Центральной проблемой всякой теории, направленной на изучение факторов индивидуальности, является вопрос об организации этих факторов в системе их взаимосвязей и их влияний на конкретные проявления функций организма. Так, антропометрия изучает структуру факторов физического строения тела, а психометрика исследует структуру факторов психического склада личности.
Для теории свойств нервной системы вопросы их организации и относительной роли в нейро- и психофизиологических проявлениях индивидуальности также представляют первостепенную важность. Нельзя, однако, сказать, что эти вопросы к настоящему времени уже решены и что структура свойств нервной системы окончательно установлена. Многое здесь находится еще в стадии гипотез и их опытных проверок, многие детали структуры, намеченной в павловской школе, пересматриваются, дополняются и уточняются.
В результате экспериментальной или теоретической работы могут быть выделены и действительно выделяются новые самостоятельные свойства нервной системы с собственным кругом физиологических проявлений, несводимым к сфере проявлений других, уже известных свойств. Кроме того, некоторые, казалось бы, целостные и единые по своим проявлениям свойства нервной системы в результате привлечения нового материала для сопоставления могут быть «расщеплены» на два (или более) новых свойства, каждое со своей группой признаков, не коррелирующих с признаками другой группы. Можно, наконец, представить себе и такую возможность, когда атрибуты какого-то предполагаемого свойства в результате экспериментального исследования будут отобраны у него и переданы другим параметрам нервной деятельности, и это предполагаемое свойство в конце концов окажется вычеркнутым из списка основных свойств нервной системы. Элементы каждого из этих процессов можно наблюдать в текущей работе различных исследователей, стремящихся к полной ясности представлений относительно количества, природы и соотношения основных свойств нервной системы.
Наш анализ вопросов, относящихся к проблеме организации свойств нервной системы, мы начнем с вопроса о сущности и содержании одного из наиболее известных – но и, пожалуй, наиболее туманных ныне – павловских параметров, именно уравновешенности основных нервных процессов. Термин «баланс» нервных процессов мы будем употреблять в качестве синонима понятия уравновешенности.
Как известно, именно уравновешенность возбуждения и торможения была тем единственным признаком, который лег в основу первого варианта типологической классификации, разработанной И.П. Павловым. Изучая эволюцию этого понятия в ходе развития павловской типологической концепции, можно, однако, заметить некоторое различие между содержанием понятия «уравновешенность», вкладывавшимся в него в начальный период развития учения о типах – примерно до 1930 г., и тем, которое оно получило в обобщающих статьях И.П. Павлова, относящихся к 30‑м гг., а именно: на первых этапах И.П. Павлов говорит просто об уравновешенности нервных процессов или просто о преобладании того или другого процесса, без дальнейшей расшифровки этих терминов, в то время как в работах 30‑x гг. речь идет об уравновешенности нервных процессов по их силе, т. е. соответствии между двумя видами выносливости нервной системы – к действию возбуждения и к действию торможения[25]. Таким образом, понятие уравновешенности было отчетливо конкретизировано указанием на признак, по которому должна оцениваться степень равновесия двух основных нервных процессов. Тем самым категория уравновешенности получила значение вторичного признака в классификации свойств нервной системы, а структура этих свойств стала выглядеть следующим образом.
1. Первичные свойства: сила нервной системы по отношению к возбуждению, сила нервной системы по отношению к торможению, подвижность нервной системы.
2. Вторичное свойство: уравновешенность нервных процессов, характеризуемая соответствием двух видов выносливости нервной системы – по отношению к действию возбуждения и по отношению к действию торможения.
Эта точка зрения была, по существу, принята и в стандартах испытания «типов» нервной системы, как в большом, так и в малом (Н.А. Подкопаев, 1952; М.С. Колесников, В.А. Трошихин, 1951). Стандартами предусматриваются раздельные испытания силы нервной системы по отношению к возбуждению и по отношению к торможению; целью этих испытаний является определение истинной выносливости, работоспособности нервных клеток к действию каждого из двух нервных процессов.
Такими приемами, по замыслу авторов большого стандарта, являются введение кофеина и применение сверхсильного раздражителя для определения силовой характеристики в отношении возбуждения, а также введение брома и удлинение дифференцировки для оценки силы нервной системы по отношению к торможению.
В малом стандарте этот набор несколько сокращен, однако и там схема испытаний предусматривает раздельную оценку двух видов силы нервной системы, а затем – диагноз уравновешенности нервных процессов по этому свойству. Правда, диагноз этот встречает весьма значительные затруднения ввиду того, что единицы, в которых ведется определение двух видов силы нервной системы, пока несоизмеримы. На это обстоятельство обратил внимание Б.М. Теплов (1956), указавший, что не так легко количественно сопоставить результаты кофеиновой пробы и удлинения дифференцировки – двух самых распространенных силовых индикаторов – и получить на этой основе характеристику баланса по силе. Тем не менее сама идея большого и малого стандартов, идущих здесь вслед за мыслью И.П. Павлова и рассматривающих баланс нервных процессов в качестве производного свойства, вторичного по отношению к силе нервной системы, сформулирована достаточно отчетливо и не требует особых комментариев.
