Humanistic-existential approach to wisdom: ways of understanding true self and human vocation

Психологический журнал Том 26, №3, 2005

СОДЕРЖАНИЕ

Автор:

Психология личности
Гуманистически-экзистенциальный подход к мудрости: способы постижения истинного Я и призвания человека	Л. И. Анцыферова
О природе человеческой воли	Ю. Б. Гиппенрейтер
Психосемантическое исследование ценностно-мотивационных ориентации личности	Н. А. Низовских
Экономическая психология
Модель субъективного экономического благополучия (сообщение 1)	В. А. Хащенко
Этническая психология
Этническая идентичность, статус группы и тип расселения как факторы межгрупповой интолерантности	Н. М. Лебедева, А. Н. Татарко
Психология индивидуальных различий
Взаимосвязь характера и темперамента в структуре индивидуальности	В. М. Русалов, О. Н. Манолова
Психофизиология
Боль и цвет	Г. А. Адашинская, С. Н. Ениколопов, Е. Е. Мейзеров
Психология развития
Вокально-речевая имитация в диаде "мать-ребенок": первый год жизни Е. Е. Ляксо
Психология и общество
Идеалы культуры и становление субъекта профессиональной деятельности	Е. А. Климов
Формирование идентичности у детей постсоветских эмигрантов в США	О. И. Маховская
Воспоминания, размышления, беседы
"Путь к успеху лежит через методологическую образованность, методическое совершенство, умение предвидеть..." (подготовил В. И. Артамонов)	В. А. Пономаренко

стр. 1

Научная жизнь
VI Международный конгресс "Социальная психология XXI столетия"	В. В. Козлов, В. В. Новиков
Научные чтения памяти Т. А. Флоренской "Проблемы духовно-ориентированного диалога"	М. И. Воловикова
Социальное самоопределение молодежи (научная конференция "Психология образования: проблемы и перспективы"	Т. В. Дробышева
Наши юбиляры
Ирина Ивановна Чеснокова
Валерия Сергеевна Мухина
Виктору Васильевичу Новикову - 70 лет
Критика и библиография
Рецензия на монографию А. А. Обознова "Психическая регуляция операторской деятельности"	Л. Г. Дикая
Рецензия на книгу Е. А. Сергиенко, Г. А. Виленской, А. В. Дозорцевой, Т. Б. Рязановой "Близнецы от рождения до трех лет"	Н. Л. Белопольская
Рецензия на книгу М. С. Егоровой, Н. М. Зыряновой, О. В. Паршиковой, С. Д. Пьянковой, Ю. Д. Чертковой "Генотип. Среда. Развитие"	Ю. И. Александров, О. Е. Сварник
Информация о новых книгах
Хроника

стр. 2

Психология личности. ГУМАНИСТИЧЕСКИ-ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПОДХОД К МУДРОСТИ: СПОСОБЫ ПОСТИЖЕНИЯ ИСТИННОГО Я И ПРИЗВАНИЯ ЧЕЛОВЕКА

Автор: Л. И. АНЦЫФЕРОВА

Г. Л. И. Анцыферова

Заслуженный деятель науки РФ, доктор психологических наук, профессор, главный научный сотрудник ИП РАН, Москва

В статье анализируются взгляды на природу мудрости гуманистически-экзистенциальных философов и психологов С. Кьеркегора, К. Юнга, К. Роджерса. Их подход сопоставляется с когнитивно ориентированным подходом П. Балтеса. Утверждаются положения о том, что мудрость, будучи особым, имеющим психогенетическое основание даром человека, развивается на протяжении всей его жизни. Показано, что взгляды на мудрость тесно связаны с конкретными представлениями о природе психики человека.

Ключевые слова: мудрость, открытость жизненному опыту, процессуальная природа личности, ум, интеллект.

Последняя треть прошедшего столетия была периодом утверждения когнитивного направления в психологической науке. В рамках этой методологии и начали разрабатываться вопросы, так или иначе связанные с проблемой мудрости. Исследовались особенности интеллектуальной компетентности у взрослых [14], проводился психологический анализ процессов планирования [16], изучалось становление экспертного знания. В 1990 г. появилась статья Ж. Смита и П. Балтеса, посвященная проблеме мудрости, в которой дается следующее определение: "Мудрость есть экспертное знание о фундаментальной практике жизни (например о планировании жизни, об управлении жизнью и об обозрении (Review) жизни" [18, с. 495]. Это определение мудрости было принято отечественными психологами, работающими в области проблем интеллекта и психогеронтологии. Когнитивно ориентированное понимание мудрости, а также ее отнесенность к поздним этапам жизни человека нашли свое отражение в новейшей "Психологической энциклопедии" [9]. Смит и Б алтее подчеркивают, что сегодня у большинства исследователей не вызывает сомнения тот факт, что, несмотря на превосходство памяти, молодые люди проигрывают пожилым в определенных сферах мышления, особенно в таком аспекте, как мудрость [18, с. 555].

Определение мудрости как экспертного знания, естественно, порождает у психологов вопросы о том, что же оно собой представляет, каковы этапы его формирования, какие умственные действия совершает человек, выступая субъектом экспертизы. По существу, психологи постоянно сталкиваются в исследованиях с этими вопросами и предлагают свои ответы на них. Вся психодиагностика - это наука об экспертизе: психологи создают тесты интеллекта, памяти, креативности, типов мышления, личностных типов и т.д. При этом исследователь знает: для того, чтобы сформировать диагностическое суждение, он должен владеть концептуально организованным знанием об объектах изучения: уровневом строении интеллекта, качественных разновидностях мышления и его процессуальных характеристиках. Исследования психологов затрудняет существование различных теорий интеллекта, мышления, креативности, эмоциональности и личности. Но они понимают, что столь многомерный, сложнейший объект изучения как психическая реальность требует анализа с разных точек зрения, которые не исключают, а дополняют друг друга.

