Ha I, II и IV стр. обложки и на стр. 36 и 89 рисунки Ю. МАКАРОВА. 6 страница

Никола запустил мозолистую руку в густую, как войлок, бороду. Недвижно глазел на вздыбленные ветром прозрачные облака, на сине-перламутровые воды у берегов.

За бухтами веревок и штабелем абордажных топоров стоял Розенкранц, прислушиваясь, огляделся, тихо сполз в трюм. Долго что-то искал в укромном месте, нашел. С тихим озлоб­лением зубами и потными пальцами развязал -шнурок на небольшом мешочке, насыпал на ладонь кучку сероватого порошка. Криво ухмыляясь, подошел к бочке, приподнял крышку и сыпанул порошок в солонину...

Апраксин с задержками получал вести от царя из Ревеля. Петр писал о прибытии двух фрегатов с Архангельской вер­фи, о подходе из Англии еще одного «приемыша» — семидеся-типушечного корабля «Веферм», о болезнях среди матросоч из-за не свежей, а может, и отравленной солонины, о том, что он неусыпно смотрит за неприятелем, наряжая в дозоры ма­лые суда. Последнее письмо было тр'евожным — о слухах, будто бы английские военные корабли под видом торговых идут в Балтийское море и уже миновали пролив Зунда. Петр в подлинности сообщения уверен не был, так и отписывал­ся — «нахожусь в сумнении!..».

«Могут быть и подметные слухи, — подумав, заключил

Апраксин. — Но травленая солонина... и на галере Змаеви-ча матросы стали мучиться странными болестями живота. С начала похода провиант не менялся, все были здоровы, а теперь болеют.. И еще на трех судах то же самое. Десять че­ловек умерло. Баталия еще не началась, а уже потери...»

К вечеру отписал царю, что идет «со господом, поелику воз­можно», проверяя фарватер; узкий пролив Березунда уже остался позади, скоро Гангут..'.

Мимо проплывали островки с меловыми отмелями и галеч­ными обрывами. В дымке жаркого дня тонули далекие зуб­чатые берега. Там стояли мачтовые боры на низких дюнах, а за ними начиналось буреломное чернолесье — вотчина сов, кукушек и всякого зверья.

Вдали, за разрывами дымки, показался полуостров, лесис­той хребтиной похожий на огромное чудовище, припавшее мордой к воде.

Антон вскинул руку.

— Это и есть опасный Гангут! — ткнул он пальцем в голу­боватую марь. — Пошлет бог — обойдем и его, укроемся в Абоские шхеры. Тогда считай, что мы уже в Ботническом заливе...

«А дальше куда?» — думал Розенкранц, всегда насторо­женно ловивший разговоры матросов. Посиживая на носу га­леры, у самой пушки, он перебирал в уме возможные планы Петра.

Вернувшись после многодневной разведки шхерных фарва­теров, Змаевич взволнованно доложил Апраксину, что, следуя впереди флота, он благополучно подошел на малой скампавее к самому Гангуту и оттуда увидел в открытом море шведские корабли... Насчитал более двадцати вымпелов...

Той же ночью финн куда-то исчез. Змаевич поискал его на всякий случай в трюме — вдруг заболел? — и тяжко заду­мался. Но разбираться было некогда.

К утру шведская эскадра приблизилась, и генерал-адмирал без труда различил неприятеля в подзорную трубу. Длинная цепь кораблей грозно перерезала путь...

Змаевич срочно был отослан в Ревель с донесением — Апраксин просил Петра подойти к Гангуту с корабельной эскадрой.

В просторной' кают-компании фрегата «Полтава» густо ча­дил светильник, подвешенный к закопченному потолку. Слов­но масляное пятно на бумаге расплывался в табачных пла­стах дыма бледный язычок пламени. Терпко пахло густым на­стоем красок, смолы.

На просторном столе в беспорядке лежали готовальни, во­енные карты, лоции. Отдельной грудой высились непрочитан­ные жалобы, грамоты, челобитные и подметные письма.