Постепенно, однако, выявилась и упрочилась тенденция к совершенно иному пониманию уравновешенности как свойства нервной системы. Анализ ряда работ последнего времени показывает, что их авторы придерживаются совсем не той интерпретации понятия «уравновешенность», которая была дана в последних работах И.П. Павлова и принята в стандартах испытания «типов» нервной системы у собак. Правда, некоторые из этих авторов, отдавая дань традиции, по-прежнему говорят об «уравновешенности нервных процессов по силе», однако фактически речь идет о свойстве, имеющем весьма мало общего с истинным балансом по силе нервной системы. Это становится ясным из перечисления методических приемов, используемых для суждения об уравновешенности. Так, в работах Л.Г. Воронина, Е.Н. Соколова и их соавторов (Л.Г. Воронин, Г.И. Ширкова, 1949; Л.Г. Воронин и др., 1959) диагноз уравновешенности ставится по результатам таких индикаторов, как быстрота образования условных реакций – положительных и тормозных, скорость угашения ориентировочных рефлексов, отношение числа ошибок в сторону возбуждения к числу ошибок в сторону торможения. Среди этих проб нет ни одной прямо измеряющей работоспособность нервных клеток, т. е. собственно силу нервной системы, следовательно, и уравновешенность здесь определяется не по силе, а по какому-то другому качеству работы нервной системы.
Аналогичное понимание уравновешенности встречается и у других авторов. Г.А. Образцова (1964 а), а также Л.Л. Милюгина и Г.А. Образцова (1958) выдвигают в качестве индикатора уравновешенности следующую количественную меру: отношение числа правильных реакций на тормозной сигнал к числу правильных реакций на положительный сигнал в течение некоторых эмпирически найденных периодов функционирования условных рефлексов. Баланс определяется здесь, таким образом, без привлечения каких бы то ни было собственно силовых индикаторов, на основе лишь сопоставления динамики условных реакций в обычных, нормальных условиях их функционирования.
Сходный прием был использован Е.С. Роговенко и Е.В. Соколовой (1962), а также Э.П. Кокориной, которая, кроме того, отмечает хорошие результаты определения баланса при помощи учета межсигнальных реакций и длительности последействия – проб, опять-таки не являющихся прямыми индикаторами выносливости нервной системы (1958, 1963, 1964).
Описывая методику оценки свойств нервной системы у собак, В.К. Красуский отмечает: «До последнего времени оценка уравновешенности нервных процессов в основном проводилась по общему диапазону колебаний величины условных рефлексов, постоянству фона условнорефлекторной деятельности и отношению величины тормозного условного рефлекса к положительному (процент дифференцировки). Каких-либо общепринятых цифровых выражений или иных способов оценки степени уравновешенности нервных процессов не существует» (1963, с. 166–167). В этом высказывании – характерный момент! – нет даже упоминания о том, что по исходному замыслу стандартов уравновешенность понималась и измерялась как уравновешенность по «абсолютной» силе, по выносливости относительно возбуждения и торможения; и хотя в тексте статьи говорится об уравновешенности по силе, описанный там индикатор этого параметра («коэффициент уравновешенности» – отношение величины рефлекса на тормозной раздражитель к величине положительного рефлекса) выводится снова без применения каких-либо непосредственных силовых показателей. Следовательно, это опять-таки не уравновешенность по силе, а уравновешенность по некоторому иному первичному параметру нервной системы, функцией которого является в данном случае величина условных рефлексов.
Совсем не в смысле уравновешенности по силе употребляется этот термин в работах из лаборатории Б.М. Теплова, посвященных исследованию динамики ориентировочных и условных реакций (хотя в некоторых работах, особенно в прежних, авторы и говорят об уравновешенности по силе). Так, Н.И. Майзель (1956) в специальном исследовании уравновешенности методикой фотохимических условных реакций определяла это свойство путем сопоставления скорости образования положительных и тормозных связей и выработки условного тормоза; сходные приемы были использованы В.И. Рождественской (1963 б), Л.Б. Ермолаевой-Томиной (1963) и В.Д. Небылицыным (1963 б) при определении баланса с помощью сосудистой, кожно-гальванической и электроэнцефалографической методик. Баланс в этих работах понимается не как соотношение по силе, а как соотношение нервных процессов по характеру и динамике функционирования положительных и тормозных условий реакций, в частности по скорости их выработки и величине.
