Экскурс 1. Метод: по стопам Маркса 13 страница

Одной из областей, где базовые вопросы жизни, бесспорно, непосредственно носят политический, культурный, правовой и экономический характер, является экология. В сущности, обеспокоенность экологическими проблемами была первой, в отношении которой пришлось признать необходимость придания ей всемирного масштаба. Отдельная страна не в состоянии остановить загрязнение воздуха, воды или пересечение ее границ радиоактивными облаками, сформировавшимися вне национальной территории. Все мы живем на планете и вместе с ней, а она составляет одно общее, взаимоувязанное целое. Флотилия «Гринписа», бороздящая воды мировых океанов, возможно, лучше всего символизирует тот факт, что экологические протесты столь же глобальны, как и проблемы экологии. Феминистские, антирасистские выступления и борьба коренных народов тоже биополитичны, поскольку они непосредственно затрагивают правовые, культурные, политические и экономические вопросы - фактически они касаются всех сторон жизни. Всемирную конференцию ООН по проблемам женщин, проходившую в Пекине в 1995 году, и Всемирную конференцию ООН по борьбе с расизмом 2001 года можно считать крупными примерами синтеза биополитических жалоб по поводу нынешней мировой системы.

Весьма специфичным образцом биополитических жалоб является движение по спасению реки Нармады (Narmada Bachao Andolari), с 1980-х годов выступающее против строительства грандиозной плотины «Сардар Саровар» в Индии⁷⁴. Сначала проект плотины частично финансировался за счет кредита, предоставленного Всемирным банком. ВБ вообще свойствен-

3.2. Глобальный запрос на демократию

но поощрять правительства прибегать к займам на реализацию таких крупных проектов. Поэтому протесты были направлены не только против правительства Индии, но и против Всемирного банка. В частности, манифестанты жаловались по тому простому поводу, что их выселяют с занимаемой ими земли. Сооружение каждой крупной плотины ведет к переселению десятков, а порой сотен тысяч жителей, зачастую с незначительной компенсацией либо вовсе без таковой. Наиболее резкие столкновения, связанные с движением по спасению Нармады, были вызваны тем, что протестующие отказались покидать родные деревни и поклялись утонуть в речных водах, если водохранилище будет заполнено. Их жалобы имеют также экологическое и экономическое содержание. Манифестанты заявляют, что плотина угрожает рыбам, блокируя им пути на нерест, и подорвет традиционные формы ведения сельского хозяйства из-за изменения природного русла реки. Такого рода жалобы могут показаться полным осуждением всякой технологии, нарушающей естественный порядок - и действительно, некоторые протесты действительно имеют подобный характер, - но главное состоит в использовании технологии и контроле над нею. Очевидно, что плотины могут быть полезны д\я общества, давая электричество, чистую питьевую воду и защиту от наводнений. Однако во многих случаях (в протестах против плотины на Нармаде это было основополагающим моментом) беднякам приходится нести основные общественные тяготы, связанные с ее строительством, тогда как выгоды достаются главным образом богачам. Другими словами, плотина действует как мощное средство приватизации. Она как бы передает общее благо реки и земли в частные руки - скажем, в руки корпорации агробизнеса, которой принадлежит земля и которая выращивает урожай, получая воду для орошения. Иначе говоря, речь идет о протесте не против технологии как таковой. Он направлен против политических сил, принимающих решения без учета мнения тех, кого это больше всего касается, по поводу приватизации общего, которая, обогатив немногих, усугубит бедствия большинства людей.

