Глава 26. Гэрехем ронал абено 12 страница

- Ждём. Больше ничего на ум не приходит.

Через пару минут воздух сгустился, в вечернем мареве показались людские фигуры. Пармен что-то промычал и друзья удивленно уставились на зеленеющую под ногами свежую траву. Марх указал на край поляны, шагах в двухста от обоза - там по прежнему поверхность была гладкой и беспокровной.

- Не так уж и сильно съежилась бранница, – Авенир не считал себя могучим колдуном, но и простым фокусником он не был. – Должно быть логичное объяснение этому явлению.

Они погнали мула к кайме, где исчезала зелень. Странное дело – спутники прошли не две, а четыре сотни шагов, но травяной рубеж был все также далеко.

- Что это за шутки? – Тарсянин нахмурился, достал из кармана безрукавки трубку. В воздух взмыло вонючее белесое облачко.

- Наверное, сила распространяется постепенно. Нужно просто идти за полоской.

- Минуем пустыню, купим коней. – Сабельщика изматывало ожидание. Он высунулся из арбы, наблюдал, как Авенир погоняет животное. – Дай хоть ножичком поиграюсь? Шучу, мне вектир запретил к оружию прикасаться. Говорит, для ума и печени вредно.

Юноша почувствовал облегчение. Марх начал юморить – значит, не все потеряно.

- Тебе нужно овладеть ятаганом. И ты его получишь. Но в более безопасном месте. Заклятое Марсово поле не лучшее место для тренировки воли.

Мул резко остановился. Развеявшийся туман обнажил. С высоты виднелись два боевых стана, разделенных вытоптанной полосой в пару стадий. По сравнению с истинным размером этой бранницы, поле казалось крохотным пятачком.

 

Стан ниятов расположился на юге алоди. К ним Авенир и направил обоз. Воины не обращали внимания на приезжих, разводили вечерние костры и толковали о предстоящем сражении. Волхв окликнул молодого парня, раскладывающего шатёр:

- С кем бранитесь?

Тот уставился на Авенира водяными, белесыми глазами, разлепил синие губы:

- Завтра грянет битва и мы одолеем джунгар.

- Чего это нияты идут в ратную на джунгар? Вроде как родственники? - Марх спрыгнул с повозки, взял поводья в руку.

- Не тот вопрос, - волхв почесал затылок. – Сейчас важнее придумать, как не допустить братоубийства. Джунг – суровый бог и строго наказывает за преднамеренное кровопролитие родичей. Да и так – помнишь, рассказывал, как он уничтожил Дябду, когда этот нечистый сожрал Тулая?

- А Мардук-то, их папаша, тогда уж просто елейный дедулька. Скажи-ка мне, умник, у ниятов и джунгар есть право первой битвы?

Авенир уставился на Марха:

- Что ты хочешь?

Сабельщик наигранно отозвался:

- Хочу предложить ниятскому хану выгодную сделку. А ты можешь мне подыграть.

 

Наступило утро. Нир вылез из теплого шатра. Воздух свеж, пахнет травой, мясом, конским навозом и потом. «Неужели это от меня так? Закончится морока, отмоюсь-отпарюсь. А не закончится…» Утренняя радость омрачилась. Если Марху не удастся его замысел… Если сила начертанного Зортзиара рассеется раньше заклятия… Если что-то пойдет не так… Что с ними будет? Станут такими же призраками-умрунами и этот день будет повторяться до великой скорби?

Перед Марсовым полем в ряд выстроились всадники. Кто-то сжимал кистень, кто-то приготовил копье, многие обнажили кривые сабли. На гордом ахалтекинце восседал невысокий молодой хан. В щелочках-глазах искрилась ненависть, крепкие пальцы сжимали поводья. Марх стоял рядом, о чем-то шептался с правителем.

- Все готово?

Сабельщик кивнул:

- У них даже оказалось масло. Не пескорлиевое, но все же.

Кожа тарсянина лоснилась, портки облегали тело, на спине белели шрамы, а торс был изрисован ритуальными знаками ниятов.