В общем, это тот же самый подход, что и подход В.К. Красуского и других указанных выше авторов. Этот подход основан на такой интерпретации понятия уравновешенности, которая, не исключая существования уравновешенности по силе, допускает в то же время существование уравновешенности нервных процессов по иной физиологической функции, выражающейся, как мы видели, в динамике формирования временных связей.
Приведем, наконец, высказывание Б.М. Теплова, в котором он, обсуждая проблему индикаторов уравновешенности, отмечает, что «сравнительная скорость выработки условных рефлексов и диффе-ренцировок, очевидно, может являться… прямым показателем уравновешенности или неуравновешенности как в сторону преобладания возбуждения, так и в сторону преобладания торможения» (1956, с. 82). И в этом высказывании нет речи о сопоставлении для характеристики баланса показателей собственно силы нервной системы, а говорится лишь о сравнительной скорости образования временных связей.
О чем говорит совокупность изложенных данных? Очевидно, о том, что понятие уравновешенности получило в последнее время неоднозначное содержание и стало обладать в некотором роде двойным смыслом. Один из этих смыслов, исторически более старый, – это уравновешенность по «абсолютной» силе, диагностируемая сопоставлением результатов истинно силовых испытаний, определяющих выносливость нервной системы к действию возбудительного и тормозного процессов. Другой, более новый смысл – уравновешенность по какому-то иному параметру, определяемая, главным образом, соотношением динамических характеристик положительных и тормозных условных реакций в процессе их формирования.
Но может быть, оба указанных смысла неразделимы? Может быть, динамические характеристики, в частности скорость выработки условных реакций данного знака, являются однозначной функцией силы нервной системы по отношению к одноименному нервному процессу? В этом случае вопрос о двух различных толкованиях понятия уравновешенности, естественно, был бы снят, и оказались бы правы те авторы, которые, основываясь на наблюдениях за выработкой условных рефлексов, делают заключения об «уравновешенности по силе». Таким образом, нужно рассмотреть вопрос о соотношении между силой нервной системы и быстротой выработки условных рефлексов – основным динамическим показателем процесса формирования временных связей. По этому вопросу в литературе можно найти различные точки зрения.
В большом стандарте испытания «типов» нервной системы собак эти функции – по отдельности для возбудительного и тормозного процессов – принимаются как совпадающие: считается, что индивид с «сильным процессом возбуждения», т. е. выносливой нервной системой по отношению к возбуждению, обладает также способностью к быстрой выработке положительных условных рефлексов, а индивид с «сильным процессом торможения», т. е. с выносливой нервной системой по отношению к торможению, обладает одновременно способностью к быстрой выработке отрицательных реакций.
Такая точка зрения оказала определенное влияние на позицию значительной группы авторов, имевших дело с определением свойств нервной системы у животных и людей. Так, в монографии З. И. Бирюковой (1961), содержащей в целом интересный экспериментальный материал, скорость образования положительных условных реакций у людей рассматривается как один из существенных индикаторов «силы возбудительного процесса», а быстрота выработки отрицательных реакций является аналогичным показателем для тормозного процесса. В том же качестве эти показатели фигурируют в кожно-гальванической методике испытаний свойств нервной системы у человека, разработанной В.С. Мерлиным (1958 а). В работе Б. X. Гуревича и М.С. Колесникова (1955), выполненной на собаках в условиях свободного их передвижения, быстрота выработки рефлексов считается основным показателем силы нервной системы. Та же точка зрения высказывается в работах Л.Б. Айзинбудаса (1958) и А.Д. Манакова (1956) посвященных определению основных свойств нервной системы у сельскохозяйственных животных.
Авторы «малого стандарта» М.С. Колесникова и В.А. Трошихин (1951) предлагают для оценки «силы возбуждения» одну только кофеиновую пробу, отказавшись тем самым от скорости выработки условного рефлекса как силового показателя, но в то же время сохраняют в качестве показателя «силы тормозного процесса» такой индикатор, как скорость образования дифференцировки, причем мотивы этого различия не приводятся. Сходной позиции придерживается и В.К. Красуский, который в одной из своих работ (1963) проводит подобное же различение и даже идет еще дальше, оставляя скорость и характер образования дифференцировки единственными показателями «силы тормозного процесса».
Таким образом, некоторые исследователи считают возможным принятие скорости образования положительных либо условных тормозных реакций в качестве индикаторов силы нервной системы относительно возбуждения или торможения.
Однако достаточно многочисленные факты, полученные как на животных, так и на людях, свидетельствуют, скорее, об обратном – о том, что между скоростью образования условных реакций и силой нервной системы значимого соответствия не существует. Можно, скажем, сослаться на работу того же М.С. Колесникова, который, основываясь на обширном экспериментальном материале, констатирует, что «данные не указывают на корреляцию между силой основных нервных процессов и скоростью образования первого условного рефлекса» (1953, с. 127).