Ягужинский, ругаясь, докладывал разбойные дела. Одновре­менно теребил огромный ворох бумаг — искал для прочтения самое спешное. Петр сидел молчаливый, небритый, с тревож-

ным сердцем. В каюте ждал с докладом прибывший с Гангу-та Змаевич.

Продолжая слушать генерал-адъютанта, Петр подвинул к себе груду писем. Начал спешно просматривать жалобы, пере­скакивая красноватыми глазами со строки на строку. Совал гусиное перо в каменную чернильницу и наискось писал ре­золюции или недовольно откладывал челобитную.

Наконец, Ягужинский выловил нужную бумагу и, далеко относя разглаженный свиток от глаз, зачитал крамодьный до­нос:

«Промышленным людям, и всем посадским, и купцам, и го­стям, и гостипые сотни в Санкт-Петербурге от разбоя неведо­мых воров в торгах их и во всяких промыслах чинятся убыт­ки и разорение. По розыску многие люди взяты со дворов, да не виновники...»

Петр бросил писать, отшвырнул гусиное перо. Лицо поблед­нело до синевы. Растопыренными пальцами вцепился в рытый бархат, рванул к себе скатерть.

— И там плетут паутину! Как только я уехал — сразу за
кистени взялись! — и уже жалующимся голосом: — Царевича
с толку сбивают... Солонина на кораблях отравлена... Тайная
канцелярия с ног сбилась, но розыску пока конец не виден...

Ягужинский поддакнул:

— Истинно разбойничают, ваше величество! — со скрипом
почесал бровь, выждал, чуть бледнея, — читать далее? К тому
же есть еще спешные отписки Разбойного приказа, Берг-кол-
яегии, Синода, Адмиралтейства и Земского приказа...

Петр остановил на нем тревожно-тяжелые глаза. Кисло покри­вился в безмерной устали — такой вдруг тошнотой его окати­ло от всей этой горы известной волокиты. Повел рукой.

В каюту врывался нарастающий свист ветра. Первые порывы шторма уже вздымали пенные клокочущие валы. Волны нака­тывались на борт фрегата, гулко разбивались и захлестывали палубу -шипящими потоками.

С мрачным лицом, утюжа тылом ладони непокорные усы, Петр выслушал Змаевича. Быстро записал что-то в дневнике, швырнул гусиное перо. Спросил жестко, надирая на слова:

— Так, значит, голым морем неприятеля миновать никак
нельзя?.. Боярские отговорки! — и другим голосом: — А много
ли там шведов?

— Да почитай, государь, весь флот их стоит поперек пути.
Как раз при Гангуте, у самого мыса... Как бы не пришлось зи­
мовать, в Тверминском бае...

Каюта сильно пошла из-под ног. Затем страшный вал нале­тел на борт — с пушечным гулом разбилась волна. Фрегат задрожал.

— Зимовать?! — Пет"р потемнел, жилистые кулаки тяжело
Давили лоции. Долго молчал.

— Ежели не помочь корабельным флотом. — робко продол­
жил командор. ^:

— Каким флотом? — оборвал царь. — У меня боевых —все­
го два фрегата! А протчие — покупная дрянь! Ходоки нику­
дышные. Пушек нет, команды не обучены. Годны только изда-

ли показаться — для числа вымпелов. Но и это лишь малая малость противу других досад...

Палуба ходила ходуном, Петр прошагал ровно, тяжело вы­нося левый ботфорт, — хрястнул дверью.

— Дозорный! —: ветер сносил и рвал голос царя. — Сколь­
ко насчитал?

— Еще три корабля! — рассыпался ответ с верха мачты.

— Зорче глядеть! — Петр перекричал шторм.

— Есть глядеть... о-рче!

Петр вернулся — весь в зернистых брызгах. Ботфорты мок­рые, в следах пены. В кольцах волос — бусинки воды.

— Друзья объявились, — сплюнул. — Англичане...

— Па подмогу пришли? — робко понадеялся Змаевич.

— От той подмоги пришлось отойти в гавань — под заслон
крепостных батарей...