Другой тип биополитической борьбы связан с контролем

345 Часть 3. Демократия

над знаниями. Теперь научное знание в такой степени является частью экономического производства, что доминирующая хозяйственная парадигма сместилась от производства материальных благ к производству самой жизни. Когда знание столь тесно переплетается с производством, не стоит удивляться, что хозяйствующие силы хотят поставить на знания свое клеймо и подчинить его производство правилам извлечения прибыли. Как мы убедились в предыдущей главе, семена, традиционные знания, генетический материал и даже формы жизни все чаще обращаются в частную собственность через патентование. Это вопрос экономический, так как, во-первых, речь идет о распределении прибылей и благ и, во-вторых, часто происходит ограничение свободного применения и обмена, которые необходимы для развития и внедрения новинок. Однако это также явно политический вопрос, а также вопрос справедливости - отчасти потому, что владение такими знаниями систематически концентрируется в богатых странах Северного полушария, тогда как глобальный Юг из этого процесса исключен. К примеру, жалобы на фармацевтические корпорации, которые предъявляли иски южноафриканскому правительству, чтобы помешать импорту дешевых аналогов своих патентованных лекарств против ВИЧ, были фактически направлены против частного контроля над знанием, связанным с производством лекарств. В данном случае имеет место острейшее противоречие между прибылями фармацевтических корпораций и тысячами жизней, которые можно спасти, открыв доступ к недорогим лекарственным препаратам⁷⁵.

После 11 сентября 2001 года и с началом последующей войны против терроризма все протесты против глобальной системы оказались временно подавлены глобальным состоянием войны. Прежде всего, во многих странах стало почти невозможно протестовать, так как во имя антитеррора полицейское присутствие на демонстрациях стало гораздо многочисленнее и жестче. Во-вторых, на фоне военных невзгод различные жалобы как будто поблекли, отойдя на задний план и утратив актуальность. В сущности, в самые интенсивные периоды ведения боевых действий и бомбардировок все они трансформировались в одну решающую жалобу - предельный

3.2. Глобальный запрос на демократию

биополитический страх перед разрушениями и смертью. Как мы уже убедились, протесты против войны достигли кульминации 15 февраля 2003 года, когда состоялись массовые скоординированные демонстрации в разных городах всего мира. Все прочие жалобы не исчезли и со временем поднимутся снова во всю силу, но сейчас озабоченность по поводу войны добавилась ко всем направлениям борьбы как всеобщая, фундаментальная жалоба. Фактически жалоба на войну как бы выступает в качестве резюме для всех прочих сетований: скажем, глобальная нищета и неравенство усугубляются войной, которая мешает выйти из этого положения. Мир является общим требованием и необходимым условием для реализации всех проектов, направленных на разрешение глобальных проблем. Наконец, этот ряд биополитических претензий позволяет нам выявить онтологические условия, на которые они опираются, и изучить их. Это нечто вроде того, что Мишель Фуко называет критическим запросом в отношении настоящего и нас самих. «Наша критическая онтология, - пишет Фуко, -конечно, должна восприниматься не как теория, доктрина или постоянный свод знаний», а как «исторический анализ ограничений, которым мы подвергаемся, и эксперимент с возможностью выйти за их рамки»⁷⁶. Правовые, экономические и политические протесты, рассмотренные нами, все до единого опираются на такое онтологическое основание. Его пронизывают мощные и ожесточенные конфликты по поводу целей, сопровождающие всю жизненную сферу. Демократический проект заложен в каждой из жалоб, и ведущиеся вокруг них схватки составляют часть плоти множества. Бесспорно, остается открытым вопрос, поможет ли развитие биополитической ткани создать зоны свободы или же мы будем подвергнуты новым видам закабаления и эксплуатации. Здесь мы должны решить, как говорили древние, быть ли нам свободными людьми или рабами, и как раз такой выбор сегодня лежит в основе установления демократии. Спиноза был бы доволен, узнав, что вопрос поставлен именно таким образом, когда проблема демократии пронизывает всю жизнь, разум, чувства и само формирующееся божество человеческого духа.

