Обретая конкретную форму, имея наглядные планы, вы открываете себя для нападения. Вместо того чтобы принять форму, которую смогут атаковать ваши враги, приспосабливайтесь и будьте в постоянном движении. Примите тот факт, что нет ничего определенного и не существует установленных навсегда законов. Лучший способ защитить себя — быть текучим и бесформенным, как вода; никогда не ставьте на стабильность или длительный порядок. Все изменяется.
| В боевых искусствах важно, чтобы стратегия была непостижима и непредсказуема, чтобы форма была скрыта, а движения — неожиданны, так чтобы было невозможно встретить их во всеоружии. Что помогает хорошему военачальнику добиться верной победы? Непостижимая мудрость и образ действий, при котором не остается следов. Только в того, у кого нет формы, невозможно попасть. Мудрые скрываются за необъяснимостью, они постоянно изменяются, так что их пути, невозможно пересечь. «Книга гуайских мастеров», Китай, II век до н. э. | НАРУШЕНИЕ ЗАКОНА К VIII веку до н. э. города-государства Греции процветали и разрослись так, что им не хватало земель для все увеличивающегося населения. Поэтому они двинулись за море, основывая колонии в Малой Азии, Сицилии, на Апеннинском полуострове и даже в Африке. Спарта же, окруженная горами, не имела выхода к Средиземному морю, поэтому спартанцы никогда не были мореплавателями. В поисках территорий они выступили против граничивших с ними городов, и в результате ряда жестоких военных конфликтов, которые велись на протяжении более ста лет, им удалось отвоевать огромную территорию, достаточную для того, чтобы расселить своих граждан. Решив таким образом одну проблему, они, однако, столкнулись с другой, более серьезной: как справиться с управлением и поддержанием порядка на завоеванных землях? Покоренные народы в десятки раз превосходили числом спартанцев. Не вызывало сомнений, что такие полчища рано или поздно сумеют отомстить захватчикам, и эта месть будет страшной. В Спарте решили эту проблему, создав общество, устроенное по принципу военного лагеря. Спартанцы должны были стать крепче, сильнее своих соседей и превосходить их жестокостью. Это представлялось единственно возможным способом сохранения стабильности и даже выживания. Когда спартанский мальчик достигал семилетнего возраста, его забирали от матери в казарму, где в условиях строжайшей дисциплины воспитывали из него воина. Мальчики спали на стеблях тростника, круглый год ходили в одном плаще. Их не обучали искусствам. Музыка в Спарте вообще была под запретом, а ремеслами, необходимыми для поддержания жизни, разрешалось заниматься лишь рабам. Единственное, чему |
| обучались молодые спартанцы, было воинское искусство и борьба. Младенцев, если они рождались слабыми, бросали в расщелины скал. В Спарте не копили денег, торговля находилась под запретом. Богатство и роскошь, считали спартанцы, пробуждают в людях себялюбие, порождают распри и раздоры, ослабляют воинскую дисциплину. Спартанец мог обеспечить себе существование единственным способом — занимаясь сельским хозяйством, большей частью на государственных землях, которые для свободных граждан обрабатывали рабы, называемые илотами. Такая полная концентрация на одной цели позволила Спарте создать самую сильную армию в тогдашнем мире. Спартанская пехота маршировала идеальным строем и сражалась так мужественно и храбро, что никто не мог с ней сравниться. Ее плотно сомкнутые фаланги могли справиться с армией, превосходящей ее в десять раз, как это было в сражении с персами при Фермопилах. Колонна спартанцев на марше вселяла ужас во врага, казалось, слабость не ведома этим воинам. Но, несмотря на то что спартанцы зарекомендовали себя как бесстрашные воины, не знающие поражений, у них не было цели создать империю. Они лишь хотели сохранить за собой те территории, которые уже имели, и защитить их от возможного вторжения захватчиков. Десятилетия шли, не внося ни малейших изменений в систему, которая идеально поддерживала положение Спарты. В то же время, пока Спарта развивала свою военизированную культуру, не менее видное положение занимало другое греческое государство — Афины. В отличие от Спарты Афины освоили морские пути, пользуясь ими не столько для создания колоний, сколько для торговли. Афиняне стали великолепными купцами. Их валюта, знаменитые «со- | СОБАКА С ОБРЕЗАННЫМИ УШАМИ «Чем провинился я, чтобы так злобно Меня хозяин мучил? чем я стал? На двор таким и выйти неудобно... 0, царь или тиран! Что ты бы сам сказал, Когда б тебя так обкорнали!» Так выл Полкан, дог молодой. А люди у него под этот громкий вой Спокойно уши обрезали. Полкан уверен был, что потерял Он много; но с годами увидал, Что в выигрыше он: любил он драться С собратьями; ему в недобрый час Домой пришлось бы возвращаться С ушами рваными не раз: Известно, что во время драки Страдают уши у собаки. Чем меньше мест для нападенья, |
| Тем лучше. Если лишь одно Такое есть, для охраненья Его закрыть немудрено. Пример: Полкан ушей лишился, А горло у него всегда мої защитить Ошейник. Волк бы затруднился За что Полкана ухватить! Лафонтен, 1621-1695 (пер. А.