Применительно к мудрости речь идет об экспертном знании жизни (ее планировании, управлении, интеграции жизненного опыта, о создании целостной картины жизни). Как же совершается процесс экспертизы жизненных ситуаций? В отечественной науке частичный ответ на этот вопрос удалось обнаружить в работах О. И. Ларичева [6 - 8], а также А. И. Мечитова, Е. М. Мошкович, Е. М. Фурмес [8]. Они обосновали возможность нового подхода к экспертному мышлению, к понятию медицинских диагностических решений. Ученые указывают, что при разработке проблем искусственного интеллекта сформировался так называемый символьный подход к проблемным ситуациям. Предполагается, что сталкиваясь с ними, специалист выделяет, сопоставляет, преобразует в символьную форму выявленные им существенные признаки трудной ситуации, а затем обучается оперировать несколькими символами одновременно. О. И. Ларичев не отрицает того,

стр. 5

что в мире существуют простые целостности, подчиняющиеся в процессе их экспертизы принципу разложимости на составные части, но вместе с тем подчеркивает, что ученые имеют дело со множеством объектов, разложение которых на части невозможно без существенного их искажения.

Исследователи стали изучать процесс принятия специалистами медицинских диагностических решений и обнаружили, что опытные врачи-эксперты, в отличие от новичков, используют при диагностике "малое число обобщенных диагностических признаков" и выносят диагностическое решение быстро и почти безошибочно. Ученые обнаружили также любопытный, но отнюдь не неожиданный для психологов факт: эксперты-медики были не в состоянии вербализовать правила решения ими врачебных задач¹. Такого рода факты дали основание Дж. Килстрому ввести понятие "Когнитивного неосознаваемого" [17]. Балтес также приходит к выводу, что в экспертное знание входят процессы интуиции.

Медицинская ситуация обследования больного и постановки диагноза - одна из важных и напряженных жизненных ситуаций, в которых качество мудрости у врача-эксперта оказывается решающим для жизни пациента. Однако установленный диагноз - это только первый этап разрешения трудной ситуации. Далее врач должен наметить план лечения, интерпретировать изменения в состоянии больного, почувствовать, доверяет ли ему пациент, как он переживает свое заболевание, каково его мироощущение (оптимистическое, трагическое, ироническое и т.п.). Интуиция может подсказать опытному врачу, какие эмоции и переживания он вызывает у больного, а для этого он должен обладать богатой эмоциональной палитрой и способами интерпретаций проявления тонких переживаний своих пациентов. Успешное лечение предполагает постижение экспертом медицинского профиля своего внутреннего мира, жизненного опыта, данного в обобщенных переживаниях. Он должен быть проницаем для себя, обладать, как выражаются некоторые зарубежные персонологи, "прозрачным self-ом".

Эксперты в области жизненной практики, обладающие даром мудро планировать жизнь, управлять ею, имеют дело не с абстрактной безличной жизнью, а с людьми, строящими свой внешний и внутренний мир, делающими жизненно значимые выборы, определяющие свои смысловые пространства. Для успешного, конструктивного выстраивания собственной жизни субъект

руководствуется сформировавшимися у него представлениями о своих личностных качествах, не задаваясь вопросом о том, сложились ли они под влиянием неадекватных оценок других людей или являются результатом осознания своих поступков. Как часто приходится слышать от людей сетования на то, что их постоянно преследуют неудачи, а редкие успехи даются с большим трудом. В таком случае уместно задать вопрос: не может ли быть, что такие люди не услышали, по выражению А. Маслоу и К. Роджерс, "тихий голос своего призвания", не постигли на уровне переживаний, интуитивно, кем (или чем) они являются по своей природе?

Этот вопрос тесно связан с проблемой постижения субъектом психического бытия других людей. Ведь человек движется в своем социально-историческом и индивидуально-личностном пространстве вместе "с плотной толпой других людей" (К. Юнг). Между ними и индивидом возникают субъектно-действенные отношения, устанавливаются приемы их регуляции, способы самоконтроля в ситуациях общения и совместных действий. Успешность функционирования человека в малом и большом социуме зависит от глубины, тонкости, полноты понимания внутреннего мира и причин поведения окружающих. Балтес включает в определение мудрости способность человека давать обоснованные, взвешенные советы по жизненно важным вопросам. Несомненно, что человек, обладающий (в той или иной мере) даром мудрости, должен эмпатически, на интуитивном уровне чувствовать не только то, что сам обращающийся за советом не осознает в себе, но и постигать его уникальность. Таким образом, в проблемном поле мудрости органично выделяются вопросы понимания человеком того, кем он является на самом деле, каковы проявления рассогласования между осознаваемым, но не истинным, и истинным Я, каковы некоторые приемы постижения индивидом своей природы.

Постановка проблемы постижения, интуитивного чувствования человеком архитектоники своего внутреннего смыслового мира, переживаемого как истинно присущего ему, означает переход от чисто когнитивного понимания мудрости к личностно ориентированному. Мудрость предполагает поиск и нахождение субъектом своего призвания, своего истинного Я.

Впервые проблему значимости для жизни человека понимания того, "чем он является на самом деле" поставил и психологически тонко разрабатывал датский философ, религиозный экзистенциалист Серен Кьеркегор (1811 - 1855). Анализируя эмоциональное состояние людей, он показывает, что большинство из них постоянно переживают такие предметно не направленные, но негативные эмоции, как беспокойство, тревога, боязнь,

¹ Сходные факты были выявлены психологами при изучении мышления шахматистов: опытные мастера оперируют целостными образами шахматных ситуаций. Одного их взгляда на неоконченную и, казалось бы, непредсказуемую партию, достаточно для заключения, кто из противников одержит победу.

стр. 6

и, в конце концов, впадают в состояние отчаяния. Основную причину переживания отчаяния - "смертельной душевной болезни" - Кьеркегор усматривает в следующем: человека мучает осознание того, что в реальной жизни он не является тем, кем ему предназначено быть.

Обобщая свои наблюдения за "отчаявшимся Я", Кьеркегор выделяет два их типа. Первый, обнаружив расхождение между своим призванием, собой, действующим и истинным Я, не желает быть тем, кем он по своей природе является. Такое Я формируется под влиянием внешнего давления, оно не способно взять на себя ответственность за свои жизненные выборы. Его привлекают другие Я, меняющиеся в разные моменты жизни, и в результате его собственное Я стоит перед угрозой, как выражается Кьеркегор, "рассыпаться в песок мгновений".