- Позволит ли Великий Хан поговорить с бойцом? Сии низкие речи слишком убоги для правителя.

Хан коротко кивнул.

Авенир отвел Марха в шатер.

- Как ты убедил его на первую битву?

Тот отмахнулся.

- Пришлось помять его силачей – никак не верил, что у меня удали хватит. А ещё пообещал, что унижу вражье войско, одолев их бойца без оружия. – Воин подошел к ларцу, пригубил кумыс. – А в залог отдал тебя с Парменом и телегой.

Юноша кивнул. Ход верный, нияты и не подозревают о заклятии. Если разрушить его не удастся – неважно, что будет дальше.

- Постарайся не пролить ни капли крови. Ни его, ни своей. Ты хоть не из стана, но осторожность не помешает. Кулак.

Марх ощерился:

- Этот парнишка будет без колдовства.

Авенир пожал плечами:

- Всякое может быть. У джунгар есть шаманы.

 

Посыльный уже вернулся. Хан недовольно посмотрел на сабельщика:

- Они согласны. И выставят сильнейшего. Подумай об оружии.

- Мне не нужно ничего кроме этого. – Марх поднял кулаки, обмотанные мягкой кожей.

- Это твоя жизнь, пришелец. И жизнь твоих соратников, – хан указал на волхва и цыгана.

- Значит, пора.

Сабельщик шёл к противнику спокойно. Недавнее смирение, видимо, кардинально изменило характер. Хотя, может, сказывается отсутствие ятагана? Марху снова захотелось сжать удобную рукоять, ощутить приятный холодок черной стали, сделать несколько выпадов этим прекрасным и, одновременно, ужасным оружием. Обладание Кото наделяло силой и яростью – с ним мужчина был готов выступить в одиночку против любой армии. Или Кото обладал им? Тарсянин подавил мысли. Он подумает об этом после битвы. В середине бранного пятака стоял юноша в зеленом кимоно – длинная коса с вплетенным лезвием, ноги в мокасинах, заостренные носки обуви загнуты – смотрят вертикально вверх.

«Искусство Зо».

Невзрачный на вид, моложавый противник был смертельно опасен и Марх по одному виду оценил подготовку джунгар. Ходили истории о том, как шестнадцать воинов Зо помогли хану Усулу совершить переворот, обезвредив больше сотни профессиональных янычар. Древнее боевое искусство было утеряно более двух веков назад. «Но мы волей Авенира оказались в этом времени».

Он остановился на расстоянии трех шагов. Воины внимательно изучали друг друга. Напряжение длилось несколько минут.

«Надо бы начинать».

- Ты, как вижу, великий воин.

Бритоголовый молчал.

- Мы можем стоять так весь день. Я не желаю крови.

Тарсянин усиленно соображал. Битва должна быть, но юноша не нападет первым. Если его не вынудить. Но как? Оскорбления тратят силу. Он надеялся выступить против самоуверенного нахального громилы, которого легко вывести из равновесия. А с этим воином начинать первым опасно, но и долгое ожидание может вынудить нетерпеливого ниятского хана снести головы друзьям. Если только…

Марх шагнул в сторону. Юноша слегка отклонился, не сводя глаз с соперника. Сабельщик сделал легкий прямой выпад рукой, нарочито медленный. Парень легко произвел захват и дернул на себя. Тарсянин не сопротивлялся, подавшись за движением. Он быстро блокировал колено бойца и свободной рукой дернул за носок сапога. Выскользнув из замка (сработало масло) воин перекатился и выпрямился во весь рост. Рука держала обувку.

- У тебя есть голос? Я бы хотел поговорить. Не думал, что бойцы Зо столь неприветливы к гостям.

Юноша стремительно и плавно сделал мах ногой. Марх увернулся, тут же блокировал серию ударов кулаками и едва выскользнул из захвата. Впрочем, ему удалось дать парню хлесткую пощечину. Боец обескуражено застыл в боевой стойке. У него оказался высокий мальчишеский голос, с легким песком:

- Никто раньше не пытался снять сапог с моей ноги, а потом унизить девичьим ударом. Назови свое имя. Я запомню столь безумного противника.