347 Часть 3. Демократия

3.2. Глобальный запрос на демократию

Сходка в Сиэтле

Интернет-кафе «Легкий разговор» на Второй улице в Сиэтле было одним из обозначенных, «центров сбора». В заключительные дни ноября 1999 года, типично серые для конца осени, группы активистов-единомышленников встречались в «Легком разговоре», чтобы соорудить гигантские куклы из папье-маше и спланировать акции протеста. Некоторые активисты прибыли из-за границы, многие - из других городов западного побережья Соединеннъюс Штатов, но большинство было из самого Сиэтла. Учителя средних школ обратили внимание своих учеников на глобальные вопросы, университетские студенты изучали мировую торговлю, церковные группы и политические активисты планировали выступления уличного театра и проводили семинары по ненасильственным формам протеста, юристы организовали команды наблюдателей и правовую помощь на случай ареста - Сиэтл хорошо подготовился¹' '. В нескольких кварталах от этого интернет-кафе на саммит Всемирной торговой организации собрались делегаты и главы государств и правительств из 135 стран, чтобы обсудить сельскохозяйственные субсидии, экспорт по заниженным ценам (демпинг) и прочие торговые вопросы. Однако в последующие дни радикальные протесты не только серьезно помешали участникам саммита завершить встречу и договориться относительно ее заключительной декларации, но и «похитили» газетные заголовки у президентов, премьер-министров и одшциальных представителей. На центральной сцене, в ярком свете мировъи информационнъп средств улицы Сиэтла взорвались борьбой вокруг нового мирового порядка.

В Сиэтле состоялся первый общемировой протест. Многочисленные протесты против экономических и политических институтов глобальной системы имели место и раньше. Проходили про-тестные акции, направленные против планов и политики Всемирного банка, подобные манифестациям против сооружения плотины «Сардар Саровар» в Индии; еще раньше многочисленные мятежи по всему миру - такие как протесты на Ямайке - становились ответом на программы жесткой экономии и приватизации, диктуемые МВФ'*; а некоторьи группировки вели борьбу с региональными соглашениями о свободной торговле, подобно тому, как это произошло с восстанием сапатистов, которое возникло в

1994 году в знак протеста против соглашения о НАФТА и его негативных последствий, в особенности для коренного населения Чиа-паса. В Сиэтле мы увидели первый крупный протест против мировой системы в целом, первое подлинное соединение бесчисленных жалоб на ее несправедливость и неравноправность. Сиэтл открыл цикл подобных протестов. После этого встречи в верхах крупнейших международных или глобальньгх институтов - будь то Всемирный банк, МВФ, «большая восьмерка» и тому подобные форумы - уже неизменно сопровождались яркими протестными мероприятиями.

На мировые средства массовой информации, привлеченные в Сиэтл на встречу в верхах, самое сильное впечатление произвела ожесточенность в выражении протеста. Сначала полиция в Сиэтле оказалась не готова к большому числу протестующих и их настойчивым действиям, нацеленным на то, чтобы заблокировать место проведения саммита ВТО. Масс-медиа изображали идиллическую, спокойную картинку Сиэтла, Изумрудного города, который забыл о неистовствах своего радикального прошлого, начиная с акций Международных рабочих мира в начале XX века и всеобщей забастовки 1919 года и заканчивая взрывами, которые устраивала бригада Джорджа Джексона в 1970-е годы. Впрочем, во время саммита ВТО насилие со стороны протестующих было незначительным. Ясно, что большинство из них были настроены вполне мирно и даже празднично. Самые серьезные акты насилия включали нанесение ущерба собственности, а именно — битье витрин таких знаковьи глобальных корпораций, как «Макдональдс» и «Старбакс». Не было зафиксировано никаких серьезных телесных повреждений в результате насилия со стороны протестующих в Сиэтле (как и во всех последующих протестах, сопровождавших встречи в верхах, вплоть до настоящего времени). Однако полиция Сиэтла после критики в свой адрес за излишнюю мягкость в самом начале событий стала довольно беспорядочно набрасьшаться на протестующих и граждан города с резиновыми пулями и слезоточивым газом. Так, ничего не подозревавшие посетители ресторанов в одном из районов были подвергнуты газовой атаке, как и исполнители рождественских песенок в другом месте¹⁹. Полиция вышла из-под контроля. В связи с последующими протестами во время саммитов полиция пошла еще дальше и стала стрелять в демонстрантов настоящи-