Зарина) | виные монеты», имела хождение по всему Средиземноморью. В отличие от негибких спартанцев афиняне творчески подходили к решению любой проблемы, приспосабливаясь к меняющимся обстоятельствам и невероятно быстро создавая новые общественные институты и новые искусства. Их общество находилось в постоянном движении. И по мере того как росла власть Афин, укреплялась мысль о покорении Спарты, полностью занятой собственной обороной. В 431 году до н. э. между Афинами и Спартой вспыхнула наконец война, которая так долго назревала. Она длилась двадцать семь лет, но в итоге после многих поворотов фортуны спартанская военная машина все же одержала верх. Теперь спартанцы управляли империей. На этот раз они выбрались из своей скорлупы. Они отказались от своих установок. Что до поверженных афинян, то они собирались с силами и восставали против спартанцев, так что долгая бесполезная война разражалась вновь. После войны в Спарту проникли афинские деньги. Спартанцы, хорошие воины, были совсем не искушены ни в политике, ни в экономике, поэтому не потребовалось много времени, чтобы хлынувшее в страну богатство соблазнило их и перевернуло весь их уклад. На афинских землях были поставлены спартанские губернаторы. Вдали от дома они поддались жесточайшей коррупции. Спарта победила Афины, но афинский образ жизни медленно расшатывал ее дисциплину, разрушал жесткий порядок. Афины же тем временем приспосабливались к жизни без империи, превращаясь из политического в культурный и экономический центр. Спарта была выведена из многолетнего устойчивого равновесия, теперь она слабела. Лет через тридцать после победы над Афинами Спарта проиграла важное сражение с городом-государством Фивы. Букваль- |
| но за одну ночь это некогда сильнейшее государство было разрушено и никогда не смогло восстановиться. ТОЛКОВАНИЕ В эволюции видов защитный панцирь почти всегда означает беду для его обладателя. За немногими исключениями раковина оказывала плохую услугу животному, которое пыталось найти в ней убежище: она замедляла его движение, затрудняла поиски пиши и делала его легкой добычей для быстрых хищников. Животные, освоившие водную среду или поднявшиеся в воздух, стремительно двигаются и способны резко изменять направление движения, неизмеримо сильнее и их защищенность. Столкнувшись с серьезной проблемой — необходимостью управлять большими массами народа, Спарта отреагировала, подобно животному, которое наращивает панцирь, чтобы спрятаться от окружающего мира. И, как черепаха, спартанцы пожертвовали подвижностью во имя безопасности. Им удавалось сохранять стабильность в течение трех столетий, но какой иеной? У них не было никакой культуры, помимо воинской, не было искусства, способствующего снятию напряжения из-за постоянной тревоги о государственной безопасности. Пока соседи осваивали море, спартанцы похоронили себя в своей государственной системе. Победа означала освоение новых земель и управление ими, а они к этому не стремились. Завоевание могло привести к развалу их военной машины, и это также было нежелательно. Только устойчивость позволяла им выжить. Но ничто в мире не остается стабильным навечно, и панцирь, или система, которую вы развили для своей защиты, однажды подведет вас к концу. В случае со Спартой не провал армии Афин явился причиной ее гибели, а афинские | Один из путей развития, соблазнительный, но обреченный на неудачу, — создание защитной оболочки. Живой организм может защищаться разными способами: с помощью маскировки, стремительного полета, мощной контратаки, он может объединяться для нападения и защиты с другими особями своего вида, но также может замуровать себя в костные пластины и покрыться шипами... Почти всегда эксперименты с броней оказывались провальными. Существа, покрытые ею, в конечном счете становились громоздкими и неуклюжими. Они поневоле начинали медленнее двигаться. В связи с этим им приходилось ограничиваться растительной |
| пищей, и, следовательно, они проигрывали своим конкурентам — более подвижным созданиям, питавшимся животной пищей, которая усваивается быстрее и с большей пользой. Повторяющиеся из раза в раз неудачи с применением защитной брони показывают, что даже на относительно низком эволюционном уровне разум торжествовал над материей. Именно этот тип триумфа в высочайшей степени проявился в Человеке. Е. В. Варне, «Научная теория и религия», 1933 | деньги. Деньги обращаются повсюду, где есть для них лазейка. Ими нельзя управлять или заставить их следовать предписанным правилам. Им свойственна хаотичность. В конце концов деньги сделали Афины победителем, разложив спартанскую систему и разъев, как коррозией, защитный панцирь. В битве двух систем Афины оказались достаточно гибкими и творческими, чтобы принимать новые формы, а Спарта только становилась все более косной и ригидной, пока не развалилась. Мир создан именно таким — для животных, культур и для отдельных личностей. Сталкиваясь с жестокостью и опасностями мира, любые организмы вырабатывают способы зашиты — твердую скорлупу, ригидную систему, успокоительные ритуалы. Это срабатывает на какое-то время, но в итоге приводит к несчастью. Люди, задавленные системой и негибкими подходами, не могут двигаться быстро, неспособны почувствовать перемены и адаптироваться к ним. Они передвигаются все медленнее, пока их не постигнет участь динозавров. Научитесь быстро реагировать и приспосабливаться — иначе вас съедят. Лучший способ избежать такой участи — постоянно менять форму. Ни один хищник не нападет на то, чего он не может разглядеть. СОБЛЮДЕНИЕ ЗАКОНА Когда закончилась Вторая мировая война и Японию наконец выгнали из Китая, захваченного в 1937 году, китайские националисты во главе с Чан Кайши сочли, что настало время раз и навсегда покончить с ненавистными им коммунистами. Им почти удалось сделать это в 1935 году, когда они вынудили коммунистов к длительному и мучительному отступлению, так что ряды последних заметно уменьшились. Хотя комму- |
нисты несколько оправились от этих потерь за время войны с Японией, сейчас они представляли не очень сильного противника. Они контролировали только весьма незначительные участки в сельской местности, были слабо вооружены, у них не было военных специалистов и отсутствовал военный опыт, в том числе и в области боевых действий в горах. Из важнейших регионов Китая коммунисты закрепились только в Маньчжурии — промышленной области на севере страны, которую им удалось захватить во время отступления японцев. Чан решил направить в Манчжурию свои лучшие силы. Они должны были занять ключевые города, чтобы затем с этих баз распространиться по всему региону, уничтожая коммунистов. Когда Манчжурия падет, коммунистам придет коней.