Тарсянин внутренне улыбнулся.

- Давай продолжать танец. О жизни поговорить успеем.

Глава 14. Феанор

 

Пахло корицей. Он лежал, укрытый мягким одеялом из собольих шкур. Приятное тепло разливалось по рукам и ногам, воздух – смолистый, вкусный, с пряными нотками – наполнял силами с каждым вздохом. От тишины в ушах звенело, в закрытых глазах мерцало – также в ночи ветер играет со стаей цветастых светляков. Его будто покачивало – знакомое чувство сосредоточения на внутреннем «Я». Вот проявился стук сердца – в голове зашумели мерные насосы. Тело отяжелело, вдавилось в постель, конечности заныли от долгой обездвиженности.

Долго продолжать погружение не удалось – переполненный мочевой требовал освобождения.

Феанор повернулся набок, встал на четвереньки и размежил веки. Стены просторного флэта сложены из кленовых ветвей - на тех зеленеют широкие листья со светлыми прожилками. Ветви уходили вверх и сплетались над головой и подобие купола, через немногочисленные узкие щели проникал солнечный свет.

- Вам кофе или чай? Есть травяная настойка. Для завтрака рановато, но Робен испек булочки со смородиной и цукатами.

Рядом стояло существо, фигурой похожее на невысокую девушку. Серовато-коричневые глаза без зрачков и век, такого же цвета коростоватая кожа, в темные волосы вплетены листья и цветы.

- Мне бы в отхожее – смущенно буркнул Феанор.

Существо вскинуло руки и рядом с лежбищем ветви зашевелились, поползли, извиваясь, сплелись в подобие горшка.

Феанор смутился еще больше – непривычно справлять нужду при девушке, пусть даже и не из человеческого рода, но природа требовала. Да и раз ему не предложили отправиться в нужник, значит, подобного рода действо у «этих» в порядке вещей.

- Нас можно звать Кзэми. Мы – хранители леса. А вы?

- А я… - юноша замялся. – Человек.

- Вы похожи на Олега.

Олег. Выдернувший его из сна. Помешавший уходу в Вечное, растворению в Мировом Потоке. Провал в памяти – слишком далеко он зашел в начало жизни. Вот и сейчас с трудом, будто годовалый малец, встает на ноги.

Азэми провела Феанора по широкой ветви в другой флэт. Запах корицы стал гуще. Там хранитель Робен уже выкладывал на низенький стол поднос с булками. Поодаль, на причудливом переплетении взгромоздился стальной ящик с прозрачной пластиной вместо крышки. Пластина напоминала хрусталь, в искусных выемках ютились три рубина.

- Приступайте к трапезе, господин – голос Робена оказался высоким и звенящим. – Олег прибудет в свое время. Отведайте кофе – особый сорт, такое выращиваю только я.

Сдоба таяла во рту, оставляя привкус смородины и меда. Кофе с корицей бодрил и Феанор едва сдержался, чтобы не опрокинуть весь глечик за раз. Он ел, не торопясь, сдерживаясь – дух должен властвовать над плотью, - но про себя отмечал, что еда не была так вкусна с тех пор, как он попал в обитель. Кровь потекла по жилам быстрее, захотелось жить – жить и радоваться.

Внутрь флэта вошел человек.

«Олег».

Приземистый, худой, в серых штанах и такой же серой рубахе, лыс и крепок, с одутловатым лицом, карими глазами, крепкими жилистыми руками и заскорузлыми ладонями.

«Соглядатай» - Феанор не поверил, что перед ним может стоять обычный крестьянин. Перед глазами всплывали образы прошлого. Феанору исполнилось два года, он уже уверенно ходил и забрёл в одну из комнат. В ней отец учил шестилетнего Лавьена, что в деле государства есть две мудрости. Первая мудрость – не выделяться. Вести политику нужно тихо, мирно, не раскрывая тайн Царства. Вторая мудрость – кричать о своих планах! Вычурность и крикливость возбуждают в противнике недоверие, он начинает искать скрытые замыслы, перестает обращать внимание на творящееся перед лицом.