— Союзники ведь. Может, все же купцы? — Командор улыб­
нулся недоуменно, даже сконфуженно.

Петр не ответил. Помолчав, приказал Ягужинскому выйти в море на фрегате и проведать, с каким намерением пожалова­ли союзники. Генерал-адъютант прошелестел по ковру — полу­бегом бросился из каюты. Змаевич продолжал вопросительно смотреть. Царь заговорил:

— Кто их зпает? Честь у них, что одежда, — легко скидает-
ся. А купец ихний — солдата похлеще при оказии. Ненадежны
они в дружбе и весьма завистливы.

Вдоль переборки каюты послышались скребущие, будто кра­дущиеся шаги. Петр, ухмыляясь, потянулся к светильнику, хо­тел потушить. Но в дверь уже вежливо стучали. Царь проскри­пел Змаевичу шепотом:

— Опять этот надоеда Рой Дженкинс! По пути в Лондон за­
несли его черти в Ревель — и вот набивает оскому визитами.
Скользок, каналья!

Получив дозволение, дипломат долго скрипел дверью и не мог войти — каюту сильно качало. Петр, морщась, поднялся встретить, но Дженкинс уже входил на нетвердых ногах. Жал­ко улыбаясь, держался рукой за плывущий косяк.

— Я зашел проститься, — вкрадчиво начал посланник, бы­
стренько прилипая к указанному креслу. — Хочу также спро­
сить ваше величество, не угодно ли передать что-либо моему
королю?

— Моему любезному другу? Передам! Пошто шлет сюда бо­
евые корабли под видом торговых?'

— Видите ли, ваше величество... Цель их прибытия, думаю,
не расходится с политикой Великобритании, принципы коей
неизменны, как течение времени... Но я догадываюсь, — дип­
ломат витийствовал свистящим простуженным горлом, — дело
в том... Не кажется ли вам, ваше величество, — превращение
Швеции в миролюбивое государство тянется уж очень долго?
И не оттого ли, что Россия слишком много желает получить
от Карла XII?

Петр уставился тяжелым остановившимся взглядом, словно окатил ледяной водой. Дженкинс невольно опустил глаза.

— Ваше величество! — опередил дипломат вскинувшегося

царя. — Не все в моей власти! — Сожаление разыграл отмен­но, покачал головой.

Петр понимающе-разочарованно кивнул. Скрывая желчную улыбку, поправил тяжелые кольца густых волос. Некоторое время не слушал воркотню Дженкинса.

—...есть прожект об учреждении посреднического суда, ко­
им можно замирить вас со Швецией... Вы хотите вернуть про­
винции, шведы их не отдают. Так войне не будет конца. Суд
же вынес бы медиацию: условия мира, полезные для всех го­
сударств-интересантов, торгующих на северных морях...

— Игра втемную! Все будет тогда по мало скрытой воле Ан­
глии — какая тут медиация? А как же наш досельный навеч-
ный договор, коли за суд взялись? — Скулы царя, туго обтя­
нутые смуглой кожей, зарозовели.

— Ваше величество! — на лице дипломата застыла полос­
ка горячей улыбки. — Я вам скажу простую, как хлеб, прав­
ду... Великобритания еще не связывала себя навечно ни с кем
и пи с чем... Это — откровение, за подобное головы скатывают­
ся с плах... К тому же у нас нет точных обязательств по трак­
тату о Северном союзе...

Петр встал — заслонил светильник..Резко обозначился че­канный профиль лица. В возмущенном голосе пробился гортан­ный клекот.

— Точных, верно, не было.! От оных вы ужом ускользнули!
Набатно раскатилась волна, сотрясая фрегат, — затрещали

снасти. Слышно было, как с палубы по бортам с плещущим гулом потекла вода. Светильник качнулся — резкий профил?» лица Петра расплылся, заходил черной тенью по степе. Царь продолжил:

— Вот что! Было время, когда я предлагал шведскому сена­
ту умеренные претензии. Тогда я хотел возвращения только
Ингрии, Эстляндии и Выборга. Но вольнолюбивые шведы, не
знаю, но чьему совету, — Петр сделал многозначительную пау­
зу, — на то не согласились. Теперь же, пусть хоть вся Европа
запоет вслед за вами — я от своих требований ни на шаг но
отступлюсь!