В 1945—1946 годах план работал безукоризненно: националистам удалось без труда занять основные маньчжурские города. Озадачивала, однако, странная тактика коммунистов перед лицом такой серьезной опасности. Когда националисты начали свое продвижение, коммунисты разбежались по самым далеким и труднодоступным уголкам Манчжурии. Их маленькие подвижные отряды докучали воинским подразделениям националистов, то совершая нападение, то неожиданно отступая, но эти разрозненные отряды никогда не объединялись, что крайне затрудняло боевые действия против них. Они могли занять населенный пункт только для того, чтобы отдать его через пару недель. Подвижные как ртуть, эти отряды не оставались надолго на одном месте, текучие, не имеющие формы, неуловимые.
Националисты приписывали такое странное поведение двум причинам: трусости перед лицом превосходящей военной силы и неопытности в стратегии. Мао Цзэдун, лидер коммунистов, был больше поэтом и
| ЗАЯЦ И ДЕРЕВО Мудрый никогда не стремится ни следовать путями древних, ни устанавливать какие-то жесткие нормы для всех времен, но изучает вещи своего века и готовится иметь дело с ними. Был человек в царстве Сук, обрабатывал поле, на котором стояло дерево. Однажды заяц несся со всех ног, налетел с разбегу на дерево, сломал шею и умер. С тех пор человек отложил свой плуг и стал ждать у дерева, что еще один заяц наскочит на нею. Он не дождался второго зайца и стал посмешищем для всех жителей Суп. Если предположить, что | философом, чем полководцем. Чан, в отличие от него, обучался профессии военного на Западе и был поклонником Карла фон Клаузевица, немецкого писателя-милитариста. И все же в стратегии Мао со временем стала вырисовываться закономерность. После того как националисты захватили города Манчжурии, оставив коммунистам то, что в их понимании было бесполезным пространством, коммунисты начали освоение этих огромных территорий вокруг городов. Если Чан посылал солдат из одного города, чтобы укрепить другой, коммунисты окружали их. Силы Чана постепенно разбивались на все более мелкие фрагменты, изолированные друг от друга, а их линии поставок продовольствия и коммуникаций были разорваны. Националисты пока превосходили артиллерией, но какая была от этого польза, если они были лишены свободы передвижения? Солдат националистической армии охватил ужас. Командиры, находясь в безопасности, вдали от передовой, могли позволить себе посмеиваться над Мао. А вот солдатам в горах, где им приходилось сражаться с коммунистами, было жутко от их неуловимости. Теперь эти солдаты, засев в городах, наблюдали за передвижениями своих стремительных врагов, подвижных, как вода, брызжущая со всех сторон. Казалось, их миллионы. Коммунисты к тому же давили на солдат своей пропагандой, снижая их боевой дух и окончательно деморализуя. Националисты начали отступать — война была проиграна, сначала морально. Их окруженные и разобщенные города сдавались, не дожидаясь, пока неприятель атакует их. Один за другим города капитулировали. В ноябре 1948 года националисты сдали Манчжурию коммунистам — поражение, унизительное для технически превосходящей армии националистов, доказало преиму- |
| щество партизанской войны. К следующему году коммунистам удалось захватить весь Китай. ТОЛКОВАНИЕ Две настольные игры лучше всего учат искусству стратегии — шахматы и распространенная в азиатских странах игра го. В шахматах доска маленькая. По сравнению с го игра сравнительно быстро переходит в стадию наступления и из нее в эндшпиль. В шахматах редко прибегают к отступлению, неохотно жертвуют фигуры, стараясь расположить их на ключевых позициях. Го совсем другая игра: на огромной доске с 361 пересечением приблизительно в шесть раз больше позиций, чем в шахматах. Черные и белые шашки (один цвет у каждой стороны) выкладывают на пересечениях, по одному за ход. Когда все шашки (52 у каждого игрока) появляются на доске, задача игры — изолировать шашки противника, окружая их. Игра го — называемая в Китае вей-чи — иногда затягивается на триста и более ходов. Стратегия в ней более тонкая и подвижная, чем в шахматах, но события развиваются медленнее. Чем сложнее конфигурация шашек, изначально возникшая на доске, тем труднее противнику понять ваш замысел. Не стоит сражаться за контроль на отдельно взятом участке доски: вам надо научиться думать более широко и быть готовым пожертвовать фрагментом ради того, чтобы в итоге завладеть всей доской. Нужно стремиться не к выигрышной позиции, а к достижению мобильности. Это позволит изолировать противника на мелких участках и затем окружить. Цель — не поразить напрямую фигуры противника, как в шахматах, а запереть, разобщить и парализовать их. Шахматы линейны, позиционно ориентированы и агрессивны; го нелинейны и подвижны. Агрессия не проявляется | кто-то хочет править людьми нынешнего века по законам древних царей, то можно сказать, что он поступит в точности, как человек, что ждал у дерева. Хань Фэй, китайский философ, Я/ век до н. э. |