Второй тип "отчаявшегося" Я хочет стать тем, чем он является на самом деле. Нечеткое пока еще знание о своем истинном Я такой человек приобретает в результате особого, идущего изнутри действия, которое Кьеркегор называет рефлексией. Появление рефлексии, согласно его мнению, не связано с определенным возрастом - оно результат усилий самого человека и свидетельство его высокого духовного развития, которого достигают далеко не все люди. Большая их часть, по словам Кьеркегора, "не выходит за всю свою жизнь из состояния детства и юности, т.е. из непосредственной жизни, подкрашенной малой толикой рефлексии о себе самом" [5, с. 291]. Человек с развитыми рефлексивными процессами предпринимает мужественный поиск своего истинного Я. Его отчаяние порождает напряженную энергию, придающую индивиду смелость утратить себя прежнего и стать своим истинным Я. При этом человек, по Кьеркегору, бросает вызов вечности и бесконечности. Он отчаянно желает сам распоряжаться собою или же, "выступая собственным творцом (курсив мой - Л. Л.), создать из своего Я то Я, которым он желал бы стать..." [5, с. 299]. Подобный вызов философ считает "новым определением человека" [5, с. 298]. Но одновременно он доказывает недостаточную эффективность стремления индивида самому создать свое истинное Я.

Аргументация Кьеркегора вытекает из его позиций христианского экзистенциализма, но она, с моей точки зрения, по сути согласуется с принципами гуманистического направления в науке. Согласно Кьеркегору, сам человек ограничен своей конкретностью, конечностью, из которой он и пытается воссоздать то, чем является в действительности. Между тем его истинное Я бесконечно и вечно. Для преобразования себя в соответствии с принципами бесконечности человек должен обратиться к силе, стоящей над ним (Богу), к бесконечности и вечности. В результате понимания сопричастности своего истинного Я высшей силе у человека меняется отношение к себе: он обретает чувство внутренней серьезности, поскольку происходит процесс исцеления вечностью стихийно, неосознанно сложившегося Я [5, с. 300, 302].

Если абстрагироваться от богословских установок Кьеркегора и рассмотреть выдвигаемые им положения в рамках психологической науки, то нельзя не поразиться его прозорливости в постановке актуальнейшей по сей день проблемы постижения человеком того, чем он является на самом деле. Современные психотерапевты могут подписаться под положением датского философа о том, что долг человека: "принять на себя свое Я, увидеть свою задачу в том Я, которое выпало на его долю" [5, с. 299]. Истинное Я, согласно Кьеркегору, есть единство конечного и бесконечного, конкретного и абстрактного, преходящего и вечного. В современных терминах бесконечное в человеке - это то, что присуще всему человечеству, но в разных долях распределено в отдельных его индивидуумах. Конечное же порождено жизнью людей в ограниченных, неповторимых условиях его исторического бытия. Постижение человеком своего истинного Я снимает с него "грех отчаяния", но само по себе отчаяние выполняет позитивную функцию - оно выступает индикатором того, что индивид живет не своей жизнью, и тем самым предает свою природу. Это тяжкое переживание, несомненно мотивирует преобразование им самого себя.

В работах Кьеркегора трудно найти размышления об успешных внутренних действиях по выявлению субъектом своего призвания и своей природы. Несколько больше внимания он уделяет приемам, которые можно назвать психологическими защитами сложившегося, но неистинного Я. Потерпев неудачу в самопреобразовании, человек прибегает к приему, называемому герметизмом². В метафорической форме Кьеркегор описывает этот прием как запертую дверь, забранную решеткой, за которой скрывается Я. Кажется, что оно внимательно к самому себе и действительно может обладать некоторыми чертами истинного Я, но замкнутость, отгороженность от мира препятствуют дальнейшему самопознанию субъекта [5, с. 295].

Сходные психологические препятствия выстраивают люди, старающиеся не осознавать собственного состояния отчаяния. Они пытаются путем разных отвлечений, таких как работа, повседневные хлопоты и т.п., укрыться, по словам Кьеркегора, "в собственном полумраке неведения". И все же, несмотря на неосознаваемые уси-

² Так впервые Кьеркегор вводит идею о психологической защите человека от своих отрицательных чувств.

стр. 7

лия индивида избежать постижения своего отчаяния, "сознание и воля продолжают свое диалектическое согласие, чтобы побудить борющееся Я отрефлексировать свое тяжкое переживание. Однако давление сознания, как правило, резко повышает напряженность отчаяния, и когда оно в возросшей мощи осознается человеком, тот может не выдержать мучительного сознания и решиться на самоубийство" [5, с. 283]. Напомним, что отчаяние, о котором говорит Кьеркегор, отнюдь не является беспредметным беспокойством или "свободно плавающим страхом", а переживанием того, что индивид понял: он живет не собственной жизнью, он предал собственную природу и сформировал свое Я, подчиняясь идущим извне давлениям, несущим в себе не бесконечность бытия человечества, а конкретность его конечного отрезка. Возникает вопрос - каким же образом человек может познать свое призвание, осознать собственный природный дар? Кьеркегор убежден в том, что только вера в Бога может открыть индивиду то, чем он является на самом деле.

Если анализировать работы Кьеркегора под углом зрения современных теорий проникновения субъектом жизни в глубины своего Я, осознания скрытого потенциала, то у датского философа трудно найти ответ на поставленные выше вопросы. Но христианский экзистенциалист через апелляцию к вере выявляет в истинном Я особый важнейший пласт - нравственность, добро, духовность. Эти качества бесконечны в человеке и даруются ему верой. В результате соединения в его душе конкретного и абстрактного, преходящего и вечного, заключенного в возможностях и порожденного необходимостью, человек начинает жить в качественно новой форме - как личность. "Личность есть синтез возможного и необходимости" [5, с. 276].

Труды Кьеркегора, особенно те, которые были посвящены постановке и разработке проблемы осознания человеком себя тем, кем он является в действительности, оказали значительное влияние на подход к мудрости гуманистически ориентированных психологов и психотерапевтов. Для них мудрость - прежде всего глубокое постижение индивидом своей истинной природы и призвания. На Кьеркегора ссылается Карл Юнг, разрабатывая учение о процессе проникновения личности в разные слои своего подсознательного и коллективного бессознательного.