349 Часть 3. Демократия

ми пулями. Один из них был серьезно ранен в Готенбурге, а другой -застрелен в Генуе. Многие манифестанты были недовольны тем, что насилие, к которому прибегают немногие из них, провоцирует полицию, монополизирует газетные заголовки и заслоняет собой идею, которую хотело выразить большинство, а также ведет к расколу в рядах самих манифестантов. Это, конечно, справедливо, однако нужно признать и тот достойный сожаления факт, что именно из-за насилия средства массовой информации обращают внимание на сами протесты. Без него для них не получится интересного репортажа. Существует своего рода элемент объективного сговора между средствами массовой информации и мелкими группами протестующих, которые крушат чужую собственность и нарываются на стычки с полицией. В итоге интерес со стороны масс-медиа - сомнительное благо.

Конечно, во внимании к протестным акциям со стороны средств информации были и положительные моменты с точки зрения их влияния на власть имущих. Уже во время встречи в Сиэтле президент Клинтон выразился, пусть несколько невнятно, в том духе, что он поддерживает послание, которое хотят донести до осталъньи протестующие. Позже другие мировые лидеры - начиная с обозревателей журнала «Экономист» и заканчивая руководством Всемирного банка - заявляли, что озабоченность по поводу вселенской бедности, а также неравенства и несправедливости глобальной системы, которую выражают участники протестных акций, обоснована. Но главный смысл событий в Сиэтле был не в том, что они повлияли на мировьхх лидеров. Не сводился он и к нагромождению препятствий для встречи участников саммита ВТО, что само по себе было заметньт достижением. Роль ВТО состоит в контроле за тем, чтобы не нарушались международные торговые соглашения, и в разрешении торговьгх споров. Эта организация ни в коем случае не является самым влиятельным или самым вредным из международных и глобальных институтов. К тому же блокирование встречи в 1999 году не нанесло ВТО непоправимого урона. Несколько лет спустя после фиаско в Сиэтле ВТО как раз удалось продвинуться с реализацией собственной повестки дня и даже возместить потерянное время на тщательно защищенном саммите в изолированном анклаве Дохи. Но затем на встречах в Канкуне в 2003 году ВТО вновь подверглась блокаде, которую пыталась орга-

3.2. Глобальный запрос на демократию

низовать группа представителей 22 стран с глобального Юга, возражавших против правил торговли сельскохозяйственной продукцией™. Для активистов же, протестовавших в Сиэтле, ВТО просто олицетворяла собой мировую систему в целом.

С точки зрения самих протестующих, как насилие, так и сочувственное бормотание некоторьт лидеров не были главным. Подлинное значение Сиэтла состояло в том, что он стал «центром сбора» всех жалоб против глобальной системы. Прежнего противостояния между протестными группами как будто никогда и не бывало. Так, в ходе манифестаций двумя самыми заметными группами были защитники окружающей среды и представители профсоюзов, и, к удивлению большинства комментаторов, эти две группы, у которых, как все считали, были противоположные интересы, фактически поддержали друг друга. Хотя руководство АФТ-КПП уступило требованиям полиции и организаторам встречи ВТО, уведя свой марш прочь с места проведения саммита, многие рядовые члены профсоюза, в частности рабочие-сталелитейщики и докеры, откололись от официальной демонстрации трудящихся. Они присоединились к уличным протестам, погрузившись в море нарядных зеленых кукольных морских черепах и, в конце концов, оказались вовлечены в конфликты с полицией. Однако неожиданное сотрудничество членов профессиональнь1х союзов и защитников окружающей среды было только вершиной айсберга. Протесты по поводу встречи в Сиэтле и последующих саммитов свели воедино бесчисленные другие группы, имеющие свои специфические претензии к глобальной системе. Они соединили тех, кто выступает против деятельности гигантских корпораций агробизнеса, тех, кого не устраивают порядки в тюрьмах, тех, кто протестует против разорительного долга афуриканских стран, тех, кто осуждает контроль МВФ над национальной экономической политикой, и, наконец, тех, кто недоволен перманентным состоянием войны - и так без конца.