| Генерал Роммелъ превосходил Пат-тона творческим интеллектом... Роммелю был чужд военный формализм. Он не строил жестко фиксированных, планов, идущих, дальше разрешения первоначального конфликта. Он строил свою тактику таким образом, чтобы решать конкретные проблемы по мере их возникновения. Он принимал ращения с быстротой молнии и физически поддерживал темп, соответствующий скорости его мышления. Находясь в неприступном | прямо до самого конца игры, когда победитель может окружать шашки противника в ускоренном темпе. Военные стратегии китайцев столетиями развивались под сильнейшим влиянием го. Мао Цзэдун обожал играть в вей-чи, и, совершенно очевидно, это сказалось на его стиле ведения военных действий. Ключевая стратегия вей-чи, к примеру, — использовать в своих интересах все пространство доски, распространяясь по всем направлениям, так чтобы оппонент не мог просчитать ваши действия простым линейным способом. «Каждый китаец, — написал однажды Мао, — должен был осознанно окунуться в эту войну-головоломку против националистов». Расставьте своих людей, как шашки го на доске, и ваш противник сломает голову, стараясь сообразить, каковы ваши намерения. Он либо теряет время, гоняясь за вами, либо, как Чан Кайши, недооценивает вас, считая неумелым, не защищается должным образом и в результате проигрывает. Если же он концентрирует силы и внимание на отдельных участках, как учат западные стратеги, то становится легкой добычей, позволяя себя окружить. В ведении войны на основе вей-чи вы окружаете врага не только физически, но и воздействуете на его психику, ведя пропаганду, раздражая его, чтобы запутать и деморализовать. Такой была стратегия китайских коммунистов — отсутствие четко очерченной формы, которое помогло дезориентировать их врагов и вселило в них ужас. Шахматы линейны и даже прямолинейны. Древняя игра го намного больше напоминает стратегию, наиболее уместную в современном мире, где армии не привязаны к театру военных действий, а войны стали тотальными, распространившись на большие пространства, не так уж плотно свя- |
| занные между собой. Стратегические приемы этой игры абстрактны и многомерны, они населяют плоскость вне времени и пространства: разум стратега. При такой форме ведения войны движение ценится выше, чем удачная позиция. Мобильность и скорость не позволяют прогнозировать ваши действия. Противник, которому не удается понять вас, не в силах разработать стратегию, чтобы с вами справиться. Не концентрируясь на отдельных позициях, такая война распространяется вширь, так что вы получаете в свое распоряжение весь огромный и разнообразный мир. Станьте подобным пару. Не предоставляйте противнику никакой пространственной мишени, которую он мог бы атаковать. Наблюдайте, как он истощает свои силы, гоняясь за вами, пытаясь справиться с вашей неуловимостью. Только отсутствие определенной формы и многоликость позволяют по-настоящему поразить ваших врагов — к тому моменту, как они сообразят, где вас искать и каковы ваши намерения, будет уже слишком поздно. Когда вы захотите сразиться с нами, мы вам этого не позволим, и вы нас не обнаружите. Но когда мы захотим сразиться с вами, мы убедимся, что вам не укрыться, и нанесем точный удар... и разобьем вас наголову... Враг наступает, мы отходим; враг встает лагерем, мы его изматываем; враг устает, мы атакуем; враг отступает, мы преследуем. Мао Цзэдун (1893-1976) КЛЮЧИ К ВЛАСТИ Человек — существо, которое отличается тем, что постоянно создает формы. Нуждаясь в прямом выражении своих чувств, он придает им форму посредством языка или принятых в обществе ритуалов. Мы не можем передать друг другу свои чувства, если не облечем их в определенную форму. | море песка, он использовал преимущества свободного пространства. Когда Роммель прорвал британские линии обороны в Африке, перед ним открылась вся северная часть материка. Относительно свободный от сковывающей власти Берлина, пренебрегая даже приказами самого Гитлера, Ром-мель проводил одну удачную операцию за другой, завладев значительной частью территории Северной Африки и Каиром. Джеймс Мражек, «Искусство побеждать в войне», 1968 |