- Приветствую тебя, странствующий по снам! – в хрипловатом дребезжащем голосе не было ни тени насмешки. – Зачем же так глубоко уходить в себя? Лучше не касаться того, что мудрая природа поместила за пределы памяти.

- Приветствую, незнакомец! – Феанор поспешно поклонился.

- Запомни, - в тоне мужчины появилась сухость. – Не ты взял себе эту жизнь – не тебе ее отбирать. Неизвестно, что произойдет завтра. Выйдет спасительный рассвет – а тебя уж нет.

- Я запомню, - царевич склонил голову.

- Олег.

Юноша непонимающе уставился на протянутую руку. Олег ухмыльнулся:

- Надо протянуть руку и пожать её.

- Зачем?

Мужчина вздохнул, сжал ладонь Феанора и потряс её:

- Древняя форма приветствия. Так и называется – рукопожатие.

Царевич потер пальцы:

- Не знаю про такое приветствие. В моей земле все кланяются.

Олег понимающе кивнул:

- Ты многого не знаешь. Да, поклоны удобнее. Рука за спиной может спокойно кинжал держать. Зачем пришел в Обитель?

- Учиться. Осваивать великую мудрость. А ты – соглядатай? – Феанор спохватился.

«Не хватало еще подставить себя. Ничто не помешает ему убить меня!»

Олег, похоже, прочитал его мысли, хохотнул:

- Конечно! И теперь мне придется тебя убить. Что глаза выпучил? Нет, не соглядатай. В древнем мире соглядатаев называли разведчиками – от слова «ведать». Или шпионами, от слова… - Олег потер лоб. - Не важно. Что собираешься делать?

Царевич развел руками:

- Отправлюсь домой. Сума при мне, я вынослив и крепок, до ближайшего селения доберусь – а там, с обозом, до Веллоэнса – месяц странствия.

- Ты вернешься в обитель! – в низком женском голосе не слышалось гнева – один металл.

На флэт взошла настоятельница обители – высокая, в окаймленном красным меандровым узором белом плаще, с капюшоном, открывающим лишь подбородок и тонкую линию губ. – Твое обучение не окончено!

Мужчина дружески потрепал онемевшего Феанора по плечу:

- Что, друг, думал так легко встанешь и уйдешь, куда глаза глядят? От этой женщины так просто не отделаться! Ай, вернуться бы в прошлое, да красотка?

- Ты остаешься ребенком, Олег! – раздраженно отмахнулась настоятельница. – Из-за твоей дурной выходки погружение не состоялось. Мы потеряли время!

- Время нельзя потерять. А вот человека – можно. – То, что выдержала ты… То, что обрёл я… Он не сможет это пережить. Человек не может сделать то, что сделали боги. Их деяния тебе не по зубам, милая.

- У мальчика есть дар…

- Как и всех предыдущих, которые погибли от твоей руки…

- У каждой войны есть своя цена!

- Нет никакой войны!

- Сейчас нет! – вскричала Скорбь – Но будет! И такая, что тысяча мертвецов покажется лишь искоркой в костре. Нужно предотвратить ее, погашать даже начатки возгорания, искоренять всякие очаги зарождающегося зла!

Олег странно улыбнулся. Глаза его заблестели, а лысина покрылась испариной.

- Нет никакой войны. То, что будет, изменить невозможно. Мы вольны распоряжаться только своей жизнью. Я не отдам тебе мальчика. Мое сознание тебе неподвластно.

Комната потемнела. Феанор заметил, что Скорбь распрямилась и будто выросла. Входы затянуло ветвями, вместо листьев на дереве появились острые темно-зеленые шипы.

