Среда 21 августа 1991г, московское

Время 12 час 13 мин

Вернувшись домой, я первым делом опять включил телевизор. Татьяна уже была на работе и, судя по времени, готовила инструменты к следующей операции. Их «бригада» специализировалась на операциях по удалению раковых опухолей на лице и половых органах.

- Интересно, что там у них на очереди. Член или нос? И как чувствует себя человек, у которого отрезают член, или например яички. Хотя, наверное, ничего. Макс постарается. Реаниматолог от бога. Чикнут, и не заметишь. Потом будет больно… и обидно…. Но это потом, а сейчас в телевизоре, похоже, отрезали самые важные части тела всей стране.

Страна же, подобно мне, прильнула к телеэкранам не желая пропустить ни одного факта. Смаковала подробности. Я и не подозревал, что уже участвую в одном из первых реалити-шоу. Грандиозном и захватывающем. Не как защитник своей Родины, а как сторонний наблюдатель….

Вот какой-то генерал в десантной форме рубит с плеча отрывистыми фразами…. Молодой, горячий. Важности-то сколько. На заднем плане БТР с трехцветным флагом….

Вот Собчак, правильно поставленным голосом, произносит логичные, выверенные, а потому кажущиеся юридически безупречными фразы…. Люди слушают, одобряя очередной пассаж, и вздымают к верху руки….

Вот короткое сообщение, что Пуго застрелился, а Ахромеев повесился…!?

Вот многотысячная толпа в едином порыве скандирует «Россия», «Россия»...!!! А Ельцин в бронежилете, в окружении гражданских автоматчиков что-то провозглашает….

Вот такое же короткое сообщение о троих погибших на баррикадах.… В Склифе они…

Вот Горбачев спускается по трапу. Вечер…. Вокруг какие-то люди и Руцкой. Все с автоматами. Горбачев говорит: - У них не прошло…., - Что? У кого…? Раиса Максимовна выглядит подавленной, растерянной и усталой. Ее с дочерью сразу отводят в сторону….

…Вечером вернулась с работы Татьяна. Слегка навеселе. Сразу скинула туфли. Легла на живот поверх кровати, что бы унять боль в спине.

- Что? Две операции? – спросил я участливо.

- Три. Одна совсем маленькая. Помассируй мне спину, только нежно, как ты умеешь.

- Так?

- Еще нежней, - сказала она и притянула меня к себе….

Спустя некоторое время, я пришел в себя и спросил невпопад:

- Чего оперировали то?

- Челюсть, горло, ну а если не будешь слушаться то и …

…Я после трех суток непрерывного бодрствования постепенно погружался в сон. Напоследок мне вспомнились наши танки. Самое незабываемое, детское впечатление. Колонна шла через деревеньку Гнезно, что в моей родной Беларуси. Головные машины остановились перед мостом через Нетупу. Прямо напротив школы. Приземистые, грозные с покрытыми ноябрьским инеем антеннами, они урчали и слегка чадили дизелями на холостом ходу. Из передней машины вылезли два человека. Один молодой, розовощекий, в ребристом шлеме, наверное, механик-водитель или командир головного танка, другой, постарше, в офицерской фуражке. Вышли на мост. Закурили.

Тогда-то я, шестилетний мальчуган, впервые услышал такую родную и вместе с тем необычную для нас, слегка таинственную, правильную русскую речь:

- Ну, как думаешь Сальцов. Через мост - или вброд?

- Хлипковат мостишко. Машину конечно выдержит. Но танков много. Пока все пройдут, боюсь, мост раздолбаем. А им, местным, тут ездить еще надо. Лучше вброд.

- А не завязнем?

- Да Вы что, товарищ комбат. Вон метрах в двадцати дно видно. Песчаное. Топи нет. Пройдем!

- Вижу.

Командир еще раз смерил взглядом речку, выбросил папиросу и отрывисто приказал:

- По машинам!

Танки, разом взревев моторами, один за другим принимали вправо, мимо моста и, разогнавшись с лету, ныряли почти по башню в реку, закатывая здоровенные волны и тучу брызг уже на противоположный берег и не сбавляя хода, скрывались за Голынской горой. Через пять минут колонна пропала из виду.

Я был поражен быстротой, стремительностью и лихостью движения стальной колонны. Казалось, нет на земле силы, способной даже замедлить, и тем более остановить её. Вот именно. Казалось. В детстве все кажется таким совершенным и могучим, а деревья большими.