Формы, которые мы создаем, постоянно меняются — влияет мола, стиль, все человеческие проявления, выражающие настроение времени. Мы постоянно изменяем формы, унаследованные от предыдущих поколений, и эти перемены являются приметой жизни и жизнеспособности. В действительности веши, которые не меняются, застывшие формы, кажутся нам ликом самой смерти, и мы разрушаем их. Молодые демонстрируют это особенно ярко: чувствуя себя неуютно с формами, какие общество навязывает им, они играют своими характерами, примеряя разнообразные маски и позы, чтобы выразить себя. Именно жизненная сила управляет формами, способствуя постоянным изменениям стилистики. Власть имущие — это часто люди, в юности проявившие большой творческий потенциал, позволивший им выразить что-то новое через новые формы. Общество дарует им власть, потому что оно жаждет такой новизны, ценит ее и вознаграждает за нее. Проблемы появляются позже, когда со временем люди становятся консервативными и косными. Они более не грезят о создании новых форм, их индивидуальность устоялась, они закоснели в своих привычках, и эта ригидность делает их легкодоступной мишенью. Любой их поступок предсказуем и понятен каждому. Вместо того чтобы вызывать уважение, они рождают скуку! Уйдите со сиены! — говорим мы. Освободите место, пусть кто-нибудь другой, помоложе, развлекает нас. Сильные приобретают комичный вид, когда оказываются пленниками прошлого, — они напоминают переспелые плоды, которым пришло время падать с ветвей на землю. Власть процветает, пока может гибко менять формы. Быть лишенным определенной формы не означает быть аморфным, бесформенным — формой обладает все, этого
| БРОНЯ ХАРАКТЕРА дал того чтобы выдержать груз подавленных инстинктов (непременное условие существования человека в современном мире) и справиться с избытком энергии, накапливающейся в результате этого подавления, эго неизбежно претерпевает изменения. Эго, то есть часть личности, наиболее открытая опасным воздействиям, огрубляется и становится ригидной, если ее постоянно втягивают в один и тот же повторяющийся почти без вариаций конфликт между необходимостью и вызывающим страх внешним миром. В процессе возникает хронический, действующий автоматически тип реакции, то есть «характер». |
| невозможно избежать. Отсутствие у власти определенной формы означает, что она, подобно воде или ртути, может принимать очертания всего, что ее окружает. Постоянно изменяясь, она всегда непредсказуема. Сильные мира сего постоянно творят, создают формы, и их власть зависит от скорости, с какой они способны меняться. Их переменчивость — как бельмо в глазу у врага, который не может догадаться об их намерениях и бессилен, не понимая, куда наносить удар. Вот первая позиция власти: ускользающая, стремительная и многоликая, как бог Меркурий. Он принимал любые обличья, какие хотел, и пользовался этой способностью, чтобы устраивать смуту на Олимпе. Человеческие создания эволюционно развиваются в направлении абстракции, в сторону большей ментальности и меньшей материальности. Эта эволюция очень легко прослеживается в искусстве, которое в нашем столетии совершило великое открытие — абстракционизм и концептуализм. Это можно видеть в политике, которая со временем становится не столь откровенно ориентированной на насилие, более сложной, непрямой и опирающейся на работу мысли. Теория ведения войны и стратегия также развиваются в этом направлении. Стратегия зародилась, когда люди стали сражаться не поодиночке, а целыми группами, армиями, сначала на суше, где воинов необходимо было располагать, организовывать; на суше стратегия в основном развивается в двух измерениях и зависит от топографии. Но люди со временем начали осваивать морское пространство, чтобы торговать и завоевывать колонии. Для того чтобы защищать свои торговые пути, необходимо было учиться воевать на море. Искусство морского боя требует огромного творческого потенциала и абстрактного мышления, поскольку линии поверхности постоянно меняются. | Это выглядит, как если бы эмоциональная личность замуровалась в панцирь и как если бы твердая скорлупа, которую она наращивает, была призвана отводить и ослаблять атаки внешнего мира, как и возмущение мира внутреннего. Такое «окукливание» делает человека менее чувствительным к отвращению, но при этом также сковывает его либидо и агрессивную подвижность, а следовательно, подавляет волю и уменьшает способность к свершениям Мы говорим, что эго стало менее гибким и более жестким и что способность регулировать сохранение энергии зависит от того, насколько толста броня Вильгельм Рейх, 1897-1957 |
Морских капитанов отличает способность приспосабливаться к текучести почвы — в буквальном смысле — и умение сбить неприятеля с толку абстрактными формами, которые трудно просчитать. Они используют третье измерение: разум.