- Отвори флэт, - прошипела женщина. – Отдай приказ своим лесным духам. Я не хочу убивать их, но сделаю это, если понадобится. Там, снаружи – три сотни вооруженных бритвами и иглами ткачей. Они превратят деревья в пыль.

Олег посерел, лицо стало хмурым:

- Ты играешь нечестно. Не втягивай в это хранителей. Если мальчик согласится идти на верную смерть – пусть идет. Но не смей подчинять его волю!

Скорбь и Олег посмотрели на Феанора. Царевич смущенно молвил:

- Я готов обучаться дальше. Если… Если буду жить здесь, в лесу. И, чтобы Вегедэ вернулась!

- Это будет отвлекать тебя от обучения! – возмущенно воскликнула Скорбь.

- Это поможет ему остаться человеком, - улыбнулся Олег. – Нельзя перетягивать струну. Вот помню…

Мужчину затрясло, он упал и принялся биться в конвульсиях. Глаза закатились, изо рта потекла тягучая желтая слизь. Настоятельница бросилась к Олегу, в руках появился кинжал. Синяя сталь прорвала кожу и вонзилась в сердце. Мужчина застыл в неестественной позе. Феанор застыл как вкопанный, глаза остекленели от ужаса. Тело пробила мелкая дрожь, царевич в бессилии рухнул на пол, градом покатились слезы.

Скорбь обняла юношу:

- Не бойся. Я не причинила ему вреда. Смотри.

Тело заискрилось, оранжевые струйки растекались по ветвям, фигура светлела и истончалась, пока не исчезла совсем. Будто из ниоткуда, ярко вспыхнув, возникла фигура, охваченная неземным пламенем. Огонь утих и Феанор узнал Олега.

- Страшно? – мужчина сочувствующе покачал головой. – Привыкай, если хочешь здесь жить. Ну что, дорогая - пойдем к тебе в обитель, или травной настойки сначала выпьем?

Настоятельница промолчала.

- Как знаешь, как знаешь. – Олег хмыкнул. – В обитель, так в обитель.

Ветви принялись расползаться и через несколько секунд они уже стояли на ровной открытой площадке. Ярко светило солнце, пригревало плечи, осенний ветер приятно трепал волосы.

Феанор воскликнул. Над дубами и вязами, кедрами и лохами возвышались гигантские вьюны. Каждый вьюн крепко опутал ткача, захватив усиками многочисленные паучьи конечности, не позволяя даже шелохнуть бритвой.

Олег хлопнул настоятельницу по ягодице:

- В пыль, значит, превратят. Хорошо, что мы мирно все обсудили, без драки?

 

Кони Феанора и Олега неторопливо плелись за конем настоятельницы. Та, возмущенная, пожелала не видеть их до самой обители.

Феанор наклонился к Олегу:

- Что это было?

- Что?

Царевич пожал плечами:

- Всё.

- А-а-а. Ну, так бы сразу и сказал. Это…

Олег взглянул на солнце. Рыжий шар плавил окоем, растекался по нему желтой лужей.

- Это, брат, любовь. Настоящая, сильная, бесконечная. Любим мы друг друга – мочи нет. И быть вместе не можем – когда долго рядом, готовы убить один другого.

- Я так и понял, – Феанор пожевал губу, подбирая слова. – А вот с тобой что произошло? Когда настоятельница тебе нож в сердце…

- Так вот ты про что! Это даже объяснять не надо, слишком просто. Я, понимаешь ли, человек-феникс. Возрождаться мне надо, иногда. А нож, он помогает.

- Не слушай этого краснобая, - Скорбь даже не оглянулась. – У Олега редкий дар – способность путешествовать по струнам времени. Протяженность ограничена тремя днями. То есть, он может вернуться на день-два в прошлое и прожить его до настоящего момента по-другому.

- Как это? – Феанор удивленно уставился на женщину.

- Каждый из нас идет своим путем. Я вижу путь от начала мира на сотни лет вперед. Кто-то помнит минувший путь от самого начала своего зачатия – это не так сложно, ты почти достиг. Олег же может забегать вперед и возвращаться назад. Пусть и ненадолго – зато полезно.