Весьма убедительные данные содержатся в работе Викт. К. Федорова (1961). В количественном исследовании свойств нервной системы у мышей он установил отсутствие корреляции между средней величиной реакции в период образования условной связи – показателем, во многом аналогичным скорости образования рефлекса, – и основным тестом на силу нервной системы – кофеиновой пробой (r = 0,12). Столь же низки оказались корреляции и между средней величиной дифференцировки в начальный период ее образования и двумя показателями силы нервной системы относительно торможения – величиной дифференцировки при увеличении физической интенсивности тормозного раздражителя и эффектом 10‑кратного применения дифференцировки. Эти корреляции равны соответственно 0,12 и -0,07.
В целом ряде работ, в частности, вышедших из Колтушей, а также из других лабораторий, содержатся такие свидетельства, которые определенно указывают на возможность независимых от силы нервной системы вариаций скорости образования условных рефлексов и, таким образом, противоречат точке зрения стандартов.
Так, С.С. Бархударян (1956) нашел высокую скорость замыкания условной связи (3 – 7 применений) у собак со средней и ниже средней силой нервной системы. В.К. Красуский (1953) описывает собак, у которых при сильной нервной системе (по кофеиновой пробе) отмечалось медленное образование положительных условных рефлексов и которые, обладая достаточной силой по отношению к торможению (по удлинению дифференцировки), очень медленно эту дифференцировку вырабатывали. Из 5 собак сильного и среднего по силе «типов» нервной системы, описанных Д.А. Чебыкиным (1961), две показали замедленное образование как условного рефлекса, так и дифференцировки. Э.П. Кокорина (1963), изучавшая условнорефлекторную деятельность коров, нашла близкую к нулю корреляцию между силой их нервной системы (определенной при помощи кофеиновой пробы) и скоростью образования условных реакций.
Наши собственные экспериментальные данные, полученные при помощи электроэнцефалографической методики (В.Д. Небылицын, 1963 б), также свидетельствуют о том, что скорость образования временной связи и работоспособность (выносливость) нервной системы представляют собой две различные, не коррелирующие между собой функции нервной системы. При факторной обработке количественных данных показатели средней условной депрессии альфа-ритма в начальный период образования условной связи входят в один фактор, а пробы на угашение с подкреплением – индикатор силы нервной системы по отношению к возбуждению – в другой фактор нервной деятельности. В коллективной работе группы авторов (М.Н. Борисова и др., 1963) коэффициенты корреляции между двумя показателями силы нервной системы относительно возбуждения – кривой исчезновения мелькающего фосфе-на и абсолютной зрительной чувствительностью, с одной стороны, и скоростью выработки условного фотохимического рефлекса, с другой, – составили соответственно всего лишь 0,05 и 0,23.
Наконец, заметим, что И.П. Павлов в своих печатных работах никогда не упоминал о скорости образования условных рефлексов как показателе силы нервной системы. Его более ранние работы содержат довольно частые упоминания об этой функции, но только в связи с проблемой уравновешенности возбудительного и тормозного процессов. Впоследствии же, когда для И.П. Павлова основным признаком классификации «типов высшей нервной деятельности» стала сила нервной системы, а об уравновешенности стали говорить как об уравновешенности по силе в смысле работоспособности, павловские характеристики «типов» нервной системы больше не содержат указаний на типологические различия в скорости образования условных рефлексов. Вместо этого И.П. Павлов предпочитает давать более общие «картины поведения», характеристики типов-темпераментов.
Все изложенное в совокупности дает достаточно убедительный материал для того, чтобы всерьез усомниться в правомерности отождествления таких функций нервной системы, как ее сила (работоспособность) по отношению к тому или другому процессу и скорость образования соответствующих условных реакций. Большое количество экспериментальных данных, полученных как на людях, так и на самых различных животных, говорит, скорее, за то, что функции выносливости нервной системы по отношению к действию данного процесса, с одной стороны, и способности нервной системы к развитию этого же процесса в динамике формирования соответствующей условнорефлекторной структуры, с другой стороны, должны рассматриваться в качестве отдельных, самостоятельных функций нервного субстрата и в качестве различных факторов высшей нервной деятельности. Отсюда следует, что и оба рассматриваемых вида уравновешенности возбуждения и торможения – по силе в смысле работоспособности и по характеру образования условных реакций, – как мы и предполагали, представляют собой различные, несовпадающие параметры деятельности нервной системы.
Но может быть, скорость выработки условных реакций связана зависимостью с другим основным свойством нервной системы, именно с ее подвижностью, как это предполагают Э.А. Асратян (1939), С.Н. Давиденков (1947) и некоторые другие авторы? Для ответа на этот вопрос нужно прежде условиться о содержании самого понятия «подвижность» нервных процессов. Примем пока – как это и делается в большинстве работ настоящего времени, – что основным показателем подвижности является быстрота переделки. Как указывает Б.М. Теплов, «…в настоящее время переделка в работе с животными является основным, а большей частью и единственным показателем подвижности. Можно сказать, что на практике подвижностью называется то свойство нервной системы, которое характеризуется переделкой знаков раздражителей». «Таково же в значительной мере положение дел и в работе с человеком» (1956, с. 37).
