимая.

— Это я, мой милый царевич. Я приехала в Россию, чтобы
вас спасти...

Он затрепетал в изнемогающей нежности. Увидел совсем близко блестящие глаза, свежие приоткрытые губы. Потянул­ся к ней и застыл, вспомнив, как досталась ему ее первая сладость. Такими глазами она смотрела на него там — в Карлсбаде, тогда...

Он понимал, ее губы говорили что-то недовольно, даже ало, Но все равно было сладко видеть их так близко.

—...И в такое время думать про монастырь, бросать на-

следство одного из величайших престолов! Нет, и тысячу раз нет! — Она растроганно схватила его за руку, близко за­глянула в глаза. — Надо бежать за границу... Ну хотя бы в Вену, к цесарю, он вам свояк, а затем...

«Затем» — для него было уже неважно. С покалывающим ужасом и горячим восторгом впитывал он ее дерзновенные речи...

В нем и самом давно зрели мятежные мысли. Одолевало лишь давящее вынужденное смирение — иной защиты не при­думал от незримого надзора грозного отца.

Он отвел глаза.

— Сейчас ничего не скажу, — произнес глухо, скорее про­стонал, — надо помыслить гораздо. Помыслить надо...

II Мадлен видела, понимала — он уже помыслил и все будет, как она пожелает. Поэтому не отступала. Не скупи­лась на льстивые слова, опьяняющие ласки...

Перед рассветом Мадлен вошла в маленький кабинетик. Уже не томно-красивая, а деловито-сухая, остывшая и холодная. Прислонясь пальчиками к теплой изразцовой пе­чи, печально-внятным голосом сообщила Дженкинсу все, что слышала, сидя еще за ширмой.

— Русские послы обольщают китайского богдыхана, ищут
пути в Персию, Афганистан и Индию...

— Опасности эти еще слишком отдаленные, чтобы беспоко­
иться, мадам. Лучше скажите, как у вас подвигается дело с
Алексеем?

По губам Мадлен поползла ехидная улыбочка.

— Царевич не так уж прост и глуп, как вы думаете, ми­
лорд. Он, я бы сказала, медленнодум. В этом трудность.

На улице послышался шорох шагов. Кто-то остановился воз­ле дома, потом удалился мелкой поступью. Англичанип почув­ствовал легкий озноб, молодо вскочил и надолго прилип к окошку. Вздохнув, тяжело сел.

— Царевич сказал, — чуть насмешливо продолжила невоз­
мутимая Мадлен, — Петр построил большой гребпой флот.
Девяносто девять галер. Задумал кампанию в Финском за­
ливе, собрался идти на Стокгольм...

— На Стокгольм? — неожиданно для себя встрепенулся
Дженкинс. Притворялся по привычке, но спазма липко пере­
вила горло — откашлялся.

— Разве вы не вместе? Вот так вечная дружба с Росси­
ей! — Глаза красавицы холодно блеснули.

— Мадам! — дипломат взглянул торжественно-значитель­
но. — У нас нет ни вечных друзей, ни вечных врагов. Есть
только вечные интересы Англии.

В ставень осторожно поскребли. Постучали и снова поскреб-лп. Мадлен выпорхнула в другую комнату, обдав дипломата тонкими франдузскими духами, — легкие ноги неслышно про­летели по ковру. Англичанин устало засеменил открывать. -Вошел мужчина, закутанпый в черный плащ. Откинул ка-

пюшон — лицо желтое, с нависшим носом, скучное — Джен­кинсу даже захотелось зевнуть. Пришелец, разглядев в полу­потемках англичанина, согнулся в поклоне.

— Я к вашим услугам, сэр!

— Какие новости, герр Розенкранц?

— Очень важные, сэр. Матросы и солдаты ночуют на гале­
рах. Флот вот-вот выйдет в море.

Англичанин неожиданно для себя потерял выдержку — присвистнул.

— И куда собрался этот самый флот?

— Тайны пока не знаю, — датчанин недовольно засопел:
ему не подали руки, пе предложили сесть.

— Вы уходите в плавание с флотом?