— Ах, ваше величество! — искушенный в лицемерии дип­
ломат не справился с волнением. — Вы изнуряете нас своей
гордой твердостью. И разрешите заметить — у вас очень мни­
тельный нрав.

Петр махнул рукой и открыл походный винный погребец.

— Ладно уж! Расстанемся по-нашему. Дабы вас сырым вет­
ром еще больше не продуло.

— Избавьте, ваше величество!

— Нет, нет! Непременно! А то вам пути не будет... да и ме­
ня обидите. — Плеснул в чарки водки, с шутливой грозностью
поднес. — Лечебный дигет — от простуды!

Дженкинс мучительно выпил, закашлялся. Уходить не спе­шил. Оказалось, ждал не зря. Появился Ягужинский, весь мок­рый, с пакетом в руках. Генерал-адъютант вопросительно мол­чал — было слышно, как с его одежд канала вода.

— Читай! — Из-под вздыбленных бровей Петр метнул сокру­
шающий взгляд. — Не мне — я с адмиралом Норрисом не пе­
реписчик. Ему читай! — он ткнул локтем в сторону Дженкип-

са, — дабы уразумел, зачем здесь появился британский флот. Ягужинский засветился внутренним смехом. Скользнул по горько-кислой физиономии англичанина и с треском разорвал пакет — без почтения, небрежно.

— Так... вначале неподобающее государю приветствие... Вот
дело... «Я имел честь принять вашего царского величества ми­
нистра сэра Ягужинского и был уведомлен, что вы не желаете
ссоры между вашим величеством и моим августейшим королем.
Позвольте заверить — я прибыл с эскадрой в Балтийское море
исключительно для протекции английского купечества от швед­
ского г пиратства и защиты нашей древней дружбы. Искренне
ваш — адмирал Ян Норрис».

— Ну как, ваше величество? — Дженкинс ласково замор­
гал, г— Надеюсь, теперь не осталось сомнений? Адмирал Нор­
рис, как видите, — рыцарь!

— Оставляю сие писание безответным, поскольку оно не от
самого короля, — под черными бровями Петра медленно стыл
блеск зрачков. — Счастливого плавания, мистер Дженкинс.

Прощание было подчеркнуто сухим и холодным — царь не ответил на поклон, не послал Ягужинского проводить. Дип­ломат с трудом одолел путь до дверей: ноги неуверенно танце­вали на плывущем полу. Генерал-адъютант откровенно насме­хался. Петр подошел к квадратному люку — долго вслу­шивался в гул ветра и воды.

— Шторм не утихает, — осторожно заметил Ягужинский.

— Зови, Павлуша, командора Змаевича, — думал о чем-то
своем Петр, раскуривая трубку. — И лисий хвост, и волчьи зу­
бы видны! Что за глупая дипломатия?.. И невыгодно, и срам!

Неслышной тенью появился Змаевич.

— Так, значит, галеры в опасности? — спросил Петр. И до­
бавил резко, язвительно: — Ахтительные авантажи! Благодар­
ствую Апраксина за вести!

У Петра сильно разболелась голова — ломило затылок, ту­пая боль сжимала виски и лоб. Перед глазами качалась крас­ная паутина.

<— Понеже мне отсюда ничего не видно, я на Гангут прибу­ду самолично. Отплываем на бригантине «Принцесса» сегодня же, сейчас, пока темно.

— Ваше величество! — вскричал Ягужинский, молитвенно
поднимая руки. — Вы рискуете жизнью! В такую погоду!..

Петр помолчал, только глянул как-то необычно. Сказал стро­го и собранно, но тихо, разбитым голосом:

— Писем на мое имя не принимай. Впрочем, смотри и решай
все своим умом. Где я — строгий секрет... — И уже весь в ве-
ведомой радости глянул на Змаевича: — Поплыли!