В целостном процессе жизни человека Юнг выделил два основных периода, приуроченных к первой и второй ее половинам. В первый период усилия человека направлены на познание внешнего мира и на "укоренение" себя в нем. Свои потребности, интересы, симпатии и антипатии, страхи и восторги он "размещает" в окружающих предметах и людях. В его неосознаваемом накапливается много психологических новообразований. У него формируется Тень, в которой "размещаются" негативные черты его личности и свойства, противоречащие представлению о себе. Он вырабатывает Маску, соответствующую той роли, которую играет в обществе; множество комплексов ("малых личностей"), закрепленных в них результатами апробования себя в разных сферах деятельности, в том числе и в непривлекательных занятиях. В неосознаваемом оказывается и значительная часть "Я" личности. Несмотря на то, что "Я" образует регулирующий центр сознания, не все его особенности субъект четко осознает [12].

Во второй половине жизни направленность психической деятельности человека меняется. Его духовные усилия концентрируются на познании собственного внутреннего мира, скрытых глубин, своей, как выражается Юнг, "псюхе". Но снова, как и Кьеркегор, Юнг не раскрывает совокупности произвольных (рефлективных) процессов, позволяющих человеку проникнуть в бессознательное. Процесс погружения субъекта в свои глубины Юнг называет трансцендентной функцией и изображает ее в виде стрелы, идущей сверху (от осознающего себя Я) вниз. Юнг предупреждает, что процесс самораскрытия чрезвычайно труден: человек должен отдифференцировать истинного себя от своей профессиональной, семейной, сословной и т.д. Маски; осмыслить истоки собственных симптомов, истолковать символику сновидных образов, постигнуть смысл врывающихся в его сознание архаичных видений. Основная задача человека - осуществить процесс индивидуации, выстроить психологическую систему своей неповторимости, осознать собственную целостность, центральное место в которой занимает понимание своего призвания.

Несмотря на значительное различие концепций Кьеркегора и Юнга о строении душевной жизни, оба мыслителя рассматривают личность как замкнутое в себе целое, вне осуществляемой ею жизни, в абстракции от взаимоотношений с другими людьми.

Принципиально иной подход к человеку, к осознанию им себя таким, каков он есть на самом деле, характерен для ученого-гуманиста Карла Роджерса. В своих трудах он неоднократно подчеркивает, что на формирование его взглядов сильное влияние оказал Кьеркегор, а также философ-экзистенциалист Иерусалимского университета М. Бубер. Роджерс признается, что многие положения датского философа не вызвали у него никакого отклика, но "некоторые его глубоко проникновенные убеждения великолепно выражают мои взгляды" [10, с. 25]. Далее он поясняет: "... по прочтении его работ я освободился и захотел больше доверять своему собственному опыту и

стр. 8

более полно выражать его" [там же]. У Бубера же Роджерс выделяет особо значимую для психотерапевтической практики идею: сознание человека не просто его сознание, - оно выступает как "отношение Я-Ты", которое предполагает ответственность Я за другого - Ты. Приняв такую позицию, человек, по словам Роджерса, поднимается на самый пик субъективности.

Создавая собственную концепцию становления человека самим собой, Роджерс опирается на опыт все более глубокого самоосознавания и выявление тех изменений, которые происходят в психическом функционировании как клиента, так и терапевта в ходе психотерапии. Исходное положение Роджерса гласит, что человек по своей природе есть процесс - конструктивный, реалистичный, достойный доверия (см. [10, с. 228]). Его жизнь и жизненный опыт также имеют процессуальный характер. Однако в ходе жизни субъект под влиянием социальных воздействий выстраивает в своем внутреннем мире защитные образования - фасады, которые маскируют ужасные, по мнению субъекта, его Я, систему навязанных долженствований, приемы угождения другим, якобы обеспечивающих ему благоволение окружающих³. Человек также блокирует свои организмические переживания. В результате его жизненный опыт становится неполноценным, искаженным.

Как же можно помочь человеку стать полностью функционирующей личностью? Превратиться в свободно текущий процесс? Если причинами и условиями неполноценного, искаженного, лишь частично осознаваемого функционирования человека являются непродуктивные отношения с другими людьми, то следует поместить его в качественно иную систему отношений. С точки зрения Роджерса, именно созданная им психотерапия является "микрокосмосом значимых межличностных отношений..., значимого изменения в восприятии личности" [10, с. 302].

Вводя в свою психотерапевтическую концепцию категорию "отношение", Роджерс разъясняет, что это - процесс общения собеседников внутренними неразмышляющими субъективными способами их жизни, их глубинными Я. "В психотерапии, - пишет Роджерс, - отношения проживаются, а не рассматриваются..." [10, с. 267]. Однако, для того, чтобы клиент стал раскрываться перед терапевтом в своих истинных чувствах, до этого скрытых за фразами, последний должен создать в процессе общения особую атмосферу безусловного положительного (уважительного) безоценочного отношения для своего собеседника. Вызвать у него доверие терапевт может при условии, что он сам хорошо знает себя, свои чувства и понимает, какие из них вызывает у него клиент [10]. Известно, что человек, готовящийся стать психотерапевтом, к какой бы школе он ни принадлежал, должен сам подвергнуться психоанализу в кабинете опытного психотерапевта, который, как правило, выявляет у своего ученика неведомые тому особенности его субъективного мира и побуждает осознать маскируемые чувства.

Совместное "проживание" направленных друг к другу чувств отнюдь не означает, что личности клиента и психотерапевта как бы сливаются. Согласно Роджерсу, терапевт может испытывать привязанность к клиенту и даже переживать чувство любви, но его главная задача - осуществление "помогающего поведения". В результате своей сверхэмоциональности переживания эмпатии терапевт может попасть в ловушку - начать жить чувствами пациента. Поэтому терапевт должен дистанцироваться от внутреннего мира клиента, выстроить "стену отчуждения".