Таким образом, вопрос сводится к выяснению соотношения между скоростью образования условного рефлекса и быстротой переделки сигнального значения раздражителей «ассоциированной пары». Если бы оказалось, что эти показатели коррелируют и что, таким образом, быстрота формирования временных связей есть функция подвижности нервной системы, то тогда, очевидно, пришлось бы признать, что уравновешенность второго вида, отличающаяся от баланса по силе, представляет собой не что иное, как уравновешенность нервных процессов по подвижности.
Проблема баланса возбуждения и торможения по подвижности была поставлена еще И.П. Павловым практически сразу же после того, как возникло само понятие подвижности как свойства нервной системы. Так, на «Среде» 27 марта 1935 г. И.П. Павлов говорит о необходимости «отдельно у каждой собаки искать инертность и лабильность раздражительного процесса и тут же инертность и лабильность тормозного процесса» (Павловские среды. 1949. Т. III. С. 151). Из этого следует, что уже в то время допускалась возможность независимых вариаций подвижности возбудительного и тормозного процессов. В дальнейшем это представление получило некоторое экспериментальное подтверждение в ряде работ. П.С. Купалов на основании полученных фактов указал, что «нервные процессы могут быть неуравновешенными, несбалансированными не по их силе, а по их подвижности. Один процесс является более подвижным, более быстрым, нежели другой». Правда, добавляет он, в опыте встретились такие животные, «у которых процесс торможения является более инертным, нежели процесс возбуждения» (1952, с. 466–467). Но в работе Е.Ф. Мелиховой (1953) были описаны животные, у которых повышенной инертностью характеризовался не тормозной, а возбудительный процесс. В классификационной системе В.К. Красуского (1963) уравновешенность или неуравновешенность по подвижности выделена в качестве особого параметра классификации «типов» нервной системы.
Надо сразу сказать, что в большей части экспериментальных работ соответствие между переделкой и скоростью образования рефлексов отсутствует. Описаны случаи быстрой выработки условных рефлексов у собак ярко выраженного инертного «типа» нервной системы (В.В. Яковлева, 1936; Викт. К. Федоров, 1953 б; В.К. Красуский, 1953; С.С. Бархударян, 1956), хотя надо отметить, что противоположные случаи замедленного образования условных рефлексов у животных с достаточно быстрой переделкой в литературе не фигурируют.
В исследованиях со статистическим представлением данных показано, что корреляции между показателями выработки условных реакций и их переделки практически близки к нулевым. Таковы данные М.Н. Борисовой с соавторами (1963), полученные по методикам фотохимических условных рефлексов и заучивания кодов, результаты Л.Б. Ермолаевой-Томиной (1963) по кожно-гальваническому рефлексу и И.В. Равич-Щербо (1956), вырабатывавшей как короткоотставленные, так и следовые фотохимические условные рефлексы. По данным Г.А. Образцовой (1964 б), полученным на кроликах, корреляция между скоростью проявления прочного рефлекса и переделкой равна всего лишь ‑0,12.
На основании этих материалов вопрос о связи между скоростью выработки условных реакций и подвижностью нервных процессов, измеряемой быстротой переделки, по-видимому, должен быть решен отрицательно.
Мы приходим, таким образом, к заключению о том, что быстрота формирования условных реакций не связана ни с одним из основных свойств нервной системы: ни с силой ее, ни с подвижностью.
Кроме того, скорость образования условных реакций, как положительных, так и тормозных, отнюдь не является какой-то одиночной, изолированной функцией, не имеющей корреляций с другими проявлениями работы центральной нервной системы. Как будет видно из дальнейшего, с этой функцией определенным образом связаны некоторые особенности динамики ориентировочных реакций, некоторые «фоновые» показатели того физиологического процесса, который Используется для выработки условных реакций (в частности, фоновой кривой ЭЭГ), и ряд других особенностей функции нервной системы вроде реакции навязывания ритма или распределения ошибочных реакций на положительные и тормозные раздражители.
Можно говорить, таким образом, о целом синдроме физиологических показателей, группирующихся вокруг скорости образования условных реакций и отражающих некое качество нервной деятельности, не соотносимое ни с силой, ни с подвижностью нервной системы. Раз это так, то и баланс нервных процессов по скорости образования условных рефлексов и некоторым сопряженным особенностям нейрофизиологической функции не является ни балансом по силе нервной системы, ни балансом по подвижности.