Вернемся на землю. Партизанская война демонстрирует эволюцию в сторону абстракции. Т. Э. Лоуренс был, возможно, первым современным стратегом, теоретически обосновавшим эту войну и применившим теорию на практике. Его идеи произвели впечатление на Мао, который счел его сочинения непостижимым западным эквивалентом вей-чи. Лоуренс сотрудничал с арабами, сражавшимися за территории с турками. Его идеей было научить арабов растворяться в бескрайней пустыне, не подставляясь в качестве мишени, никогда не собираясь большими группами. Турки воевали традиционно, многочисленной армией, арабы же маленькими отрядами были рассеяны повсюду, что позволяло им не тратить энергию на передислокацию. У турок было преимущество в артиллерии, но арабы удерживали инициативу, играя в кошки-мышки, не даваясь неприятелю в руки, деморализуя турок. «Большая часть войн была войнами контактными....Наша была войной партизан, — писал Лоуренс. — Мы постоянно держали врага в несказанном страхе перед огромной неизвестной пустыней, не обнаруживая себя до самого нападения».
Это предельное выражение идеи стратегии. Война, в которой целые армии вступают в сражения, стала чересчур дорогостоящей и опасной. Неопределенность и неуловимость дают существенно лучшие результаты за гораздо меньшую иену. Основные затраты в данном случае — умственные: то напряжение мысли, которое требуется, чтобы рассеять свои войска и переиграть неприятеля, демонстрируя интеллектуальное и психологическое превосходство. Ничто так не выводит из себя и не запутывает противника, как непостоянство формы. В мире, где войны, ведущиеся летучими отрядами, являются велением времени, отсутствие постоянной формы принципиально важно.
Первое психологическое требование — научиться ничего не принимать близко к сердцу. Ни в коем случае не вставайте в оборонительную позицию. Этим вы выдаете свои переживания, эмоции, демаскируете форму. Противник понимает, что задел вас за живое, нашел ахиллесову пяту, а стало быть, будет снова и снова наносить удары в то же место. Поэтому вырабатывайте способность ко всему относиться отстраненно. Ни под каким видом не позволяйте задевать себя. Станьте скользким мячиком, который невозможно удержать: "никому не показывайте своих болевых точек, своих слабостей. Упражняйтесь — превратите свое лицо в невыразительную маску, которая будет бесить и запутывать ваших коллег и соперников.
Одним из мастеров этой техники был барон Джеймс Ротшильд. Германский еврей в Париже, в стране, которую всегда отличала неприязнь к иностранцам, Ротшильд никакие выпады не принимал на свой счет или, во всяком случае, никогда не показывал, что задет ими. Он к тому же легко приспосабливался и к любой политической ситуации — будь то чопорная Реставрация при Людовике XVIII, буржуазное царствование Луи-Филиппа, демократическая революция 1848 года или поспешная коронация Луи-Филиппа в 1852-м. Ротшильд принимал их все одинаково—и растворялся. Барон мог позволить себе казаться лицемером или оппортунистом, ведь его ценили за деньги, а не за политические взгляды. Деньги были его платой за власть. В то время как он приспосабливался и благоденствовал, никогда не открываясь до конца, другие богатейшие семьи лишались своих состояний в периоды переворотов и неожиданных зигзагов фортуны. Они хватались за прошлое, рабски завися от старых, закосневших форм.
В истории подвижный стиль правления особенно часто отличал королев, императрицы, — женщин, правивших единолично. Положение королевы и короля в корне различно. Поскольку королева — женщина, все ее придворные и подданные в глубине души сомневаются, что она способна править, сомневаются в силе ее характера. Если королева поддерживает одну сторону в каком-либо идеологическом противостоянии, ее обвиняют в том, что она руководствуется не разумом, а чувствами. Если же, подавляя свои чувства, она старается быть авторитарной, на мужской манер, то вызывает еще больше критики и недовольства. Поэтому королевы, одни от природы, другие на основании опыта, тяготеют к гибкому стилю правления, и это в итоге приносит им больше власти, чем прямолинейная мужская манера.
В качестве образца такого гибкого, меняющегося стиля правления можно назвать королеву Англии Елизавету. Елизавета придерживалась умеренного курса в ожесточенной борьбе между протестантами и католиками. Она избегала альянсов, которые могли бы связать ее теснее с одной из сторон, так как понимала, что это может повредить государству. Ей удавалось сохранять мир в Англии до тех пор, пока страна не накопила достаточно силы для участия в войне. Ее царствование было одним из самых замечательных периодов в истории Англии благодаря ее удивительной способности к адаптации и ее гибкой идеологии.