Конечно, Роджерс испытывает сильное искушение проникнуть в самые глубины внутреннего мира доверившегося ему человека, но гуманистическая этика предписывает сохранять дистанцию между собой и клиентом. Он задается вопросом: "В состоянии ли я допустить себя полностью в мир чувств и личностных смыслов клиентов и увидеть их такими же, какими их видит он?" [10, с. 97]. Склоняясь к отрицательному ответу, Роджерс, тем не менее, признается, насколько он бывает поражен, когда "даже минимальное эмпатическое переживание - нелепая и неверная попытка понять запутанную сложность смыслов клиента - бывает полезной" [там же].

Роджерс разъясняет также, что терапевт не может давать советы пациенту или обучать его на вербальном уровне приемам постижения того, кем он является в действительности. Обнаружить свое истинное Я - дело самого клиента, который должен, однако, понимать, какие эмоциональные реакции - одобрительные, поощряющие, или выражающие несогласие и т.д. - вызывают его высказывания у терапевта, который, в свою очередь, должен понять переживания клиента, отличить защитные реакции от прорывающихся эмоций из истинного Я. Так постепенно клиент и терапевт становятся, по выражению Роджерса, "прозрачными друг для друга" [10, с. 80]. Ориентируясь на эмоциональные побуждения терапевта, его доброжелательное понимание, клиент начинает разрушать свои ложные "фасады", сбрасывать маски, отказываться от навязанных ему ролей и все успешнее обнаруживать, кто он есть по своей при-

³ В работах Роджерса понятия "организмические переживания", "организмический уровень жизненного опыта" занимают одно из центральных мест. Но, как следует из контекста его работ, из принципа одухотворенности всех уровней жизни человека, адекватным было бы назвать указанные выше понятия "психоорганизмическими уровнями жизненного опыта", "психоорганизмическими переживаниями".

стр. 9

роде. Возникает, однако, вопрос - достаточно ли одних усилий терапевта для становления клиента самим собой и включения его в бесконечный процесс саморазвития? Положительный ответ означал бы, что терапевт в какой-то мере манипулирует своими клиентами.

У Роджерса иная позиция. Он убежден, что у каждого человека существует тенденция и способность, если не явная, то потенциальная, двигаться вперед, к зрелости, "... стремление перестроить свою личность и свое отношение к жизни" [10, с. 77]. В ходе терапии клиент все более "прислушивается к глубоко запрятанным тайникам своего физиологического и эмоционального бытия, он все более хочет быть тем Я, которым и является" [там же, с. 225]. Но не может ли скрытое Я быть антисоциальным, агрессивным? Роджерс, полемизируя с представителями фрейдистской ориентации и опираясь на свой огромный опыт психотерапевта, утверждает, что, несмотря на жестокие поступки людей, "их развитие на глубинном уровне движется в позитивном направлении..." [10, с. 75]. Таким образом, процесс гуманистической терапии осуществляется совместными усилиями терапевта и клиента при ведущей роли клиента. По словам Роджерса, клиент должен обладать мужеством, чтобы стать полностью открытым своему жизненному опыту, уничтожить все внутренние заслоны, мешающие ему двигаться в любом направлении. Но что же такое жизненный опыт, которому должен быть открыт человек, находящийся постоянно в процессе своего становления? Является ли он полностью отрефлексированным, интеллектуально переработанным? У Роджерса эти вопросы входят в содержание проблемы соотношения интеллекта и жизненного опыта.

Основополагающее положение теории Роджерса гласит: человек должен проживать свою жизнь в собственном настоящем, - в "здесь и теперь". В его пространстве жизнь представляет собой текущий и изменяющийся процесс, поток богатого и изменяющегося жизненного опыта. "В попытках понять его изменяющуюся сложность становится ясным, что в нем нет места чему-то неизменному" [10, с. 68]. В потоке жизненного опыта движутся эмоционально насыщенные образы предметов, ситуаций, состояний, чередуются порождения психоорганизмического уровня. Содержание опыта лишь частично осознается.

Есть основания полагать, что в содержание текучего психоорганизмического опыта входят результаты особой активности человека, которую А. Валлон назвал психотонической (или постуральной) активностью [4]. Она выражается в принятии и поддержании человеком требуемых для его деятельности поз (мастера, вытачивающего детали, спортсмена, готовящегося к бегу, и т.п.).

В неосознаваемую область жизненного опыта входят также запечатления машинально выполненных движений. О внезапной актуализации у себя моторного "образа" рассказывает Ж. Пиаже. Во время поездки по загородной дороге ветровое стекло его машины оказалось сильно забрызганным грязью. Под рукой не было ни тряпки, ни платка. После минутного замешательства у Пиаже возникло виртуальное ощущение опускающейся между сидениями руки. И когда он действительно произвел соответствующее действие, в его руке неожиданно оказался кусок материи, который, по предположению Пиаже, он некогда бессознательно засунул совсем в неподходящее место.

В содержание неосознаваемого жизненного опыта входят также не связанные друг с другом мысли, фиксирующие мгновения текущей жизни. Они нередко вторгались в упорядоченную интеллектуальную деятельность психотерапевта, который вначале старался их отторгнуть. Но после того, как он проникся доверием к собственному жизненному опыту [10, с. 63], его отношение к таким "вторжениям" изменилось. Роджерс пишет: "Я стал с большим вниманием относиться к тем отрывочным мыслям, которые время от времени возникают у меня и вызывают чувство своей значимости" [10, с. 64]. После анализа богатейшего, в своей значительной части неосознаваемого, изменчивого, насыщенного эмоциями жизненного опыта, можно вернуться к позиции Роджерса относительно соотношения интеллекта и жизненного опыта. Подытоживая свои раздумья, он пишет: "Я подозреваю, что мой жизненный опыт умнее, чем мой интеллект. Конечно, мой опыт подвержен ошибкам, но, надеюсь, в меньшей степени, чем мой интеллект" [там же]. В системно-уровневом процессе опыта жизни особо значимым для ориентировки в окружающем мире психотерапевт считает тот процесс проникновения в связи мира, который он называет "чувствованием". По его словам, "на организмическое чувствование ситуации можно полагаться больше, чем на ее логическое осмысление" [там же].