Не подлежит сомнению, что фактор высшей нервной деятельности, не коррелирующий ни с силой нервной системы, ни с подвижностью процессов и связанный с успешностью и быстротой формирования адекватных реакций, отвечает за весьма существенные стороны целостной психофизиологической функции. Ведь именно действием этого фактора определяется скорость первичного приспособления организма к влиянию возникших условий еще задолго до того, как появится необходимость длительного поддержания реакций на уровне нормы (сила нервной системы) или перемены образа действий на противоположный (подвижность нервных процессов). Мы полагаем, что свойство нервной системы, определяющее ее способность к формированию реакций, адекватных условиям опыта, – и при этом, вероятно, не только элементарных рефлексов, но и более сложных систем связей, т. е. способность к «научению» в широком смысле этого слова, – должно рассматриваться как самостоятельный фактор высшей нервной деятельности и как одно из ведущих в структуре основных свойств нервной системы (В.Д. Небылицын, 1963 а).
Назовем это свойство динамичностью нервной системы. Основным содержанием динамичности явится, таким образом, легкость и быстрота генерации мозговыми структурами нервного процесса в ходе формирования возбудительных или тормозных условных реакций. Система, склонная к быстрому образованию положительных связей, будет «динамичной» по отношению к возбуждению, а система, быстро образующая тормозные рефлексы, будет «динамичной» по отношению к торможению. Кроме этих референтных признаков свойство динамичности, как уже говорилось, имеет и ряд других проявлений. Следовательно, «сфера действия» этого свойства не ограничивается только рамками замыкательной функции, а распространяется на целую группу других проявлений мозговой деятельности, образующих, таким образом, вместе с референтными признаками синдром динамичности нервных процессов (собственно, два синдрома – динамичности возбуждения и торможения).
Возвращаясь теперь к проблеме уравновешенности и ее толкований, мы заключаем, что уравновешенность нервных процессов в той интерпретации, которая исключает ее понимание как баланса по силе или по подвижности, если не что иное, как уравновешенность возбуждения и торможения по динамичности этих процессов. Референтным индикатором баланса по динамичности является, очевидно, соотношение показателей выработки положительных и тормозных условных реакций.
Как мы уже отмечали, именно этот признак лежал в основе ранних вариантов классификации «типов» нервной системы, обсуждавшихся И.П. Павловым до 1930 г. Говоря до 1930 г. «просто» об уравновешенности нервных процессов и различиях между собаками по этому свойству, И.П. Павлов постоянно указывает на разницу в том, «как скоро вырабатываются» положительные и отрицательные рефлексы и «в какой степени они достигают абсолютности» (1951–1952, т. III, кн. 2, с. 81) как главного индикатора этой «просто» уравновешенности. А ведь это и есть разница в характере и знаке соотношения нервных процессов по свойству динамичности. Уравновешенность, или баланс, по динамичности – именно таково содержание понятия «уравновешенность», как его употреблял И.П. Павлов на начальном этапе развития «учения о типах» до того, как это понятие было заменено понятием уравновешенности «по абсолютной силе». Возможно, этот переход от одного содержания понятия уравновешенности к другому остался незамеченным, и это-то, в частности, и обусловило сначала ошибочное объединение показателей выработки условных рефлексов и собственно силовых индикаторов в рамках синдрома силы нервной системы, а затем и двойственность в употреблении самого понятия уравновешенности.
Из всего сказанного по поводу понятия баланса нервных про-цессов вытекает одно весьма существенное положение. Если термином «баланс», или «уравновешенность», нервных процессов можно обозначить их соотношение не только по «абсолютной силе», но также по подвижности и по динамичности, то это означает, что понятие баланса, или уравновешенности, получает более широкий и общий смысл, чем тот, который в него обычно вкладывается, в частности, при испытаниях по схеме «стандартов»: оно приобретает значение общего принципа организации свойств нервной системы, позволяющего представить структуру этих свойств в виде простой, достаточно ясной и удобной для анализа схемы. Для этого нужно только принять, что каждое из основных свойств нервной системы может характеризовать ее функцию со стороны каждого из двух основных нервных процессов – как со стороны возбуждения, так и со стороны торможения. Именно так в стандартах рассматривалось свойство силы нервной системы, и, как мы видели, размышления И.П. Павлова и П.С. Купалова относительно подвижности также предусматривали такую возможность. Чтобы быть последовательным, нужно признать, что и динамичность, и любое другое свойство нервной системы (например, лабильность, о которой речь будет идти в гл. X) также могут характеризовать нервную систему со стороны как возбудительного, так и тормозного процесса.