- Да-а-а, - мужчина улыбнулся. – Например, попали как-то в меня стрелой. Я на несколько секунд назад ушел и увернулся. А лучник глазами хлопает – ну, как ты сейчас – как это я успел его заметить? Руку за стрелами тянет – а их нет! Я на минуту вперед забежал – и стрелы все вытащил. Лучник опять поворачивается – а у лука тетива пережженная.

- Только вместо того, чтобы свой дар на пользу миру использовать, он им забавляется, как малое дитя! – Скорбь устало вздохнула. – С крестьянами шутки шутит. Охотников и рыбаков пугает. Среди князей местных смуту сеет.

- А нечего в мой лес ходить, деревья рубить да траву топтать!

Феанор удивленно наблюдал за их незлобной перебранкой. Скорбь из строгой холодной настоятельницы превратилась в живую чувствующую женщину.

«Это пройдет, когда мы приблизимся к обители».

Царевич потрепал коня по шее и погрузился в свои думы. Внутренний голос нашептывал странные мысли, в которых юному послушнику только предстояло разобраться.

 

Глава 15. Карта раздора

 

Караван Лавьена приблизился ко рву. Шириной в половину стадии провал настолько глубок, что дно теряется в клубящемся тумане – будто дым идет из преисподней, сердце останавливается от ужаса, а по спине льется холодный пот. Охранник ударил в гонг. Раздался мелодичный звон и объемные, обитые сталью плиты легко – будто были из небесного эфира – поплыли к краю рва, образуя мост. Замок на том краю южной стороной примыкал к отвесным неприступным скалам, за которыми, по легендам вздымало свои могучие волны смертельное море. Воды его имеют цвет крови, а существа, обитающие в глубинах, огромны и страшны. От владений царства замок отделяла пропасть. Сейчас через неё змеился узкий – запряженная четвёрка едва проскачет – зависший в воздухе серпантин. Днём «мост» был опущен, но поднимались смутные слухи о соглядатаях и диверсантах - пришлось возобновить не применявшиеся уже сотню лет досмотры, а на ночь запирать врата и убирать мост.

Да что там слухи. Это лишь явная, но небольшая рябь на поверхности. Внутри остался негласный конфликт со жрецами Манохи и странное убийство на выборе царевны в Осдерне. Феанор вернулся из Обители целым и невредимым, только осунулся, стал молчаливее, да исчез тот детский блеск в глазах. Оно и к лучшему. Путешествующего пешком молодого юношу в неспокойное время легко могли ограбить, или убить. А сейчас хоть осторожнее станет. Мудрость ведь в осторожности. И в хитрости.

Царевич провел караван через досмотр, разослал обозы по назначению: с провиантом – на кухню, со сталью – на кузню, с тканями – к Ильдефонсу. Полученное за торговлю и собранное с уделов поручил пересчитать и сложить в казну. Молодой бледный казначей Ригини угловато поклонился и увел «золотой» обоз в недра цитадели.

Из парилки Лавьен направился в свои покои. В оконце тускло светили звезды, и хотя царевич сутки не смыкал очей, сейчас ощущал бодрость. Повелев принести жареной дичи, царевич удобно растекся в широком мягком кресле. Он вернулся пару недель назад, только добрался до замка, увидел родных – но как все они изменились! Лавьен усмехнулся. Царские дети. Повзрослел он за эти три месяца поездок с Цуллануром. Кроме Манохи, они успели посетить Бангхилл и даже на пару дней заехали в Иоппию. Торговля, политика, религия. И все пытаются урвать лучшие куски. Без этого толстого, эмоционального снаружи и расчетливого изнутри, казначея, все хлопоты легли на него. Ригини ещё слишком молод, но управляем – это царевичу нравилось. Да и тяготы государственных дел Лавьену по нутру – как танец со змеями, или цирковые трюки. Быстры, увлекательны и рискованны. Он почему-то вспомнил сапоги, безнадежно испорченные озорной сестренкой Ионнель.