Роджерсу очень близок А. Маслоу, его "психология переживаний". Именно к Маслоу психотерапевт прибегает, чтобы передать те необычные чувства, которыми живет человек, полностью открытый своему жизненному опыту. "У него развивается чудесная способность снова и снова свежо и непосредственно переживать основные ценности жизни с чувством благоговейного страха, удовольствия и даже экстаза [там же, с. 222]. Но ценности Бытия⁴, в том числе собственного не автоматически раскрываются перед человеком. Он

⁴ Как известно, Маслоу выделяет низшие дефицитарные ценности (или потребности) и высшие - ценности Бытия (добро, красота, истина и т.д.)-

стр. 10

должен сам сделать, по словам Роджерса, этический личный выбор (курсив мой -Л. Л.). В отличие от Кьеркегора, с его уверенностью, что источник оценки намеченного выбора находится в высшем Божественном разуме, Роджерс утверждает, что "локус оценки" находится во внутреннем мире человека и определяется ответом на единственный вопрос: "Верно ли выражает меня и удовлетворяет меня мой жизненный выбор?" [там же, с. 166]. Сделанный выбор может оказаться ошибочным, но полная открытость человека своему жизненному опыту позволяет ему быстро определить нежелательные последствия принятых решений и немедленно их исправить.

Те немногочисленные психологи и психотерапевты, которым удалось облегчить клиентам поиски их действительного Я, считали задачу решенной, если люди находили собственное призвание и открывались полноте собственного жизненного опыта. Роджерс же показывает, что адекватное постижение присущей субъекту природы выступает лишь первым этапом в его реализации себя в новом качестве.

Перед субъектом стоят труднейшие задачи переосмысления прежних ценностей, осознания высокой значимости находившихся ранее на периферии сознания сфер социальной действительности, областей жизненного опыта и т.д. Главное же, субъекту предстоит переориентироваться во временном пространстве собственной жизни. Подчеркнем еще раз: в методологии Роджерса главные понятия - "процесс" и "становление". По его словам, "жизнь - это текущий и самоизменяющийся процесс, в котором ничто не является неизменным" [там же, с. 68]. В эту методологию органически вписывается акцент на "здесь и теперь": в текучем настоящем действуют новые детерминанты, меняется структура трудных жизненных ситуаций, сходство их с прежними обстоятельствами обманчиво. В результате оказывается, что субъект должен совершенствовать приемы своей интеллектуальной деятельности, избегать ошибки в осмыслении новых проблем. К распространенным ошибкам Роджерс относит включение в процесс мышления информации, уже не имеющей отношения к данной конкретной ситуации, а также игнорирование информации, привлечение которой только и обеспечивает преодоление полностью неопознанных трудностей.

Подводя итог "затоплению настоящего прошлым", Роджерс выделяет общее в механизме таких ошибок: "субъект вводит в свои "вычисления" воспоминания и приобретенные в прошлом знания, как будто они и есть (курсив Роджерса) эта реальность, а не просто воспоминания и знания" [там же, с. 241]. Несомненно, что преображенные знания о жизни и связанные с ними воспоминания, функционируя на уровне сознания, легко актуализируются, в обобщенном и структурированном виде они обеспечивают решение сходных задач. Но в быстро меняющихся обстоятельствах жизни требующие времени механизмы осознавания отстают от процессов запечатления меняющихся мгновений настоящего. Понимание особенностей функционирования разных уровней психической организации человека обусловливает позицию Роджерса в вопросе о соотношении мудрости и сознания. Напомним, что размышления о соотношении интеллекта и жизненного опыта приводят его к выводу: он более доверяет своему жизненному опыту, в котором центральное место занимает психоорганизмическое функционирование, а не интеллект. К такому же выводу он приходит, решая вопрос о мере мудрости и психоорганизмического функционирования у человека. По словам Роджерса, психически свободный человек все более и более использует расширяющуюся совокупность психоорганизмических механизмов, чтобы "как можно более правильно чувствовать конкретную ситуацию внутри и вне его... понимая, что весь его цельный организм может быть - и часто является мудрее, чем его сознание" [там же, с. 242]. Все эти процессы конструирования себя в новом качестве лишь частично осуществляются на неосознаваемом уровне. В основном же сам человек берет на себя ответственность "за новый путь существования в качестве уникальной личности" [там же, с. 255].

Характеризуя полностью функционирующего человека, Роджерс подчеркивает, что он постигает смысл своей жизни, у него сформирована устойчивая система ценностей, в центре которой находится "ценность жизни", он безбоязненно погружается в ее поток; у него высоко развита способность к установлению теплых, доверительных отношений в системе Я-ТЫ; он эмпатически переживает чувства других. У таких людей, по словам Роджерса, "высокий самоконтроль", "успешная саморегуляция", "способность к овладению способами помогающего поведения". Конечно, гуманистическая концепция личности Роджерса касается прежде всего сферы эмоций, переживаний, часто необъяснимых, но постигаемых чувств. Вместе с тем он отнюдь не склонен недооценивать значение высокого уровня интеллекта у полностью функционирующего человека. В структуре интеллекта в соответствии со своей психотерапевтической практикой он выделяет процесс "интерпретации", "истолкования". Ведь психотерапевту приходится делать проницаемыми сообщения клиентов о самих себе и интерпретировать собственный опыт общения с ними. И Роджерс признается: "Я могу жить только с помощью истолкования собственного жизненного опыта" [10, с. 68].

Труды Роджерса не оставляют сомнения в том, что этот выдающийся мыслитель обладает ха-

стр. 11

рактеристиками мудрого человека. А между тем в его работах проблема мудрости затрагивается лишь частично. Полностью функционирующих личностей, достигших зрелости, обладающих высоким уровнем нравственности, осуществляющих эффективное "помогающее поведение", Роджерс называет "умудренными", "движущимися к мудрости". Можно предполагать, что Роджерс склонен избегать понятия "мудрость", потому что оно тесно связано с обыденным представлением о "мудреце" как старом человеке с оскудевшей эмоциональной жизнью, отрешенно взирающем на окружающий мир.