— Да, сэр, как корабельный мастер и переводчик.
Дженкинс помедлил и, словно спохватившись, вытянул ру­
ку, ткнул пятерней в сторону кресел, приглашая сесть.

— Перед сражением вы должны предупредить обо всем
адмирала Ватранга. Предупредить в море! Чего бы это ни
стоило!

Розепкранца резануло слово «должен». Он недовольно по­смотрел на патрона, но, вспомнив богатые приманки, покор­но ответил:

— Мне интересно знать, где будет стоять эскадра шведско­
го короля?

— Ватранг намерен крейсировать возле мыса Ганге-удд. —
Дженкинс порылся в кармане, вынул сложенную карту. Раз­
вернул и ткнул пальцем. — Это в конце Финского залива, вот
здесь... Пароль для встречи с адмиралом — «Месть принцес­
сы!». На шведских сторожевых судах пароль будет известен.
Все! Желаю удачи! Спешите, пока не выглянула проклятая
луна.

Со стен Петропавловской крепости прогремели пушечные залпы — салют в честь российского флота, уходившего в поход.

Над Невой реяли вымпелы. Галеры, скампавеи, шхерботы, провиантские суда медленно выстраивались в кильватерную колонпу. По всей Неве множество судов вспенивали веслами зеленоватую воду.

Впереди гребного флота, сверкая холщовыми парусами, шла корабельная эскадра — пятнадцать больших судов. Трпдца-тииушечный фрегат «Полтава» нес на фор-стеньге вымпел контр-адмирала Петра Михайлова — андреевский флаг с крас­ной полосой внизу полотнища. В строгом порядке, трепеща зелеными штандартами и красно-бело-голубыми вымпелами, за корабельной эскадрой вытягивались гребные суда — каж­дое с двумя косыми парусами.

Гребной авангард с пехотными полками — в должности адмирала от синего флага вел генерал Вейде; кордебаталию — генерал-адмирал от белого флага Апраксин, командующий всем галерным флотом. Эскадра арьергарда шла под началом адмирала от красного флага — генерала Голицына.

Багровые облака, как горы, быстро надвигались с моря. Ветер посвистывал в снастях. Шурша и пенясь, вода лизала белесый песок устья Невы. От множества судов, казалось, реку покачивало. Вправо и влево сколько хватал глаз вдоль полосы вскипающего прибоя тянулась иссиня-зеленая шуба леса.

Апраксин стоял на носу флагманской галеры и напряжен­но всматривался из-под треуголки в свинцово-серую даль. Знакомый путь! Но никогда еще генерал-адмирал не отправ­лялся в море с пехотой. На душе было неспокойно.

Все дальше и дальше отступал глянцевитый шелк леса. Се­ребристыми прядками расплывалась кайма берегов. Пора было ставить паруса, но Апраксин медлил, давая гребцам пообвык­нуть.

Отгоняя невеселые мысли, генерал-адмирал повелел приго­товить для инспекции четырехвесельный баркас. Спустился по штормтрапу степенный, задумчивый. Оживился лишь воз­ле борта галеры «Святой Николай». На палубу поднимался долго.

Приняв рапорт командора Змаевича, Апраксин нрислушался к разговору свободных от вахты матросов и солдат, еидев-ших возле надраенной до блеска пушки.

— Ну что, солдат, заскучал? Или жалеешь, что в море
ушел? — спросил он одного из них.

— Да как тут жалеть? Коли сам государь моим худород­
ным именем галеру назвал, мыслимо ли дело на берегу оста­
ваться? Прилепился я сердцем к своему строению. Только вот
гляну на енту пушку, так и сдается мне — перелита она
из церковных колоколов. Не чистое все же дело, думаю, с
войной ентой...

Апраксин нахмурился и повернулся багровея. Гаркнул, словно выстрелил.

— Старшина! Пошто дозволяется пустословие нижнему
чину?

Виновато моргая, марсовый старшина Антон молчал, зве­рем зыркал на вскочивших матросов. Генерал-адмирал при­близился, взглядом пронизал Николу.

— На море служил?

— Сроду_г не приходилось! — заробел Никола.