Чудо, произошедшее в Сиэтле, состояло в том, что там обнаружилось: все эти многочисленные жалобы не были случайным и беспорядочным набором, какофонией разных голосов. То был хор, совместно прозвучавший в осуждение глобальной системы. Подобный образ напрашивается уже в силу организационных приемов, кото-рьге избрали протестующие: различнък родственные по духу груп-

351 Часть 3. Демократия

пы собираются или сходятся вместе не для того, чтобы объединиться в одну большую, централизованную группу; они сохраняют свои различия и независимость, но устанавливают между собой связь в рамках сетевой структуры. Сеть определяет и исключительность каждой из них, и общее между ними. С субъективной точки зрения, в глазах самих протестующих, Сиэтл продемонстрировал общую логику всех жалоб на мировую систему. Таков главный посыл протестов, который был замечен во всем мире, вдохновив и многих других людей. Всякий, кто бывает в различных регионах мира и встречает там отдельные группы, участвующие в протестах, легко может обнаружить общие элементы, связьшающие их в грандиозную открытую сеть^ы.

Руководители нового мирового порядка сами никогда не созывали встречу Генеральных штатов и не приглашали на нее различные сословия мирового населения, чтобы они могли представить там свои жалобы. Начиная с Сиэтла, участники протестных акций стали экспромтом превращать встречи верхушки глобальных институтов в некое подобие Генеральньгх штатов и без приглашения предъявлять свои жалобные книги.

Эксперименты по глобальному реформированию

Когда бы на общественную сцену ни врывалось массовое протестное движение или ни звучала организованная критика мировой системы, первый вопрос, который задают репортеры и симпатизирующие протесту наблюдатели, всегда один и тот же: «Чего вы хотите? Вы просто недовольны или у вас есть конкретные предложения по улучшению системы?» Конечно, нет недостатка в отдельных и конкретных предложениях по реформе мировой системы, нацеленных на ее демократизацию. Однако составление соответствующих списков требований иногда заводит в ловушку. Порой акцент на необходимости нескольких ограниченных перемен затушевывает тот факт, что нужна капитальная трансформация общества и властных структур. Это не означает, что надо отказаться от выдвижения, оценки и выполнения конкретных требований; но на этом не следует останавливаться. Всякая подлинная институциональная реформа, если она расширяет полномочия

3.2. Глобальный запрос на демократию

множества, должна приветствоваться. Она полезна ровно до тех пор, пока ее не считают священным образцом верховной власти и не рассматривают как окончательную цель. Нам нужно создать метод или набор общих критериев для разработки институциональных реформ и, что еще важнее, на их основе определить предложения по новой организации глобального общества.

Мы не усматриваем здесь противоречия между реформой и революцией*². Это не значит, будто для нас реформа и революция - одно и то же, однако в сегодняшних условиях их невозможно разделить. Исторически процессы трансформации проходят настолько глубоко, что к революционным изменениям способны привести даже реформистские предложения. Если же обнаруживается, что реформы по демократизации мировой системы не способны заложить основ подлинной демократии, то тем убедительнее это доказывает, что требуются революционные перемены, из-за чего таковые становятся более вероятными. Бессмысленно напрягать мозги, пытаясь разобраться, реформистским или революционным является то или иное предложение; важно то, что оно внедряется в процесс конституирования демократической власти. Признание этого факта широко распространено не только среди прогрессистов, но и среди консерваторов и неоконсерваторов, видящих опасность революции даже в скромных предложениях по реформе и реагирующих на них радикальными инициативами противоположного характера. Некоторым образом мнения реакционных теоретиков в Вашингтоне 2000-х годов созвучны трудам их единомышленников из Лондона и Вены 1800-х годов, начиная с Эдмунда Бёрка и заканчивая Фридрихом фон Гентцем и Францем фон Баадером. Ведь все они видят возникающую конституирующую силу и полагают, что силы порядка должны активно сопротивляться ей, противопоставив возможностям реформы и революции яростную контрреволюцию.