Юноша проснулся, когда солнце уже встало в зенит. Во дворах безраздельно царствовала молодая осень. Листья еще и не думали желтеть, но теплота обманчива, в любой день землю приморозит, выпадет снег, подуют северные угрюмые ветра. Крестьяне вовсю убирали спелый урожай, заготавливали сено, походные торговцы с учетверенными силами распродавали свои «богатства», дабы вернуться на родину до холодов. Так что Лавьен погряз в делах, как лук в одежках.

Позавтракав её теплым мясом (предусмотрительный служка, увидев спящего господина, все же оставил поднос на столике), царевич спустился в общий зал. Серые колонны скрывали крохотный, устеленный подушками, альков, в котором приятно во время балов и пиров вести с глазу на глаз беседы с гостями, братьями, мудрецами. Лавьен завернул в боковой коридор, прошел цветистую анфиладу и оказался в небольшой комнате советов. Одни только стены уже были произведением искусства. В спиральных подсвечниках светились люмины – волшебные огоньки, озаряющие помещение ровным теплым светом. Привлекали гобелены, изображающие царей, пророческие картины и божеств. Само покрытие необычно – не просто беленый камень, а особая подборка тоненьких, плотно приложенных друг к другу пластинок разнообразных пород. Тут и кедр, и сосна, и дуб, и ясень, и пихта, и бук, и грецкий орех, и венге, и амарант. Мастер, подобравший эту композицию, поистине велик – тонкий ненавязчивый аромат действовал целебно – снимал боль, раздражение, повышал внимание. Думалось здесь легко. Он прибыл первым и, пока никого не было, рассматривал стол. Обычная, без изысков, палисандровая столешница, гладкая и прохладная. Это дерево видело многое на своем веку. Здесь решались судьбы людей, городов, стран.

- Лавьен сегодня пришел вовремя! Это добрый знак.

В дверях появилась фигура старшего брата. Андор выглядел уставшим, лицо немного похудело, под глазами появились круги. С виду крепкий и большой, а внутри будто точит какой-то подлый червь. За ним в комнату вошли Ионнель и Феанор. Старший подошел к столу, достал перевязанный свиток, постарался придать голосу бодрость:

- Братья, сестра! Вот карта земель Веллоэнса. Отныне на нас лежит ответственность за нашу страну. Мы должны решить, какие действия мы предпримем, чтобы мудро управлять царством.

- Андор, давай же, раскладывай!

Ионнель не терпелось посмотреть на этот широкий зеленоватый пергамент, прошитый золотой нитью. В детстве Отец показывал им карту земель. Раз в десять лет искусные художники и мудрецы вносили изменения, перетирая рисунки и нанося новые. Всё остальное время карта хранилась в покоях Царя и только он мог к ней прикасаться.

- Наша земля великолепна!

Старший с восхищением рассматривал изображенные пути, заставы и поселения. На пергаменте знаками отражена примерная численность каждого городка, обозначены броды и проходы через леса и болота, отмечены хранилища припасов и оружия на случай набегов.

- Северная часть – богатейшие края, самые плодородные земли!

Лавьен рассматривал другие значки. Вот пятигранник – символ драгоценных камней. Серый с золотой линией прямоугольник обозначает драгоценные металлы, руду, железо. Колос – поля, плодородные земли.

Сестра, захваченная великолепной картой, будто в трансе указывала на западную часть, граничащую с землями Свеберов.

- О, Боже! Как давно я не была на Теплых Озерах! Проезжала мимо, но в голове был лишь этот конкурс в Осдерне! А Зелёные Холмы! Вы помните, как прекрасен тот край?

Феанор смотрел на стол зачарованно, пораженный открывшимся видом. На мгновение ему показалось, что поверхность карты колеблется, будто ветер колышет поля ржи, скрипучие повозки неторопливо передвигаются по дорогам, а в реках выпрыгивает на поверхность пузатая форель.

- Сколько же нам понадобится сил и мудрости, чтобы сохранить великолепие Веллоэнса!

