Время 07 час 30 мин
Автобус тем временем остановился, и я через несколько минут оказался дома.
- Отоспаться, привести себя в порядок и не спеша за женой в аэропорт, - строил я планы. Машинально включил телевизор и поплелся в ванную. Старенький, еще ламповый, телевизор прогрелся и в ванную, сквозь открытую дверь, донеслась классическая музыка.
- Е…. моё, - неужели в Кремле опять похороны, - полюбопытствовал я, и, не вынимая изо рта зубную щетку, выглянул в комнату к телевизору. Балет, а передавали именно его, тем временем прервался. Диктор с постным лицом начал зачитывать обращение ГКЧП к советскому народу!
С первых секунд все понял.
- Ну, наконец. Началось! Скоро всех поставят на место! Трусливые народные фронты, возглавляемые крикливой интеллигенцией, пошумят, пошумят и сами разойдутся. Ельцина, наверное, снова снимут, будет потом опять плакаться в жилетку!
Взглянул на часы:
- Ого, уже 7 40! Как танец у одесских евреев! Жена отменяется! Можно не успеть к построению!
Я быстро, словно по тревоге в бытность службы на подводной лодке, оделся и побежал на остановку. Сигнала общего сбора - телефонного звонка с глупыми словами «Вас вызывает товарищ десятый!», - я не стал дожидаться.
Народу на остановке было немного. Лица хмурые, озабоченные. Троллейбус тронулся, гудя электромотором, я дернулся и, не удержавшись на ногах, плюхнулся на заднее сиденье.
По пути начал перебирать события последнего времени. Мысли путались. Я не мог на чем-то одном сосредоточиться.
Первое, о чем подумалось, так о пулеметах. Потом вспомнил, что оружейку у нас уже более года, как ликвидировали. Действительно, зачем морским ученым-очкарикам эти пулеметы. Оставить десяток пистолетов и все. Конечно, они не нам предназначены. Просто хранились у нас.
Потом передо мной всплыла картина т.н. собрания офицерского состава части. Серьезный от важности момента адмирал Колтун. Красные лица и угрюмые лица провинившихся офицеров. Лица, так сказать зрителей, самые разные. Любопытные, заинтересованные, усталые и даже равнодушные. Одни, в основном старшие офицеры, руководящий состав. Те переживают момент. Другие, что помоложе, боевые, вернее перьевые штыки, скалятся и удивляются.
Повод для собрания смешной. Все как в рассказе о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Но наши герои не просто поссорились. Подрались. Спорили, понимаешь ли, о судьбах России. Рассматривали отдельно капитана 2 ранга Иванова в присутствии старших офицеров и капитан-лейтенанта Краснокутского - в присутствии еще и младших. Первый - приверженец консерваторов, второй - реформатор. От того, что состав участников процесса был разный, зачинщика драки установить не удалось. Собрание пришло к общему, навязанному нам мнению. Армия вне политики. Я был, мне помнится, на стороне Иванова, но некоторые из его закостенелых взглядов не разделял.
...И эта, блядь, курва Бэлла Куркова! Что ей делать в институте. Приперлась, помнится, месяца два назад, к нам в часть. Места ей мало на телевидении. Пусть бы вела популярное передачу «Пятое колесо» и хватит с нее. Так нет, явилась, не запылилась представлять, так сказать альтернативные точки зрения. Поводом для собрания было выдвижение нашим институтом вольнонаемного мэнэса Апикина, кандидатом в члены Петросовета. Этот шибздик Апикин ни хрена собой не представлял. Ни как ученый, ни как специалист. С ним, даже когда выпьешь, поговорить не о чем.
Наш начпо, по кличке Леший, старый зубр из Соловецких юнг. Он, наверное, хотел дать этой телеведущей, а в ее лице всем отвязным бабам, идеологический бой. Напрасно. Лешему досталось на орехи. Опытная телевизионщица, опираясь на авторитет, созданный в СМИ, тактично переиграла клеврета научного коммунизма. Это ему не провинившихся по пьянке или сгоревших на секретах и бабах офицеров в кабинете распекать.
Масла в огонь подлил старый капраз Гиоргадзе. Когда зачитывали решение собрания, в ответ на слова «…мы рядовые члены партии…». Гиоргадзе из зала обронил:
- Я нэ понимаю. В тэксте о каких рядових коммунистах идет речь? Что разве есть другие члэны!? Так сказать нэ рядовые, особенные?
- Да, конечно мы все рядовые нашей партии! – нашелся Леший, - но его голос уже тонул в смехе зала.
Большинство офицеров откровенно недолюбливали старого вояку и теперь открыто потешались над ним. Я и еще треть зала не участвовали в этом кураже. Во всем этом спектакле чувствовалась некая наивность ребенка шалящего и не осознающего, куда может завести эта шалость.
Мне припомнились слова, сказанные отцом по поводу перестройки:
- Вслед за коммунистической ложью придет другая, во стократ более наглая и беспардонная ложь! - Нутром чувствовал, что отец, как всегда окажется прав.