Как и книга жалоб в предшествующей главе, список предложений по демократической реформе неизбежно будет неполным и, кроме того, беспорядочным и нелогичным - по крайней мере, на первый взгляд. Каждое предложение указывает

353 Часть 3. Демократия

конкретный способ усовершенствования мировой системы, но поначалу трудно понять, к чему они сводятся, взятые вместе Опять-таки, нам нужно терпеливо проинвентаризировать существующие предложения, последовать им и посмотреть, куда это нас приведет. Конечно, мы не согласны с отдельными элементами многих предложений, и это правильно, но наше главное намерение не в том, чтобы их оценивать. Более всего нам хочется отметить заложенное в них мощное стремление к глобальной демократии⁸³.

Реформы представительства

Ради пущей ясности начнем с набора предложений по реформе, которые на самом деле не направлены на демократизацию мировой системы. Многие эксперты и бюрократы из таких наднациональных экономических институтов, как МВФ и Всемирный банк, и тесно связанные с ними ученые настаивают, что эти институты нуждаются в реформе, которая обеспечила бы их деятельности большую транспарентность и подотчетность⁸⁴. На первый взгляд может показаться, что такие предложения нацелены на укрепление демократических и представительных свойств данных институтов. Но, если присмотреться внимательнее, на деле это не так. Прозрачность сама по себе необязательно подразумевает большую представительность - тираны могут быть замечательно прозрачны в своих действиях. В лучшем случае большая транспарентность поможет обнаружить недостаток представительности, чем облегчит выражение протеста по этому поводу. Более насыщенное понятие, постоянно присутствующее в предложениях подобного рода, которые делаются изнутри самих институтов, это «подотчетность» (оно часто выступает в паре с понятием «управляемость»). Концепция подотчетности могла бы иметь отношение к механизмам общественной репрезентации, однако в тех предложениях, о которых мы говорим, этого не наблюдается. Нужно задать вопрос: «Отчет перед кем?» - И мы обнаружим, что такие авторы не предлагают сделать мировые институты ответственными перед всемирным (или даже национальным) демосом - он здесь отсутствует. Скорее, они

3.2. Глобальный запрос на демократию

хотят, чтобы глобальные институты несли ответственность перед другими институтами и, особенно, перед экспертным сообществом. Так, если бы МВФ был прозрачнее и отвечал за свои действия перед экономическими экспертами, то существовали бы меры предосторожности против проведения им губительной политики - например, продиктованной Фондом странам Юго-Восточной Азии или Аргентине в конце 1990-х годов⁸⁵. Наконец, в использовании терминов «подотчетность» и «управляемость» в ходе этих дискуссий особенно важно и интересно то, насколько удобно можно оседлать с их помощью политическую и хозяйственную сферы. Подотчетность и управляемость уже давно выступают центральными концептами в теоретическом словаре капиталистических корпораций, они несут в себе многие характеристики этого поля деятельности. Например, в сравнении с таким термином, как «ответственность», «подотчетность» сводит на нет демократический смысл представительства и делает его чисто технической операцией, относящейся к сфере бухгалтерии и счетоводства. (Поскольку во многих других языках нет точного эквивалента слову «подотчетность» и они вынуждены переводить его как «ответственность», может возникнуть впечатление, будто этот термин присущ исключительно миру англо-американского бизнеса.) Понятия подотчетности и управляемости в подобных предложениях по реформе, как представляется, совершенно откровенно направлены на обеспечение хозяйственной эффективности и стабильности. Они не преследуют цели создания какой-либо представительной формы демократического контроля⁸⁶. Такие наднациональные институты, как МВФ и Всемирный банк, фактически предназначены для принятия -вне публичных наказов или контроля - экономических решений технического свойства, основанных на их собственной экспертизе. Они исходят из того, что общество в целом меньше знает и хуже информировано, нежели специалисты. Другими словами, они организованы противоположным образом, нежели механизмы общественного или политического представительства, и, кроме того, не отвечают даже минимальным Критериям буржуазного либерализма или публичной сферы. Подобная замена политики администрированием является

Часть 5. Демократия

общим феноменом, который противоположен демократической легитимности. Это заставляет некоторых более радикально настроенных авторов выступать за то, чтобы подобные наднациональные организации были просто ликвидированы⁸⁷.