Такой женственный, гибкий стиль правления хорошо зарекомендовал себя как средство, позволяющее добиться процветания в трудных условиях, но, кроме того, он невероятно привлекателен для тех, кто служит такому режиму. Гибкому, переменчивому правителю относительно легко добиться послушания от подданных, ибо они меньше ощущают давление, нажим, в меньшей степени вынуждены ломать себя в угоду воззрениям господина. Такой стиль открывает новые возможности, в то время как строгое соблюдение доктрины делает их недоступными. Не отдавая предпочтения одной стороне, правитель получает возможность столкнуть своих противников. Жесткий правитель может казаться сильным, но со временем его негибкость начинает действовать на нервы, и подданные мечтают о том, как бы удалить его со сиены. Гибких, податливых правителей больше и чаше критикуют, но они выдерживают испытание временем, и рано или поздно к ним приходит признание народа, потому что они такие же, как их подданные, — так же легко меняются в зависимости от обстоятельств. Несмотря на поражения и препятствия, разрешительный стиль власти в итоге обычно торжествует, как афиняне, деньги и культура которых в результате одержали победу над Спартой. Если у вас произошел конфликт с кем-то более сильным и жестким, чем вы, позвольте ему одержать быструю победу. Притворитесь, будто склоняетесь, признав его превосходство. Затем, меняя очертания и приспосабливаясь к обстановке, медленно проникните ему в душу. Так вы сможете усыпить его бдительность, ведь ригидные люди в состоянии распознать только прямую угрозу, но беспомощны перед опасностью вкрадчивой и неуловимой. Чтобы добиться успеха в такой стратегии, вы должны стать хамелеоном — быть незаметным, сливаться с фоном, в то же время «готовясь к броску.,
В течение долгих веков японцы гостеприимно встречали чужеземиев и, казалось, были восприимчивы к иностранным культурам и влияниям. Португальский священник Жоан Родригес, который приехал в Японию в 1577 году и прожил там долгие годы, писал: «Я изумлен той готовностью и охотой, с которой японцы пробуют и принимают все португальское». Он встречал на улицах японцев, одетых в португальскую одежду, с четками на шее и крестами в руках. Могло показаться, что собственная культура у этого народа слаба, неустойчива. На самом же деле приспособляемость японцев защищала страну: более сильная страна могла насадить свою культуру насильственным, а то и военным путем. Это обманывало португальцев и других людей с запада, веривших, что японцы склоняются перед их могучей культурой, тогда как в действительности иностранные культуры были для них лишь модой, поветриями, которые легко возникали и так же легко исчезали. Под внешней оболочкой пышно цвела истинная японская культура. Если бы японцы проявили жесткость и враждебность по отношению к иностранному влиянию, их, скорее всего, ожидало бы насильственное и болезненное насаждение западной культуры, как было с Китаем. В этом власть — неуловимости очертаний: агрессору не на кого направить удар, не на что наступать.
В эволюционном процессе крупный размер часто бывает первым шагом на пути к исчезновению. Все чрезмерно крупное, громоздкое лишено подвижности и при этом вынуждено постоянно заботиться о том, как прокормиться. Люди простые часто впадают в заблуждение, считая, что размеры пропорциональны силе по принципу «чем больше, тем лучше».
В 483 году до н. э. царь Персии Ксеркс напал на Грецию, решив, что сможет без труда завоевать страну за одну недолгую военную кампанию. В конце концов он собрал для этой войны неслыханную, громадную армию — историк Геродот оценивал ее в пять с лишним миллионов воинов. Персы планировали построить мост через Геллеспонт и ввести войска в Грецию с суши, в то время как флот, такой же огромный, напав с моря, разобьет греческие корабли и отрежет греческим войскам путь для отступления. План казался безукоризненным, но пока Ксеркс готовился к вторжению, его советник и родственник Артабан сообщил царю о своих недобрых предчувствиях: «Две самые мощные силы в мире против тебя», — сказал он. Ксеркс рассмеялся — какие силы могли грозить его огромным полчищам? «Я назову тебе их, — продолжал Артабан, — это земля и море». Для того чтобы принять огромный персидский флот, было недостаточно просторных и надежных гаваней. А чем больше земель завоевывали персы, чем дальше растягивались подъездные пути, по которым армию снабжали продовольствием, тем более реальной становилась угроза голода для армии.
Ксеркс продолжал готовить вторжение, решив, что Артабан струсил. Но, как тот и предполагал, флот персов понес тяжелые потери, не имея возможности укрыться от непогоды. Тем временем на суше войско персов сокрушало все на своем пути, что только затрудняло решение продовольственной проблемы, так как посевы и склады съестных припасов также уничтожались. Полчища персов представляли собой огромную и медленно передвигающуюся мишень. Греки прибегали к всевозможном обманным маневрам, чтобы запутать персов. В конце концов Ксеркс, к великому горю персов, потерпел сокрушительное поражение. Эта история символична и должна послужить уроком всем, кто готов пожертвовать мобильностью ради размера: гибкость и увертливость почти всегда побеждают, поскольку на их стороне больше стратегических возможностей. Чем громаднее ваш противник, тем легче довести его до краха.
Переменчивость необходима нам все больше по мере того, как мы становимся старше, с возрастом обретая завершенные формы и тяготея к косности и ригидности. Мы становимся предсказуемыми, а это всегда первый признак дряхлости. Предсказуемость делает нас смешными. Хотя насмешка и презрение могут показаться несерьезным оружием, однако в действительности это не так — они довольно опасны и со временем способны разъесть фундамент власти. Враг, который не уважает вас, осмелеет, а смелость делает опасным даже мелкого зверька.