А между тем мудрость - совсем не новообразование последнего этапа жизни человека, появляющееся в результате осмысления удачно пройденного субъектом жизненного пути. Мудрость немыслима без стремления и способности к "помогающему поведению", к созданию условий для полноценного функционирования больших и малых социальных групп. Все эти деяния требуют высокой энергетики, интеллектуального напряжения, развитого самоконтроля и крепких нравственных устоев. Больших усилий требует и постижение своей истинной природы. Я исхожу из убеждения, что дар мудрости - это особый дар, которым наделены немногие люди. Возможно, следует говорить о "задатках" мудрости. В какой бы форме этот дар ни был задан, в нем заключена огромная мотивирующая сила, побуждающая к умственным и практическим действиям, направленным на развитие качества мудрости. Субъект сам должен углублять ее в себе. По словам Кьеркегора, "... глупо думать, что вера и мудрость могут прийти к нам так естественно и небрежно - не сложнее появляются у нас зубы, борода и прочее" [5, с. 291]. Он убежден, что мудрость - духовное, нравственное образование личности, плод тяжких усилий самого человека.

Когда же мудрость человека оказывается "ставшей", сформированной? Отвечая на этот вопрос, можно рассуждать следующим образом. Мудрость предполагает открытость человека всей полноте своего жизненного опыта, и этот опыт должен быть большим. Но что означает величина "опыта"? Один человек должен пережить много жизненных ситуаций, чтобы значительно обогатить свой опыт. Другой же, преодолевая совсем немногие обстоятельства "здесь и теперь", получает обширную информацию о связях и отношениях окружающего мира. Такой субъект обладает не только более дифференцированным восприятием (постижением) мира, но и углубленной, мудрой интерпретацией жизненного опыта. У одной личности мудрость может появиться в ранние годы, у другой - на пороге средней взрослости, а может быть, и позднее.

Я придерживаюсь определения мудрости как вершинного образования целостной личности, но это образование особого рода. При слове "вершина" обычно в уме возникает образ горы, за высшей точкой которой следует крутой спуск. Но за понятием "мудрость" стоит представление о вершине мощного дерева, которое непрерывно растет. Его вершинные образования погибают только вместе с гибелью дерева. В психологии совершенно не разработана проблематика типологии мудрости. И все-таки у немногих психологов можно найти мысли о том, как же сам субъект может распоряжаться своими вершинными достижениями. Весьма показательны в этом отношении размышления С. Л. Рубинштейна. Он выделяет два типа людей, поднимающихся к вершинам своего личностного развития. Одни из них, "достигая своих вершин в более ранние годы, могут затем на протяжении всей последующей жизни пользоваться плодами достигнутого, в этом их большое преимущество. Те же, жизнь которых идет по восходящей на протяжении большей части жизни еще где-то впереди, перед ними, лишены этого преимущества. Их жизнь менее выигрышна, но в ней есть зато нечто возвышающее несравненное чувство постоянного восхождения" [11, с. 487]⁵. От всех достигнутых вершинных образований личности мудрость отличается, помимо целостности и конгруэнтности проанализированных ее свойств, присущей ей способностью к непрерывному росту, развитию, образованию новых способов осуществления жизни в радикально меняющихся социальных обстоятельствах, неожиданных переменах своего психоорганизмического жизненного опыта. Мудрость - это растущее вершинное образование интегрированной личности.

Функциональная система мудрости требует высокой энергетики, напряженной работы всей эмоциональной сферы, гибкой интеллектуальной деятельности. Мудрость не была бы мудростью, если бы субъект не улавливал возникающих новых связей и отношений между жизненными явлениями, не обладал бы повышенной чувствительностью к назревающим изменениям в переживаемых отношениях с другими людьми. Это значит, что в функциональной системе мудрости должен действовать не только кристаллизованный интеллект (как это часто утверждают психологи), но и интеллект флюидный.

Это, конечно, гипотеза, которая нуждается в эмпирической проверке. Мне посчастливилось двенадцать лет общаться с выдающимся ученым, у которого мудрость строилась на мощной эмоциональной основе. Таков был мой учитель Сергей Леонидович Рубинштейн. При первом знакомст-

⁵ О себе Сергей Леонидович пишет вполне определенно: "моя жизнь в целом вся шла по восходящей" [11, с. 487].

стр. 12

ве он производил впечатление человека, знающего себе цену, импозантного, немногословного, сдержанного. Но совсем иным он оказывался, когда работал в своем домашнем кабинете с аспирантами и сотрудниками. Обсуждая какие-либо положения с учеником, он порывисто вставал с кресла, принимался шагать по кабинету, зажигаясь обсуждаемыми идеями, зажигал своего собеседника. Потом прерывал себя на полуслове шуткой и тут же требовал серьезного ответа. Он не учил - он творил своих учеников.

Жизнь мудрого человека уникальна. Она высвечивает новые грани в бесконечности особенностей мудрости. Одна из таких граней - готовность к жизненным превратностям, катастрофам, трагедиям. Хорошо известно, что в 1949 г. Сергею Леонидовичу, в числе других крупнейших ученых, было предъявлено обвинение в космополитизме. Он был снят со всех своих руководящих постов, лишен правительственных наград, но он не потерял чувства достоинства и тем более не впал в уныние. По-прежнему на его лекции приходили не только психологи, но и философы, и по-прежнему в Институте философии он пользовался огромным авторитетом, а в его доме собирались многочисленные ученые. Он продолжал писать задуманные книги, и ко времени его "реабилитации" (1956 г.) у него уже были подготовлены "Бытие и сознание" и "Принципы и пути развития психологической науки". Во второй половине 1950-х гг. он начал задумываться над сложнейшими вопросами жизни человека, связи человека и мира. К их числу относится и проблема мудрости.