- Я думаю, не только сохранить, но и приумножить. Насколько я знаю, восточные рубежи царства недостаточно укреплены. Мы должны побеспокоиться о безопасности. – Андор сжал кулаки, на скулах заиграли желваки.

«Вспомнил поход к Кеттинам» - подумал Лавьен. Брат вернулся из квеста угрюмым, на лице поселилась непроходящая ночь.

«Нужно как-то переиграть ход обсуждения. Из этой комнаты выйдет лишь один царь».

- На это понадобятся средства. Я думаю, мне стоит заняться расширением торговли с северным краем. У меня уже есть знакомства и выгодные договоры. Что ты думаешь об этом, Феанор?

- Я думаю, что, сейчас важно сохранить стабильность, которой достиг наш Отец.

- Ты прав, Феанор! – Ионнель включилась в разговор, глаза лихорадочно заблестели. - Не начать ли нам с великого празднества для поданных? Пусть радость переполнит нашу землю! В начале нашего пути мы должны стать ближе к народу.
Это укрепит дух жителей!

- Давайте уже решим, с чего начать! – Андор недовольно поправил ремень.

- Это не так просто. – Феанор спокойно рассматривал карту. - Каждый из нас наделен особым даром и нам следует действовать сообща.

- Я – воин. Если мы укрепим армию, мы сможем расширить пределы королевства. Разве не это главное? Веллоэнс станет мощным государством.

Ионнель воскликнула:

- О, неужели мы начнем с войны?

- Чтобы Веллоэнс процветал, необязательно затевать войну. Отец никогда не одобрит, и уж тем более не поддержит кровопролитие, – Лавьен перехватил инициативу. - Я предлагаю путь получше – торговля! Мы приумножим богатства страны. С этого надо начинать! Введем новые налоги, построим торговые дороги, пригласим за стол закрытые доселе государства!

Феанор смущенно наблюдал за назревающим напряжением. Братья и сестра словно говорили не от себя. В своей голове он слышал противоречивые мысли, поддерживающие то одну, то другую сторону. Их голос завлекал, мутил рассудок. Будто кукольник дергал за ниточки, а глупые куклы не могли противиться этому влиянию. Феанор тревожно воскликнул:

- Лавьен, Отец учил нас быть осмотрительными в таких делах!

- Я помню не хуже тебя, что говорил Отец! В этих реформах нет никакого риска! А вот в бездействии – опасность! Торговые союзы сожрут нас, если не дать достойный отпор!

Ионнель закипала.

«Ох, уж эти мужчины! На уме лишь война и торговля. Ясно же, что Веллоэнс ни в том, ни в другом не нуждается – уже сотни лет это мирная и богатая страна. Пора уделить внимание красоте. Чтобы не в каком-то захолустном Осдерне, а в центральном городе царства проходил конкурс царевен. Кто, как не я, лучше знаю толк в красоте! Музыка, поэзия, живопись – Веллоэнс должен быть культурным центром. Вот, что прославит его!»

- Послушайте меня! Я знаю, что возвеличит Царство! Веллоэнс станет средоточием культурной жизни мира. Мы соберем в своих стенах лучших певцов и музыкантов, лучших поэтов, менестрелей и танцоров, лучших живописцев. Мы будем покровительствовать самым даровитым учёным и путешественникам. О Веллоэнсе заговорят, как о государстве, в котором красота победила войну и материальные блага!

- А чем прикажешь кормить этих бродяг, которыми ты собираешься наводнить страну? – терпение Лавьена заканчивалось и он не уже не старался подбирать слова. Его поддержал Андор:

- О какой безопасности может идти речь, если Царство заполнит всякий сброд? С бродягами приходят соглядатаи и ворье! Врагу легко будет отравить колодцы - великий пир превратиться в великую скорбь.

Дверь приоткрылась и внутрь заглянуло робкое лицо охранника. Андор вперил в несчастного дикий взгляд и побледневший служака молниеносно исчез снаружи.