Ягужинский скачками бросился на палубу. Сквозь разбойни­чий свист ветра донеслись его команды.

Шторм порывисто стонал в снастях. Закипающая вода реве­ла и металась по палубе пенными языками. Раскачиваясь, тре­щали и скрипели мачты. Гулко хлопало полотнище сорванно­го паруса. Высоко на спины разъяренных волн вползала и от­весно падала резная корма, мерно погромыхивала якорная цепь. Близкого берега не было видно — все утонуло в мутной бурлящей темноте.,,

Сколько раз возносилось солнце и западало в зеленый убор лесов Богемии — не считал.

Жалкий трус с ликующим сердцем, зарывшись в полутьму летящей кареты, Алексей не по-царски суетливо обнимал Еф­росинью. Все было позади: исходящая пушечным гулом Рос­сия, бешеная постройка кораблей, его пустоцветная жизнь при дворе.

За окном в тусклом тлеющем свете плыло серебряное от рос утро, широким шагом пробегали золотистые сосновые стволы, стекленела лазурь. Рядом грешно и нежно смотрела голубыми глазами дева, лепетала, просветленная и счастливая:

— Все в народе говорят: как де будет на царстве наш госу­
дарь царевич Алексей Петрович, тогда де государь наш царь
Петр убирайся и прочие с ним голощекие вон! Он, царевич,
душой о старине горит — богоискательный он человек!..

Держателям вирцгаузов Алексей выдавал себя то за поль­ского полковника Кременецкого, то за купца русской армии, то за тайного советника Посольского приказа. Но ему казалось, что лакеи, фурманы, ландкучера, почтмейстеры —- все знают, что он русский царевич и бежит от отца в Вену.

Та сила страха, которая ранее цепко удерживала возле от­ца, теперь гнала от него. И он, так давно бежавший в душе, теперь бежал во сне от вскормившей его земли. Бежал без­удержно — позади мерещилась погоня. Грохот колес казался приглушенным разноголосьем мушкетных выстрелов. На экстрапочтах щедро сыпал отцовскими деньгами, наспех ел, и лучшие кони уносили его во весь опор все дальше и даль­ше — и днем и ночью...

Фурман, седой и взъерошенный, страшный в своей нелюд­ской худобе, просунулся в окошечко и что-то крикнул. Царе­вич понял, когда, взглянув вперед, увидел развилку дорог.

— Вена! Вена! На Вену!

Карета рванула влево, вздымая пыль.

Лишь Ефросинья мягчила сердце, не давала копиться дорож­ным обидам — сгорел бы без нее от напрасной злобы. И он снова припадал к алым губам и упругой груди, успевая не­истово ласкать ее, словно был четверорукий.

Щетинистыми хребтинами сутулились не по-русски жидкие леса. По синему пологу неба, напоминавшему ветристую ла­зурь над Невой, в кружевном дымосвете плыли австрийские облака. Темнота близких оврагов таила молчаливую угрозу — снова стало не по себе, горячим удушьем залило грудь.

'Алексей громко забормотал:

— Я достану российскую корону!.. Достану через инозем­
ную помощь... "^;

Фурман сильно потянул вожжи волосатой ручищей. Кони
резко повернули в сторону — и карета с грохотом опрокину­
лась в глубокую канаву. Со звоном посыпались стекла, от­
летело и покатилось колесо. С храпом и ржанием вздыбились
лошади...

Царевич вскочил, заходил по спальне — бледный, потерян­ный — как лунатик.

Всю ночь бригантина «Принцесса» пересекала Финский за­лив. Форштевень часто зарывался в гребни валов. За борт по-сносило лодки, бухты канатов, смыло трох матросов. Под ут­ро, разбивая в ощепья поручни, рухнула грот-мачта. Под вольным разгулом ветра пушечным гулом хлопали паруса. Воз­ле берегов Финляндии бригантину понесло к отмели, где бе­лой гривой неистово колотился прибой.