Таким образом, в программе определения свойств нервной системы данного индивида должно быть предусмотрено, прежде всего, получение «абсолютных» показателей всех первичных свойств: динамичности – раздельно для возбудительного и тормозного процессов, силы нервной системы, подвижности ее и лабильности – опять-таки раздельно для возбуждения и торможения. На основе полученных данных может быть произведена оценка ряда вторичных свойств – показателей баланса по любому из указанных свойств нервной системы. В данный момент мы имеем основания говорить о четырех основных свойствах нервной системы – динамичности, силе, подвижности и лабильности (относительно последнего см.: Б.М. Теплов, 1963, 1964, а также гл. X настоящей работы), и, таким образом полная программа испытаний должна заключаться в получении двенадцати количественных показателей, восемь из которых являются первичными, основными, а четыре – вторичными, производными показателями, оценками соотношения, баланса для каждого из свойств. Каждое из этих двенадцати свойств может представлять специальный интерес в общей картине индивидуальных особенностей нервной системы в том смысле, что каждое из них может иметь – и, очевидно, имеет – собственный круг психофизиологических проявлений и коррелятов.
Предлагаемая схема организации и исследования свойств нервной системы имеет, на наш взгляд, то преимущество, что охватывает, по-видимому, все наиболее существенные известные до сих пор факторы индивидуальных различий функций нервной системы.
Важность этого момента хотелось бы специально подчеркнуть ввиду того, что некоторые из предложенных или использованных в последнее время различными авторами систематизации, по-видимому, страдают известной неполнотой: в них, так сказать, заполнены не все ячейки, соответствующие отдельным свойствам нервной системы, пропущены некоторые весьма существенные звенья.
Так, в упоминавшейся уже типологической классификации В.К. Красуского (1963), являющейся, вне всякого сомнения, существенным шагом вперед по сравнению с традиционными представлениями, в качестве оснований деления приняты (используем нашу терминологию) следующие первичные свойства нервной системы: сила по отношению к возбуждению, подвижность возбуждения и подвижность торможения, а также следующие показатели баланса: по подвижности и по динамичности. Таким образом, «трехчленный» принцип систематизации выдержан с нашей точки зрения, только в одном случае: когда речь идет о подвижности возбудительного и подвижности тормозного процессов и о балансе нервных процессов по этому свойству. Что же касается силы нервной системы, то В.К. Красуский, по существу, отказался от определения силы (в смысле выносливости) нервной системы по отношению к торможению. Мотив этого отказа таков: «Удлинение дифференцировки до 5 и даже 10 мин, как показывают наши наблюдения, не является достоверным критерием силы тормозного процесса, оценка которого произведена по характеру дифференцировки» (1964, с. 36).
Но разве удлинение дифференцировки обязательно должно коррелировать с характером ее выработки? По нашим представлениям, отсутствие связи между этими показателями естественно, так какони представляют различные свойства нервной системы – силу ее и динамичность по отношению к торможению. Правда, «сила тормозного процесса» упоминается В.К. Красуским в перечне основных свойств, однако она никак не оценивается и в дальнейшем не принимает участия в классификации основных типологических комбинаций: этим термином обозначается не сила нервной системы по отношению к торможению, а, скорее, динамичность тормозного процесса, так как критерием «силы тормозного процесса» служит характер выработки условного рефлекса на тормозной раздражитель. Поскольку, однако, учитывается не сама выработка рефлекса на тормозной стимул, а сопоставление этого процесса с выработкой рефлекса на положительный раздражитель (процент дифференцировки), речь идет, следовательно, уже о вторичном показателе, аналогичном балансу нервных процессов по динамичности.
Таким образом, структура свойств нервной системы, представленная в систематизации В.К. Красуского, дана, с нашей точки зрения, в таком виде, который требует ее расширения и дополнения: в ней отсутствуют такие первичные свойства, как сила нервной системы по отношению к торможению, динамичность возбудительного процесса и динамичность тормозного процесса, а также один из вторичных параметров – баланс нервных процессов по силе (выносливости) нервной системы.
Аналогичные замечания могут быть сделаны по адресу работ некоторых других авторов, придерживающихся родственных схем классификации свойств нервной системы и особенно сходного толкования понятия уравновешенности нервных процессов (З. И. Бирюкова, 1961; В.С. Мерлин, 1958 а; Э.П. Кокорина, 1963; Е.Ф. Мелихова, 1964; и др.). Как мы видели выше, именно неопределенность этого последнего понятия служит источником основных неясностей и недоразумений, связанных с интерпретацией физиологического содержания ведущих свойств нервной системы и с разработкой адекватных методических приемов, их оценки и измерения.
* * *
Рассматривая проблему уравновешенности и ее толкований, нельзя не остановиться на том понимании термина «баланс нервных процессов», которое фигурирует в работах английского исследователя Айзенка и его сотрудников, пытающихся применить павловскую концепцию уравновешенности для физиологического объяснения такого параметра индивидуальности, как экстраверсия – интроверсия.