Раздумья Сергея Леонидовича о сути мудрости выходят далеко за пределы ее сухого определения как экспертного знания. При этом стоит подчеркнуть, что размышления его автобиографичны. Рубинштейн фиксирует их в дневниковых записях, готовясь создать "книгу моего сердца" [11, с. 485]. По его словам, "мудрость прекрасна, если она не бессилье стариковское, размышление извне, со стороны как будто остановившейся или мимо идущей жизни. Мудрость прекрасна, если она страсть и действие (курсив мой - Л. Л.), только если сама она жизнь" [там же, с. 483]. Однако, сами по себе страсть и действие не могут усилить жизнь объекта, мира, других людей. Для этого необходимы - нет, не только ученость, даже ум, а мудрость, мысль, приложенная к жизни, неустанно работающая над ней, ее пронизывающая и осмысливающая..." [там же, с. 484].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В предыдущей статье [1] мной была проанализирована новая концепция мудрости, разрабатывающаяся П. Балтесом с позиций когнитивизма. Соответственно этому подходу мудрость он определил как знание практической стороны жизни (Wisdom - related Knowledge) и правил оперирования фактами для ее планирования и управления ею. Но субъектами жизни являются люди, личности, которые должны постигать себя и внутренний мир окружающих их людей. Для них мудрость - не только знание, но и субъективное отношение к ним, наполненное переживаниями, страстями, чувствами и эмоциями. На постижение этой стороны внутренней жизни направлены исследования гуманистически ориентированных психотерапевтов и психологов. Понятие мудрости у гуманистов не имеет четкого определения. Но в центре ее определений находится поиск своего истинного Я и призвания. Развитие мудрости предполагает полную открытость человека собственному жизненному опыту ("чувствования" жизни и состояния людей). Анализируя стадии своей психотерапии и характерные для них новообразования, Роджерс признает, что при помощи когнитивного подхода, безусловно, можно было бы выделить другие феномены. Но сила гуманистического подхода к человеку, личности состоит именно в изучении изменчивого жизненного опыта. Такова основа обретаемой самим субъектом мудрости, включающей способность не втискивать реальность в заранее принятые схемы, это дар непредвзято ее воспринимать. Несомненно, что такие качества особо необходимы в периоды коренных изменений общества. Вместе с тем, нельзя не признать, что столь же важен и учет устойчивых, оправдавших себя способов построения своего внешнего и внутреннего мира.

ВЫВОДЫ

Подведем итог обсуждению природы мудрости. Ее изучению препятствует ложное убеждение, будто мудрость присуща людям лишь в их поздние годы. Между тем, имеющиеся факты показывают, что она может сформироваться в разные периоды жизни. Мудрость многоформна и многокачественна. Она не сводится к экспертному знанию жизни, хотя необходимо включает его. Ее можно предварительно определить как растущее вершинное образование личности. Предстоит изучить связанные с мудростью формы "помогающего поведения". Не лишена оснований и гипотеза о том, что могут быть выделены разные типы мудрости.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Анцыферова Л. И. Мудрость и ее проявления в разные периоды жизни человека // Психол. журн. 2004. N 3. С. 17 - 24.

2. Анцыферова Л. И. Архетипическая теория развития личности Карла Густава Юнга (статья первая: Особенности развития личности в первой половине жизни) // Психол. журн. 2000. N 2. С. 16 - 26.

стр. 13

3. Анцыферова Л. И. Архетипическая теория развития личности Карла Густава Юнга (статья вторая: вторая половина жизни человека, этапы индивидуации, проблемы призвания, смысл жизни // Психол. журн. 2000. N 3. С. 10 - 19.

4. Анцыферова Л. И. Проблема психотонической активности и творческое наследие Анри Валлона // Психол. журн. 1981. N 1. С. 154 - 159.

5. Кьеркегор Серен. Страх и трепет. М.: "Республика". 1993.

6. Ларичев О. И. Теория подсознательных решающих правил и ее применение в диагностических задачах // Психол. журн. 2003. N 1. С. 56 - 63.

7. Ларичев О. И. Структуры экспертного знания // Психол. журн. 1995. N 3. С. 82 - 89.

8. Ларичев О. И., Мечитов А. И., Мошкович Е. М., Фурмес Е. М. Выявление экспертных знаний. М.: Наука, 1989.

9. Психологическая энциклопедия. От рождения до смерти / Под ред. А. А. Реана. Санкт-Петербург: Прайм-Еврознак, изд. дом "Нева"; Москва: Олма-Пресс, 2001.

10. Роджерс К. Р. Взгляд на психотерапию, становление человека. М.: Прогресс, 1961.

11. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. М.: Санкт-Петербург, Нижний Новгород, и т.д.; Питер, 2003.

12. Юнг К. Дух и жизнь. М.: Практика, 1996.

13. Boshuisen H.P.A., Schmidt H. On the role of biomedical Knowledge in chemical reasoning by Experts Intermediates and the Experts // Cognitive Science. 1992. N 16. P. 197 - 204.

14. Chi M.T.H., Glanser R., Rees E. Expertise in problem Solving // Ed. Sternberg. Advances in the psychology of human intelligence. Hillsdale, N.Y.: Erlbaum, 1982. V. 7. P. 7 - 76.

15. Cross S., Markus H. Possible Selves across the Life Span / Human Development. 1991. V. 34. N 4.

16. Hayes-Roth B. A cognitive model of planning / Cognitive Science. 1979. V. 3. P. 275 - 310.

17. Kihlstrom J.F. The cognitive Unconscious / Science. 1987. V. 237. P. 1445 - 1452.

18. Smith J., Baltes P.B. Wisdom-related Knowledge: Age / Cogort Differences in Response to Life-Planning Problems // Develomental Psychology. 1990. V. 26. N 3. P. 494 - 505.

HUMANISTIC-EXISTENTIAL APPROACH TO WISDOM: WAYS OF UNDERSTANDING TRUE "SELF" AND HUMAN VOCATION

L. I. Antzyferova

Honoured worker of science RF, doctor sci. (psychology), professor, leading researcher IPRAS, Moscow

The views on the nature of wisdom of humanistic-existential philosophers and psychologists, S. Kierkegor, С Jung, С Rogers, are analyzed in this paper. Such approach is compared with the cognitive oriented approach of P. Baltes. It is proposed that wisdom is a special psychogenetic ally based gift of human being that develops in the course of life. It is shown that the views on wisdom are associated with specific ideas about the nature of human mentality.

Key words: wisdom, openness to life experience, process nature of personality, mind, intellect.

стр. 14