Петр, в ночной рубашке, босой, с красными от спа глазами, выскочил на палубу, свирепо закричал растерявшзмуся капи­тану:

— Бом-кливера ставить! Фор-стеньга-стакселя ставить! Три­
селя!.,

Матросы справились быстро. Бригантина задрожала, накре­нилась, залопотала парусами. Петр, насупясь, глядел сужен­ными глазами, молчал.

«Принцесса» медленпо стала отваливать от берега, где в гро­мовых раскатах каталась крупная галька.

На второй день к вечеру море погрузилось в лиловые сумер­ки. По пебу медленно рассыпался свет молодых звезд.

Лишь поздней ночью Петр высадился в бухте Тверминне, где стоял русский галерный флот.

В адмиральском шатре, раскинутом под навесом скалы, Петр и Змаевич выотали свои одежды прямо на хивинский ковер. Апраксин, от спешки пелепо одетый — в исподнем, но в па­рике, развел руками, запричитал:

— Воистину чудо, что не потонули! Нептун спас! Ах ты
господи! Примите по чарке водки — простуду вышибет.

Генерал-адмирал из темного угла достал розовый графин­чик, отлил против свечи, степенно поднес два серебряных ста­канчика, огурчики, маковый крендель.

— Понимаешь, Матвеич, • к Твермппскому баю на бриганти­
не пикак нельзя было подойти, — будничным голосом говорил
Петр. — Да и лодка текла... Хорошо еще, нас ударило о пе­
сок, а то плавать бы нам сейчас стерлядками.

— Лихо было! — покивал головой Змаевич, вздрагивая от
. холода. — Но добрались, черт возьми! Может, и Нептун по­
мог, да паш государь тоже не плошал.

Петр уже угрюмо стоял перед зеркалом и большим гребнем расчесывал непокорные волосы. Небрежно бросил сушиться мундир возле раскаленной печки, за мундиром полетела и тро-уголка. Остался в короткой куртке из лосиной кожи и башма­ках на босу погу, которые подвернулись ему па глаза в адми­ральском шатре. Поднятой рукой остановил Апраксина, ^кашля­нул трескуче и сердито.

— Зови генералов, Матвеич, не мешкай. И так в отписках
дело проволочил.

— Государь! — Генерал-адмирал широко развел руки, веки
его заметно дрожали. — Подсушиться бы сперва, ей-ей про­
студу схватить легко.

— Военный совет со мной будет, а не с моим видом! Апраксин выглянул из шатра, помахал рукой. Голицын и Вейде, стоявшие в ожидании, тотчас вошли..

Петр встретил их молча. Лидо непроницаемо — не пой­мешь: не то сердит, не то притворно весел.

Полуодетый царь смутил — таким еще не видали, — не знали, куда девать глаза.

— Ну как вам живется, господа генералы? — справился
царь, выпучивая взгляд.

— На беды не жалуемся, ваше величество, — учтиво улыб­
нулся Голицын — князь, вельможа по роду и обхождению. —
Неприятеля стережем да и копфузию ему исподволь готовим.
Погода военным делам сподручная. Теплынь, благодать. Как
под Москвой-матушкой в конце лета.

— Швед поставил капкан, но и сам стреножен позицией, —
подхватил долговязый Вейде.

— Значит, Ватранг сам себя стреножил? — недоверчиво и
затаенно-зло покосился Петр, снимая куртку: в шатре стано­
вилось жарко. — Уж больно добычливо выходит! А мне сдает­
ся — русский флот остановлен шведами без единого пушечно­
го выстрела! Скоро вся Европа будет смеяться!

— Никак пет, ваше величество! — глуповато выпалил Вей­
де, конфузясь от недовольства Петра. — Все не так!

— Тогда похвально весьма, — Петр не смотрел — до вре­
мени прятал гнев: сердиться было некогда.

. Вейде смущенно передернул плечами, забегал глазами с Апраксина на Змаевича и опять на Петра — пугался и не­доумевал.