Французский двор конца XVIII века в той форме, какую придала ему Мария-Антуанетта, оказался так безнадежно зажатым в тиски жесткого соблюдения условностей, что рядовые французы стали воспринимать его как ископаемое. Такое пренебрежительное отношение к институту, существовавшему в стране на протяжении веков, было первым симптомом смертельного недуга, свидетельствуя об ослаблении тесных связей народа с монархией. Ситуация все ухудшалась, а Мария-Антуанетта и король Людовик XVI становились еще более ригидными, не желая порывать с прошлым, — и тем ускорили свой путь на гильотину. Английский король Карл I сходным образом повел себя в период 1630-х годов, когда в стране назрела насущная потребность в демократических преобразованиях: он распустил парламент, а придворные ритуалы становились все более пышными и архаичными. Король хотел вернуться к старым формам правления с соблюдением всех самых мелочных церемониалов. Его консерватизм только усиливал жажду перемен в обществе. Скоро разразилась разрушительная гражданская война, и Карл положил голову на плаху.
Становясь старше, вам следует все меньше держаться за прошлое. Не теряйте бдительности — иначе с характером, принявшим застывшую форму, вы будете выглядеть как окаменелость. Дело не в том, чтобы молодиться, перенимать молодежную моду, — это выглядело бы тем более смешно. Вместо этого ваш ум должен постоянно приспосабливаться к новым обстоятельствам, даже к неизбежным переменам, которые приносит время, и позвольте тем, кто моложе вас, готовиться к пути наверх. Тот же, кто застывает в неподвижности, выглядит ужасно, словно живой труп.
Ни в коем случае не забывайте, что текучесть форм — это стратегическая позиция. Она дает вам пространство для создания тактических сюрпризов. Пока ваши противники бьются, пытаясь разгадать ваш следующий ход, они неизбежно выдают собственные замыслы, что ставит их в невыгодное положение. Текучесть форм помогает вам удерживать инициативу, опережать неприятеля, которому остается только запоздало реагировать на ваши действия. Она путает планы врага, тормозит и срывает действия его разведывательной и шпионской сети. Помните: постоянное изменение формы — это инструмент. Не путайте ее с желанием плыть в общем потоке, применяясь к вкусам большинства, или с религиозной покорностью перипетиям судьбы. Вы пользуетесь этим инструментом не для достижения внутренней гармонии и мира в душе, а для усиления своей власти.
Наконец, последнее. Научиться приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам означает, помимо прочего, научиться смотреть на жизнь собственными глазами, самостоятельно оценивать происходящее и отказываться от подсказок, которые люди услужливо подбрасывают на вашем пути. Это значит, что вы решительно должны отбросить законы, чтимые окружающими, и книги, которые они пишут, чтобы подсказать вам, что делать, а также мудрые советы старших. «Законы, которые управляют обстоятельствами, отменяются новыми обстоятельствами», — писал Наполеон, и его слова означают, что в вашей власти оценить любую новую ситуацию. Слишком почтительное отношение к мудрости других чревато умалением вашей собственной. Будьте безжалостны к прошлому, особенно к своему собственному, и откажитесь от уважения к философия, навязываемым вам извне.
Образ: Меркурий. Крылатый вестник, бог коммерции, покровитель воров, жуликов, всех тех, кто быстр и увертлив. В день, когда Меркурий родился, он изобрел лиру. К вечеру того же дня украл коров Аполлона. Он передвигался по всему миру, принимая самые разные обличья. Подобно ртути, жидкому металлу, который во многих языках носит его имя, он олицетворяет неуловимое, ускользающее — власть непостоянства формы.
Авторитетное мнение. «Следовательно, идеальная цель при создании армии — прийти к отсутствию формы. Победа в войне не повторяется из раза в раз, но бесконечно меняет свою форму...
Вооруженные силы не имеют постоянной структуры, как нет постоянных очертаний у воды: способность добиться победы, изменяясь и применяясь к противнику, называется гением» (Сунь-изы).
ОБОРОТНАЯ СТОРОНА
Если вы решили рассредоточить свои силы на большом пространстве, это не должно привести к тому, чтобы ваши отряды оказались бессильными, утратив боевую мощь в тот момент, когда она вам потребуется. Отсутствие у вас определенной, застывшей формы вынуждает врагов открыть на вас охоту, растрачивая собственные силы, как физические, так и умственные. Но в решающий момент вы наносите мощный, концентрированный удар. Именно так Мао одержал верх над националистами. Он разделил свою армию на маленькие, разрозненные отряды, которые, однако, мог легко собрать воедино для сильной атаки.
Если вы ведете такую игру, будьте на высоте положения и помните не только о сиюминутном эффекте, но и обдумывайте стратегию на отдаленное время. Когда подходит время обрести форму и перейти в наступление, вам потребуется концентрация, скорость и мощь. Как сказал Мао: «Когда мы захотим сразиться с вами, то убедимся, что вам не скрыться».