Г. Айзенк (Н. J. Eysenck, 1957), формулируя свой «типологический постулат», выдвигает положение о том, что экстраверты характеризуются, с одной стороны, медленно развивающимся и слабым возбуждением, а с другой стороны, быстро развивающимся, сильным и медленно рассеивающимся реактивным торможением, интроверты же имеют противоположные характеристики. Речь идет, как видно, о чем-то внешне близком к картине баланса нервных процессов по динамичности, и с характером связи между возбуждением и торможением в постулате можно было бы в принципе согласиться.
Однако дальнейшее изложение показывает, что если потенциал возбуждения измеряется действительно развитием условного возбуждения (при замыкании временной связи), то потенциал торможения измеряется тестами, имеющими весьма мало общего с приемами определения динамичности торможения и даже вообще с индикаторами павловского внутреннего торможения, а именно тестами, исследующими в одних случаях перцептивное «насыщение» в таких пробах, как архимедова спираль, фигуральное последействие, поддержание фиксации, слияние слуховых щелчков и т. д. (Н.С. Holland, 1960), а в других случаях – явления так называемой реминисценции, т. е. восстановления уровня какой-либо деятельности вслед за интервалом отдыха в условиях «массированного» опыта, т. е. частого повторения теста (Н. J. Eysenck, 1957).
Эти приемы, рассматриваемые авторами как индикаторы «реактивного торможения» (С. R. Hull, 1943), ни в коем случае не напоминают приемы определения динамичности тормозного процесса, которое, очевидно, необходимо для полной картины баланса по динамичности; скорее уж, они напоминают пробы на достижение чего-то вроде запредельного торможения, а точнее – пробы на психическое утомление в перцептивной или иной деятельности. Но ясно, что когда одним плечом баланса служит динамичность возбуждения, а другим – запредельное торможение или тем более представленное разнородными показателями психическое утомление, то ни о каком балансе возбуждения и торможения в павловском смысле этого термина не может быть и речи.
Не удивительно поэтому, что, скажем, тесты на насыщение не коррелируют с условнорефлекторными показателями (хотя они, согласно постулату, должны были бы определенно давать такую корреляцию), что и между собой эти тесты фактически не коррелируют и они почти не коррелируют также и с мерами экстраверсии – интроверсии (Н.С. Holland, 1960; Н. J. Eysenck, 1960).
Короче говоря, эти тесты недостаточно «валидны», выражаясь языком статистической психологии: они не отражают свойств нервной системы, предположительно включенных в качестве физиологических детерминант в структуру параметра экстраверсии – интроверсии.
Причиной получаемых отрицательных результатов является, видимо, неправомерное объединение Айзенком всех видов павловского торможения, отличающихся от внешнего торможения, под одним термином – «временное торможение» – на том основании, что и условное, и дифференцировочное, и запредельное торможение требует времени для своего развития (Н. J. Eysenck, 1957). Если бы особая функция запредельного торможения в отличие от других видов тормозного процесса была с самого начала установлена с надлежащей ясностью и если бы было обращено надлежащее внимание на двусмысленность понятия реактивного торможения (см. об этом в гл. VIII), то, возможно, не возникли бы теоретические неточности с представлением о соотношении возбудительного и тормозного процессов в системе параметра экстраверсии – интроверсии и, быть может, для определения тормозного потенциала были бы разработаны более подходящие. тесты.
Итак, наши соображения относительно структуры свойств нервной системы сводятся к следующему:
1) понятие силы нервной системы должно интерпретироваться строго в том смысле, какой оно получило еще при своем возникновении, – в смысле выносливости, работоспособности нервных клеток;
2) свойство нервной системы, связанное с генерацией условного возбудительного или тормозного процесса в процессе формирования соответствующей функциональной структуры, должно быть выделено как особое; мы предлагаем обозначить его термином «динамичность» нервной системы;
3) каждое из свойств нервной системы должно получать раздельную характеристику для возбудительного и тормозного процессов; при количественном подходе это означает получение двух «абсолютных» значений данного свойства;
4) сопоставление этих двух абсолютных величин дает характеристику баланса по данному свойству; отсюда баланс, или уравновешенность, выступает как общий принцип организации свойств нервной системы и как производный параметр для каждого из основных свойств;
5) таким образом, в исследовании данного свойства у данного испытуемого должно предусматриваться получение трех показателей («принцип трехчленности»):
а) индекса данного свойства по возбуждению;
6) индекса данного свойства по торможению;
в) производного индекса, характеризующего баланс нервных процессов по данному свойству;
б) если каждое основное свойство нервной системы характеризуется тремя показателями, а таких свойств пока выделяется четыре – динамичность, сила, подвижность и лабильность нервной системы, – то, следовательно, полная характеристика индивида со стороны свойств его нервной системы должна основываться на получении двенадцати количественных показателей.
Описание предложенной схемы уместно закончить следующими относящимися к ней словами Б.М. Теплова: «…многое в этой схеме имеет еще совершенно гипотетический характер. Но во всяком случае она может служить программой дальнейших исследований» (1964, с. 11).