Попыхивая трубкой, Петр растопыренной ладонью указал па стулья вокруг походного стола. Входившие усаживались молча. Вейде, успокаиваясь, коротко коснулся висков. Петр не торопясь, в который раз высекал кресалом искру. Молчал, подрагивая ногой, еле заметно улыбался своим мыслям. Рас­куривал отсыревшую трубку необычно долго. Ждал, не гля­дя, пока садились генералы, бригадиры и командоры. Яков Бакаев юркнул к Змаевичу и незаметно пожал его руку: па-конец-то опять встретились!

Петр медленно поднялся, обвел всех свечой, словно каждо­го видел впервые. Из трубки дымом пушечного выстрела по­ползло густое облако.

— Ну-с, любезные генералы, бригадиры и капитаны! Изволь­
те советы давать — как без конфуза уйти от столь стыдного
стояния? А тебе, Змаевич, — повернулся грозно и зло, — ве­
лю всякое мнение брать на письмо, дабы потом никто не ска­
зал, что иначе мыслил.

Быстро достав из канцелярского _ларчика нефритовую чер­нильницу, капитан-командор изготовился писать.

— Так как же, любезные мои? — Петр каждому норовил
заглянуть в глаза. — Федор Матвеич, для бога, придется тебе
молвить первому, — и сразу тверже, жестче, — думать и го­
ворить надлежит с поспешностью, для чего велю ставить песоч­
ные часы.

Генерал-адмирал, поправляя наспех накинутый мундир, поднялся необычно легко и медленно заскользил пальцем по разостланной карте. Подняв голову, обмяк лицом, начал глу­хо, с остановками:

— С генералом Вейде, дабы лишне праздным не быть, я сам

ходил на рекогносцировку. Подошли мы на малой скампавее к самому носу Гангута — были от оного примерно в миле. Видели воочию неприятельский флот в пятнадцать линейных кораблей, два бомбардирских судна, один прам и восемь га­лер. Сколько провиантских судов и чухонских лайб — подлин­но яе рассмотрели. Посему, весьма желая пройти в Абоские шхеры с галерным флотом, почитаю то превеликою трудно­стью, ежели консилий не постановит произвести диверсию ко­рабельной эскадрой.

— Не постановит, — сухо отрезал Петр и посмотрел страш­
но, отчаянло — как из омута.

— Тогда разве что, сверх чаяния, — голос повысил, зады­
шал чаще, — повелишь идти большим морем — в обход не­
приятельской линии. О том давно думаю. Но и то, ежели шти­
ля не будет, учинить зело опасно, — закончил Апраксин и
вытер платком вспотевший лоб.

На лицо Петра легло напряженное, слегка ожидающее выра­жение. Безмерная усталость, недовольство и надрыв делали его взгляд отталкивающим и тяжелым.

— Я считаю, — молодцевато подхватился Вейде, — и при
тихой погоде большим морем идти нельзя, поскольку у шведов
тоже есть гребные суда. Нас могут перехватить и в штиль.
Не исключена и буксировка фрегатов на пушечный выстрел...

— Стало быть, — с глухой злобой произнес Петр, — нам
остается прятаться в Тверминском бае, как глухарям на токо­
вище. — Взглядом посадил Вейде, словно прижал к месту. —
Михайло Голицын! При столь великих наговоренных трудно­
стях твой войсковой опыт был бы весьма кстати. Что скажешь,
князь?

Голицын подпрыгнул, надвигая на переносицу лохматые брови.

— Вспомни, князь, как мы с тобой, начав с потешных пол­
ков, до шляхетских воинских хитростей одной русской смекал­
кой доходили! Вспомни, как ты славно командовал под Пол­
тавой! — Петр сильно затянулся и пустил через стол длинную
струю дыма.— Неужто Гангут — орешек покрепче?

— Не крепче, государь! — отозвался Голицын, краснея
от похвалы.

— Неужто, раздобрев, надев звезды и ленты, мы стали ме­
нее храбры и не столь искусны в воинской доблести?

— Нет, государь, — князь выдержал испытующий взгляд
царя. — И на сей случай смекалка найдется, — пятериком
поставил руку на карту. ^ч— А не устроить ли нам по берегу
Гангутского плеса батареи и транжемеиты? Орудийным огнем
можно отогнать шведов в море и самим прорваться вдоль бе­
рега, хотя бы и с частью галер...