— Худо 'совсем. — Генерал-адмирал пожевал в раздумье
губами. Покряхтывая и тяжело передвигая зеркально начи­
щенные ботфорты, спустился в каюту Змаевича.

Как только Змаевич с Апраксиным ушли с палубы, от боч­ки с квасом отделился Розенкранц — тенью скользнул к матросам.

— Поняли? Худо дело! — плутоватые глаза переводчика
пучились — не мигали.

Никто не отозвался. Казак сильно задымил чубуком. Антон смотрел назад — на уходящие под воду берега. Тихо объ­яснял молодым матросам:

— Конец Невы скроется — скоро пройдем мимо Котлина
острова. Потом — Кроншлот и Толбухина коса, далее будут
Березовые острова, а там и Выборг завиднеется...

 

— А за Выборгом пойдут шхеры, — вставил свое Розен­
кранц. — Трудно там плавать. Фарватер извилист и узок, лег­
ко на мель наскочить. Без хорошего лоцмана там не пройти.

— Лоцман есть — не беда.

— Финн тот? — повел глазами Розенкранц на угрюмого
увальня у мачты. И отошел, спрятав ухмылку.

Миновав Транзудский рейд, весельный флот подошел к Выборгу. Быстро выгрузили провиант и порох для местнога гарнизона и снова ушли в море. Корабельная эскадра держа­лась мористей — на случай нападения шведов.

Петр дотянул конвой до островов Питкоопаса. У начала мелководья шхерной полосы он круто повернул корабельную эскадру в сторону.

Никола, бледно-зеленый от морской качки, вытягивал шею, всматриваясь в море.

— Господи Иисусе! Воды-то сколько! Одно мучение от енто-
го плавания. И пошто царь так далеко ушел?

— Видать, государь уплыл в Ревель, для соединения с та­мошней эскадрой, — догадывался Антон. — Галеры-то теперь охранять не надобно — вот они, шхеры. Швед в такие норы не полезет. К тому ж по всему берегу наши посты.

— А все же боязно и сумни^ельио без главных кораблев,
без государя... И в коленях заломило — стреляет, словно черт
лучину колет. Продуло, видать, — Никола тяжко посапывал,
говорил басовитым стоном.

— Ничаво, — тянул Антон, бухая приятеля кулаком по спи-
пе. — С нами генерал-адмирал. Который всыпал тебе за со­
бачий язык. Боле не гавкай на ветер.

— Сам, как цепной кобель — всякого обрешешь!

С флагманской галеры просигналили — Апраксин вызывал к себе Змаевича, Розенкранца и лоцмана-финна.

На баркасе, зарываясь в белопенные гривы, быстро нагна­ли. флагман. По веревочной лестнице все трое вскарабкались на борт, гуськом прошли в каюту генерал-адмирала.

— Как бы нам, господа, безвестно пе въехать в рот неприя­
телю? — Апраксин встретил вызванных сидя, заводил белым
пальцем по карте. — Где тут можно блудить или наскочить
па. камни? Разве здесь, с вестовой стороны — меж островов
Мустома, Курсала, Вадегольм... Остальные помельче — и на
карте не указаны... А многие и вовсе под водою.

— Трудновато придется, — согласился Змаевич. — Но руле­
вые наши — хоть куда. Надо будет — и на глазок пройдут
без огреха.

Апраксин заскрипел голосом, гонял комки желваков по скулам.

— На глазок уж со времени Олеговых ратей не ходим. По­
ра, где можно, прибегать к картам и лоциям...

Змаевич покраснел.

— Как его звать? — снизу вверх кивнул Апраксин датча­
нину, внимательно разглядывая финна.

Человек, от которого многое зависело, был долговязым и светловолосым. Лицо красное, лоб безбров, морщинист, водя­нистые глаза расставлены широко.

— Фритиоф Суоконен, — ответил Розенкранц.

— Скажи господину Суоконену, что ежели без крушений
проведет флот шхерами, сразу и все деньги по уговору ему
дам, и домой отпущу.