Самые важные предложения по реформе мировых систем представительства сосредоточены вокруг Организации Объединенных Наций. Многие из них нацелены на отмену или сокращение полномочий Совета Безопасности, наименее представительного компонента в системе ООН, в котором пять постоянных членов имеют право вето. Ясно, что способность отдельного государства-участника заблокировать при помощи вето резолюцию, принятую большинством, - это самый существенный элемент, препятствующий представительному функционированию Генеральной Ассамблеи и Организации Объединенных Наций в целом. Одно из предложений по решению данной проблемы сводится просто к тому, чтобы устранить или поэтапно сократить возможность для пяти постоянных членов СБ прибегать к наложению вето**. Другие предложения имеют в виду изменение полномочий СБ путем трансформации состава его членов. Первоначально в Совете Безопасности было пять постоянных членов плюс шесть членов, менявшихся по принципу ротации. В 1965 году число непостоянных членов СБ возросло с шести до десяти. Однако значимая трансформация потребует изменения списка постоянных членов. Поскольку постоянное членство в Совете Безопасности - это реликт Второй мировой войны, так как им наделены главные государства-победители, звучат голоса, что спустя полвека после ее завершения мощные страны, потерпевшие тогда поражение, в частности - Германия и Япония, теперь тоже должны получить постоянное членство. Другие утверждают, что в группу постоянных членов СБ должны войти крупные и многочисленные нации Южного полушария, такие как Бразилия и Индия, что сделает Совет более представительным в географическом отношении⁸⁹. Можно также предложить, если уж считать необходимым сохранение Совета Безопасности, чтобы в порядке ротации менялись все его члены без исключения. Это сделало бы данный орган еще представительнее. Однако следует помнить, что внесение измене-

3.2. Глобальный запрос на демократию

ний в структуру управления ООН требует, чтобы такой шаг одобрили две трети членов Генеральной Ассамблеи и все члены Совета Безопасности. Трудно представить, чтобы Совет Безопасности проголосовал за отмену собственных привилегий.

Изменение и сокращение полномочий Совета Безопасности, бесспорно, усилили бы власть Генеральной Ассамблеи и позволили ей более полно выполнять свои представительные функции. Однако мы уже отмечали, что сама по себе представительная природа Генеральной Ассамблеи тоже ограничена как минимум в двух важных аспектах. Прежде всего, поскольку государства назначают представителей в Ассамблею, она не может быть представительнее самих государств-участников. Между тем известно, что демократический и представительный характер национальных государств тоже серьезно ограничен⁹⁰. Во-вторых, представительство в Генеральной Ассамблее весьма непропорционально с точки зрения численности населения, поскольку там действует принцип «одно государство - один голос», а не «один человек - один голос». Чтобы смягчить некоторые непредставительные черты Генеральной Ассамблеи, кое-кто предлагает, в свою очередь, добавить к структуре управления ООН еще одну ассамблею, нечто вроде Ассамблеи Народов, которая базировалась бы на представительстве, пропорциональном численности населения и не зависящем от национальных государств. Такую структуру с двумя ассамблеями можно было бы счесть похожей на две палаты американского Конгресса. Конечно, введение второй ассамблеи означало бы радикальную концептуальную трансформацию Организации Объединенных Наций, так как с момента основания она воспринималась как союз национальных государств, а не индивидов, народов, общин или каких-то еще групп. Поэтому вместо того, чтобы создать в ООН вторую ассамблею, есть близкое к этому предложение сформировать всемирный парламент". Впрочем, все предложения подобного рода вызывают вопрос, как может функционировать представительство во всемирной организации, в которой объединены не национальные государства, а население мира.