Петр сильнее пыхнул трубкой, заметил без оживления, поч­ти недовольна:

— Вот, чай, первый резон, над коим можно мыслить.

Апраксин заволновался. Пламя свечи качнулось — блеснул густой ряд пуговиц адмиральского мундира. Он встал, цара­пая карту кружевным отворотом рукава.

— Полагаю, это не лучший резон, — генерал-адмирал за­
смотрелся на струйку песка, опять начавшую течь в перевер-

нутой Змаевичем колбе. — Начальнику арьергарда недостаточ­но ясны здешние грунты. Строить батареи и транжементы было легко в Азовских степях. А тут камень, скалы — чем их взять? К тому же нет верности, что ядрами отгоним корабли. Да и Ватранг спать не будет, под его пушками много не на­строишь.

Голицын натянуто улыбнулся — понимающе и слегка конфу­зясь.

— Извини, Федор Матвеич, какая была диспозиция на уме,
такую и выложил.

Вейде, виновато глянув на царя, вырос во весь свой огром­ный рост. Просыпая пудру с буклей парика, сказал робея:

— Дозволь, государь, у меня три особливых плана.

— Три? — недоверчиво переспросил Петр. Разрешил благо­
душно, налегая на стол острыми локтями: — Выкладывай, что
за планы? Нам бы и одного по бедности хватило.

Капитан-командор вскинул гусиное перо, приготовился за­писывать.

— Первый, — подбодренный Вейде загнул мизинец, —
издать, пока у неприятеля кончится пресная вода, — тогда он
сам уйдет.

Петр поперхнулся дымом и недовольно хмыкнул, рассыпая по плечам еще влажные волосы.

— Крепко! Крепко ты хватил шведа! А я бы на месте Ват-
рапга отправил три шхербота за водой, хотя бы и в Копенга­
ген! Ты ведь все равно стал бы ждать.

— Второй, — сильно пунцовея, генерал согнул безымянный
палец. — Звать на помощь датчан, хотя бы и за великие
деньги.

Петр нервно дернулся головой, устало откинулся на кресле и выпустил в усы ворох дыма. Долго молчал.

— Всуе на то надеяться. Король датский хоть и бедный, но
гордый. Сам не ведает, куда ему приклониться. И опять же
главное — потеря времени.

— Тогда и третий план негоден. — Вейде недогнул сред­
ний палец. — Ждать осенних бурь, тогда Ватранг сам оставит
халерный фарватер...

— План гож был бы, да одним не вышел — терпения нет!
Царь рывком выхватил трубку изо рта — в воздухе повисла

синеватая дуга. Шагнул к другому концу стола, где Змаевич и Бакаев, тыча пальцами в карту, тихо препирались между собой.

— Извольте, господа, и вы говорить, чтобы все слышали!
Бакаев и Змаевич вскочили, переглянулись.

— Государь! — капитан-командор крепко поставил указа­
тельный палец на угол карты. — Я тут был при первой раз­
ведке фарватера. Здесь, по остовую сторону от Тверминне, воз­
ле мыса Лапвик — самое узкое место полуострова — пере­
шеек. Вот я и думаю — можно, чай, устроить помост и легкие
галеры переволочь сюда, — пальцем повел на другую сторо­
ну Гангута.

— Вот как! — Петр оживился, простудная поволока сошла
с глаз. — Так, так... Шведы нас ждут вокруг мыса — иначе
как же? А мы задумали и вовсе их миновать...

- Даже видимость того, что мы начали строить переволо­ку, может привести неприятеля в конфузию! — браво добавил Бакаев, весело поглядывая то на царя, то на Змаевича. — Только я ему толкую — дело-то многотрудное, да и в скрыт­ности работы нелегко держать.

— Ничего, ничего. — Все больше увлекаясь планом, Петр
круто повернулся к Апраксину. — А в какой срок можно на­
ладить переволоку?