Розенкранц перевел натужно, словно поднимал тяжесть — дробящимся голосом:

— Адмирал сказал: если в шхерах случится что-либо самое
малое... если поломается даже весдо — тебя повесят на рее.

Финн покорно склонил угрюмое лицо — обмякшее, став­шее свекольно-бурым. Маленькие глазки пыхнули недобрым огнем. На лбу разбежались морщины — от страха или удив­ления. Лоцман с трудом разодрал обветренные губы.

— Постараюсь, никакой беды не случится... ни одно весло
не сломается. Можно использовать лот, но я и так хорошо
знаю фарватер.

— Он ни в чем не уверен, — перевел Розенкранц. — Нуж­
но, говорит, одной скампавее идти вперед и лотом измерять
глубину — разведывать фарватер...

— Ну что ж, — помедлил Апраксин, напряженно перехва­
тывая взгляд переводчика, — в этом, чай, есть некий резон,
хоть и невеликий. Как мыслишь, Матвей Христофорович?

Змаевич с затаенным сомнением посмотрел на Розенкранца, ответил глухо.

— Эскадра сильно замедлит ход, если фарватер проверять
лотом...

— Ничего, — генерал-адмирал задумчиво побарабанил про­
долговатыми ногтями. — Иногда не грех спешить и медленно.
Видимо, тот случай сейчас. Собсрись-ка с этим лоцманом на
малой скампавее и выйди вперед. Особо погляди в шхерах за
Гельсингфорсом: опасно там — берега изрезаны, камни, от­
мели. А вы, герр Розепкранц, внушите финну сему, что мы к
нему всем сердцем благоволим... пугается он зря.

Выйдя с лоцманом из каюты, Розенкранц облегченно пере­вел дух. Притворно печалясь, долго морщил лицо улыбкой. Оглянувшись по сторонам, засопел финну в самое ухо.

— Не дай бог! И впрямь повесят... Русские, — давился го­
рячим шепотом, — идут сейчас, видимо, к Аландским остро­
вам. Им не миновать мыса Ганге-удд, где Апраксина навер­
няка ждет шведская эскадра. Фритиоф будет большим дура­
ком, если не сбежит у мыса от русской веревки к королевско­
му адмиралу Ватрангу...

— Эй, Розенкранц, что за беседу ведешь с лоцманом? —
пробасил рядом Змаевич. Покинув каюту Апраксина, он вни­
мательно наблюдал за датчанином.

— Он очень малопонятлив, — дернулся Розенкранц. — При­
шлось снова растолковывать. Герр командор, будьте с ним
осторожны, финны — такой народ...

Змаевич почувствовал что-то неладное, раздраженно зато­ропил.

— Скажи этому жердястому — мы сейчас же идем на про­
мер фарватера.

Розенкранц перевел точно, незаметно подмигнул Фритиофу и добавил:

— Вот тебе и рлучай — не зевай! У финна впалые щеки густо набухли краской.

Усиливался ветер. Лица гребцов покрывала серая пелена усталости. Галеры, полугалеры, скампавеи и бригантины не­иссякаемой вереницей скользили по узким.протокам. Поза­ди, теснясь среди множества скалистых островков, шли тран­спортные суда, малые бригантины, боты и ладьи, а на букси­рах — баркасы и прамы — с грузом провианта и боевыми припасами, взятыми для армии, уже действующей в Финлян­дии.

Солнце пекло нещадно. От палуб несло густым запахом смол, крутым квасным духом. На изгибах фиордов и проток бились седые гривы пены.

— Эдак еще можно плавать, — хмурился и веселел Ни­
кола, беззаботно поглядывая на кипенный след за галерой.

— Еще бы! — по-старому с издевкой скалился Антон. Си­
дел босой, подставив ветру черные подошвы ног. — С моря
шведу пикак не достать — и на берегу свои. — Помолчав,
задумчиво добавил: — Похоже, Гельсингфорс уже позади.
Значит, скоро будет Порккалауд: Немного морем проскочим,
и за Березундом опять пойдут шхеры — снова будешь, Ни­
кола Иваныч, как у Христа за пазухой. А там, глядишь, —
ц к Гангуту станет рукой подать — до носа Финского за­
лива...